Новый год — пора сражений

18

306-й день 2621 года эры Льдов, 01:02 (местный часовой пояс № 4).

…На машине противника зажёгся прожектор, и Егор разглядел в долетающем до его поля зрения белом свете фасады ближайших зданий — а потом подумал, что лучше бы и не смотрел на них.

Лагерь подготовки чебов, о чём Хшер не сказал Егору, потому что не мог, представлял собой комплекс низких уродливых грязно-серых строений, которые точь-в-точь были похожи на красноярские пятиэтажки — разве что имели всего три или четыре этажа и были очень, очень длинными. Всё это было огорожено двойным высоким решетчатым забором, в который недалеко от двух флаеров была аккуратно встроена весьма прочная на вид будка КПП, рядом с которой находились запертые ворота.

«А если на флаере перелететь через ограду?..» — подумал Егор, но вдруг заметил на крышах зданий какие-то странные надстройки, подозрительно напоминающие зенитно-ракетные комплексы (Егор интересовался боевой фантастикой, поэтому имел какое-то представление о различных видах оружия — как реальных, так и выдуманных), — разумеется, в местном исполнении.

— М-да, это будет жёстко… — пробормотал Егор. Марина тревожно на него посмотрела, но взгляд копирайтера был устремлён вперёд и чуть вверх, на выросты ЗРК, которых он насчитал не меньше десятка.

— …но я постараюсь!!! — взревел он, одной рукой хватая штурвал, другой — ручку управления огнём, а пяткой поднятой в этот миг ноги в ботинке толкая вперёд рычаг скорости.

Следующие пятнадцать секунд прошли в бешеной свистопляске, в которой всё смешалось в вихри огня, льда и пыли.

Позже, восстанавливая в памяти картину событий, Егор расположил свои действия в хронологическом порядке следующим образом.

Два нажатия на гашетку. Снаряды уничтожают контрольно-пропускной пункт.

Поворот ручки, пяткой — на газ, штурвал вбок, три нажатия, затем ещё одно. Рывок вниз, выстрел вверх — очевидно, по ракете, выпущенной из ЗРК.

Полуосознанная молниеносная мысль: «Они теперь думают, что и мы, и эти, из другого флаера, — террористы, и собираются уничтожить обе машины, значит, о тех мы пока можем не беспокоиться…»

Здания устремляются навстречу. Штурвал на себя, тут же вбок, гашетка пушки — трижды, снова вбок, флаер делает переворот, желудок подпрыгивает к горлу, палец безостановочно жмёт на гашетку.

Слышатся взрывы, и в один прекрасный момент Егор понимает, что стреляет лишь он.

ЗРК замолчали.

Да что там: копирайтер теперь не видит больше зенитных установок на крышах зданий.

Паническая мысль: «А вражеский флаер?..»

Взгляд на радар. Белая искорка медленно отползает от центра и замирает неподалёку. Не улетели. Остались. И наверняка запросили подкрепление.

Значит, действовать нужно быстро. Чебы должны выйти и отправиться туда, где выучат-таки этот чёртов русский язык, или что там они собрались сделать… И кто-то должен остаться в флаере — на случай, если враг опять начнёт стрелять. И этим «кем-то» следует стать…

— Марина, — произнёс Егор голосом, в котором уже не осталось никаких эмоций — только усталость. — Возьми чебов, и идите, сделайте там, что им надо, и возвращайтесь. Пожалуйста, поскорее: у нас не так много времени до того, как к противнику прибудет подкрепление; мне кажется, они не такие глупые, чтобы отправить за нами всего два флаера…

Девушка прокрутила его слова в голове — и просто кивнула, без всяких там вопросов или нравоучительных замечаний. Разве что попросила:

— Опусти, пожалуйста, нас на землю… тьфу ты, то есть на снег. Трудно, знаешь ли, высаживаться из машины, парящей в десятке метров над поверхностью…

— Слушаю и повинуюсь, — устало пробормотал Киселёв и плавно снизился менее чем до метровой высоты. — Ниже не хочу: не успею рвануть в сторону и выстрелить, прежде чем…

— Я поняла, — сказала Марина, заглянула в салон через дыру в переборке, призывно махнула рукой, открыла правую от Егора дверцу кабины и первой спрыгнула наружу. Вслед за ней потянулись чебы.

Когда салон опустел, Егор наклонился в сторону, закрыл дверцу, поёжился от царящего за бортом холода («Там, наверное, минус пятьдесят, если не…» — подумалось копирайтеру), развернул флаер передом к машине противника, затаившейся где-то в ночной темноте, и расслабленно откинулся на спинку кресла.

К сожалению, спать он не имел права. А хотелось бы.

Быстро идя по смёрзшемуся в лёд снегу и при этом весь трясясь от холода, Хшер напряжённо размышлял, в каком из корпусов мог находиться прибор, с помощью которого винтхерлундские солдаты-люди загружали чебам в головы свой язык, а себе — русский. В точности «кха-дину» это было неизвестно: по дороге туда и обратно охранники-винтхерлундцы завязывали ему и всем остальным глаза мономолекулярными лентами.

«Точно не в этом, — думал Хшер, пробегая во главе „кха-тхета“, к которому сейчас присоединилась Марина, мимо здания, в котором держали его самого и ещё несколько сотен таких, как он. — Я в нём когда-то все закоулки обошёл… Так, вот в тех домах, насколько я помню, было то же самое… Остаются всего два — вон там и там. С них и начнём…»

— Хшер, ты знаешь, куда мы идём? — спросила Марина — и закашлялась от сухости адски морозного воздуха.

Чеб повернулся к ней, на ходу пожал плечами и продолжил движение.

Вскоре они подошли ко входу в серый железобетонный параллелепипед, где, возможно, когда-то жило местное начальство. Но первый эшелон чебов подготовили и отправили, да и ощутимая часть людского населения Винтхерлунда также отбыла на захват Земли, вот лагерь и опустел — почти, а после неожиданной ночной атаки — совершенно.

Дверь была закрыта — судя по всему, на магнитный замок. Но Хшер вскинул «посох» и лазером прорезал в ней дыру — большую для чеба, но маленькую для землянина. А потом сказал что-то на родном языке, что, по мнению Марины, должно было означать: «Заходите».

…Егор мучительно боролся с желанием заснуть: всё-таки в Красноярске было уже часа два, а то и больше, к тому же, после полуночи времяпрепровождение было довольно бурным, вот спать и хотелось, — как вдруг на дисплее пропало изображение радара и появилась та же строчка, что и перед их прорывом в Винтхерлунд. Ну… почти такая же.

Ему звонил какой-то пилот флаера. Вероятнее всего, тот, что скрывался в данный момент в морозе ночи.

«Интересно, зачем?..» — подумал Егор, протягивая руку и нажимая на ряд незнакомых символов, при этом ожидая вновь услышать ничего для него не значащие фразы на языке захватчиков.

Он ошибся.

Пилот заговорил на чистейшем русском.

— Эй, кто бы там ни был, вы меня слышите?

— Д-да… — запнувшись от неожиданности, ответил Егор. — А что такое?

— Что такое?! — Копирайтеру показалось, будто бы он услышал нервный смешок. — Он положил наших лучших бойцов, уничтожил несколько машин и орудий — а ещё спрашивает: что такое?! Вы все, земляне, что ли, такие?!

— Какие?

— Наглые и тупые! М-да, непросто будет завоевать вашу отсталую с виду планетку…

— Рот закрой! — вскипел Егор, в котором взыграл патриотизм. — Земля — мой дом, и я её не променяю ни на какую вашу технократию с элементами рабовладельческого общества! Так и знайте!

— Да что ты говоришь! А у вас разве не так? Разве у вас не то же самое — со скидкой на уровень развития тысячелетней давности по сравнению с нашим?

— Нет! Нас больше, поэтому всех подчинить невозможно, хотя и были попытки… У нас не убивают тех, кто с чем-то не согласен, — по крайней мере, подавляющее большинство… Вот что вам сделали чебы? За что вы их угнетаете?

— Кто-то должен обслуживать нас: выращивать для нас еду и работать на наших заводах!

— А вы сами обслужить себя не пробовали? Вот мы попытались — пока получается…

— Вот поэтому у вас всё и развалилось на сотни государств: вы не можете сами обслужить всех, поэтому и разделились! И продолжаете делиться! И в конце концов однажды у вас всё развалится окончательно, потому что…

— Нет, — сказал Егор, и собеседник прервался, точно подавившись собственными словами. — Что ты там хотел сказать? «…Потому что мы вас завоюем», не так ли? Так вот, этого не будет. Как я уже сказал, нас больше, и каждый из нас с чем-нибудь да не согласен. Мы делились и враждовали между собой, всё так… но теперь у нас появился общий враг — это вы, и в борьбе с вами мы, хоть ненадолго, но объединимся. И не позволим вам отнять у нас единственный мир, который у нас есть. К тому же, по некоторым особо пессимистичным прогнозам, он загнётся к концу столетия, похоронив и нас, и вас, если — не дай космос! — вы в этой войне — чисто гипотетически!!! — победите. Так что у вас ещё есть шанс одуматься и свернуть свою, не спорю, донельзя масштабную кампанию. Подумайте над этим, хорошо?

Какое-то время в эфире стояла тишина, не нарушаемая даже треском помех. «Ну и технологии! — подумал Егор. — Устранили и такую вездесущую вещь, как помехи при связи!..» Затем пилот вражеского флаера, находившийся, вероятно, под впечатлением от речи копирайтера, откашлялся и проговорил:

— Сначала я не хотел отпускать никого из вас, желал положить всех вас здесь, чтобы ваши тела вечно мёрзли в этом снегу… но теперь передумал. Можешь улетать. Один. Прямо сейчас. С подкреплением разбирайся самостоятельно. Я им скажу, что ты воспользовался моментом и сбежал…

— Нет.

Снова односложный ответ Егора заставил пилота ненадолго заткнуться. Ненадолго — но не насовсем.

— А ты всё же подумай, — вскоре сказал тот. — На кой тебе нужны все те, кто оставил тебя сидеть здесь, а сами пошли в лагерь, чтобы… ну, не знаю, зачем они туда пошли, но важен сам факт: тебя бросили.

— Нет. — Голос Киселёва был твёрже ледового панциря Винтхерлунда, обшивки флаера и силового поля на лобовом стекле, вместе взятых. — Они не бросили меня. Я сам их туда отправил. А зачем — это уже тебя не касается. И я их тоже — не брошу.

— Ну что ж… тогда я, когда вы полетите назад, или куда вы там хотите лететь, протараню захваченный вами флаер. И плевать, что у нас героизм одиночек не приветствуется. Вы нам мешаете. Вы не должны жить. И я это сделаю, — если понадобится. Несмотря на три лланга, размещающихся у меня в салоне.

— А почему ты ничего не предпринимаешь сейчас? — спросил Егор.

— Не поверишь: жить хочется.

— Отчего же, — пробормотал Киселёв. — Поверю. Ещё как поверю. Но с тем, что ты сказал до этого, я не согласен. Не мы не должны жить, потому что мы вам мешаем; вы не должны мешать нам, чтобы мы могли жить в своём мире. И аналогично — для вашего. И ещё. В отличие от вас, у нас личный героизм приветствуется. Поэтому, если с теми, кто сейчас находится, как ты сказал, в лагере, что-то случится, — клянусь, я лично протараню конкретно твой флаер. И что хочешь, говори мне насчёт «жить хочется», — это уже будет не важно. Думай, пилот. Думай.

В здании было ненамного теплее, чем снаружи: предусмотрительные винтхерлундцы на всякий случай выключили после себя отопление, когда отправлялись к Красноярску и ещё каким-то другим городам. Зубы Марины стучали от холода, даже быстрый шаг или бег не спасали от упорно наступающего замерзания.

Но не это было самым худшим в те минуты.

После тщательного осмотра первого здания обнаружилось, что искомого там нет — нигде.

…Хшер вздохнул и махнул рукой отряду: мол, выходим.

— Ну сколько это ещё будет длиться?! — воскликнула Марина, следуя за «кха-тхетом», эргшвордом, взводом… она не могла выбрать единое название для их группы.

Лидер чебов обернулся и снова пожал плечами.

…Вошли в следующее по плану строение. Чебы привычно рассредоточились: кто ушёл влево, кто вправо, кто по выключенному эскалатору наверх. В последнюю группу, кроме прочих, попали также Марина и Хшер.

Поднялись на второй этаж, быстро обыскали все комнаты. Ничего подходящего. Пошли ещё выше.

Оказавшись на третьем, Марина уже была почти уверена, что и здесь не окажется того, что искали чебы. Идя в голове группы, без особой надежды толкнула ближайшую дверь…

И та открылась. Её, похоже, забыли запереть, когда покидали лагерь.

И зря.

Марина заглянула внутрь. Темно, ничего не видно.

Хшер аккуратно отодвинул девушку в сторону, зашёл в комнату, что-то там сделал (Марина не увидела, что именно), и включился свет.

Девушка следом за чебом шагнула в помещение — и поняла, что — вот оно, то, что они искали целых десять, а то и пятнадцать минут.

Посреди помещения стояло большое кресло, всё блестящее светлым металлом, с подставкой для ног, подлокотниками и массивным подголовником, из которого по сторонам торчали изогнутые проводки с присосками на концах, располагавшиеся по отношению к человеку, который сел бы в это кресло, примерно на уровне висков. А у края левого подлокотника находились большая красная кнопка и маленький сенсорный экран.

«Ага, — подумала Марина, медленно идя к креслу, в то время как командир отряда подбегал к двери и созывал всех в это помещение. — Значит, садишься сюда, подсоединяешь эти штуки к вискам, импульс вонзается в твой мозг, и — вуаля… Хм, а для чебов кресло-то великовато… Ничего, придумают что-нибудь…»

И они придумали.

Хшер отдал Марине «посох», поднял палец, как бы предупреждая: осторожно! — и, обменявшись с подчинёнными дружескими хлопками по спине и рукопожатиями (девушка аж изумилась, подумав о том, как много мелочей, оказывается, роднит два столкнувшихся мира), забрался на кресло, стоя прикрепил присоски к вискам — и посмотрел на Марину, после этого указав глазами на «сенсорный подлокотник».

Девушка шагнула вперёд, держа «посох» в одной руке, а другой нажала на красную кнопку. Тут же засветился экранчик, на котором — белые на голубом — высветились две строчки: длинная и не очень. Без всякого сомнения, названия, языков: винтхерлундский и русский.

Марина нажала на не очень длинную строчку. Хшер вздохнул — и сразу весь затрясся:,словно его било током; да, возможно, так оно и было. Зубы его были стиснуты, глаза зажмурены, а мышцы лица беспорядочно дёргались и двигались, напрягались и расслаблялись. Судя по всему, для чебов процесс загрузки в мозг языка проходил не очень приятно.

Зато быстро. Уже через пятнадцать секунд тело Хшера расслабилось и обмякло, а потом сползло по спинке кресла. При этом строчка с надписью «Русский» на местном языке перестала быть выделенной, какой стала после Марининого нажатия. А ещё через пару секунд «кха-дин» вздрогнул, открыл глаза и на ватных ногах спрыгнул на пол.

А затем сказал на чистом русском языке:

— Всё получилось. Сюда мы прорывались не зря. — Немного шипящий акцент придавал его речи значительное звучание, довольно необычное… но приятное на слух.

Егор нервничал. Марна и чебы отсутствовали более двадцати минут. Он вспомнил, как четыре — неужели только четыре?! — часа назад беспокоился оттого, что Марина пришла на свидание на пару минут позже назначенного времени, — и мысленно чертыхнулся.

«Надо быть терпеливее, — сказал он себе. — Их нет всего лишь двадцать минут, и до появления вражеского подкрепления у нас ещё есть десять, а то и все пятнадцать… Чёрт, но я беспокоюсь за них! Ведь теперь мы одна команда! А с Мариной — так и вообще почти семья!..»

Егор не успел зацепиться разумом, который выполнял роль ментального цензора, за последнюю мысль, как увидел на дисплее ту же самую строчку, что и в прошлый раз. Вздохнул, протянул руку и нажал на неё: «И что ещё хочет сказать мне этот завоеватель?..»

— Ну как, подумал над моим предложением? — спросил пилот продолжавшей где-то ныкаться машины.

— А ты над моим? — парировал Егор.

— Я первым спросил!

— А что тут думать? Я тебя и так с этим пошлю куда подальше… Сейчас они вернутся, и мы улетим. Все. Вместе.

— В таком случае не рассчитывайте на тихий уход.

— А разве сегодня это вообще возможно? — усмехнулся Егор.

— Хм. Да, действительно… Ладно, я решил, что не буду вас трогать, пока вы не начнёте улетать. А там уж ещё флаеры подтянутся, и мы вас разнесём в пыль — вы и глазом моргнуть не успеете… я правильно употребил эту идиому?

— Угу, — ответил Егор. — Значит, мы договорились.

И движением пальца он убрал строчку с кодом абонента прочь с экрана.

Колонна чебов, возглавляемая Хшером и замыкаемая Мариной, двигалась по разгромленному лагерю к машине, которая должна была увезти их обратно на Землю, в Красноярск, продолжать их почти безнадёжное на первый взгляд дело.

Им оставалось совсем немного: сбоку от Хшера уже находился борт флаера, — как вдруг со всех, буквально со всех сторон засверкали и засвистели лучи лазеров! Хорошо, что чебы имели всё-таки кое-какую подготовку, поэтому моментально упали на снег, а ближайший к Марине, Сыйх, схватил девушку за куртку и, дёрнув со всей силы, уронил её рядом с собой, — и открыли ответный огонь.

Хшер оказался наиболее продвинутым — залёг под днищем флаера и, глядя в прицел «посоха»: здесь, на практически пустой ледяной равнине, было темнее, чем в ночном Красноярске, где всё же горели кое-какие огни, так что прибор ночного видения оказался необходим, — интенсивно палил из лазерного ружья в подбирающиеся всё ближе тени человеческого размера. Они подползали медленно, часто перекатываясь вбок, чтобы не попасть под огонь чебов; лидер отряда подумал, что они могли бы двигаться быстрее… не будь на них белых шуб, которые из-за своей толщины, безусловно, замедляли приближение врагов, а цветом, как маскхалаты, скрывали их на фоне снега.

Что было к лучшему для бойцов сопротивления.

Когда флаер внезапно попал под обстрел чужих лазеров, Егор первую секунду был в шоке, не понимая, что происходит. Затем пришло осознание: «Я дурак. Не догадался, что к чему… Подкрепления не будет. Точнее, оно как раз и было в том флаере — зря я не обратил внимания на слова пилота про три лланга… Ладно, надо выручать Марину и чебов…»

Приоткрыл ближайшую к себе дверцу — и отшатнулся, когда об её край разбился и отразился по неизвестной на Земле технологии назад зелёный луч. Закрыл обратно, переполз на соседнее место и толкнул другую дверцу. Увидел, как кто-то стреляет прямо из-под днища машины, и крикнул, ёжась от проникающего в кабину в буквальном смысле слова неземного холода:

— Хшер! Хшер! Давай сюда!

И отодвинулся, освобождая место для чеба, прыгающего в кабину спиной вперёд и в прыжке стреляющего из длиннющего в сравнении с его ростом «посоха» куда-то в ночь.

— Стреляй туда, — по-русски сказал «кха-дин», садясь у края дверцы, чтобы не только не загораживать проход членам своего отряда, которые вслед за ним стали залезать внутрь флаера и пробираться в салон, но и продолжать ответный огонь по «подкреплению». — Потом, когда все заберутся, взлетай.

Егор, сначала немного ошалевший от понятных в кои-то веки ему слов командира эргшворда, но тут же осознавший, что именно для этого они и пробирались сюда с боем, кивнул и взял в руки отнятый сто минут назад у «снегурочки» «автомат».

— Хорошо. — А затем просунул кончик ствола наружу через зазор приоткрытой дверцы и приник к прицелу, совмещённому с ноктовизором.

На чёрном «холодном» фоне явно выделялась пара сине-зелёных пятен, от которых к флаеру мгновенно протягивались тонкие белые «горячие» линии, — «деды-морозы» стреляли из лазеров.

— Ну держитесь!.. — прошептал Егор и, прицелившись в одно из двух пятен (остальные, судя по всему, находились с другой стороны от угнанного землянами флаера), нажал кнопку стрельбы.

Пятно странно дёрнулось и перестало двигаться, начав медленно менять свой цвет на всё более тёмный; зато другое в ту же секунду ответило новым, непрерывным на этот раз лучом. Егор вновь выстрелил, и луч пропал, словно его и не было, а пятно перекатилось в сторону, и…

— Егор, взлетай! — крикнула Марина откуда-то сзади и сбоку.

Копирайтер обернулся, увидел, что девушка уже в кабине и даже закрыла за собой дверцу, кивнул, убрал «автомат» и повернулся к приборной панели.

В это время тени вражеских бойцов, продолжавшие ощетиниваться зелёными лучами, резво стали стягиваться к своему флаеру, местоположение которого можно было приблизительно установить только по этому: его не выдавала, в отличие от машины, управляемой Егором, ярко освещённая кабина.

Егор приготовился и рванул флаер вверх, стремясь увести его из-под обстрела лазерных ружей, крепко сжимая ручку управления орудийными системами. Но он не стрелял: возобновить огонь первым ему не позволяли принципы.

«Деды-морозы», не видимые в темноте ночи, на миг перестали стрелять, а в следующий момент, похоже, стал стрелять уже их пилот. Непрерывный луч, вонзившийся в машину Егора чуть ниже лобового стекла, был заметно мощнее и быстро сжирал запасы мощности энергетических защитных систем. И место, откуда исходил этот луч, вдруг начало приближаться к флаеру землян.

Не дожидаясь, пока его недавний собеседник нажмёт гашетку пушки, Егор кинул аппарат вбок и вниз и сам выпустил несколько снарядов по одной и той же траектории.

Комплекс радиоэлектронной борьбы не справился с угрозой. Взрывной волной флаер бойцов сопротивления отнесло на несколько метров в сторону. Егор выправил машину, отдышался немного и сказал Хшеру, как всегда, пристроившемуся между ним и Мариной:

— Ну, показывай, куда нам теперь лететь, чтоб назад в город вернуться.

…Когда флаер на автопилоте с предельной скоростью нёсся в направлении Красноярска, а битва около лагеря превратилось в хоть и недавнее, а всё же воспоминание, Егор, устало раскинувшись в кресле, спросил у Хшера, сидевшего рядом и рассеянно поглаживавшего ствол «посоха»:

— Слушай, а как вы вообще революцию собрались устраивать? Вас же так мало, а их, наверное, миллионы! У них столько этих флаеров, роботов-«снеговиков» и лазерных ружей, что они смогут отбиться, даже если бы против них выступили все чебы Винтхерлунда!

Хшер вздохнул, помолчал немного и ответил:

— К сожалению, у нас как-то не было возможности всё это обдумать… Точнее, возможность была, и не одна, да только я ей не воспользовался: думал, понимание придёт в процессе… Ничего подобного!

— Это все ваши, кто вступил в сопротивление? — кивнул Егор в сторону салона.

— Нет. Есть ещё несколько кха-тхетов… — Чеб прервался на секунду, удивившись тому, как прозвучало слово из их языка в русской грамматической системе. — В общем, под сотню бойцов наберётся. А что?

— Как бы там ни было, этого всё равно слишком мало, — покачал головой Егор и, подперев ладонью подбородок, сделал вид, будто задумался, хотя на самом деле у него в голове сейчас была такая каша, что нацелить мысли на что-то одно было почти нереально.

— А вы все в одном городе? — вдруг спросила Марина. — Ну, в Красноярске?

— Да, — ответил Хшер. — А что?

— В этом и недоработка. Из одного места такими малыми силами ничего существенно изменить нельзя. Вам надо разъехаться, разлететься по разным городам, чтобы в как можно большем количестве мест проводить свои партизанские акции.

— А ведь это мысль! — воскликнул Хшер. — Когда доберёмся до Красноярска, сообщу об этом остальным отрядам. У кого, как у нас, будут захваченные флаеры, те и полетят на запад. Если понадобится, я и мой кха-тхет полетим сами. Вы ведь справитесь без нас, да?

— Ну, не знаю, Хшер… — сказал Егор. — Без вас мы всего лишь влюблённая пара с одним лазерным ружьём на двоих. Но с вами — полноценная боеспособная группа, которой по плечу очень, очень многое. Давайте мы ещё кое-что сделаем в Красноярске, а потом вы, так и быть, можете быть свободны.

— Что, например? — спросила Марина.

— Ну… — задумался Егор и внезапно улыбнулся. — Слушайте, а давайте освободим от этих захватчиков нашу мэрию! На краевую администрацию мне наплевать, я больше дорожу собственным городом. Ну, как вам идея?

— А зачем? — спросила Марина. — Далась тебе эта мэрия… Что нам оттуда хорошего сделали? Почему нельзя просто добраться к тебе или ко мне (лучше ко мне, потому что сам знаешь, что у тебя в квартире творилось…) и подождать, пока всё закончится?

— Понимаешь, я не могу оставаться безучастным, когда речь идёт о судьбе моего города, — ответил Егор. — Я должен внести в это и свой вклад, и освобождение сердца Красноярска, на мой взгляд, вполне адекватный выбор.

— Безрассудно, конечно… поэтому и стоит попробовать, — кивнул Хшер и снова принялся поглаживать подобранную в городе лазерную винтовку.

Какое-то время все молчали. Егор смотрел вдаль, на бескрайнюю снежно-ледяную равнину; Марина — то на своего парня, то в окно дверцы; Хшер глядел то на Егора, то на Марину, но в конце концов ему это надоело, и он ушёл в салон, к своим подчинённым — а вернее, товарищам по оружию.

Когда молчание в кабине стало уже просто невыносимым, Егор вдруг сказал задумчиво:

— Наших завоевателей подводит самоуверенность. Ни Наполеон, ни Гитлер не ожидали серьёзных трудностей при захвате России, за что и поплатились, а мы в итоге оба раза победили. Так же и «деды-морозы»: привыкли у себя на родине чебов запугивать, а к реальным действиям всерьёз не готовились, считая, что, раз у них есть лазерные пушки и супербыстрые флаеры, то они обязательно победят. А вот ни фига! Мы сильнее: мы выдержали столько всего, включая две мировые и две «холодные войны», — так что нам всё нипочём, даже это вторжение! Ой, чуть было не забыл…

С этими словами он порылся в карманах, выудил отобранный у танна Дирнера пульт, открыл дверцу и выбросил устройство в морозную пустыню. Закрыл дверцу и сказал:

— Вот так. Теперь наших чебов никто не убьёт. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

— Егор, какой ты всё-таки!.. — сказала Марина, неожиданно обнимая его.

Тот, явно изумлённый, обнял её в ответ… а потом случилось то, от чего он на этот раз не смог отказаться.

Тем временем флаер подлетал всё ближе к тому месту, где за «барьером вероятности» располагался их разоряемый врагом родной город…

1 января, 02:59 (часовой пояс +7).

Командир 3-го ватана 517-го урта Северо-Восточной группы армий йерл второго класса Аксль Бромм был не в духе. Сильно не в духе.

— Что?! — кричал он в свой браслет голографическому изображению испуганного адъютанта, находившегося за перегородкой, в другой части комфортабельного салона штабного флаера, и только что доложившего начальнику последние известия. — Они должны были вернуться ещё как минимум треть часа назад! Неужели и они… Эти земляне что, бессмертные? Ладно, высылайте к порталу несколько свободных машин… Что?! Таких нет?! Все на «Красмаше»?! Ну снимите оттуда парочку: не убежит от вас этот завод… Мне плевать, что там у вас! Выполнять!

И отключил связь, после чего обхватил руками голову в белой шапке, застонал от досады и подумал, зачем он вообще ввязался в эту проблемную кампанию.

306-й день 2621 года эры Льдов, 03:17 (местный часовой пояс № 5).

На радаре появились две белые искорки, обозначающие флаеры, которые охраняли портал, и Егор сбросил скорость до приемлемой величины, чтобы на полном ходу не влететь в них или не пролететь мимо.

— Мы близко, — сказал он Марине. — Возможно, сейчас будет очередная битвочка, но мы, естественно, победим в ней и прорвёмся на ту сторону.

Марина лишь улыбнулась в ответ: она тоже от всего этого устала.

Вскоре на горизонте показалась знакомая ель, обвешанная белыми фонариками. Егор напрягся в ожидании того, что два вражеских флаера нападут на него, но этого пока не происходило.

Подозрительно. Даже очень. Но, с другой стороны, хорошо. Элемент внезапности отпада…

Егор оборвал эту мысль, когда она неожиданно стала неверна.

Их флаер был уже совсем близко к дереву, охраняемому противником, как вдруг рядом разверзлась серая дыра портала, и оттуда вырвались ещё три машины! И сразу же взмыли в воздух, окружая аппарат, управляемый Егором.

— Не было печали… — процедил последний и опять схватился за ручку управления стрельбой.

А в следующий момент к плану его действий в мозгу некий программист добавил пару новых команд, и у Егора появилась конкретная цель.

Он рванул машину вниз, выходя из сужающегося смертельного кольца, и не глядя выстрелил несколько раз. Самонаводящиеся снаряды были, конечно же, сбиты; но это было уже не важно.

Флаеры охраны прижались к земле, закрывая собой портал, пробраться мимо них на первый взгляд казалось нереальным. Почти. Егор стиснул зубы, видя серый краешек, выглядывающий из-за преграды из легированной стали, силовых полей и голограмм.

Это будет рискованно. Весьма рискованно. Но — осуществимо.

Егор на всякий случай выпустил ещё пару снарядов; сзади немедленно раздались два небольших взрыва. Машину тряхнуло и легонько толкнуло вперёд. В это время Киселёв задрал нос флаера и чуть крутанул штурвал, положив аппарат на бок. А затем вновь надавил на гашетку пушки.

Машины, загораживавшие портал, не успели уйти с линии огня; снаряды превратили их в два пылающих факела. Тем временем флаер Егора преодолел последний десяток метров и с разгону влетел сквозь огненную стену в серую вертикальную дыру в пространстве.

Один из горящих аппаратов охраны упал на снег, при этом часть салона оказалась по другую сторону портала. А вторая машина, потеряв управление, врезалась в ёлку и сшибла её верхнюю половину, заставив остатки дерева вспыхнуть ярким пламенем.

В следующую секунду портал закрыться.

А три флаера долгожданного «настоящего» подкрепления неподвижно зависли в нескольких метрах над удручающей картиной. Их пилоты явно не знали, как дальше действовать в такой ситуации.

1 января, 03:18 (часовой пояс +7).

Машина вылетела из тёмно-синей мглы в мутно-коричневую — с огромной пустой равнины в российский город-миллионер.

В переднем окне бесконечный снег сменился снегом конечным — с узкими прожилками свободной от него брусчатки и маячащими вдалеке тёмными пятнами домов за кирпично-решетчатым забором.

Вырвавшись из портала, Егор взмыл вверх — и, взглянув вниз, увидел очередные два флаера, поставленные на охрану «ёлки» — стратегически важного объекта.

— Ура!.. — крикнула было Марина, но, также заметив освещённые мощными лампочками на «ёлке» вражеские машины, осеклась и неуверенно произнесла. — Егор?..

— Не бойся, — сказал Киселёв первое, что пришло в голову, и вдруг замер, осенённый новой идеей.

«Ёлка». Вторжение началось, буквально говоря, из-под неё. Все порталы открывались рядом с ёлками. Значит, чтобы закрыть портал, необходимо…

— Ну, космос в помощь, — прошептал Егор молитву двадцать первого века и, продолжая поднимать флаер и прицелившись как можно тщательнее, два раза нажал гашетку пушки, надеясь, что снаряды не закончатся в такой ответственный момент.

Не закончилось.

Внизу прогремели два взрыва, из-за близости по времени слившиеся в один.

Но Егор своими выстрелами уничтожил не флаеры.

А «ёлку».

Портал, связывавший Винтхерлунд и Кировский район города Красноярска, закрылся надолго. Если не навсегда.

— А теперь — удираем… — пробормотал Егор, обратив внимание на начавшие подниматься в воздух машины противника и, выровняв полёт, толкнул вперёд рычаг скорости. — Внимание, следующая остановка — Театр оперы и балета!