Новое дело Софи

Глава 18

За то время, что мы сидели перед обителью Грона, я успела выучить не только слово «стамина», но и несколько других, куда менее приличных слов. Что могу сказать, духовная выносливость в скуке тренируется на мах. Слава Вселенной, у меня, хотя бы, был термос с Хэнбо. Волшебный напиток не давал упасть в пучину раздражения и злости. Вместе с чаем и солнышко не сильно припекало, и ветерок приятно обдувал, а споры Вана и Винтерса звучали чарующей музыкой. Мы переговорили на все более-менее безопасные темы, обсудили цены на батат и виды на урожай, а потом просто молчали, думая каждый о своем. Несколько раз Ван засекал, как кто-то приближался к воротам, видимо, проверить нас, но внутрь ни разу не пригласили. Что ж, будем сидеть, сколько надо.

День перешел в вечер, а вечер в ночь, неожиданно прохладную в этих северных краях. Эрик с Грегори пошарили по лесу, натаскали деревяшек и запалили костерок. Закутавшись в пледы, мы сидели у костра, доедали остатки купленных сэндвичей и пили воду. Прямо романтические посиделки, не иначе.

— Иди спать, Кайл, — чуть улыбнулся Ван, глядя, как я начинаю клевать носом. — Мы с Грегори покараулим твой сон, будем дежурить по очереди.

— Думаете, кто-то на нас нападет здесь? — широко зевнула я.

— Кто знает, — пожал плечами Винтерс. — Но то, что тут много диких зверей, это факт.

— Откуда знаешь? — вяло поинтересовалась я, поудобнее устраиваясь на земле, поближе к костру, но ответа так и не услышала, мгновенно заснув.

— Кайл, проснись!

Меня разбудил голос Вана и его рука, трясущая мое плечо.

— А? Чего надо? — прокаркала я, продирая глаза.

Рассвет только занимался, и вокруг стояла серая предутренняя хмарь. От лежания на земле тело затекло, даже плед не спас. Кряхтя, я с трудом села и напоролась взглядом на незнакомца, строго взирающего на мои попытки принять вертикальное положение.

К нам вышел монах!

Лет пятидесяти, невысокий, сухощавый, он был одет в белую холщовую рубаху с золотой вышивкой и темные штаны, заправленные в кожаные, вполне современные сапоги. Не знаю, чего я ожидала от поклонника религиозного культа, может быть, лаптей или калош. Удлиненные пегие волосы были забраны в хвостик, а подбородок обрамляла небольшая, аккуратно подстриженная бородка. Его недовольный взгляд светло-голубых глаз и поджатые губы прямо намекали на то, что тип снизошел до нас исключительно из одолжения. Ван и Винтерс тоже поднялись, и, убедившись, что я проснулась, Командир одним движение руки вздернул меня на ноги. Силен, мужик.

— Теплого утра, — проблеяла я, решив пока быть вежливой.

— Зачем пожаловали в обитель Грона Могучего, путники? — звучным, сильным голосом спросил монах, обращаясь, почему-то к Вану. Видимо, нашел среди нас главного. Или старшего.

— Мы три брата, много слышали о вашей религии и хотим присоединиться к движению Грона Могучего, — отрапортовал Ван. — Хотим изменить свои жизни, встать на путь служения и исправления.

— Что-то ты не похож на их брата, — мужик кивнул на нас с секретарем.

— А он приемный, — встрял Винтерс. — Точнее, от другой матери, не нашей. Отец по молодости по залету женился, а уж потом нашу маму встретил, любовь всей его жизни.

— Все именно так, — проскрежетал Эрик, посылая Винтерсу многообещающий взгляд.

— Служение Грону непросто, не каждый его выдержит, — удовлетворившись ответом продолжил монах.

— Мы готовы! — одновременно кивнули мы.

— Сам Грон решает, сможете ли вы остаться, и служение ему не бесплатно. Вы принесли подаяние?

Ага-ага, сам Грон, расскажи мне об этом. Вслух я, разумеется, этого не сказала, лишь зашарила руками по своему необъятному рубищу в поисках мешочка с камнями. Высыпав драгоценности на ладонь, протянула ее монаху. Тот даже головы не наклонил, бросил взгляд на кабошоны, задержал его на пару секунд, а затем кивнул.

— Пойдемте, — сказал мужчина и, развернувшись в сторону ворот, неспешно пошел.

— А с камнями-то что делать? — спросила я вдогонку, так и застыв с протянутой рукой.

— Сберегите до вечера, там пройдет посвящение.

Похватав пледы, мы двинулись вслед за нашим провожатым и, шагнув за ворота, словно в другой мир попали. За нашими спинами захлопнулись ворота, и на нас тут же обрушилась какофония звуков: гомон голосов и мужских выкриков, удары железа о камень и топора по бревнам, визгливые звуки циркулярной пилы по дереву. А ведь пока мы были снаружи, ничего этого и не было слышно!

— Над монастырем купол неслышимости, — шепнул мне Винтерс, в ответ на мой красноречивый взгляд.

Внутренний двор представлял собой огромную территорию, отделанную брусчаткой, на которой стояло крепкое, высокое, каменное здание белого цвета с куполами. Именно их мы и видели на фотографиях. Вокруг главного храма расположились длинные деревянные сооружения казарменного типа. Несмотря на раннее время, туда-сюда сновали мужчины всех возрастов в одинаковых черных холщовых рубахах с зеленой вышивкой и черных просторных штанах, в воздухе витал запах еды и какой-то травы. Оглядевшись, я заметила огромный котел на треноге над костром, вокруг которого суетился мощный мужик в белом поварском колпаке.

— Меня зовут отец Никола, я настоятель Святогронского монастыря, — мужчина, что нас привел, повернулся к нам. — У нас никто не сидит без дела, все приносят пользу: строят, шьют, готовят, следят за огородом, вырезают по дереву, пишут картины. Одаренных среди нас немного, а работу выполнять надо, так что труд тяжелый, ручной, но послушание надо выполнять безропотно, с усердием и любовью к окружающим и Грону Могучему.

Отец Никола махнул кому-то рукой, и к нам тут же подбежал какой-то рыжий юнец.

— Это монах Евдоким, он покажет вам келью, выдаст одеяние и поможет определиться с делом. Вечером на богослужении поднесете свое подаяние Грону, он решит, можно ли вам тут остаться. Евдоким, помоги послушникам.

И настоятель удалился. Рыжий парнишка быстро спросил наши имена и повел нас в сторону казарм. Проходящие мимо монахи смотрели на нас с любопытством, кивали, однако в разговоры не вступали — все спешили по своим делам. Что странно, многие из них были с палками, цепями и кнутами, прилаженными к поясу или за спину.

— А, это для тренировки, — пояснил Евдоким, доставая из сапога плеть. — После посвящения сможете сделать себе инструмент. Грон Могучий уважает хорошую драку, все монахи должны уметь постоять за себя.

Ну, это мы можем. Уроки с Алексом не прошли даром, так что занятия по боевым искусствам мне не нужны.

В качестве жилища нам выделили крохотную комнатушку на четыре кровати. Собственно, из мебели тут кроме коек, двух старых стульев, стола и узкого шкафа с полками ничего и не было. Разве что, еще лампочка под абажуром висела. Приглядевшись к последнему, я едва не взвизгнула от восторга — тот самый плафон! Вот это удача!

Пока рыжий что-то там говорил про быт, я ткнула Вана и Винтерса и глазами указала на потолок. Судя по тому, как блеснули их глаза, я была права. Вот только сделав круг вокруг плафона, улыбка на лице Грегори померкла. Что, что такое?! Секретарь мрачно покачал головой. Неужели не тот?

А Евдоким уже вел нас из казарм в небольшой домик по соседству. Там была прачечная, и по совместительству швейная мастерская, где еще один монах с окладистой бородой чинил чью-то рубаху. Выслушав Евдокима, он окинул нас взглядом и ушел в другую комнату, вернувшись с тремя парами комплектов черных рубах, черных штанов и черных же кожаных сапог. А пока он ходил, мы втроем сверлили взглядом еще один плафон, надетый на лампочку. Но и тут Винтерс отрицательно покачал головой. Что же это получается, тут везде эти плафоны? И как нам найти нужный?!

— Переоденьтесь в келье, я буду ждать вас на крыльце через десять минут, — сказал нам рыжий и куда-то убежал.

— Да тут везде эти плафоны! — прошипела я, как только мы остались одни.

Мы снова вернулись в казарму и теперь, не торопясь, шли в свою келью, заглядывая в комнатки в коридоре. Двери тут запирать, видимо, было не принято, и везде на лампочках были пристроены эти плафоны! Несколько раз мы сделали вид, что ошиблись комнатами, благо народу в этот час здесь не было, и успели осмотреть около шести плафонов.

— Это не они, — выдохнул Винтерс, когда мы, наконец, добрались до своей кельи и заперли дверь.

— Да, орнамент не тот и скола нет, — поддержал его Ван, а я разразилась ругательствами.

Правда, тихо, чтобы никто не услышал. Сложив на полку второй комплект одежды, спрятав часть вещей из своего живота за шкаф и быстро переодевшись в выданные вещи, оказавшуюся точно по размеру, даже для большой меня, мы еще раз осмотрели злосчастный плафон. Теперь уж и я увидела, что рисунок не тот.

— И что теперь делать? — задала я важный вопрос. — Ломиться в кельи и осматривать каждую?

— Видимо, да, — кивнул Эрик. — И другие помещения надо тоже осмотреть. Герере нужна особенная вещь, думаю, с этим плафоном не все так просто, и в обычной келье его не найти.

— Пойдем в покои настоятеля? — выгнул бровь Винтерс.

— Если потребуется, — усмехнулся Ван. — Пойдемте, Евдоким ждет.

Рыжий действительно ждал на крыльце. Подробно выспросив, что мы умеем, предложил выбрать себе занятие «по душе». Поскольку никаких особых бытовых талантов у меня не было, и ничего строить я не умела, меня отправили в огород. Ван с Винтерсом подписались на стройку. Оказывается, здесь постоянно возводили какие-то новые полезные сооружения: бани, беседки, теплицы, часовни — раздолье для двух здоровых мужиков, пусть упражняются, пока я отдохну в теньке! Посмеиваясь про себя, я отправилась в сторону цветущего сада, который заприметила еще раньше.

Уже совсем скоро я готова была взвыть. Монах Питирим, который командовал садовыми работами, скептически оглядел мое пузо и пристроил меня полоть сорняки на огромной грядке с морковью. Помнится, в приюте в детстве я легко справлялась с этой задачей, но в теле дородного мужика с огромным животом это монотонное занятие оказалось сущей пыткой. Уже через пятнадцать минут работы в наклон дико заболела спина, руки изранились о сорняки и зачесались. Я было попробовала выпросить себе другое занятие, но Питирим неумолимо отправил меня обратно «исполнять послушание безропотно». Усевшись прямо на тропинку между грядками, я постаралась максимально незаметно уменьшить живот, чтоб не мешал, но это не сильно помогло. Плюсом ко всему, хотелось есть, а на кормежку никто так и не звал, можно было лишь попить воды из медной лохани на деревянном столе. Чем выше поднималось солнце, тем жарче становилось, и тем чаще потной мне приходилось прикладываться к ковшу. Надеюсь, не пронесет.

Спасительный звук горна прозвучал спустя три часа! Наконец-то завтрак! Уставшая, как будто уголь весь день разгружала, я поплелась к установленным прямо на открытом воздухе столам, и бухнулась на лавку. Вскоре ко мне присоединились и Ван с Винтерсом, и выглядели они не в пример мне бодрыми.

— Как дела, Кайл? — окинув меня взглядом, поинтересовался Ван.

— Как сажа бела, — буркнула я. — Надо скорее рвать отсюда когти, а то я сдохну, не дожидаясь конца недели!

Командир на это лишь рассмеялся. Взяв с раздаточного стола деревянные плошки с ложками, мы выстроились в очередь за едой. Тот мужик в колпаке разливал всем кашу черпаком, монахи рассаживались за столы и ели. Я успела глотнуть чая с Хэнбо в туалете, деревянном сортире с дырой вместо унитаза, поэтому постное варево на воде показалось мне вполне съедобным. Эх, где мои тосты и глазунья с беконом, и мягкие булочки. Вздохнув, я съела все до последней капли.

Заприметив неподалеку Евдокима, поспешила к рыжему обсудить один вопрос.

— Евдоким, постой-ка, — малец чуть было не ускользнул от меня. — Садовые работы мне абсолютно не подходят, можно мне сменить деятельность?

— Так ты же ничего не умеешь, — развел руками тот.

— Я могу мыть полы! — быстро выдала я. — У меня больная спина, в наклон не могу стоять, а вот мыть полы шваброй самое то!

— Тогда тебе придется пропустить охоту! — парень посмотрел на меня удивленно. — Разве ты не хочешь в лес?

— Что? В какой еще лес? — не поняла я. — Какая охота?

— На охоте мы добываем пропитание. Что поймали, то и едим, — начал объяснять рыжий. — Великий Грон благоволит тем, кто сам добывает себе пищу. Мы прибираем по очереди, пока никого нет, так что в эти дни приходится пропускать охоту.

Какая еще к шарту охота? Я посмотрела за чернеющий лес за забором. Сгинуть в какой-нибудь чаще? Нет, спасибо!

— Я готов пропустить охоту, — покивала я. — К послушанию надо привыкнуть, с радостью буду прибирать вместо другого монаха.

На самом деле мой план был прост. Кто, как не уборщики, могут заходить в любые помещения? Чем торчать на грядках, лучше займусь действительно нужным делом — осмотрю плафоны!

Немного подумав, Евдоким кивнул и отвел меня к деревянному сараю, где уже собралось несколько монахов. Выслушав рыжего, один из них сунул мне в руки ведро с деревянной шваброй и, не скрывая радости, убежал восвояси. Прозвучало два сигнала горна, и окружающие оживились, устремившись куда-то за главный храм. Решив посмотреть, что там такое, я прямо с ведром и шваброй побежала вслед за монахами. Там меня и перехватили Винтерс с Ваном.

— Что тут происходит? — зашипела я. — Какая еще охота?

— У монастыря есть еще один выход, с другой стороны, туда не пробраться снаружи, — тихонько сказал Винтерс. — Каждый день они ходят туда на охоту, ловят зверей и дичь на еду. Нам сказали, того, кто поймает крупную добычу, ждет награда от Грона, поэтому они все так и стремятся в лес.

— Какая еще награда? — ничего не поняла я. — Грон — это выдуманное божество!

— Вот и узнаем вечером, — подмигнул секретарь.

— Я остаюсь тут мыть полы, — предупредила их я. — Пока вы там прохлаждаетесь, кто-то должен делать всю работу.

— Кстати, это отличная идея, — поддержал меня Ван. — Пожалуй, я тоже останусь. Грегори, иди один, постарайся узнать у местных что-нибудь полезное и посмотри, нет ли возможности выбраться из монастыря через тот вход. Или, наоборот, попасть внутрь. Мало ли, как сложатся обстоятельства.

На том и порешили. Дождавшись своей очереди, секретарь скользнул за небольшую неприметную дверь, ведущую в лес, а мы с Ваном пошли драить помещения, освободив еще одного счастливчика от тяжелой работы.

К сожалению, наши поиски ничего не дали. За четыре часа охоты мы успели перемыть кельи в своей и соседней казарме и беспрепятственно осмотреть одинаковые плафоны у лампочек, которые тут, как оказалось, были в каждом помещении. Хотя, перемыть — это сильно сказано. Не тратя времени на тщательность, мы проходились швабрами туда-сюда, а затем переходили в следующую комнату. Так же, мы заглянули «помыть» в пару пристроек, столовую, которая сейчас пустовала, две бани, мастерскую и даже попытались проникнуть в главный храм, но там мыли другие монахи, и нам пришлось отступить.

Уставшие и злые, мы присели на скамью отдохнуть, когда монахи стали возвращаться с охоты. В основном, все шли с мелкой добычей: кролики, тетерева и куропатки. Кто-то шел с рыбой, из чего я сделала вывод, что рядом есть река или озеро. Но полной неожиданностью для нас стал довольный Винтерс, несущий вместе с другими монахами дикого кабана.

— Это что еще такое? — переглянулись мы с Эриком и пошли встречать этого добытчика.

Секретарь купался в лучах славы. Видимо, такой крупный улов здесь был редкостью, потому что абсолютно все подходили поближе посмотреть на кабана, на Грегори, поцокать языком и уважительно присвистнуть.

— Какого шарта, Винтерс? — прошипела я в ухо «братцу». — Это ты поймал?

— Конечно, Кайл, я непревзойденный охотник, батя научил, — довольный, как кот, объевшийся сметаной, важно протянул тот.

— Ты что, его голыми руками прибил? — я уставилась на страшную морду и тушу, залитую кровью.

— Зачем же, я смастерил ловушку!

Ван тоже, кажется, пребывал в шоке. Окинув Винтерса задумчивым взглядом, задержался глазами на его шее и медленно похлопал его по плечу.

— Поздравляю, брат, — выдал он, внимательно разглядывая животное. — Какой ты, оказывается, талантливый…

Всю добычу несли повару, а затем под его чутким руководством ощипывали, свежевали и разделывали. Поскольку без дела в этом месте находится было невозможно, а потрошить рыбу или еще кого-то у меня не было никакого желания, меня быстренько припахали мыть и резать овощи с огорода.

Кабана Винтерса было решено зажарить на огромном вертеле. Довольные монахи споро взялись за дело и не скрывали своей радости. Видимо, кабанье мясо здесь подавали не так и часто. Ну и, конечно, наш Грегори сразу стал местным героем. Тут и там я слышала обрывки разговоров про награду Грона, и про то, что сегодня новенькому повезет. Меня же интересовало, где этот шартов плафон, и когда закончится этот бесконечный день. В конце концов, ночью можно было бы надеть кольцо невидимости и пройтись по тем местам, куда не смогли пробраться днем. Особенно меня интересовал главный храм.

После сытного обеда из кабанятины самое время было поспать и отдохнуть, но куда там. Винтерс и Ван снова отправились на стройку, а меня заставили собирать мелкие желтые яблоки с высокой яблони. Не в наклон, и то вперед.

Спасительный звук горна прозвучал по моим прикидкам спустя часа два. Часов нигде не было, так что приходилось ориентироваться по солнцу. Получалось не очень, но день явно клонился к вечеру. Я рассчитывала на ужин, но, как оказалось, вечером тут не едят, только пьют травяной чай. Как мне сказали, с закатом обычно проходила служба, а сегодня будет таинство посвящения, и мы в нем — главными участниками. Перед вечерней службой полагалось приводить себя в порядок, поэтому монахи со сменной одеждой потянулись в купальню, где, скинув портки и рубахи, поливали себя холодной водой, смывая грязь и пот. Вспомнив горячий душ дома, я, стиснув зубы, все же протерла объемные телеса ледяной водой, потому что воняло от меня после дня трудовых подвигов просто нещадно. В отличие от меня, Винтерс и Ван без единой эмоции опрокинули на себя пару ведер холоднющей воды, да еще и зацокали языками, мол, как хорошо-то. Явно пытаются не упасть в грязь лицом перед друг другом.

На монастырь опускались сумерки, звук горна возвестил о начале вечерней службы, и монахи потянулись в сторону главного храма. Переодевшись в чистую одежду и не забыв захватить камни, мы тоже присоединились к потоку мужчин. Меня даже охватило какое-то волнение, как будто посвящение для меня действительно было важно. Впрочем, так и есть. Если неведомый Грон не удовлетворится нашими скромными дарами за бешеные деньги, нас тут же выпрут из монастыря.

Несмотря на быстро опускавшуюся ночь, в главном храме было темно, в открытые ворота не лился свет. Я вообще с трудом понимала, куда иду, просто шла вместе с потоком мужчин. Мы зашли внутрь, прошли небольшой притвор и оказались в главном зале. Тут тоже с освещением было не очень, горела буквально пара свечей, и их света хватало лишь на то, чтобы понять, что мы находимся в довольно большом помещении. Преступив порог главного зала, часть монахов пошла направо вдоль стены, а часть налево. Не зная, как правильно, наша тройка пошла направо, двигаясь, буквально по стеночке. Я крутила головой, пытаясь разглядеть какие-то подробности, но не было видно ни зги. Единственное, в центре зала что-то поблескивало, отражая пламя редких свечей, но сколько я не напрягала глаза, так и не поняла, что там. Алтарь? Столб? Картина?

Двигаясь по кругу, мы, наконец, остановились и развернулись спиной к стене. Гомон тихих разговоров стих, все замерли, ожидая начала церемонии. Мое сердце тоже билось часто-часто. Да что такое! Это все темнота так влияет!

Внезапно, мое внимание привлек еще один огонек. Трепещущее пламя отражалось от белой рубахи и освещало лицо с аккуратной бородой. Настоятель со свечей в руке прошел от входа в центр зала и, остановившись примерно в середине, вытянул руку вперед, как будто хотел что-то зажечь. Миг, и мне показалось, что в помещении начался пожар. Заскакали по стенам желто-оранжевые всполохи, темнота схлынула, по всему залу разлился свет и пронесся дружный тихий вздох. Я на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, невольно вздрогнула. Посреди зала возвышалась деревянная, искусно раскрашенная статуя коренастого мужчины в кольчуге около трех метров в высоту. Его правая рука держала занесенный молот, а левая была простерта в сторону ладонью вверх. Вьющиеся светлые волосы, забранные в хвост, окладистая борода и пышные усы были вырезаны так мастерски, что казались настоящими, а от грозного взгляда серых глаз, устремленных вперед, становилось не по себе. Но самым поразительным была кольчуга, сплошь из драгоценных камней. Мелкие и крупные, разных размеров, самоцветы были почти в каждом, филигранно выточенном колечке. Вся эта красота так ярко переливалась от вспыхнувшего света, что ее отблески доходили до самого купола, загадочно мерцая и переливаясь.

Я была настолько заворожена этим зрелищем, что не сразу обратила внимание на тычки в бок, и очнулась только когда кто-то чувствительно ущипнул меня за руку.

Дернувшись, я с яростью уставилась на Вана. Какого шарта он творит?!

— Плафон! — зашипел Командир мне в ухо, и, сделав большие глаза, перевел их куда-то в центр зала, в район пупка статуи Грона.

Ох ты ж, драный хвост гуара! Проследив за его взглядом, я заметила перед статуей постамент, на котором горела одна единственная свеча. И она была в центре плафона, перевернутого узкой частью вниз. Именно от этой свечи по всему немаленькому залу разливался свет, не хуже, чем от сотен электрических лампочек. Получается…

— Это очень мощный усилитель, — шепнул мне на ухо с другой стороны Винтерс.

— Это точно он?

— Определенно, — кивнул секретарь.

Нашу беседу прервал гулкий голос настоятеля:

— Братья! Сегодня мы собрались здесь, чтобы поприветствовать новых членов нашей обители, — начал отец Никола, глядя на всех сразу. — Возможно! — он поднял указательный палец вверх. — Новых членов нашей обители. Как мы все знаем, решение за нашим покровителем, Гроном Могучим. Так почтим же его славу!

И настоятель запел на незнакомом языке. Это не было заунывным, монотонным псалмом, эта песня была ритмичной, словно марш, она звала идти в бой, в поход, в лес, в драку, на охоту, неважно куда, главное, вперед, к приключениям. И тело отзывалось на этот ритм. Я сама не заметила, как начала постукивать ногой в такт песне и подхватывать в конце каждого куплета «Хэй-хо» вместе со всеми. Что за шарт, я же всегда ненавидела живую музыку!

— Послушники! — завершив песню, настоятель посмотрел на нашу троицу. — Очистите свои мысли и вложите по очереди свой дар в ладонь Грона Могучего! Мы помолимся за вас!

Так-так, кажется, наш выход. Я посмотрела на Вана и тот, кивнув, решительно пошел к статуе, сжимая в руке изумруд. Монахи, все как один, склонили головы и что-то зашептали. Эрик остановился рядом с божеством и положил руку с камнем на ладонь Грона. Да так и застыл. Со спины мне не было видно его лицо, но, казалось, Командир и сам превратился в статую. Прошло около минуты, а Эрик все не шевелился, я оглянулась на Винтерса, но тот только легонько пожал плечами на мой взгляд. Наконец, Ван отмер и, развернувшись, с обескураженным лицом пошел на свое место. Изумруда в его руке не было. Зато, кажется, что-то сверкнуло зеленым на кольчуге божества.

— Грон принял дар! — загрохотал голос настоятеля. — Послушник Кайл следующий!

Я шагнула из круга, пытаясь поймать взгляд приближающегося Вана, но тот, кажется даже не заметил меня. Что с ним такое? Я пошла к статуе, собираясь с мыслями и пытаясь унять волнение. Монахи все так же стояли, беззвучно шевеля губами. Протянув руку с сапфиром, я осторожно положила ее на ладонь Грона. Что за шарт?! Вырезанные пальцы божества были теплыми и мягкими, как у живого человека! Я попыталась отдернуть руку, но она как будто примагнитилась. Сапфир между нашими ладонями мгновенно нагрелся, стал горячим, и это тепло начало подниматься по моей руке, быстро охватив все тело. Мне не было больно, но я вся горела, точно меня объяло пламя. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали воспоминания, начиная с самых ранних, как будто кто-то на перемотке смотрел всю мою жизнь: приют, беззубая Жози, дэя Вероника, моя любимая кукла, мое первое перевоплощение, эксперименты с даром метаморфа, наш дом с Жози, мои заказы, мои мечты, дэя Вернель, взбешенный Ван, взволнованный Ван, серьезный Ван, Кайл, Марта, Сорин, снова Сорин, опять Сорин, Альфред Герера, снова Марта, Мэйсон, адвокаты, пустой коттедж, прислуга, охрана, Грегори, сходка, взрыв, Синтия, Кисса, мой обморок, снова Альфред, плафон, уставший Ван, поездка, монастырь, статуя Грона, плафон… «Вернешь!» строго сказал чей-то мужской голос у меня в голове, и я пришла в себя. Отняла руку от деревянной ладони Грона — сапфира не было. Посмотрела вверх на его лицо — оно оставалось неживым и бесстрастным, никакой шартовщины.

— Грон принял дар! — оповестил всех настоятель, и я, вздрогнув, отправилась на свое место. — Послушник Грегори следующий.

Винтерс, тревожно взглянув на меня вышел из круга. Я хотела просемафорить ему глазами, что там происходит что-то странное, но поняла бессмысленность этой затеи. Встав на свое место, переглянулась с Ваном, у которого на лице были написаны все те же самые эмоции, что и у меня, и стала следить за секретарем. Грегори так же, как мы, вложил руку с рубином в ладонь статуи и застыл. Примерно через минуту он отмер и пошевелившись, отпрянул от Грона, сжимая что-то в кулаке.

— Грон принял дар и наградил в ответ! — прозвучал голос настоятеля, и Грегори продемонстрировал всем зажатый между пальцами искрящийся прозрачный камень.

По залу пронесся дружный вздох восхищения.

— Что это? — спросил Винтерс у отца Николы.

— Благословение Грона, — пояснил тот. — Ты можешь продать этот камень и выручить большие деньги, или можешь загадать желание, и если оно придется по душе Грону, то тот его выполнит. Как будешь готов, просто сожми камень и подумай о том, чего хочешь.

— Любое желание? — как-то напряженно переспросил Винтерс и посмотрел на меня.

Настоятель медленно кивнул. Секретарь посмотрел на камень в своей ладони, а затем решительно сжал его и закрыл глаза. Он что, сразу же загадает желание? Интересно, что? Наверное, попросит, чтобы долга за ресторан больше не было, бедняга и не знает, что его желание уже исполнено.

— Это желание только для тебя, сынок, — вдруг добавил отец Никола неожиданно мягко, а Грегори, открыв глаза, снова посмотрел сначала на меня, а потом на настоятеля. — Не взваливай на себя чужую ношу. Не пытайся нести то, что должны нести другие. Это дар лично тебе, воспользуйся им с умом. И не торопись, у тебя будет время подумать.

— Благодарю, — Винтерс повернулся к статуе и поклонился, а затем вернулся на свое место, ни разу не взглянув на нас с Ваном.

— Грон принял вас в свои объятия, — торжественно сказал настоятель, обращаясь к нам. — Грон мудр и справедлив, он оберегает свою паству от бед, и не терпит, когда покушаются на то, что принадлежит ему. Служите ему смиренно и с достоинством, ибо он видит вас насквозь.

Мне показалось, или в словах отца Николы звучал намек? Да не, точно показалось. Когда я взяла Грона за руку, произошло что-то странное, но, даже если настоятель каким-то образом и в курсе, кто мы на самом деле, разве он не погнал бы нас отсюда поганой метлой?

Пока я размышляла об этом, отец Никола произнес короткую речь, основной посыл которой заключался в том, что надо работать не покладая рук, умерить свою гордыню, и тогда всем воздастся. После этого нас отпустили. Но уйти сразу все равно не удалось. Монахи обступили Грегори, расспрашивая его, что он почувствовал, когда Грон ниспослал свое благословение, и просили показать волшебный камень. Мне и самой было любопытно, что там оказалось в лапах Винтерса, наверняка какая-нибудь бижутерия и сказочка об исполнении желания. Вон, он же что-то загадал и ничего не случилось. Знаем мы такие фокусы.

Наконец, можно было идти в свою комнату. Спать хотелось просто нещадно, но у нас еще оставались дела. Надо забирать плафон и валить отсюда скорее, сроки поджимали.

— Ну-ка, дай посмотреть, что тебе подарил Грон! — накинулась я на секретаря, как только мы пожелали всем вокруг спокойной ночи и заперлись в своей келье.

Винтерс безропотно продемонстрировал красивый круглый прозрачный камень, похожий на наш бриллиант. Камушек ярко переливался разными цветами под светом тусклой лампочки и отбрасывал на стены мириады искр.

— Красивое, — покивала я. — А что ты там загадал?

— Да так, — замялся вдруг секретарь, а я расхохоталась:

— Поди кучу бабок и крутую тачку или красивую, глупую девицу?

— Примерно, — кивнул Грегори, пристально глядя на меня. — Очень, очень глупую девицу.

Ван только поморщился, как от зубной боли:

— Софи, отстань от Грегори, сейчас не время. Надо решить, как забрать тот плафон.

— А что тут думать, — махнула я рукой. — Наденем кольца невидимости и пойдем через часик. Хватаем плафон и тикаем оттуда. Все просто.

— А если он охраняется?

— Ой, да прорвемся как-нибудь, — зевнула я, заваливаясь на койку. — Все, мне надо поспать, разбудите часа через два и пойдем на дело.

Вышло так, как я и планировала. Спустя полтора часа меня растолкали подельнички и, взяв все необходимое, мы втроем двинулись к главному храму. Из казармы выбрались легко — ни сторожей, ни охраны не было, а уставшие за день монахи крепко спали. Да и мало ли, вдруг нам всем втроем в сортир приспичило отойти. На улице стояла темная ночь, лишь несколько тусклых фонарей освещали внутренний двор, поэтому мы без труда прокрались к главному храму незамеченными. Но осторожность не помешает — мы с секретарем держали кольца невидимости наготове, а Вана побрызгали камуфлирующим спреем еще в келье, и теперь я не могла понять, где он идет. Эти двое вообще крались тихо, как мышки и одна я, почему-то, производила много шума несмотря на то, что приказала телу убрать живот и остальной лишний вес.

Подобравшись к главному храму, мы притаились за сараем для инвентаря и теперь выглядывали из-за угла, рассматривая вход. К нашему удивлению, изнутри лился подрагивающий свет, такой же, как во время посвящения.

— Там кто-то есть? — шепотом спросила я.

— Я схожу проверю, — быстро шепнул Грегори, и, не успела я возразить, как он исчез.

— Софи… — слева от меня на фоне деревянной обшивки блеснули глаза и зубы Вана, и я, резко отпрянув от неожиданности, оступилась и едва не повалилась в компостную кучу.

— Твою мать, Ван! — зашипела я, когда крепкая рука Командира, схватила меня за предплечье и дернула обратно. — Так и заикой остаться можно! Чего хотел?!

— Может быть, ты отдашь мне свое кольцо, и мы с Грегори пойдем туда вдвоем? — прошептал Эрик.

— Ага, конечно, уже отдаю, — фыркнула я. — Не хочу пропустить все веселье. Тебя итак не видно, только рот не открывай. И глаза.

Рот с белыми зубами еще раз открылся, наверняка для возражений, но их не последовало:

— Там несколько монахов, — рядом материализовался Винтерс. — Они молятся Грону или медитируют. Что делать будем?

— Сколько их? — деловито уточнил Ван.

— Около десяти.

Вот ведь принесла нелегкая, чего им не спится?!

— Много, — вздохнул Ван, — сонного порошка на всех не хватит, да и могут заметить раньше.

— Может, швырнуть парализующую бомбу туда? — задумчиво предложил секретарь.

— Или дождемся, пока они уйдут?

— Ну уж нет, — помотала я головой и, еще раз выглянув из-за угла, повернула кольцо, — пошлите уже, на месте разберемся!

— Софи!!! — зашипели Ван с Винтерсом, но я их уже не слушала.

Сколько можно! Действие чая из Хэнбо заканчивалось, и эти двое начинали подбешивать. Тоже мне специалисты: один аналитик от Вселенной, второй супер-пупер руководитель секретной организации, но нет, топчутся на месте, как два первоклассника! Хватай и беги, что тут думать.

Пока эти злобные мысли проносились в моей голове, я успела добежать до входа в храм, перепрыгнуть несколько ступеней, скользнуть в притвор и подобраться к залу, где проходила служба сегодня. Встав прямо в проходе, огляделась. Грегори не соврал, вокруг статуи Грона сидело, поджав ноги, с десяток мужчин, каждый со своим оружием на коленях. Кто-то сидел с открытыми глазами, уставившись на богатую кольчугу божества, кто-то с закрытыми, как будто задремав. В зале царила тишина, лишь подрагивало на стенах пламя свечи в вожделенном плафоне. Прекрасно!

Сдвинувшись за дверь, я на ощупь сняла сапоги, пристроив их за низкую лавку, и осторожно двинулась в центр зала. Носки скрадывали шаги, благо пол был залит из бетона, а не сколочен из скрипящих досок, и я двигалась бесшумно.

Так, сейчас самое главное. Выбрав место, где монахи сидели друг от друга на наиболее далеком расстоянии, я, задержав дыхание, на цыпочках пошла между ними. Внезапно, тот, что, казалось, дремал, открыл глаза и закрутил головой, словно что-то услышал. Замерев, я терпеливо подождала, пока он успокоится и снова закроет глаза. До постамента с плафоном оставалось всего ничего. План был прост — гашу свечу, как единственный источник света, сразу станет темно, я хватаю плафон, бегу прямо в стену и по ней иду к выходу, а там сматываюсь.

Сделав последние шаги, я остановилась прямо перед постаментом, на расстоянии вытянутой руки. Прикинула траекторию, чтобы в темноте не налететь на какого-нибудь монаха, убедилась, что плафон ничем не прибит и не прикручен, послюнявила пальцы. Пора!

Быстрое движение пальцами, короткое шипение влаги, и зал погрузился в непроглядную темень. Никто и слова сказать не успел, как я нащупала плафон, и дернула его вверх. Есть! Вот только обрадовалась я рано. Как только я прикоснулась к на удивление прохладному стеклу усилителя, на стенах зала тотчас вспыхнули десятки магфонарей, заливая светом все пространство, а откуда-то из-под купола заорала сирена.

Шарт! Зажмурившись от ослепляющего света после полной темноты, я дернулась в сторону, едва не напоровшись на подскочившего рядом монаха.

— Лампада исчезла!!! — заорал тот. — Защищайте Грона, братья! Подмога близко!

— Тут кто-то был, я слышал шаги! — взревел в ответ мужик, что вертел головой.

— Оружие к бою, прочесывайте зал!

Дело плохо! В мгновенье ока монахи заметались совсем рядом, размахивая палками и щелкая плетьми. Озираясь, я выбрала наиболее свободное пространство и бочком-бочком начала протискиваться поближе к выходу. Шажок, еще шажок, я почти выбралась из эпицентра поисков, и уже победно улыбнулась, как вдруг около уха раздался тихий свист, и на мою спину как будто жидкого огня плеснули. Пара секунд ступора, во время которых я, выпучив глаза, хватала воздух ртом, а затем пришла такая острая боль, что я не выдержала и низко завыла, сжав зубы.

— Это оно! Я что-то задел, слышите?! Скулит, нечисть!

Резко развернувшись, несмотря на боль, я увидела, как один из монахов, молодой парень лет тридцати, показывает пальцем одной руки в ту сторону, где я стояла, а второй замахивается длинным, гибким кнутом, которым мне, видимо, и прилетело. Вот паршивец! Корчась от боли в спине, я умудрилась проворно отпрыгнуть с траектории его второго удара и постаралась отбежать в сторону, ни на кого не напоровшись. Это было сложно. Монахи, воодушевившись успехом, бросились размахивать палками и цепями как раз туда, где я стояла, а этот придурок с плетью клал удары в разные стороны так часто и непредсказуемо, что я даже и думать не стала попытаться его оббежать.

Они подходили все ближе ко мне, сужая периметр поисков. Удар кнутом на спине болел немилосердно несмотря на то, что я приказала телу заращивать рану, и когда внезапно в зале прямо из воздуха с шипением соткалось чудище, я решила, что у меня начались галлюцинации.

— Пресвятой Грон, да это сам шарт! — заголосил кто-то, а я обрадовалась.

Значит, не одна я это вижу. Чудище и правда очень напоминало шарта, в его классическом виде. Огромный бугрящийся мышцами торс, густо покрытый шерстью, мощные ноги с копытами вместо стоп, деформированная, похожая на треугольник голова с витыми рогами и красными углями глаз, рот с острыми длинными зубами, ощеренный в мерзком оскале. Довершал картину длинный хвост, вьющийся за своим хозяином уродливой змеей. Подняв руки с десятисантиметровыми острыми когтями, монстр сделал шаг в направлении монахов. Если честно, при взгляде на это чудовище я уже была готова позорно наделать в штаны, но монахи удивили. Вместо того, чтобы бежать со всех ног, они лишь покрепче перехватили свое самодельное оружие:

— Бей его!

— За Грона!

— Сгинь, нечисть!

— Навались, братья!

Толпа с криками бросилась на шарта, а я прижалась посильнее к стене, чтоб не смели ненароком.

— Софи, уходим!!! — прямо в ухо прошептал голос секретаря, а затем меня крепко схватили за руку и потащили в обход чудища с монахами.

Винтерс! Слава Вселенной!

Однако выбежать мы так и не успели. Привлеченные воем сирены, в зал начали вбегать сонные монахи, каждый со своей дубиной. Завидев шарта, они с криком бросились в гущу драки. Внезапно, в центре зала что-то громыхнуло, и несколько человек застыли в неестественных позах. Никак Командир швырнул обездвиживающую гранату!

Несмотря на прибывающий народ, Грегори упорно тянул меня в сторону выхода. Старательно обходя монахов, мы шаг за шагом продвигались к створкам.

— Мне надо тоже поучаствовать, — шепнул Грегори, сильной рукой заталкивая меня, наконец, в притвор. — Беги, скоро они поймут, что это иллюзия.

В зале продолжало что-то громыхать. Схватив из-под скамьи обувь, я подождала, пока поток бегущих мужчин иссякнет, и осторожно пошла на выход из храма. Надо поторопиться, скоро заряд кольца закончится. До кельи добралась бегом, юркнула в комнату и, убедившись, что никого в коридоре нет, прикрыла дверь, вернула себе облик «Кайла», велела животу зарастить плафон жирком и только тогда повернула кольцо, возвращая себе видимость.

Дело почти сделано, осталось убраться отсюда без палева. С этой мыслью я завалилась на койку, свернулась клубочком и, застонав от ноющей боли в спине, прикрыла глаза. Несмотря на способности метаморфа заращивать кожу, зуд потревоженных нервов так быстро не проходил.

Сон пришел незаметно, накрыв меня черным колпаком.

— Софи, вставай.

Тихий голос Командира вернул меня из небытия. Вздрогнув, я резко села и обвела осоловевшим взглядом Винтерса и Вана, сидящих напротив меня. Сколько я проспала, час-два? В крохотном окошке виднелось чуть светлеющее предрассветное небо.

— Он у тебя? — спросил хмурый Эрик, заметив, что я проснулась.

Автоматически схватившись за живот, как беременная барышня, я медленно кивнула.

— Тогда уходим, — Командир с Винтерсом резво встали.

— Как все прошло вчера?

— Потом поговорим, — бросил Ван, метнув в меня сердитый взгляд. — И о твоей самодеятельности тоже!

Ой, испугал! Фыркнув, я откинула тонкое одеялко, быстро оделась и запихала в пузо все вещи. На улице, несмотря на ранний час, было полно народа. Монахи приводили себя в порядок и принимались за дела, с жаром обсуждая вчерашние события. Нам нужен был настоятель.

Долго искать не пришлось. Он стоял прямо у выхода из монастыря, как будто нас и ждал.

— Я знал, что вы придете, — отец Никола обвел нас троих внимательным взглядом. — Грон говорил со мной.

Это плохо, это очень плохо. Не знаю, что ему сказал Грон, но явно ничего хорошего.

— Мы бы хотели покинуть монастырь, отец, — кивнул Ван, на лице которого ни один мускул не дрогнул. Даже мерзкие усишки не затрепетали, хотя я прям почувствовала, как он напряжен. — Простите, но у вас тут творятся странные дела. Боюсь, мы не готовы к таким испытаниям.

К моему удивлению, настоятеля эта отмазка, похоже удовлетворила:

— Да будет так, — медленно произнес он. — Но перед тем, как вы уйдете, оголите тела. Монах Ибрагим клянется, что задел нечисть и даже трогал ее кровь на своем кнуте, — взгляд отца Николы остановился на мне, — Я проверяю всех.

Вот же, дотошный! Я старательно укрепила мышцы лица, чтобы ни малейшей эмоцией не выдать своего волнения, и мы принялись снимать рубахи. Я сделала вид, что не заметила встревоженные взгляды, которые кинули на меня мужчины. Не ссыте, я обо всем позаботилась.

Повернувшись к настоятелю спиной, мы продемонстрировали ровную кожу.

— Что ж, спасибо, — кивнул отец Никола, а затем снова посмотрел на меня. — Ступайте с миром, братья. Но не забудьте вернуть собственность монастыря. Потом, когда сможете ее снять, — и он указал глазами на мой живот.

Будем считать, что он это про рубаху, прикрывающую мое пузо. Обязательно вернем!

Поклонившись, мы вышли вон, с облегчением слушая звук закрывающихся за нашими спинами ворот. Слава Вселенной, можно ехать домой!