Новгород, открытый археологами

Неревский раскоп

Весной 1951 г. работники Новгородского водопровода прокладывали траншею на одном из пустырей, на левом берегу Волхова. На глубине около 2 м они наткнулись на настил мостовой какой-то древней улицы. Мостовая представляла несомненный интерес, и летом того же года начались археологические раскопки. Пустырь находился в четверти километра от кремля. Со всех четырех сторон его ограничивали лишь полосы булыжных мостовых - все, что осталось здесь после войны от улиц Дмитриевской, Тихвинской, Садовой и Декабристов.

Где-то в районе этого пустыря в древности проходили улицы Холопья, Кузьмодемьянская, Розважа и другие, шедшие от Волхова на запад, а их пересекала Великая, которая начиналась от ворот Федоровской башни кремля и шла параллельно Волхову на север.

Древние улицы можно проследить в земле прежде всего по наличию мостовых. Но ведь важно знать, какая это улица. Планировка древнего Новгорода нам известна по съемкам середины и конца XVIII в. Последний план был заснят перед генеральной перестройкой города, начатой в 1778 г. С этого времени древний Новгород больше не существовал: все древние улицы, застроенные почти исключительно деревянными домами, были снесены, а вместо них проложены прямые, более широкие улицы, сохранившиеся в основном и сейчас. От прежней поры остались нетронутыми лишь кремль, земляной вал, монастыри и каменные церкви. И еще одно: названия многих древних улиц, такие, как Славная, Ильинская, Рогатица, Нутная, Розважа и др., сохранившие неповторимый новгородский колорит, были присвоены более или менее соответствующим по расположению новым улицам.

Поскольку имеются достаточно подробные (и, по-видимому, точные) древние планы, казалось бы определить ту или иную древнюю мостовую не составляет затруднений. Однако это не так. Наглядный пример тому - ошибка Б. К. Мантейфеля и А. А. Смирнова в 1932 г. Но когда при землекопных работах в том или в другом месте Новгорода обнаруживались мостовые древних улиц, то, как правило, эти мостовые не соответствовали улицам на планах XVIII в. И еще одно обстоятельство: все открываемые мостовые лежат на значительной глубине (1,5 - 2 м), что соответствует наслоениям XV - начала XVI в. и более раннего времени. Более поздних мостовых в культурном слое Новгорода пока нигде не найдено.

В слоях XVI в. и позднее дерево вообще не сохраняется, а от построек прослеживаются либо угли пожарищ, либо развалы печей.

Что же случилось? Почему с первой половины XVI в. так резко изменились условия нарастания культурного слоя в Новгороде и с чем это могло быть связано? И почему древние мостовые не соответствуют планам XVIII в.? Все эти вопросы, несомненно, связаны между собой и теперь, после проведенных в Новгороде больших археологических раскопок, на них можно ответить. В древнем Новгороде, как это чаще всего было и в других древнерусских городах, большинство улиц располагалось перпендикулярно берегу реки. Жители, селившиеся первыми, ecтecтвeнно располагались ближе к воде. Последующим поселенцам приходилось либо располагаться на дальнем конце, либо начинать новую улицу.

В условиях Новгорода улицы обязательно требовали мостовых, иначе по ним в распутицу невозможно было проехать. Мостили улицы сами жители, но ведь мостить-то нужно было не только против своего дома или усадьбы, а начиная от самого берега реки, где на затопляемых местах никто не жил. Значит, прокладывать новую улицу можно было лишь тогда, когда собиралось достаточное количество жителей, которым такая задача была по плечу.

Жителям средневекового города приходилось считаться не только с необходимостью устройства мостовых, но и со строительством укреплений вокруг города. Эти два обстоятельства и вынуждали горожан селиться как можно компактнее. Поэтому расстояние между улицами было очень небольшим, приблизительно 70 - 80 м, если, конечно, не было каких-нибудь естественных препятствий - крутого холма, ложбины и т. д. Эти препятствия волей-неволей приходилось обходить, и тогда улицы искривлялись, а расстояния между ними увеличивались.

За последние годы сделано довольно много для восстановления плана Новгорода, существовавшего до перепланировки XVI в. Огромная заслуга в этом деле принадлежит С. Н. Орлову. Он был участником раскопок в Старой Ладоге, работал на Неревском раскопе. Став жителем Новгорода, он в течение ряда лет ведет наблюдения за всевозможными землекопными работами в Новгороде. По этим наблюдениям он составил план древнего Новгорода, значительно отличающийся от известных нам планов XVIII в. и гораздо ближе воспроизводящий древнейшую планировку.

А что представляли собой улицы в древнерусском городе и в частности в Новгороде? Как мы уже говорили выше, до археологических раскопок никто этого не знал и предполагалось, что их облик (так же, как и облик древнерусского города) исчез навсегда. И вот в раскопках то в одном, то в другом месте города открываются мостовые. Их ширина в большинстве случаев 3,5 м (1,5 сажени) и пока раскопана только одна улица шириной 4,4 м (2 сажени).

Есть очень интересный документ, относящийся, правда, к сравнительно позднему времени, концу XVII в., но рисующий нам улицу, расположенную в непосредственной близости к участку, вскрытому Неревским раскопом. Это план части Новгорода, составленный в 1695 г. в связи с тяжбой Николаевского Розважского монастыря с полковником Вестовым, который купил протопоповский двор, находящийся как раз против монастыря, через переулок. Ширина переулка здесь была 2 сажени. На плане, как это обычно делалось в средневековье, в различных ракурсах изображены постройки. Среди них - хоромы полковника Вестова, дома его соседей, съезжая стрелецкая изба, лавка и т. д.

Настоятель монастыря жаловался, что как раз против монастырских ворот, через которые проходит крестный ход, на том протопоповском старинном месте стоят три хоромины: конюшня, поварня и баня. «И ис тех ево (т. е. полковника. - П. 3.) хоромин люди его в тот переулок мечют ис конюшни пометы скотские, а ис поварни и бани пометы же всякие и льют воды смрадные. И от того, богомольцам твоим, в монастыре повреждение, а от мясного жаренья и с поварни от духов же соблазны».

Здесь не только яркая картина взаимоотношений, возникавших между соседями, но и явная непочтительность к духовенству.

Однажды проложенная, мостовая на долгое время определяла направление улицы (по крайней мере до очередной перепланировки). Такие перепланировки производились не часто.

Под 1530 г. встречаем запись в летописи: Московский князь Василий Иванович послал в Новгород дьяков «и повеле им на Софийской стороне улицы размерить; и начата мерить Великую улицу от Володимирских ворот прямо в конец и все улицы из поля в берег прямо… и решетки повелиша ставити по всему городу и огнев-щики (пожарных сторожей) уставили». Как раз в 1530 г. в Новгороде произошел сильный пожар, и момент для перепланировки был самый подходящий.

К началу XVI в. культурный слой в наиболее древних частях Новгорода вырос примерно на 5 м. Многие холмы, которые в древности при прокладке улиц приходилось огибать, теперь были снивелированы, и улицы можно было прокладывать прямо.

Перепланировка улиц велась, как видим из «поля в берег», т. е. от проезжих башен в земляном валу к реке. Следовательно, улицы сохранили свое прежнее направление, но были спрямлены и, несомненно, расширены (на планах XVIII в. ширина большинства улиц показана около 8 м).

Вот эти-то спрямленные и расширенные улицы и отражены, очевидно, на планах XVIII в.

Но почему же в слоях XVI в. и позднее в Новгороде нет ни мостовых, ни остатков деревянных построек, ни вообще каких-либо предметов органического происхождения. В рыхлом сером слое, отложившемся в последние почти четыре столетия, встречаются только угли, зола, развалы печей и обломки битой посуды. Даже металлические предметы сохраняются значительно хуже. Что могло повлиять на такое резкое изменение культурного слоя? Какую-то роль здесь сыграл и пожар 1530 г. и перепланировка улиц, но главная причина в резком сокращении 1 населения города во второй половине XVI в.

Еще в конце XV и начале XVI в. Новгород был одним из крупнейших городов Европы. Здесь насчитывалось свыше 5 тыс. дворов, а количество населения определялось примерно в 20 тыс. А вот в 1579 г. во всем Новгороде осталось только 283 жилых двора, т. е. всего каких-нибудь 6% от прежнего их количества. Несколько сотен дворов с домами и прочими постройками были брошены жителями, а остальные «дворовые места» превратились в пустыри и поросли бурьяном.

Но это произошло уже во второй половине XVI в., почему же нет в земле остатков построек и мостовых первой половины XVI в.? Это легко объяснить. Когда с уменьшением населения в городе соответственно coкpaтилось и нарастание культурного слоя, то и в нижележащих слоях дерево не могло хорошо сохраняться. Почва стала рыхлой, в нее проникал воздух и разрушал не только остатки построек начала XVI в., но и в нижележащих слоях второй половины XV в.

То, что мы говорили здесь о культурном слое Новгорода, прояснилось по-настоящему после завершения работ на Неревском раскопе.

Раскоп 1951 г. имел небольшие размеры: всего 18 X 20 м. Захватывать большую площадь было рискованно, ведь толщина слоя здесь еще так и не была известна, предшествующие раскопки в этой части города ни разу не были доведены до материка.

Раскопки в Новгороде (как и в других местах) требуют большого количества научно-технических работников для ведения дневников, составления чертежей, описания находок и пр. Эти работы выполняются студентами, в первую очередь студентами-археологами Московского университета, Московского архитектурного института и других. Поэтому раскопочный сезон ограничивается временем каникул.

Раскапывать верхние слои в Новгороде легко, но скучно: поздний мусор, битые горшки, обломки кирпичей, печные развалы, угли, зола - все это явные остатки жилищ и других построек, но никакого представления о жилищах составить по ним невозможно. Но вот где-то на глубине 1,6 - 1,8 м начинают появляться рыжие или коричневые пятна древесной трухи. Такой же полоской темно-коричневой трухи предстала и самая верхняя мостовая. Она шла через раскоп по диагонали, с юго-востока на северо-запад. Такого направления не было ни у одной улицы Неревского конца.

По местоположению это могла быть, вероятнее всего, Холопья улица (рис. 1). В дальнейшем, когда выявился древний холм, который огибала эта улица, все сомнения отпали окончательно. Настилы мостовой лежали непосредственно один на другом, как в штабеле.

Ширина мостовых сверху до низу оставалась тоже неизменной - 3,5 м. Неизменной была и конструкция: вдоль мостовой прокладывались три лаги из бревен диаметром 18 - 20 см, одна лага в середине и две ближе к краям, а на них укладывались плахи плоской стороной кверху. На настилы мостовых использовались прямослойные и довольно толстые бревна (25 - 30 см в диаметре), которые обрабатывались здесь же, на месте укладки. Плоская сторона плахи обтесывалась топором, а в горбыльной стороне вырубались выемки точно по лагам.

Рис. 1. Неревский раскоп. Мостовая Холопьей улицы

Никаких креплений не требовалось. В таком виде мостовые могли служить десятки лет почти без ремонта, и если их обновляли, то, как мы говорили уже, по другим причинам. По обе стороны мостовой, вплотную к торцам, стояли частоколы. Они прекрасно сохранились в земле. Собственно - это были лишь нижние части столбовых стенок, ограждавших владения новгородцев. Верхние концы частоколов всегда были обуглены: их «срезало» огнем во время очередного пожара. В земле остались нижние концы столбов длиной 80 - 100 см. Подобные частоколы были и на Ярославовом Дворище. Они также показывали границы владений, но владения эти уходили далеко за пределы раскопа и вскрыть хотя бы одно из них полностью никто не осмеливался и мечтать. Но 26 июля 1951 г. произошло событие, вначале как будто ничем не примечательное. Работница Н. Ф. Акулова нашла в земле небольшой, свернувшийся в трубочку кусок бересты, на которой хорошо были видны буквы, нанесенные заостренным предметом. Это была первая Новгородская берестяная грамота. Волнующий момент находки этой грамоты очень ярко описан в книге В. Л. Янина «Я послал тебе бересту».

Когда этот кусок бересты распарили в теплой воде и со всеми предосторожностями развернули и зажали между стеклами, грамота оказалась довольно большой: 38 X 13 см. Буквы, написанные русским полууставом XV в., читались очень четко, но грамота еще в древности была сильно повреждена, у нее вырвано б кусков, очень затруднивших чтение. Но и из оставшегося текста можно было понять, что речь идет о феодальных повинностях - «поземе» и «даре», которые поступали с ряда новгородских сел (Меново, Васильеве, Овсеево, Шадрине, Ошвино, Харьяново, Мохово и др.) некоему Фоме, очевидно, крупному феодалу, жившему в Новгороде. Грамота была найдена на середине мостовой и в момент ее находки еще очень трудно было оценить значение этого факта. Но на следующий день была найдена вторая, затем третья, четвертая, пятая и т. д.

Грамоты находились в самых различных местах: в развалах построек, во дворах, на мостовой. И найдены они не в какой-то одной прослойке, а в наслоениях с XV по XI в. (если смотреть сверху вниз). Было ясно, что в руки археологов попали не остатки какого-то архива, а первые листки еще никому не известного, но давно уже ожидаемого ценнейшего исторического источника - письма людей, написанные по самым различным поводам.

Рис. 2. Берестяная грамота (прорись) и стили для письма

Всего в 1951 г. найдено 10 берестяных грамот (рис. 2). Лето 1951 г. в Новгороде было очень благоприятным для раскопок, и в начале сентября работы были завершены. Толщина культурного слоя по Холопьей улице достигала 7 м. Если отбросить 1,5 - 1,7 м верхних напластований, то остается массив свыше 5,5 м плотного, цельного почти не нарушенного поздними (да и древними) ямами. От самого верха и до материка (или точнее сказать до поверхности дерна, покрывавшего изначальную материковую глину) лежал штабель мостовых - 25 настилов, 25 ярусов, но эту картину археологи могли наблюдать только по окончании раскопок в стенках котлована. В процессе же работы каждый настил расчищался, зачерчивался, фотографировался и удалялся из раскопа. Самый верхний настил относился, как мы уже упоминали, к концу XV в., а самый нижний - к XI в. Более точной даты в то время назвать было нельзя. По обеим сторонам мостовых шли частоколы, а за ними лежали в разных местах остатки более 20 построек. И повсюду - около построек и внутри их - попадалось огромное количество самых разнообразных предметов.

Но сотрудникам Новгородской экспедиции чаще всего задавался один и тот же вопрос: какие еще найдены в Новгороде грамоты? И это было понятно. Как же выглядят эти грамоты?

Берестяные грамоты были написаны, как правило, на аккуратно обрезанных листах бересты. Березы в Новгороде было достаточно, и писчий материал не был дефицитным. Для грамот использовали только самый нижний слой березовой коры, толщиной примерно в 1 мм. По-видимому, эта береста подвергалась какой-то обработке: как правило, грамоты более эластичны, чем обыкновенная береста.

На бересте писали костяными или металлическими (железными или бронзовыми) стерженьками. Конец стержня был заострен, подобно грифелю хорошо очинённого карандаша. Такой стержень не царапал бересту, а оставлял на ней четкие вмятины. Одни грамоты написаны красивым, четким почерком грамотных людей, на других - с трудом выведенные каракули, зачеркнутые, исправленные или перевернутые справа налево буквы, грубые грамматические ошибки и описки. Но за всеми этими письмами стоит какое-то жизненное событие. Тут и челобитные, и деловые распоряжения, и донесения сельских старост, и переписка между родственниками, и записи долгов, и духовные завещания, и предложение руки и сердца, и мальчишеское озорство, и т. д.

В одном месте в слоях XIII в. найдены куски бересты и крышки от берестяных туесов с ученическими упражнениями и рисунками 7 - 8-летнего новгородского мальчика Онфима. В тех же слоях, но на другой усадьбе была найдена деревянная дощечка с вырезанными на одной ее стороне всеми буквами алфавита. Другая сторона дощечки покрывалась слоем воска, и на ней ученики обучались письму.

В дальнейшем на всех усадьбах Неревского раскопа найдены такие дощечки и стержни (стили) для письма. На металлических стилях верхний конец сделан в виде лопаточки, которой удобно было выравнивать поверхность воска и заглаживать неправильно или плохо написанные буквы при обучении письму.

Всего в Неревском раскопе найдено около 400 берестяных грамот. Несколько грамот найдены С. Н. Орловым при наблюдениях за землекопными работами на разных улицах Новгорода. Теперь грамоты извлекаются из нового раскопа на Ильинской улице, на территории Славенского конца.

В Неревском раскопе найдено много различных предметов с надписями. Свинцовая пластинка, очевидно обломок от кровельной доски, текст на которой, написанный не очень грамотным писцом (вероятно, одним из кровельщиков), был связан с выполнением заказа, днище бочки с вырезанной надписью Мень, т. е. налим, деревянная ложка с изображением воина и именем ее владельца Ивана Варфоломеевича, берестяные поплавки от рыболовных сетей с инициалами и т. д. Еще раньше на Ярославовом Дворище была найдена палочка с такой надписью: «Локоть святого Еванеск» (т. е. контрольная мера длины Иванского ста), сапожная колодка с надписью мнези, чаша с надписью смова и т. д.