О войнах

В этих войнах гибель военнослужащих союзников была немногочисленной, но непредсказуемой. Неожиданные взрывы стали причиной более трех четвертей ранений американских и британских военнослужащих в Ираке и Афганистане. Взрывы вызывают избыточное атмосферное давление, а затем вакуум, способный проникать сквозь твердые предметы, поэтому солдаты могут избежать тупых травм, но получить невидимую черепно-мозговую травму. Более половины из трех тысяч американских солдат, получивших ранения в Афганистане и Ираке, получили повреждения головного мозга различной степени. Поскольку их средний возраст на тот момент составлял всего двадцать три года, полученная травма будет влиять на память, настроение и способность мыслить в течение шестидесяти лет, а возможно, и больше. Многие из тех, кто мог бы умереть от подобных ранений в предыдущих войнах, сейчас лечатся, но остаются с неизгладимыми физическими, психологическими и когнитивными травмами. Если во Вьетнамской войне соотношение раненых и убитых составляло 2,6:1, то в Афганской и Иракской войнах, благодаря улучшению медицинского обслуживания, оно составило около 15:1. На фоне истощения, вызванного длительным пребыванием в зоне боевых действий, случайное столкновение с опасностями усиливает фактор страха. Это страдания, которые мы причиняем нашим солдатам.

Современное оружие заставляет солдат не высовываться и вести огонь практически вслепую, вынуждая противника также не высовываться и вести дикий огонь. В последних войнах подавляющее большинство вражеских жертв было нанесено летчиками сверху, а также ракетами и беспилотниками, выпущенными издалека. Поскольку Соединенные Штаты господствуют в небе, американцам не нужно бояться смерти сверху, в отличие от противника или соседних гражданских лиц.

В Ираке и Афганистане партизанская тактика и враг, скрывающийся среди мирного населения, создают морально неоднозначные ситуации, как это было во Вьетнаме. Чарльз Шихан-Майлз вспоминает, как во время первой войны в Персидском заливе он столкнулся с двумя загоревшимися иракскими грузовиками. Когда один из пассажиров выбежал из загоревшегося грузовика, Майлз выстрелил из пулемета и мгновенно убил его. Его немедленной реакцией было "чувство ликования, радости", но через долю секунды он ощутил "огромное чувство вины и раскаяния". Образ горящего человека, бегущего и умирающего, остался с ним "на годы, годы и годы". Его подразделение вернулось домой, и он был награжден медалью, но чувствовал себя "наверное, самым плохим человеком на свете". Он сказал капеллану, что больше не сможет убивать. "Я не то чтобы не мог, я знал, что смогу. Потому что это было... это было так просто - нажимать на курок и убивать людей. Да, я боялся того, что может произойти. Я боялся того, что это сделает со мной. Каким человеком я стану". Позже он добавил:

За всю свою жизнь я лишь однажды всерьез задумался о самоубийстве. Это было всего через несколько ночей после того, как я впервые убил кого-то... . . Но и тогда я не вернулся домой в США целым и невредимым. Я был одержим чувством вины. Мне снилась ночь, когда грузовики прорвались через наши позиции и мы убили всех, кто в них находился. Я закрыл глаза и увидел это: 24-я пехотная дивизия в Ираке, самая большая механизированная огневая группа в истории. Я был... зол на себя за тот момент безудержной жажды крови, когда я впервые убил.

Тимоти Кудо, капитан морской пехоты, служивший в Ираке и Афганистане, написал: "Война делает нас убийцами. Если мы честно говорим об истинной стоимости войны, мы должны напрямую противостоять этому ужасу. . . . Я уже не тот "хороший" человек, каким считал себя когда-то. Ничто не может изменить этого; невозможно забыть то, что произошло, и единственные люди, которые могут простить меня, мертвы".

Самый известный случай зверств союзников в Афганистане был связан с австралийскими войсками. К чести австралийских военных, они были разоблачены. В докладе Бреретона была обнаружена "достоверная информация, подтверждающая 23 случая предполагаемого незаконного убийства 39 человек 25 военнослужащими австралийского спецназа". Жертвами были гражданские лица и заключенные, а убийства происходили на фоне "культуры воина", где "жажда крови" и "убийства на соревнованиях" были нормой. Начальство часто требовало от младших солдат убивать заключенных, чтобы получить свое первое убийство, - эта практика известна как "окровавление". Затем они подбрасывали оружие убитым, чтобы "доказать", что те были участниками боевых действий. Но в 2022 году была разоблачена аналогичная практика, применявшаяся в Афганистане британскими спецподразделениями SAS. Убийства пленных были широко распространены, и их частота вызывала тревогу у некоторых высших офицеров. Оружие подбрасывалось безоружным жертвам, а отряды соревновались друг с другом в количестве убитых. Спецназ применяет специальные методы.

Подобные серийные злодеяния - редкость, а вот единичные инциденты - обычное дело. Зверства совершали все стороны в Афганистане - афганское правительство, США и союзные силы, талибы и ИГИЛ-К (филиал ИГИЛ). Вероятно, силы США и НАТО убили меньше мирных жителей, чем обе афганские стороны - если не считать взрывов. В Ираке самым страшным из известных злодеяний союзников стало массовое убийство американскими морскими пехотинцами в Хадите двадцати четырех мирных жителей - мужчин, женщин, стариков и детей. Сначала военные утверждали, что причиной гибели мирных жителей стала заложенная террористами придорожная бомба, от которой также погиб один морской пехотинец. Однако доказательства показали, что мирные жители стали невинными жертвами беспорядочного огня морских пехотинцев, которые вышли из-под контроля и решили отомстить за смерть товарища. Они испытывали сильный стресс, находясь в третьей за два с половиной года командировке в Ираке. Во время предыдущей командировки они участвовали в битве за Фаллуджу, в которой погибли тридцать человек из их батальона. Стресс и месть сделали их злодеяние в Хадите более объяснимым, но не оправданным.

В 2003 году более 60% из большой выборки солдат и морских пехотинцев, воевавших в Афганистане или Ираке, заявили, что они убили вражеского комбатанта, и 20% - что они убили небоевого человека, причем морские пехотинцы сообщали об этом в два раза чаще. Однако большинство гражданских лиц, вероятно, были убиты не в результате преднамеренного прицеливания, а в результате практики распыления огня в общем направлении, где должен был находиться противник. Боевой опыт на двух театрах военных действий различается. Только 31% военнослужащих, проходивших службу в Афганистане, сообщили, что участвовали в перестрелке, в то время как среди солдат и морских пехотинцев, проходивших службу в Ираке, этот показатель составляет 71-86%. Соответственно, вероятность возникновения ПТСР у тех, кто служил в Ираке, была значительно выше. На обоих театрах ПТСР положительно коррелирует с количеством перестрелок, в которых участвовал солдат.

Бретт Литц и его коллеги добавили к ПТСР понятие "моральная травма", определяемое как "длительное психологическое, биологическое, духовное, поведенческое и социальное воздействие совершения, неспособности предотвратить или быть свидетелем действий, нарушающих глубоко укоренившиеся моральные убеждения и ожидания". По их мнению, в основе моральной травмы и ПТСР лежат разные эмоции. Основной эмоцией при ПТСР является страх, а при моральной травме - стыд и вина; они вызывают разные химические реакции в мозге. Моральная травма гораздо чаще приводит к самоубийству, чем ПТСР, поскольку это ненависть к себе: "Я не заслуживаю жизни". Исследования, приведенные Литцем и его коллегами, показывают, что ПТСР и моральная травма часто пересекаются. По оценкам Дэвида Финкеля, ПТСР страдают 20-30% солдат в Ираке. Источником их стресса, проявляющегося в неустойчивом, часто агрессивном поведении и страшных кошмарах, обычно были многочисленные воспоминания о смерти или увечьях товарищей, афганцев или иракцев, особенно женщин и детей. Важным моментом, пронизывающим групповые терапевтические сессии ветеранов, было послевоенное раскаяние в собственном поведении. Они рассказывали о том, как во время боев между домами, где за следующим углом мог скрываться враг, они швыряли женщин через комнаты и пинали пожилых мужчин с лестницы, что вызывало напряжение, страх и внезапное насилие. Была распространена практика позирования для фотографий с изуродованными трупами или черепами. "Мы никогда не испытывали никаких угрызений совести по отношению к убитым. Потому что ну его на фиг", - сказал один из них. "Наверное, я заново пытаюсь научиться состраданию", - ответил другой. Третий рассказал о том, как иракские полицейские приносили трупы на свой пост: "Они бросали их в кузов грузовика. Мы все бежали туда и фотографировали. Понимаете? А одному парню отрубили голову, его тело было раздуто и покрыто дерьмом, потому что он сидел в сырых сточных водах, понимаете? И теперь я не могу выбросить эти образы из головы. В то время я думал: "Да, это так круто. Это так круто". Я имею в виду, о чем мы думали? Почему мы вообще захотели посмотреть на это дерьмо?"

Другой солдат поднял кусок кости с трупа. "Бедренная кость, или что-то в этом роде. У меня есть фотографии, на которых я выгляжу так, будто откусываю от нее", - говорит он. "О чем я, блядь, думал?" "Вот именно", - говорит другой. "У меня был жесткий диск, который я уничтожил. Фотографии и все такое, рядом с трупами, и тому подобное. Ужасные, ужасные вещи. Ужасные вещи. Мы общались с трупами. В то время, я имею в виду, мы были рок-н-ролльщиками, мы были злыми, злыми машинами для убийства. Сейчас я оглядываюсь назад и думаю: "Боже, что мы делали? О чем мы думали?» Это душераздирающие воспоминания. Однако для других угрызения совести могут быть обойдены "психосоциальными маневрами", включающими механизмы морального отстранения, морального оправдания, например, "это были террористы", или "мы сохраняли мир во всем мире", или "враг поступает хуже": эвфемистическое навешивание ярлыков, минимизация негативных последствий, дегуманизация жертвы, смещение или рассеивание ответственности.

Несколько злодеяний привели к военному трибуналу. В тех случаях, когда люди были признаны виновными, это обычно происходило потому, что товарищи давали показания против своего товарища, что свидетельствовало о том, что многие солдаты имеют чувство морального предела. Однако президент Трамп в ноябре 2019 года помиловал двух офицеров, признанных военными судами виновными в военных преступлениях, а затем пригласил их на сцену в качестве героев на своих мероприятиях по сбору средств. Один из них ожидал суда, другой был признан виновным и приговорен к девятнадцати годам лишения свободы за то, что направил своих солдат стрелять в безоружных жителей деревни, в результате чего двое из них погибли. Трамп сказал: "Мы обучаем наших парней быть машинами для убийства, а потом преследуем их, когда они убивают!". Только последовавшая за этим буря протестов помешала ему помиловать еще больше преступников. Старшина военно-морского флота был осужден за то, что поделился фотографией себя и трупа с сообщением: "У меня есть для вас крутая история, когда я вернусь. У меня есть навыки владения ножом". Это было нарушением кодекса поведения военнослужащих ВМС, и он был понижен в должности и лишен значка "морской котик", но Трамп восстановил его в должности. Старшина сказал, что ни о чем не жалеет, и ему явно понравилось быть одним из "героев" Трампа, которых он выставляет на своих предвыборных митингах. И все же этот президент хотел вывести все американские войска из обеих стран.

Мало кто из тех, кто совершал злодеяния, в то время испытывал моральные угрызения совести. Но в мирное время воспоминания об их поведении порой разрывали их психику угрызениями совести, разрушавшими их душевное благополучие. Трагедия моральных угрызений заключается в том, что они приходят слишком поздно, чтобы уменьшить масштабы кровавой расправы над местным населением, как гражданским, так и военным. Но впоследствии страдают и американские преступники. Посттравматическое стрессовое расстройство возникает и в других армиях. Саймон Хаттенстоун и Эрик Эллисон взяли интервью у восьми британских ветеранов Ирака, страдающих от тяжелого посттравматического стрессового расстройства, которое привело к жестокому и иррациональному поведению после увольнения из армии. Они с ужасом рассказывают о том, что им довелось увидеть в Ираке, о своих собственных смертях, о страшных смертях своих товарищей или иракцев. Только один из них говорит, что испытывает моральные сомнения по поводу своих поступков. Он говорит, что больше не ведет себя как разумный человек. Он часто ввязывается в драки. "Я никого не люблю. Я не люблю даже себя. Я испытываю отвращение к некоторым своим поступкам. Ты отнимаешь у человека жизнь, неважно, убьет ли он тебя, и никогда не можешь с этим смириться". Он рассказывает о своих кошмарах: криках, тряске, поту.

Нет ни одной истории о том, что американские солдаты не стреляли в Афганистане или Ираке, не было и случаев халатности - лишь отдельные слухи о том, что солдаты оставляли свои "Хаммеры" в безопасном месте на весь день, сообщая по радио подробности фиктивного патрулирования, да несколько солдат дезертировали со своих постов в зонах боевых действий. Однако ежегодный уровень дезертирства составляет менее 5%, причем в подавляющем большинстве случаев это происходит во время отпуска в США. Опросы американских солдат показали, что моральный дух колеблется в зависимости от их текущего восприятия успеха или провала миссии. Ежегодно проводимый в Великобритании опрос о постоянном отношении к вооруженным силам свидетельствует о снижении морального духа в последние годы, однако моральному духу британцев не способствует широкое общественное осуждение их войн. В США оппозиция войнам, похоже, основана не столько на растущих мирных настроениях, сколько на восприятии провала миссии.

Американские власти отвечают на опасности, с которыми сталкиваются их солдаты, тремя формами того, что Мартин Шоу назвал "милитаризмом переноса риска", перекладывая риск с других стран на свои собственные силы. Сначала они сосредоточились на бомбардировках, оставив наземные боевые действия местным силам, получившим американскую технику и подготовку. С 2014 по 2019 год силы возглавляемой США коалиции (включая французские и британские авиаудары) нанесли 39 тыс. авиаударов. В ходе операций по борьбе с ИГИЛ в Ираке коалиция утверждала, что на каждые 157 авиаударов приходится только один погибший мирный житель, что является крайне редким событием. Однако после интенсивных исследований на севере Ирака репортеры New York Times подсчитали, что в действительности на каждые пять авиаударов приходится одна смерть мирного жителя, что в 31 раз больше, чем признают США. В апреле 2019 года Airwars и Amnesty International подсчитали, что в ходе финальных штурмов столицы ИГИЛ Ракки в середине 2017 года от бомбардировок и артиллерийского огня погибло более 1600 мирных жителей. США признали гибель 180 мирных жителей. По оценкам, число погибших боевиков ИГИЛ составляет от 1200 до 1400 человек, что меньше числа убитых мирных жителей. За три года своего правления в Ракке боевики ИГИЛ хладнокровно убили не менее 4 тыс. мирных жителей. Они были хуже по свирепости убийств, но Соединенные Штаты превзошли их по бездушности. ИГИЛ сознательно убивает мирных жителей, а Талибан убивает гражданских лиц, которых он подозревает в связях с врагом. США, напротив, стараются избегать ударов по мирным жителям, и с 1990-х годов в состав бомбардировочных групп входят юристы, специализирующиеся на международном праве. Однако, как и следовало ожидать, это часто не позволяет предотвратить гибель мирных жителей.

Во-вторых, американские администрации передали выполнение военных задач частным подрядчикам. Blackwater - одна из нескольких корпораций, предоставляющих наемных солдат для охранных подразделений. Четыре человека из этой компании, бывшие солдаты армии США, получили известность в 2007 году, когда внезапно открыли огонь и убили от четырнадцати до восемнадцати иракских граждан, включая женщин и детей. Они получили тюремные сроки за убийство или непредумышленное убийство, но президент Трамп помиловал их. Эти корпорации нанимают рабочую силу в основном из бедных стран, причем платят им гораздо меньше, чем американским солдатам или рабочим, а работают они гораздо дольше. В 2008 г. Центральное командование США (CENTCOM) насчитало более 266 тыс. иностранных рабочих, поддерживающих военные операции на Ближнем Востоке и в Афганистане, - примерно столько же, сколько американских военнослужащих, размещенных там. Если во время Второй мировой войны 14% всего персонала, работающего на вооруженные силы США, составляли гражданские лица, то теперь их половина, и почти все они - иностранцы. До конца 2012 г. этот показатель оставался выше 200 тыс. человек, а затем снизился, поскольку США вывели большую часть своих войск из региона. В 2008 г. только 15% составляли граждане США, 47% - граждане принимающей страны, а остальные 38% - граждане третьих стран, в первую очередь индийцы и филиппинцы. Восемь процентов составляли вооруженные охранники, а остальные были безоружны и находились на материально-техническом обеспечении, но все равно подвергались риску. С сентября 2001 года по август 2017 года в Ираке и Афганистане погибло более 3300 контрактников, в то время как потери американских военных составили около 6900 человек. Это еще один продукт милитаризма с передачей риска - позволить частным подрядчикам и иностранцам брать на себя больше риска.

Третий способ снижения американских потерь - наземные роботы и беспилотные летательные аппараты начала XXI века. Роботы отправляются в зоны боевых действий так же быстро, как американские военные успевают их получить. К 2010 году в Афганистане было развернуто более двух тысяч роботов. Две трети из них использовались для поиска и подрыва самодельных взрывных устройств, за что пехотинцы, которые раньше делали это вручную, им глубоко благодарны. Оставшаяся треть использовалась для разведки и наблюдения, например, ручные роботы, позволяющие солдатам видеть за углами, что опять же значительно снижает опасность для них. На сайте часто можно встретить прогнозы о том, что на поле боя будущего будут доминировать роботы, хотя другие считают, что вместо реальных боевых действий будут вестись кибервойны, выводящие из строя компьютерные системы противника.

Беспилотные летательные аппараты гораздо дешевле пилотируемых самолетов, а их операторы никогда не погибают. В настоящее время более сорока стран, а также несколько партизанских движений (в том числе ХАМАС и "Хути") используют вооруженные беспилотники, поставляемые в основном США, Китаем, Израилем и Ираном. Хотя это новое оружие, его технология относительно проста. Пока высокотехнологичная защита от них, например израильская система "Железный купол", эффективно перехватывает их, сохраняя преимущество за более развитыми государствами, но это преимущество может оказаться недолговечным для новых поколений беспилотников. Они являются еще одним потенциальным оружием слабых. В настоящее время США обладают самыми большими силами беспилотников. Они были значительно расширены при Бараке Обаме, а затем вновь увеличены при Трампе. Их "пилоты" составляют около 10% всех американских летчиков. Американские и британские операторы управляют беспилотниками над Ближним Востоком из Канзаса, Невады, Вирджинии и Линкольншира. Это воздушная война будущего, крайняя форма милитаризма с передачей риска. Мы больше не можем обвинять политических и военных лидеров в том, что они жертвуют жизнями многих американцев: 69% американцев одобряют использование беспилотников, только 19% не одобряют, а 86% ветеранов одобряют. Операторы беспилотников - уникальные воины, не подвергающиеся никакой опасности. Правда, они могут упасть со стула от волнения или получить синдром запястного канала от бесконечного постукивания по клавишам. Роботизированное оружие, возможно, предвещает эпоху, когда на поле боя мало кто будет подвергаться риску, хотя их операционные базы останутся мишенями. Но если только одна сторона может позволить себе такое оружие, то возникает кровавая бойня, как это произошло с американцами и армянами в 2020 году.

Пилоты через спутниковое видео наблюдают за повседневной жизнью жертв и часто изучают их в течение некоторого времени перед принятием решения о запуске. Они видят ужасные последствия применения своих собственных ракет. Психологические исследования показали, что в 2010 году 11% американских пилотов беспилотников отмечали высокий уровень стресса, а 5% страдали посттравматическим стрессовым расстройством - гораздо меньше, чем вернувшиеся из Ирака и Афганистана пехотинцы. Повторное исследование, проведенное в 2014 году, также показало, что 11% пилотов отметили высокий уровень стресса, но в этот раз только 1,6% из них страдали ПТСР. Однако наибольший стресс был связан не с боевыми действиями или моральными переживаниями, а с "оперативной деятельностью", вызванной нехваткой персонала, сменной работой, дополнительными административными задачами, долгим рабочим днем и препятствиями в карьере. Однако процент увольнений у них был в три раза выше, чем у других пилотов. Нехватка квалифицированных операторов беспилотников, несмотря на то, что эта задача открыта для женщин, еще больше увеличивает нагрузку на операторов. Им приходится работать "непрерывно", - говорит один из операторов беспилотников RAF. Для летчиков-истребителей нагрузка была интенсивной, но эпизодической, в то время как работа с беспилотниками предполагает изнурительную концентрацию на протяжении почти всей восьмичасовой смены. По словам Криса Коула, многие коллеги не могли справиться с разрывом между беспилотной сменой и семейной жизнью дома. Министр обороны США Чак Хейгел предложил учредить специальную медаль для лучших операторов беспилотников, но буря критики со стороны военных заставила его отказаться от этой идеи: те, кто не сталкивается с опасностью, не должны получать медали. В 2019 году в РФС начали выдавать медали операторам беспилотников, правда, без застежки, подтверждающей прохождение опасности.

Кори Мид наблюдал за тренировками американских пилотов беспилотников и был впечатлен их умением определять законные цели, принимать решение об атаке и осуществлять точное наведение на цель. При этом он обнаружил "напряженность между тем, что военные считают правильным, и тем, чего требует их работа. Я наблюдал это в противоречии между риторикой инструкторов о том, как им не нравится убивать людей - они часто повторяли мне это, - и их неприкрытым восторгом, который они также часто выражали, по поводу тех случаев, когда им удавалось наносить удары и убивать "плохих парней". Они ненавидят убивать, но радуются возможности убивать. Противоборствующие импульсы могли казаться непримиримыми, но они были повсюду". Мид также отмечает контраст между скукой 97% работы - долгими часами разведки, наблюдения и рекогносцировки - и оставшимися 3%, которые инструктор назвал "крутой" или "захватывающей" частью - сбросом бомб и запуском ракет. "Это та работа, которую операторы беспилотников ждут, и которая будит их, независимо от того, насколько они сонные или отупевшие от наблюдения в свою смену". Когда наступал хруст, как и у "настоящих" пилотов до них, он поглощал их сознание. Убивать было не совсем безразлично, но им помогали десенсибилизирующие механизмы, например, выражение, которым всегда называли жертв, "плохие парни", и сходство их работы с видеоиграми - безобидным, но вызывающим привыкание занятием. Они знали, что иногда могут попасть не только в "плохих парней", но и в их жен, детей или соседних гражданских лиц. Однако ВВС США и RAF успокаивают их и общественность, публикуя абсурдно низкие данные о потерях среди гражданского населения, что помогает снять сомнения. Однако во внутреннем отчете американских военных содержится вывод о том, что потери среди гражданского населения в Афганистане в результате применения беспилотников выше, чем в результате применения пилотируемых самолетов.

Последствия вмешательств

К июню 2020 г. общее число погибших в США составило 52 тыс. человек, 60% из них - на иракском театре военных действий. С 2001 года войны США в Афганистане, Ираке, Сирии и Пакистане обошлись американским налогоплательщикам более чем в 3 трлн. долл. Однако это заниженная оценка. Война США в Корее финансировалась в основном за счет повышения налогов на богатых. Так же обстояло дело и с войной во Вьетнаме. Но исламские войны Америки финансировались иначе. Более того, при Буше-младшем и Трампе налоги на богатых были снижены. Вместо этого эти войны финансировались за счет долгов, и к моменту погашения долгов в 2050 г. стоимость двух войн составит 6,5 трлн. долларов США, плюс еще 2 трлн. долларов США на медицинское обслуживание, инвалидность и похоронные пособия ветеранов-бойцов. Но это только деньги, а не жизни.

Афганистан предоставил местных союзников на местах для первоначального вторжения, и правительству страны удалось с помощью НАТО удерживать Кабул и половину страны в течение двадцати лет, хотя талибы возрождались, чтобы контролировать другую половину. Соединенные Штаты вступили в пятидесятилетнюю гражданскую войну и в течение последующих двадцати лет усугубляли ее. В 2020 году, по оценкам американских войск, в рядах талибов по-прежнему насчитывалось более 50 тыс. боевиков, а также несколько тысяч временщиков. Афганцы утверждали, что ежемесячно уничтожают тысячу талибов, в основном благодаря американским бомбардировкам. Как и во Вьетнаме, американское руководство посчитало, что такие потери позволят покончить с противником. Возможно, они преувеличили количество убитых, но, как и во Вьетнаме, противник продолжал пополнять свои силы. Если погибал старший сын, на его место приходил следующий. И враг получал помощь от соседей. Пакистанская разведка предоставляла лидерам талибов убежища в Пакистане, а движение вербовало бойцов из числа двух миллионов афганских беженцев и студентов семинарий в Пакистане.

2 мая 2011 г. бен Ладен был уничтожен американским спецназом, возможно, при содействии пакистанских властей. Талибы проявили определенную враждебность к ИГИЛ, а "Аль-Каида" в настоящее время имеет незначительное присутствие в стране, так что первоначальная цель вторжения была в основном достигнута. Однако при Обаме боевые действия затянулись, поскольку афганское правительство не было достаточно сильным, чтобы выстоять самостоятельно. Президент Трамп проводил зигзагообразную политику, но в 2020 г. начались переговоры. Трамп заявил, что американские войска будут выведены к 1 мая 2021 года, если талибы согласятся на мирное соглашение. Афганское правительство было исключено из переговоров и проигнорировано, а талибы вряд ли сдержат свое слово. Но Трамп хотел уйти, и он сорвал переговоры, выведя войска в любом случае, лишив себя главного козыря. Администрация Байдена унаследовала эту беспроигрышную ситуацию и быстро вывела войска в июле-августе 2021 года. Талибан одержал победу с быстротой, удивившей почти всех. Но афганские силы всегда зависели от американской авиации и спецназа, вызывая их в случае затруднений. Теперь они вдруг не смогли этого сделать. Сельские районы были основным полем боя во время войны, и большинство жителей деревень пережили ужасные бомбардировки и удары беспилотников США, а также жестокие контртеррористические операции, в ходе которых американцы закрывали глаза (а иногда и присоединялись к ним) на многочисленные зверства, совершаемые афганскими спецподразделениями. Значительная часть сельской местности приветствовала победу талибов. Моральный дух талибов и их вера в свое дело значительно превосходили моральный дух солдат правительственных войск, которые к тому же были осведомлены о масштабной коррупции в офицерском корпусе. Именно эти факторы стали основными в десятидневном крахе. Хотя фотографии афганцев, цепляющихся за американские самолеты, покидающие аэропорт Кабула, до жути напоминают фотографии вьетнамцев, цепляющихся за американские вертолеты, покидающие посольство США в Сайгоне в 1975 году, талибы, в отличие от NVA/PLF, даже не стали ждать, пока уйдет последний американский солдат, прежде чем захватить Кабул. Оба этих победителя были успешными идеологическими армиями.

Вывод войск из Афганистана стал предательством, приведшим к убийству многих афганцев, сотрудничавших с коалицией НАТО или афганским правительством. Это также может стать ужасным шагом назад для афганских женщин и афганского образования в городах, хотя в этом отношении талибы отражают традиционные ценности и обычаи сельской местности. Если талибы смогут поддерживать порядок и мир, то для большинства афганцев это будет предпочтительнее, чем продолжение кровопролитной войны с многочисленными жертвами среди мирного населения. Мир лучше войны. Однако талибы, похоже, не в состоянии подавить террористов, связанных с ИГИЛ, а экономические перспективы страны плачевны. Талибы не внушают уверенности в своей способности управлять экономикой. Тем не менее американские войска не добились ни победы, ни соглашения, и вряд ли добились бы, даже если бы их численность была удвоена. Рациональной альтернативы не было, и не было смысла затягивать неудачу.

Я предсказывал, что результаты для этих стран будут хуже, чем страдания при прежних диктаторах, и что интервенции будут способствовать росту терроризма. Я предсказывал, что в Ираке США придется управлять через шиитов и курдов, которые смогут победить на выборах, поскольку составляют большинство населения, - скорее этнократия , чем демократия. Это привело бы к разжиганию межконфессиональной войны между шиитами, суннитами и курдами. В Ираке у США изначально не было местных союзников, поскольку они опирались на небольшую группу иракских шиитов-изгнанников, среди которых наиболее заметным был Ахмед Чалаби. Они не были в Ираке тридцать и более лет и поэтому были там совершенно неизвестны. Сформировать эффективное правительство, как быстро поняли американские военные, они не могли. Но у них было достаточно влияния в Вашингтоне, чтобы убедить главу Временной коалиционной администрации Джерри Бремера распустить два столпа иракского правительства - партию Баас и армию, которую изгнанники ненавидят. Это привело к роспуску всего правительства. Будучи убежденным неолибералом, как и большинство членов администрации Буша, он также с размахом заявил, что иракская промышленность будет приватизирована. Смена режима будет носить как политический, так и экономический характер. Эрик Херринг и Глен Рангвала перечисляют перечень ошибок американцев: привилегированное положение изгнанников по отношению к местной элите; де-баасизация; неизбирательное применение силы; слабое взаимодействие между иракскими и американскими официальными лицами; неспособность обеспечить водоснабжение, электричество и занятость; привилегированное положение американских корпораций; высокая текучесть кадров Временной коалиционной администрации; пытки; содействие разделению местных и национальных сил, чтобы они не могли бросить вызов оккупации. После начала оккупации усилились межконфессиональные противоречия.

Но ошибка, из которой все это вытекало, лежала глубже: вторжение в Ирак вообще, поскольку существенных местных союзников на местах не было. Это соответствует стандарту иррациональности, который я изложил в главе 1: объективный наблюдатель оценил бы, что цель войны не может быть достигнута при любых обстоятельствах. Американские войска вынуждены были опираться на шиитские партии, поддерживаемые их ополченцами и, по иронии судьбы, шиитским Ираном, что привело к этнократии, а не к демократии, и к гражданской войне шиитов против суннитов, в то время как курды смогли создать свои автономные администрации в контролируемых ими районах. Не удалось приватизировать и значительную часть промышленности, поскольку против этого было достаточно оппозиции, чтобы вызвать экономический беспорядок. Беспорядок стимулировал джихадистов, что вылилось в ИГИЛ - иррациональную политику от начала и до конца. Однако на данный момент ИГИЛ разгромлен, и этноконфессиональная напряженность в настоящее время не взрывается, а кипит. Ирак пережил лишь легкую катастрофу. Его правительства пошатнулись, но выжили. ИГИЛ и шиитские ополченцы все еще кусаются, но это в основном комариные укусы.

В марте 2011 года началась военная интервенция с целью смены режима в Ливии, направленная против идиосинкразической диктатуры Каддафи. На востоке страны началось восстание, и силы Каддафи одерживали верх. Он был репрессивным диктатором, но у него была нефть, он не был ни правым, ни левым, но упорно не подчинялся Соединенным Штатам. Была принята резолюция ООН, уполномочивающая страны-члены ввести бесполетную зону и использовать "все необходимые меры" для предотвращения нападений на гражданское население. На практике это вылилось в натовскую кампанию бомбардировок правительственной инфраструктуры, в результате которой погибло, возможно, около тысячи мирных жителей, хотя оценки потерь сильно разнятся. Затем правительство Каддафи объявило о прекращении огня, которое было отвергнуто повстанцами. Это была региональная, а не межконфессиональная война. Все они были суннитами.

Огорченная Афганистаном и Ираком, администрация Обамы "вела сзади", предоставив не сухопутные войска, а морские бомбардировки прибрежных городов, воздушные бомбардировки ста целей и удар беспилотника, уничтожившего личный конвой Каддафи за мгновение до его гибели. В бомбардировках принимали участие ВВС Франции, Великобритании и Канады. В октябре Каддафи был убит, после чего войска НАТО были выведены из страны. Предсказуемым следствием этой короткой войны стал распад ливийского государства и гражданские войны между несколькими ополчениями, которые продолжаются до сих пор и поддерживаются многочисленными иностранными державами. Без репрессивной руки Каддафи страна погрузилась в беспорядок, гражданские распри, терроризм и даже работорговлю. В страну хлынули тысячи джихадистов. Такие результаты были достигнуты в основном по вине самих жителей, но разрушения, нанесенные западными державами, значительно усугубили ситуацию. В Афганистане, Сирии, Ливии и Йемене иностранные интервенции привели к обострению уже существующих гражданских войн, а в Ираке - к гражданской войне. Эти авантюры не пошли на пользу ни этим странам, ни демократии. Они были иррациональны.

Американские обязательства по их восстановлению после войны были минимальными. В период с 2001 по 2019 год США потратили на Афганистан 1,5 трлн. долл. Из них менее 9% пошло на программы "реконструкции", да и то большая часть - на обучение афганской армии и полиции. На гражданские проекты пошло всего 4% от общего бюджета. "Если вы посмотрите на общую сумму денег, потраченных на Афганистан, то увидите, что ничтожный процент из них пошел на помощь населению страны", - заявил Роберт Финн, бывший посол в Афганистане, в интервью американским правительственным следователям. "Почти все они пошли на нужды армии, и даже большая часть этих денег пошла на подготовку местного ополчения и полиции". С этим согласны и авторы исследования "Стоимость войны", проведенного Институтом Уотсона: "Большая часть расходов США на международную помощь, связанную с Афганистаном, Ираком и Пакистаном, направлена на военные цели или обеспечение безопасности, а не на экономическое и социальное развитие". По оценкам института, в период с 2001 по 2022 год расходы США на военные нужды и безопасность в связи с такими войнами составили 8 трлн. долл. При этом средства на программы развития составили 189 млрд. долл. По оценкам института, в этих войнах погибло более 900 тыс. человек.

Конечно, в двух из этих стран американские вторжения уничтожили местный военный и полицейский потенциал. Страны Европейского союза тратили средства в основном на гуманитарные и инфраструктурные проекты. Поскольку афганцы знали, что США рано или поздно уйдут домой, коррумпированная элита считала, что нужно распределять выгоды среди своих патронажных сетей, пока есть такая возможность. Особенно выгодно было придумывать "солдат-призраков" - людей, которым платили зарплату и снабжали, но которых на самом деле не существовало. Один из старших советников Госдепартамента сообщил следователям: "Афганцы знали, что мы находимся там временно, и это влияло на то, что мы могли делать. . . . Один старейшина в Гильменде [сказал]: "Ваши морские пехотинцы живут в палатках. Вот откуда я знаю, что вы здесь надолго не задержитесь". Поговорка талибов гласила: "У вас есть часы. У нас есть время". Так оно и оказалось.

Сомали - это Афганистан в миниатюре. Соединенные Штаты по-прежнему участвуют в борьбе с группировкой "Аль-Шабаб", где после вывода Трампом еще пятисот военнослужащих осталось всего около ста человек, а также оперативники ЦРУ, которые платят наемникам, бомбят с беспилотников (иногда поражая мирных жителей) и субсидируют глубоко коррумпированное и непопулярное правительство. Это не приносит никакой пользы. Это якобы предотвращает нападение "Аль-Шабааб" на Соединенные Штаты, для которого у "Аль-Шабааб" нет никаких возможностей.

Силы США более чем в два раза превосходили силы любого другого государства мира, но у них было два устойчивых внутренних недостатка. Во-первых, американцы щепетильно относятся к затратам - не столько денежным, сколько по количеству жертв. В иракской войне 2003 г. погибло всего 4 тыс. американцев по сравнению с 500-600 тыс. иракцев. В предыдущих войнах корейцы, вьетнамцы и афганцы несли гораздо более тяжелые потери, чем американские войска. Я уже отмечал рост милитаризма, основанного на переносе риска. Американским лидерам удалось сохранить низкий военный престиж за счет того, что количество мешков для трупов было небольшим и не афишировалось. Однако это имеет и обратную военную сторону. Противники считают, что они могут превзойти американские войска, поскольку американцы не могут переносить потери. Начиная с Кореи и Вьетнама и заканчивая Афганистаном, Ираком и Сирией, они доказали свою правоту.

Вторая слабость - неустойчивая поддержка войн населением. Когда американцы узнают об интервенциях с участием наземных войск, они радуются в сторонке. Они болеют за свою команду, играющую вдали от дома, но сами не приносят никаких жертв. Я назвал это в Великобритании во время Фолклендской войны "спортивным милитаризмом зрителей". Они ждут с затаенным дыханием на ранних стадиях, болея за свою сторону на митинге вокруг флага. Но это только на первый взгляд. Политическая риторика относит американских солдат к священным, превозносит их как "героев", уникально "служащих своей стране". Политики, которые сами избежали активной военной службы, такие как Буш-младший и Трамп, любят купаться в отраженной славе фотосессий в окружении солдат с медалями. Но, за исключением случаев, когда правители могут правдоподобно заявить об угрозе национальному выживанию, как это было с американцами после Перл-Харбора и в период от 11 сентября до первой победы в Афганистане, войска не могут долго рассчитывать на обожание. Если дела шли не очень хорошо, мы отворачивались. Кто хочет поддерживать проигрывающую команду? Общественность потеряла интерес, и вернувшихся солдат не встречали как героев, которыми они могли бы стать, если бы эти авантюры были короткими и успешными. Наши последние войны не были вызваны глубокими эмоциями, неуверенностью и идеологией, в отличие от войн джихадистов. Наши - это идеологии не масс, а элит, определяющих внешнюю политику.

Администрация Обамы продемонстрировала ослабление решимости, хотя и без серьезных изменений в политике. Трамп, несмотря на свой взрывной стиль и за исключением Ирана, немного отступил, хотя и импульсивно. В 2019 году он дважды отдавал приказ о выводе всех американских войск из Сирии, но после уговоров помощников передумать отступал. Затем он неожиданно вывел американские войска с сирийско-турецкой границы, бросив своих курдских союзников SDF на произвол турецких атак, заставив их перейти на сторону российских и сирийских войск, ослабив их способность охранять тысячи захваченных в плен солдат ИГИЛ и их семьи. Его резкое и одностороннее сокращение сил в Афганистане было несвоевременным, учитывая продолжающиеся переговоры с талибами. И хотя он сократил численность войск в Афганистане и Ираке до 2500 человек в каждом и на треть уменьшил численность американских войск в Европе, он неуклонно увеличивал военный бюджет: с 767 млрд долл. при Обаме до 818 млрд долл. в 2017 году и 935 млрд долл. в 2020 году. В том числе на 50% увеличились расходы на ядерные боеголовки. Сочетание вывода войск и увеличения военных расходов имеет смысл только для внутренней политики - бьющей в барабан риторики без риска для жизни американцев. В то же время оно лишает бюджеты США возможности решать серьезные проблемы справедливости, стоящие перед американским обществом, и процветания экономической мощи США за рубежом. Общий бюджет США на помощь развитию на 2020 г. составлял 19 млрд. долларов, т.е. всего 2% от военного бюджета. При Байдене военные расходы не изменились, и хотя он вывел американские войска из Афганистана, в конце 2021 г. на Ближнем Востоке по-прежнему находилось более 40 тыс. американских военнослужащих, в том числе 2,5 тыс. в Ираке и 900 в Сирии. Продолжались операции с использованием беспилотников, направленные в основном против исламистских группировок.

Три американских "слепых пятна

Американский геополитический выбор может показаться расчетливым и инструментально рациональным. Они провозглашаются таковыми, поскольку родиной реалистической теории является Вашингтон. Тщательный расчет ресурсов и вероятных решений союзников и противников, частое использование сценариев военных и дипломатических игр придают всему этому рациональный характер. Однако на протяжении семидесяти лет американская политика имеет три "слепых пятна", препятствующих ее внешним интервенциям, что опровергает любые представления о том, что это рациональная политика с точки зрения средств или целей.

Во-первых, большинство американских политиков, как республиканцев, так и демократов, по-прежнему верят в имперскую цивилизаторскую миссию, в свою ответственность и способность принести миру порядок, демократию, свободное предпринимательство и всеобщее благоденствие. Большинство искренне верят в это, но это недостижимо, и, естественно, на этом пути американские интересы несколько развращают их. Поскольку союзники США за пределами Европы и Восточной Азии скорее авторитарны, чем демократичны, американская политика на практике более привержена капиталистической, чем демократической миссии, и часто использует силу, а не побуждения. Проблема заключается в том, что в эпоху растущего националистического и религиозного сопротивления имперские цели, как бы благотворно они ни выражались, не могут быть достигнуты. Соединенные Штаты больше не могут устанавливать местные клиентские режимы, не говоря уже о демократиях, которые могли бы поддерживать порядок так же эффективно, как большинство свергнутых диктаторов или как другие империи в прошлые века. Американцы также не могут в условиях наступивших беспорядков мобилизовать свою экономическую мощь, чтобы обеспечить обещанное оживление экономики. Сочетание военного насилия, политического беспорядка и экономической стагнации подрывает американскую идеологическую мощь, выставляя ее лицемерной. Интервенционизм преувеличивает силы Америки, а реальное военное вмешательство их ослабляет. Его устойчивость, несмотря на неоднократные неудачи, может быть понята только с точки зрения отсутствия реального военного соперника. Никто не может противостоять американским войскам в завязанном бою. Иначе обстоит дело с войнами низкой интенсивности и их политическими последствиями.

Второе "слепое пятно" - непонимание законов причинно-следственных связей, причем не только на Ближнем Востоке. Американские правительства определяют Северную Корею как врага с конца 1940-х годов. За три года ковровых бомбардировок во время Корейской войны (как мы видели в главе 13) американские войска уничтожили 2 млн. северокорейцев - 20% всего населения страны. Какова бы ни была ненависть северокорейцев к собственному режиму, они не без оснований ненавидят Америку. За семьдесят лет, прошедших с начала Корейской войны , Соединенные Штаты ни разу не предприняли последовательных усилий по заключению постоянного мирного договора, надеясь, что коммунистический северокорейский режим просто рухнет. Стоит ли удивляться, что в ответ на это северокорейские режимы стали настойчиво стремиться к приобретению ядерного оружия? Оно рассматривается как необходимая самооборона, хотя это и является заблуждением. Предложение США дружбы и экономической помощи было бы более выгодным для обеих сторон, как это было почти в любой момент на протяжении предыдущего полувека.

Аналогичным образом джихадистские и другие угрозы усугубляются американскими действиями. Иранское вмешательство в Ливане стало результатом неудачной войны Израиля и США против Сирии в начале 1980-х годов. В Ираке иранское вмешательство последовало за войной США против Саддама. В Йемене иранское вмешательство стало следствием атак Саудовской Аравии и ОАЭ на хути, поддерживаемых США. Очевидно, что основные причины возникновения новых джихадистских движений лежат внутри мусульманских стран. Но главная причина нападений террористов на американцев и англичан - их военное вмешательство (вторая причина - ощущаемая дискриминация мусульман на Западе, более значимая в Европе, чем в США). Сам бен Ладен называл три причины нападения на США: присутствие их войск в Саудовской Аравии, поддержка экспансионистского Израиля и вторжение в 1991 году в Ирак с последующими бомбардировками и голодом детей. Позже он добавил к этому вторжение в Афганистан и (опять же) Ирак - как, разумеется, и ИГИЛ.

Последствия бомбардировок и применения беспилотников практически незаметны для американцев, но разрушительны для местных жителей. Басра, Ракка и другие города освобождены от ИГИЛ, но разрушены, в них погибло много мирных жителей и еще больше тех, кто бежал в качестве беженцев. Молодые люди из Мосула, которых я цитировал ранее, ненавидят Америку за то, что, по их словам, она сделала с их страной. Миллионы мусульман, страдающих от такой политики, не будут воспринимать Соединенные Штаты как освободителей, хотя многие понимают, что ИГИЛ еще хуже. Среди этих миллионов есть тысячи тех, кто будет сражаться, и сотни тех, кто согласится на самоубийство. У них нет ресурсов для завоевания или удержания государства, но они используют оружие слабых для ведения долгосрочной асимметричной войны. Если они терпят поражение у себя дома, то побуждают мусульман на Западе заняться терроризмом, на что готовы немногие. Разгром халифата ИГИЛ в 2019 году уменьшил число новобранцев, но не число сочувствующих, из которых появляются новые боевики. Американские беспилотники уничтожают лидеров ИГИЛ и "Аль-Каиды", но появляются новые лидеры. Крайний исламизм - это гидра, мифологическая девятиголовая водяная змея. Мы отрубаем ее самую заметную голову, но другие головы поднимаются, чтобы угрожать нам. В греческом мифе одна из них бессмертна. Решение проблемы - не война. Это умеренная политика США в регионе.

Третьим "слепым пятном", особенно заметным на Ближнем Востоке, является консерватизм - не консерватизм в партийно-политическом смысле, поскольку демократы тоже его поддерживают, а его привязанность к традициям, которые, как мне кажется, играют столь важную роль в ведении войны на протяжении веков. Консерватизм представляет собой прошлое, а не настоящее видение американской власти. Американские политики действуют так, как будто сейчас 1942 год, когда Соединенные Штаты ворвались в мир с военной мощью, чтобы спасти мир от зла. Последующие поражения в Корее и Вьетнаме должны были бы поставить под сомнение такую уверенность, но она вновь усилилась после падения Советского Союза. И все же определения друга и врага, унаследованные от прошлого, остаются неизменными, несмотря на то, что реальность изменилась.

На Ближнем Востоке Саудовская Аравия и Израиль по-прежнему рассматриваются как наиболее надежные союзники, несмотря на альтернативные способы получения нефти и других энергоносителей, а также на то, что Израиль сегодня является доминирующей и единственной ядерной военной державой в своем регионе. Безоговорочная поддержка Израиля контрпродуктивна для мира, отталкивает арабов во всем регионе, постоянно порождает несколько исламских террористов. Внутренняя политика помогает определять внешнюю политику, как мы видели в большинстве других войн. В данном случае обе американские партии опасаются электоральных последствий противостояния произраильским лобби, а в Библейском поясе есть ярые христиане-евангелисты, которые верят, что евреи должны овладеть Храмовой горой до "вознесения", второго пришествия Христа. Оттенки возвращения Махди! Госсекретарь Трампа Майк Помпео намекнул, что разделяет эту нелепую точку зрения. На палестинской стороне нет сопоставимого политического лобби.

Конечно, Соединенные Штаты должны гарантировать Израилю право на существование. Но за ненавистью арабов скрывается поддержка американцами продолжающейся агрессии Израиля, захвата им земель, которые на протяжении тысячелетия принадлежали арабам. В прошлом за такие вторжения Израиль получал пощечину. Вместо этого президент Трамп одобрил захват израильских земель в своем так называемом мирном плане от января 2020 года. Действительно, чтобы заставить арабские государства подписать соглашения с Израилем, он пошел на уступки всем им - высокотехнологичные военные самолеты ОАЭ, переход к поддержке претензий Марокко на западную Сахару, исключение Судана из списка террористических государств Госдепартамента. Но одобрение израильской экспансии делает нежизнеспособным палестинское государство, к которому теоретически стремится американская внешняя политика. Президент Байден может вернуться к временам "пощечин", но не к настоящему мирному посредничеству. Среди молодых американцев наметился некоторый сдвиг в сторону большей симпатии к палестинцам, однако израильтяне оказывают неуклонно растущую поддержку поселениям на палестинских землях, для которых уничтожение палестинского общества является непременным условием. Трудно представить себе конец этого чудовищного цикла: Израильский экспансионизм, благословляемый США, порождает еще больший терроризм, что приводит к еще более репрессивной политике Израиля, которая порождает еще больший терроризм, и так далее, и так далее.

Консерватизм также обеспечил участие Соединенных Штатов в межконфессиональной войне на стороне суннитов, за исключением войны с ИГИЛ и неустойчивого в настоящее время союза с иракским правительством, состоящим в основном из шиитов. Администрация и Конгресс решительно отрицают эту предвзятость. Но посмотрите на доказательства. В Ираке в 1990-е годы она не оказала никакой помощи шиитскому сообществу, хотя оно представляло собой наиболее авторитетную оппозицию Саддаму Хусейну. В дальнейшем американская администрация поддерживает саудовцев и шейхства Персидского залива, которые являются суннитами, и противостоит Ирану и "Хезболле", которые являются шиитами, в их борьбе за региональное господство. США поставляют 85% военной техники Бахрейну и с 2002 года объявили Бахрейн "основным союзником, не входящим в НАТО". В связи с восстанием 2011 г. американцы "выразили серьезную озабоченность тем, что падение режима Аль-Халифа и приход к власти правительства, возглавляемого шиитами, может усилить влияние Ирана и привести к потере возможности использования военных объектов Бахрейна". Бахрейн является базой Пятого флота США, основной задачей которого, по мнению Министерства обороны, является противодействие иранской военной мощи в Персидском заливе. Крупными военными поставщиками являются и британцы, которые в 2012 году поставили бахрейнскому режиму крупную партию оружия, пригодного для полицейских и военизированных репрессий. Администрация Обамы пыталась склонить короля к более примирительной политике, но ничего не добилась, не желая рисковать антииранским союзом ради прав человека. Затем администрация Трампа исключила все вопросы прав человека из своей поддержки Бахрейна.

С 1945 года суннитская Саудовская Аравия является нашим союзником, получающим огромную военную помощь. С тех пор она превратилась из слабой племенной конфедерации, опирающейся на огромные запасы нефти, антикоммунистической и нуждающейся в защите, в современное репрессивное государство и агрессивную военную державу. Коммунизм ушел в прошлое, и запасы саудовской нефти стали менее важны для США. Иран определяется как враг с 1979 года, хотя иранцы относят враждебность к перевороту 1953 года, совершенному при поддержке ЦРУ и Великобритании, в результате которого было свергнуто избранное правительство и установлен шах. В 1980 году, после падения шаха, когда Саддам напал на Иран, США предоставили ему миллиардные кредиты на покупку оружия, координировали его закупки на Западе и оказывали разведывательную поддержку. Великобритания, Франция, Советский Союз и другие суннитские государства помогали Ираку. Иран остался один, без союзников.

В 2015 г. президент Обама поддержал наступление саудовских войск против шиитских хути в Йемене, что было гораздо меньшим вкладом США, чем в Афганистане, Ираке и даже в Ливии и Сирии, поскольку речь шла лишь о скоординированной военной и разведывательной поддержке со стороны ЦЕНТКОМа и дозаправке американских самолетов коалиции в воздухе. В 2018 году дозаправка прекратилась на фоне тревоги Конгресса по поводу жертв среди гражданского населения, но корабли ВМС США по-прежнему помогают саудовской блокаде. Британия и Франция также помогают саудовцам. В рамках "кампании максимального давления" против Ирана, проводимой администрацией Трампа, американские ВМС перехватывают суда с оружием для хутистов. В 2019 году Трамп также передал саудовцам батарею ПВО Patriot, а Госдепартамент заявил: "Мы твердо поддерживаем наших саудовских партнеров в защите их границ от этих постоянных угроз со стороны хути, которые полагаются на оружие и технологии иранского производства для осуществления таких атак". Хутисты заявляют, что они просто защищают себя, хотя они начали расширять самооборону и наносить ракетные удары по Саудовской Аравии и ОАЭ. Они обычно отрицают, что получают оружие из Ирана, но иногда заявляют, что только Иран будет поставлять им оружие. Правда, с 2015 г. американская администрация выделила Йемену более 2,4 млрд долл. в виде экстренной гуманитарной помощи, в основном для устранения ущерба, нанесенного союзниками бомбардировками и блокадой.

Американские политики неоднократно утверждали, что хути - лишь пешка в региональной игре Ирана за власть. Но саудовцы играют в ту же игру, и американские администрации им в этом помогают. Растущее гуманитарное возмущение привело к ослаблению поддержки при Обаме и Трампе. Затем администрация Байдена объявила еще о трех важных шагах: в феврале 2021 г. было объявлено о прекращении наступательных операций США в Йемене, об экспорте высокоточных боеприпасов саудовцам и ОАЭ (но другие продажи оружия будут продолжены), а также о том, что в Йемен отправится представитель Госдепартамента для переговоров, чтобы попытаться сблизить враждующие стороны, что является приятным нарушением официального запрета Госдепартамента на ведение переговоров с "террористами". Однако Госдепартамент утверждает, что его шаг был обусловлен исключительно гуманитарными соображениями, и по-прежнему рассматривает хути как террористов. Они определяются как террористы, потому что являются врагами наших саудовских союзников, а не потому, что их поведение хуже, чем их поведение. У нас не должно быть ни врагов, ни союзников в этой гражданской войне. Мы должны просто предложить гуманитарную помощь и помочь йеменцам разрешить их разногласия.

В 2019 году президент Трамп усилил враждебность по отношению к Ирану, самовольно выйдя из рамочного соглашения по ядерной сделке 2015 года, заключенного между Ираном, Советом Безопасности ООН и Европейским союзом. Все остальные подписавшие соглашение стороны заявили, что отчеты инспекторов ООН по вооружениям свидетельствуют о том, что соглашение работает. Однако вместо этого Трамп усилил американские санкции против Ирана и санкционировал ракетный удар по аэропорту Багдада, в результате которого погиб генерал Кассим Сулеймани, командующий элитными иранскими силами "Кудс", входящими в состав "Стражей революции". Это привело в ярость иракское правительство, которое, как выяснилось, не было суверенным на своей земле. Эта серия ответных мер имела негативный эффект, изолировав иранских реформаторов и усилив власть сторонников жесткой линии, особенно тех, кто настроен на создание ядерного оружия. В конце концов, Израиль, его главный враг, уже обладает ядерным оружием. Администрация Байдена надеется вернуться к ядерному соглашению, хотя в настоящее время обе стороны настаивают на том, чтобы другая сторона сделала это первой. Ведь если первая сторона начнет действовать, это будет расценено как "отступление", как признак трусости! Именно так началась Первая мировая война. Соглашение об одновременных действиях - вот путь к решению этой проблемы и предотвращению возможной войны.

Соединенным Штатам нет необходимости выбирать сторону между суннитами и шиитами. Американцы одинаково равнодушны к суннитским и шиитским догмам, а Саудовская Аравия еще менее демократична, чем Иран. Это абсолютная монархия, в которой нет свободы собраний и слова. В Иране проводятся выборы в парламент, хотя кандидаты проходят проверку на лояльность режиму. При этом в Иране часто проводятся публичные демонстрации, а в Саудовской Аравии - нет. В 2020-21 гг. на улицах Ирана неоднократно проходили массовые демонстрации по экономическим вопросам, особенно пенсионеров, рабочих и фермеров. Силы безопасности часто жестко реагировали на них, но демонстрации продолжались. Граждане Саудовской Аравии, а тем более иностранные рабочие, зачастую содержащиеся в рабских условиях, редко на это решаются. Иран также не режет своих диссидентов на мелкие кусочки. Ни один из этих режимов нельзя назвать благожелательным, но саудовский еще хуже.

Внешние различия тоже есть. Американские администрации постоянно осуждают иранский "терроризм" за рубежом. Руку Ирана можно обнаружить в двух видах вмешательства. Один из них - помощь шиитским общинам в Сирии, Йемене и Ливане. Иран, как и саудовцы, помогает своим единоверцам. Второй тип вмешательства направлен против США и их посредников - в Персидском заливе и в Афганистане (если слухи о том, что Иран платит талибам за убийство американских солдат, верны). Но они, в конце концов, атакуют иранские интересы. США и Китай неизбежно являются соперниками, но для США и Ирана нет никаких необходимых причин быть соперниками. И в одном отношении иранские интересы совпадают с американскими. Этот шиитский режим глубоко противостоит суннитским джихадистам. Его "Силы Кудс" помогают бороться с "Аль-Каидой" и ИГИЛ в Афганистане и на Ближнем Востоке. Напротив, саудовцы поставляют больше джихадистов, чем любая другая страна, зачастую завербованных через финансируемые ими ваххабитские школы за рубежом. Важность экономических вопросов снижается. Саудовцы располагают на 25% большими запасами нефти, чем Иран, но они на 30% меньше, чем запасы США, после обнаружения сланцевой нефти и газа. В любом случае, как известно японцам, китайцам и европейцам, рыночный обмен дешевле войны в деле обеспечения безопасности нефти. Саудовцы - экономические союзники, обеспечивающие прибыль западным производителям оружия и инвестирующие свои нефтяные доходы в Запад. В настоящее время в Вашингтоне существует очень крупное совместное саудовское и американское бизнес-лобби. Но саудовцы будут продолжать инвестировать свои нефтяные доходы в западные экономики. Альтернативная американская политика посредничества между Ираном и Саудовской Аравией принесла бы большие мирные дивиденды на Ближнем Востоке. Основными камнями преткновения для новой политики со стороны Ирана являются его призывы к уничтожению Израиля и спонсирование "Хезболлы". Но если появится стимул для смены позиции в отношении Израиля, Иран может им воспользоваться, как это ранее сделали Египет и Иордания. Нет никаких веских причин против такой попытки, есть только оцепенение традиций и краткосрочные горизонты влиятельных групп интересов.

Ядерные программы Ирана и Северной Кореи вызывают беспокойство, но в основном из-за политики США, идентифицирующей их как государственных террористов. По их мнению, пример Каддафи показывает, что происходит с врагом США, который отказывается от ядерного оружия. Выход Трампа из ядерной сделки и губительные санкции привели к бедности многих иранцев. Предполагалось, что эти меры заставят Иран сесть за стол переговоров и принять более жесткие американские требования. Предсказуемо произошло обратное, как и в большинстве конфликтов, которые мы наблюдали. Иранские лидеры, ставя на карту свою личную, религиозную и национальную честь, отказались "отступать". Наоборот, они нанесли удары по нефтяным танкерам, стоящим у эмиратского побережья, и более осторожно - по американской базе в Ираке. В сентябре 2019 года иранские ВВС нанесли двадцать ударов беспилотниками и высокоточными крылатыми ракетами по важному саудовскому нефтяному месторождению и центру переработки нефти Абкайк, причинив ему серьезный ущерб. Взаимные провокации продолжаются. Иран возобновил работу над своей ядерной программой и заявляет о своем отказе от ядерной сделки. Основной мотив антииранской политики Трампа, вероятно, был внутренним: "жесткие" разговоры были популярны среди его базы - внутренняя политика мешала рациональному геополитическому расчету.

По этим трем причинам американская внешняя политика в регионе не является рациональной. Мы видели, что это характерно не только для Соединенных Штатов. Я показал, что у многих правителей понимание реальности было слабым. Но американский милитаризм нереален, плох для американцев, еще хуже для Ближнего Востока, это триумф двухпартийного консерватизма, который привязан к прошлому, а не к современным реалиям и потребностям. Получив от политиков задание сделать невозможное, американские войска справились с ним как могли, но победить не смогли. Окончательная неудача заставила США вывести войска из Ирака и Афганистана, а также вывести войска из Ливии, Сирии и Йемена. С возрастом мое поведение становится похожим на американский империализм. Я вхожу в комнату, а потом забываю, зачем я там.

Однако американские лидеры могли бы извлечь уроки из прошлых неудач. Они начали обходить формальный запрет на переговоры с "террористическими" государствами и движениями, вступая в тайные контакты с противником по задним каналам. Они могли бы извлечь уроки из опыта имперского Китая: платить дань варварам, чтобы те не нападали на них, было гораздо дешевле, чем вести с ними войны. Американское богатство может себе это позволить. Дань была китайской программой развития варваров. Соединенные Штаты должны использовать экономические, а не военно-политические возможности, которыми они обладают. Помните, что обнищавший Иран не может оказать значительную экономическую помощь своим союзникам за рубежом, а США могут легко переплюнуть Иран. Я выступаю не за изоляционизм, а за мирное вмешательство.

Американское лидерство может достичь большего с помощью "мягкой силы", чем войны, как давно утверждает Джозеф Най. Власть США часто была гегемонистской, рассматриваемой другими странами как легитимная. Американские дипломаты и политики неоднократно выступали в роли посредников в конфликтах, как, например, в Кэмп-Дэвидском и Дейтонском соглашениях. В рамках американских программ развития бедным странам предоставляются гранты и кредиты, хотя для этого необходимо быть союзником, например, Израиля, который является крупнейшим получателем помощи. В такой богатой стране, как США, деньги обычно позволяют избежать войны. В конце концов, США купили у Франции территорию Луизианы, а у России - Аляску. Программы развития, предлагаемые Северной Корее и Ирану на определенных условиях, могут остановить их ядерные программы и сделать их более дружелюбными. Прецедент заключается в том, что с 1980 по 2018 год США предоставили Египту более 40 млрд. долл. в виде военной и 30 млрд. долл. в виде экономической помощи, чтобы Египет заключил мир с Израилем. Стоимость войн в Афганистане и Ираке на сегодняшний день составляет 3,5 трлн долл. Я не предлагаю прекратить программы развития дружественных стран. Это было бы только поощрением злодейства!

Одним из главных препятствий на пути к миру является то, что граждане США так мало пострадали от последних войн. Войны ведутся далеко, потери в профессиональной армии , в которой потери несут также субподрядчики и иностранные рабочие, невелики, а ключевой ударной силой являются беспилотники. Это снижает общественный резонанс дома, за исключением случаев, когда джихадисты нападают на американскую землю, но это случается гораздо реже, чем в Европе, где есть недовольные мусульманские общины, и гораздо реже, чем взрывы и расстрелы школ, устраиваемые американскими ополченцами. Поэтому в ближневосточной политике сохраняется контрпродуктивный консерватизм, не вызывающий особого интереса у общественности. Это дает свободу действий лоббистам Уолл-стрит и бизнеса, связанным с Саудовской Аравией, а также произраильским лоббистам. Политика, застрявшая в прошлом, не работает. Она основана не на реализме, а на иррациональности. Это не антиамериканская риторика. Это нормальное явление в войнах, большинство из которых иррациональны.

Заключение

За всю свою историю ислам был не более и не менее склонен к войне, чем другие религии. В Коране, как и в Ветхом Завете, есть жестокие места. Первые завоевательные волны ислама контрастировали с мирными тенденциями раннего христианства. Впоследствии ислам, возможно, вел почти столько же войн, сколько и христианство, но у себя дома он был более терпим к другим религиям. Большинство последних войн происходило на мусульманском Ближнем Востоке, хотя этот регион также подвергался нападкам западного (светского) империализма. Религия имела значение, так как она была основным маркером идентичности сообщества, но это не были религиозные войны, как крестовые походы или Тридцатилетняя война, в которых оба противника определялись своей религией. Только одна сторона, джихадисты, объявила себя благосклонной к божественной силе и выбрала наиболее жестокие места из Корана для оправдания своих злодеяний. В основе этих войн лежали три причины:

1.

неспособность мусульманских правителей под влиянием западных идеологий развития справиться с бедностью и коррупцией в регионе, что привело не к либеральной демократии и не к социализму, а к коррумпированным авторитарным режимам, провоцирующим народное сопротивление и репрессии;

2.

рост характерных исламских решений, предлагаемых для этих проблем, порождающих в крайних случаях мелкие, кровожадные джихадистские движения, клеймящие тексты из Корана;

3.

имперские интервенции - в холодной войне США и Советов, затем США и России, предполагавшие, что военное вмешательство может свергнуть недружественные режимы и принести мусульманам капиталистическую демократию (в России - капиталистическую автократию). Вместо этого она привела к росту беспорядков, что усилило влияние джихадистов как извращенной формы антиимпериализма.

Попытки США сменить режим, предпринимавшиеся с 1990 г., в основном приводили к победе на поле боя, но не приводили к установлению порядка, не говоря уже о демократии, что усиливало джихадизм. В Ираке до вмешательства США было мало джихадистов, поскольку большинство суннитов были довольны правлением Саддама, а большинство шиитов были подавлены. В Афганистане талибы захватили власть с помощью США, поскольку их более светский противник был поддержан Советским Союзом. До вторжения США талибы убивали сравнительно мало мирных жителей, но после этого число жертв среди мирного населения со всех сторон возросло. Другие войны проходили без участия американских сухопутных войск, и только в двух небольших войнах в Нагорном Карабахе США не принимали участия. В других случаях США при поддержке Великобритании, а иногда и НАТО, оказывали военную помощь одной из сторон в войне. Это могло иметь решающее значение в израильско-арабских войнах, но, вероятно, не в других случаях - в ирано-иракской войне и гражданских войнах в Ираке, Ливии, Йемене и Бахрейне. Военная помощь США способствовала дестабилизации региона, делая джихадизм более привлекательным для небольшого меньшинства мусульман. Лучше бы Соединенные Штаты выступили в роли нейтрального арбитра, помогая разрешить эти споры путем примирения и стимулирования.

Американская политика в регионе имела три "слепых пятна": преувеличение возможностей американских вооруженных сил, неумение различать причину и следствие во враждебности противника и неспособность корректировать политику в соответствии с региональными изменениями. Соединенные Штаты "лунатизмом" втянули себя в обострение конфликтов между мусульманами-суннитами и шиитами, а также между мусульманами и евреями, что свидетельствует об иррациональности американской политики. Эта неудача не является уникальной для Америки, поскольку я уже подчеркивал роль иррациональной политики на протяжении всей истории. Но выход есть: нужно больше полагаться на американскую экономическую и дипломатическую мощь, меньше - на военную. Это обеспечит больше порядка и меньше войн на Ближнем Востоке, усилит влияние США в регионе и уменьшит количество джихадистских атак на Запад. Это не решит проблем, стоящих перед мусульманскими обществами, но поможет.

ГЛАВА 15. Возможные варианты будущего

Никто не может с точностью предсказать будущее, однако часто предлагаются мрачные перспективы войны: война между США и Китаем, ядерная война, ведущая к "ядерной зиме", которая уничтожит человеческую цивилизацию, применение биологического или химического оружия, войны из-за изменения климата или пандемии болезней. Поскольку все эти страшные сценарии могут привести человечество к катастрофе, очевидно, что в будущем необходима большая степень реалистической рациональности.

Опасность усиливается в связи с распространением оружия массового поражения. На пути к обретению ядерного оружия могут оказаться несколько второстепенных держав. В настоящее время иранцы рассматривают свою ядерную программу как мощный символ статуса своей страны и необходимую форму самообороны от Израиля, Саудовской Аравии и США. Это уже приводит к кибер- и бомбовым атакам Израиля на иранские ядерные объекты (при пособничестве американских спецслужб). Если они загонят иранские ядерные объекты еще дальше под землю, то у израильтян может возникнуть соблазн нанести упреждающий ядерный удар. Президент Турции объявил о том, что рассматривает возможность приобретения ядерного оружия, и, по слухам, саудовские правители также рассматривают такую возможность. Недавняя напористость Китая может быть воспринята как потенциальная ядерная угроза в Восточной Азии, что может побудить Японию и Южную Корею к приобретению ядерного оружия.

Опасность возникновения пожара возрастает с увеличением числа ядерных государств. В ядерную эпоху до сих пор существовали две основные пары противостоящих друг другу стран - США и СССР или Россия (ведь британское и французское оружие не было бы запущено независимо от США), а также Индия и Пакистан. Они смотрят друг другу в лицо, бряцают саблями, но их сдерживает страшный призрак ядерной войны. Однако при наличии большого числа ядерных держав равновесие становится более хрупким, поскольку государства, особенно разного типа, не могут легко предсказать действия всех остальных. Именно так началась Первая мировая война. Международные террористы представляют собой дополнительную угрозу, если им удастся захватить оружие массового поражения - скорее биологическое или химическое, чем ядерное, - что особенно тревожно, если боевики верят, что тех, кто убивает еретиков, ждет рай. С научной точки зрения представляется возможным занести пандемию во вражескую страну, хотя контролировать ее распространение может быть сложно, а то и невозможно. Более радостным моментом является то, что кибервойны могут обезвредить противника без потерь. Ядерное, химическое и биологическое сдерживание может сработать, и тогда на планете воцарится мир; или не сработать, и тогда человеческой цивилизации может прийти конец. Но, учитывая постоянную иррациональность развязывания войн людьми, слишком надеяться на это нельзя.

Что если Россия, Китай и США при поддержке НАТО вступят в противоборство? Все они будут требовать легитимности своих действий. Устоявшиеся державы заявляют о легитимности оборонительной позиции, а ревизионисты - о том, что они исправляют прошлую ошибку. Ревизионизм границ в настоящее время является главной угрозой миру во всем мире, поскольку самодовольство охватывает три величайшие военные державы мира: одну - доминирующую, две другие - восходящие и ревизионистские.

Ревизионистская война Путина на Украине

Война 2022 года на Украине, возможно, шокировала многих, но она была вполне предсказуема и выявила многие традиционные черты войны, в основном негативные. Российский ревизионизм - требование "потерянных территорий" - усилился в последние годы, что проявилось в последовательных военных интервенциях в Чечне, Грузии, Крыму и на Украине - территориях бывшей царской России и СССР. Успех предыдущих операций под руководством Путина привел к росту уверенности Кремля в том, что желаемые цели могут быть достигнуты военными средствами. Как я уже подчеркивал, лучшим предсказателем новой агрессии является успех в предыдущих агрессиях. Гитлер начал эскалационную серию агрессий: Рейнская область, Судетская область, остальная часть Чехословакии, Польша, Франция, Великобритания, Советский Союз и США, хотя комбинация трех последних оказалась для него гибельной. Будет ли эндшпиль Путина аналогичным?

Вооруженный конфликт на Украине разгорелся в 2014 году, когда избранный президент, ставший непопулярным после того, как уступил давлению России и отказался от переговоров о вступлении в Евросоюз, был свергнут в результате массовых прозападных уличных демонстраций. В ответ на это переодетые российские солдаты, "маленькие зеленые человечки", не встретив практически никакого сопротивления, быстро оккупировали преимущественно русскоязычный Крым. Запад осудил это, но практически ничего не предпринял, кроме ограниченных экономических санкций. Трудно было понять, что еще они могут сделать, кроме полномасштабной войны. На востоке Украины вооруженные сепаратисты в Донецке и Луганске, двух преимущественно русскоязычных провинциях Донбасса, провозгласили независимость. Их ополченцам помогали еще маленькие зеленые человечки из России. Однако они столкнулись с решительным сопротивлением, что вскоре вынудило Путина ввести в регион регулярные российские войска. Но и они не смогли одержать верх, и ситуация зашла в тупик. К 2021 году в ходе регулярных и нерегулярных боевых действий погибло уже 14 тыс. человек.

Однако риторика Путина уже шла гораздо дальше. Он заявил, что независимая Украина вообще не должна существовать. Она является частью России, утверждал он, как, собственно, и была ею на протяжении большей части своей истории до 1991 года. Многие россияне с ним согласились. В ходе подготовки к полномасштабному вторжению в 2022 г. Путина подстегивала обычная смесь страха и самоуверенности. Вполне понятная часть российских страхов была вызвана расширением НАТО на восток, начавшимся в 1999 году, когда к нему присоединились Польша, Венгрия и Чехия. В начале 2000-х годов к НАТО присоединились еще семь стран: Болгария, Латвия, Литва, Румыния, Словакия, Словения и Эстония. Все эти страны хотели вступить в НАТО, потому что опасались России, и, за исключением Словении, они входили в состав царской империи или Советского Союза. В этот период НАТО и США в полной мере воспользовались неспособностью России выразить протест более чем на словах. В Кремле отмечали, что расширение НАТО противоречит американским заверениям, данным госсекретарем Джеймсом Бейкером Горбачеву, о том, что НАТО не будет расширяться на восток (в обмен на согласие России на объединение Германии). К концу 2021 г. в Румынии и Польше находились ракетные площадки НАТО, в странах Балтии проводились учения НАТО, а бывшим советским республикам в Центральной Азии оказывалась американская военная помощь. Российское руководство почувствовало себя окруженным. Наряду с катастрофами в экономической политике, нанесенными России западными неолибералами, это ослабило влияние как Запада, так и российских либералов и усилило популярность русских и славянских националистов. Расширение НАТО носило мирный характер, поскольку происходило по приглашению соседей России. Однако провокационным в глазах России стало подписание в ноябре 2021 года "Хартии о стратегическом партнерстве" между Украиной и США, которая предусматривала вступление Украины в НАТО; США также обещали "непоколебимую приверженность" реинтеграции Крыма в состав Украины. Расширение НАТО вызвало в Вашингтоне и Брюсселе чувство самоудовлетворения: они уменьшили Россию в размерах.

Некоторые предупреждали, что подобные провокации будут контрпродуктивными после возрождения российской власти. Опираясь на националистические и славянофильские группировки, Путин использовал свою популярность как человека, наведшего социальный порядок в России, и применял свои авторитарные полномочия для подавления инакомыслия и увеличения военных расходов за счет повышения уровня жизни. Мрачная ирония этого расширения НАТО заключается в том, что его силы остались невостребованными в войне на Украине, недостаточными для сдерживания Путина. Более того, они его раззадорили. Большинство американцев также устали от войны после недавних военных катастроф, а у западноевропейцев аппетит к войне еще меньше. Поэтому окружение США и НАТО не могло реально сдержать Россию. Но это также означало, что российские страхи были преувеличены.

В феврале 2022 г. последовал ответный удар, когда российские войска массово расположились вдоль украинских границ и вторглись на территорию Украины на три фронта. Это был не просто пограничный ревизионизм. Это была попытка имперского завоевания. Первоначальный план Путина, по-видимому, состоял в том, чтобы подчинить себе всю Украину. Он полагал, что столица Киев быстро падет, что он сможет захватить весь Донбасс, создать сухопутный мост через южную территорию Украины между Крымом и Россией и захватить весь юг Украины, сделав страну не имеющей выхода к морю. В политическом плане это может привести либо к включению Украины в состав России, либо к созданию марионеточного украинского государства в Киеве и на западе страны.

Слабость военного присутствия в Европе означала, что НАТО не может направить войска в Украину. Члены НАТО также не хотели использовать воздушную мощь для создания бесполетной зоны (как это было сделано в Ираке), поскольку опасались эскалации, а Путин намекнул, что это может вынудить его прибегнуть к ядерному варианту. Вместо этого НАТО сделала ставку на экономическую мощь своих членов и их готовность поставлять оружие украинцам. Поначалу это не вызвало у Путина особого дискомфорта. Его представление о российском "величии" основывалось скорее на военной, чем на экономической мощи, и он в любом случае считал, что сможет компенсировать это экономически за счет более тесного сотрудничества с Китаем и Индией. Китайские лидеры осознают сходство российских претензий на Украине с их собственными ревизионистскими претензиями на Тайвань. В настоящее время они также готовы пойти на конфликт с США и поэтому, как и индийские правители, охотно покупают российскую нефть по сниженным ценам.

Страхи России перед НАТО отчасти объясняют путинскую милитаризацию. Еще четыре фактора сыграли важную роль. Первый из них - идеологический. Это не была война, продиктованная экономическими мотивами, хотя Путин явно надеялся, что победа принесет экономическую выгоду. Его отправной точкой было идеологическое отождествление себя с российским государством и народом - распространенное заблуждение среди правителей. В данном случае она сопровождалась прежде всего военным чувством "величия" и "чести", эмоционально нагнетаемым стыдом и унижением за упадок российской державы после распада СССР, который он назвал "величайшей геополитической катастрофой" ХХ века, "подлинной трагедией" российского народа. Россия должна перечеркнуть эту трагедию, безжалостно, жестоко". Он добавил, что происходящий крах западной гегемонии необратим: все уже никогда не будет по-старому. Поле битвы, на которое нас позвала судьба и история, - это поле битвы за наш народ. Путин верил, что ему это удастся, что он станет новым историческим спасителем России, которого будут чтить вечно. Во время вторжения он сравнивал себя с Петром Великим и его западными войнами, которые длились двадцать один год! Подобные заблуждения были характерны для диктаторов, изолированных от реальности окружающими их единомышленниками или "да". Путин - это возврат к временам будущих великих завоевателей из предыдущих глав.

Во-вторых, с точки зрения военной мощи, российские войска и сам Путин были слишком самоуверенны из-за прежних успехов, хотя все они были достигнуты против довольно слабых держав, не имевших значительных военно-воздушных сил. Украина же обладала значительными военно-воздушными силами, и России никогда не удавалось доминировать в украинском небе. В ходе чеченской, грузинской и сирийской кампаний русские привыкли убивать не только солдат, но и мирных жителей. Но украинцы представляли собой гораздо более значительную военную силу, которая на протяжении нескольких лет получала американское оружие и подготовку. Уничтожение городов Грозный и Алеппо по приказу Путина было зверством, напоминающим разрушения предыдущих завоевателей, а также всех сторон во Второй мировой войне. Путин и его генералы уже показали, что на войне они не считают цену жизням.

В-третьих, Путин руководствовался личным политическим мотивом: он считал, что война, если он добьется победы, сможет укрепить его популярность внутри страны, которая как раз начала ослабевать. Разыгрывание карты национализма и демонстрация силы были популярны, чему способствовал контроль над российскими СМИ. В совокупности они вызвали мощный отклик в виде "сплочения вокруг флага". Как мы видим, мнимые политические выгоды являются распространенной причиной войны, хотя в случае неудачного исхода войны они могут обернуться против правителя.

В-четвертых, это всеобщее политическое презрение к украинцам. Путин был проницателен и инструментально рационален, просчитывая некоторые относительные издержки и выгоды войны. Однако его ненависть и презрение к украинцам усиливались растущими различиями между двумя политическими режимами. С 2004 года Украина стала приближаться к западной демократии, в то время как Путин усиливал автократию. Он также манипулировал историческими воспоминаниями россиян о "Великой Отечественной войне", называя украинское правительство фашистским и геноцидным, опираясь на то, что некоторые украинские националисты, чтобы освободиться от советской власти, бросили вызов нацистам. Однако более миллиона украинцев погибли, сражаясь в рядах Красной Армии, а президент Владимир Зеленский - еврей, что делает его маловероятным кандидатом в фашисты. Среди украинских военизированных формирований есть неонацисты, например, в батальоне "Азов". Однако украинское правительство пытается их вытеснить, в то время как в сепаратистских ополчениях тоже есть фашисты. Нет никаких доказательств геноцида со стороны украинцев, а украинский режим менее коррумпирован и более демократичен, чем путинский.

Путин, как и многие агрессоры до него, презирал своих врагов и преуменьшал их силу. Военное превосходство России выглядело уверенным: акула, проглатывающая мелюзгу. Если бы Киев пал в течение трех дней, как предсказывали некоторые вашингтонские военные обозреватели, или в течение шести дней, как, очевидно, рассчитывали российские генералы, Путину могло бы сойти с рук его вторжение. Запад бы пыхтел и отдувался, но ничего не предпринимал. Но украинцы, обладая современным оружием, воодушевленные национализмом, подпитываемые эмоциональной силой, полученной от защиты своей родины, сражались упорно, храбро, умело и солидарно и проявили большую тактическую ловкость на местах, предоставив местным командирам самостоятельность. Самонадеянные русские, связанные иерархией, думали, что вторжение будет легким, и поэтому не смогли приспособиться к местным условиям боя. Их глупость стала очевидной, когда они атаковали танками без поддержки пехоты. Первые поражения россиян продолжались достаточно долго, чтобы гнев на Россию за рубежом стал нарастать, вызвав экономическое и оружейное контрнаступление. Путин непреднамеренно укрепил солидарность своих противников. Он рассчитывал, что ослабление силы воли американцев, проявившееся в период лебезения перед Трампом, раскол среди европейцев и неопытный канцлер Германии приведут к разрозненным реакциям.

Однако реакция Запада во главе с США оказалась сильнее и сплоченнее, чем он ожидал. Это не должно было удивлять его после первоначального сопротивления украинцев, поскольку американцы и НАТО теперь могли воспользоваться возможностью уменьшить Россию в размерах, не вводя собственных войск. Они могли вести войну по доверенности, а он - нет. Западные санкции нанесли значительный ущерб российской экономике, хотя западные лидеры знали, что санкции нанесут ущерб и их собственной экономике. Поставки оружия украинцам также усилились. Впервые со времен Второй мировой войны правительство Германии, в котором доминируют социалисты и "зеленые", отправило оружие за рубеж и объявило об увеличении военных расходов Германии на 100 млрд. евро. К санкциям присоединилась вся Европа. Швеция, Финляндия и Украина объявили о вступлении в НАТО, а Украина, Молдова и Грузия - о вступлении в ЕС. Даже те правители, которых Путин считал своими друзьями, такие как Виктор Орбан в Венгрии и Реджеп Эрдоган в Турции, проявили неоднозначность. Только Китай и Индия оказали ему определенную экономическую поддержку.

Все это было сделано им самим. Путину не помогло то, что он и его дипломаты несколько недель лгали, что Россия не будет вторгаться. Дипломаты привыкли к экономному отношению к правде, но они не любят, когда их принимают за полных дураков. Их гнев усиливала идеологическая приверженность принципу самоопределения, на которое, как считалось, украинцы имеют священное право. И НАТО, и Путин невольно усилили те самые угрозы, которых они боялись. В центре их иррациональной борьбы оказались изувеченные украинские тела, разрушенные города, оборванные колонны беженцев - обычные ужасы войны, особенно ужасающие западного человека, как не ужасали страдания небелых народов Африки, Азии и Ближнего Востока.

Были способы избежать этой войны, хотя сейчас они неприемлемы для сторон. Россия вполне обоснованно стремилась к большей безопасности. Украина могла бы пойти по пути Финляндии или Австрии после Второй мировой войны и получить нейтралитет между НАТО и Россией. Поскольку НАТО изначально не хотела принимать Украину в свои ряды, согласованный нейтралитет мог бы стать частью хорошего решения. Сейчас, конечно, никаким гарантиям безопасности со стороны Путина верить нельзя. Объявление нейтралитета Украины было бы просто приглашением к последующему нападению России.

Господствовали принципы, а не прагматизм. Путинское видение величия и натовский принцип суверенитета: украинское правительство должно иметь абсолютное право на восстановление суверенитета над своими бывшими территориями. Твердые принципы часто приводят к войне, но они могут быть скомпрометированы геополитическим прагматизмом, продиктованным необходимостью избежать войны. На каком-то этапе должны быть переговоры. Альтернативой может быть только чистая победа. Путин все еще был уверен в окончательной победе, он все еще удерживал достаточно территории Украины, чтобы претендовать на меньшую победу, и поэтому не был заинтересован в переговорах. Парадоксально, но единственным приемлемым путем к переговорам для Запада было наращивание поставок оружия, чтобы завести украинские войска либо в тупик, либо в отвоеванную территорию, что могло бы заставить Путина сесть за стол переговоров. Пока же в стране царит взаимная массовая резня.

В Донбассе, где большинство населения составляют русскоязычные, Минские соглашения 2014 года, которые так и не были реализованы, могли бы предоставить ему значительную автономию в составе Украины. Но события зашли слишком далеко для такого решения. В качестве альтернативы можно было бы провести плебисцит, в ходе которого население региона само решило бы, в каком государстве оно хочет жить, как это было в Европе в межвоенный период. Путин выступил против этих вариантов, поскольку считал, что сможет силой завоевать Донбасс (да и всю страну), а затем провести свои фальшивые плебисциты. Многие местные жители, вероятно, проголосовали бы за объединение с Россией, но жестокое вторжение Путина, вероятно, снизило их число до уровня ниже большинства. В идеале главным принципом должно было стать не стремление к национальной чести и величию (Россия) и не нерушимый суверенитет (США и их союзники), а право народов на самоопределение. Но Путина это не интересовало. Для того чтобы вернуть оккупированные Россией территории, Украине, возможно, придется отказаться от Крыма и территорий бывших сепаратистских "республик". Россия должна будет согласиться на вступление Украины в НАТО, поскольку это будет единственной защитой Украины от дальнейшего российского вторжения. Однако трудно представить, что Путин согласится и на это. Но от того, сколько уступит каждая из сторон, будет зависеть военная судьба.

Война - наихудший вариант не только потому, что это эффективная машина для убийства, но и потому, что ее исход непредсказуем. Начинать войну крайне рискованно. Реалистическая теория исходит из того, что решения правителей обычно имеют рациональную основу. Действительно, Путин тщательно планировал свои действия в течение нескольких лет. Он осторожно собирал свои силы на Украине в течение как минимум нескольких месяцев. Он выбрал подходящий, по его мнению, момент для нанесения удара, учитывая недавнюю зависимость от него Беларуси, европейскую разобщенность, новое, неопытное правительство Германии и мягко настроенного президента США. Возможно, он ждал окончания зимних Олимпийских игр, чтобы не причинять неудобств Китаю. Все это свидетельствует об инструментальной рациональности. Однако, несмотря на то, что Путин, несомненно, умный и расчетливый человек, его рассудок был подмят эмоциями, идеологией, необходимостью личного политического выживания, стремлением угодить националистическим и славянофильским группировкам, а также слепым презрением к тем, кого он считал своими врагами, как и многие другие агрессоры в истории.

Вскоре риск стал очевидным, поскольку украинские войска удержали позиции, отразив атаки российских войск на Киев и Харьков и вынудив их отступить с большими потерями. Когда первая волна провалилась, наступление на Донбасс было удвоено, туда были переброшены резервные силы, и возобновилась тактика, отточенная в Чечне и Сирии. Восточные и южные города разрушались не танками, а дальнобойной артиллерией, ракетами, ковровыми бомбардировками и кассетными боеприпасами. В подавляющем большинстве случаев они были неуправляемыми, поскольку запасы высокоточного оружия в России сокращались, поэтому солдаты и мирные жители гибли без разбора. Города уничтожались до того, как российские войска продвигались по земле - стратегия, которая вряд ли способна завоевать сердца и умы, но эффективна в деле уничтожения людей: отвратительная форма рациональности. Действия российских вооруженных сил были весьма плачевными, и пока эскалация Путина - частичная мобилизация и нанесение ракетных и беспилотных ударов по украинским городам и мирному населению - выглядит скорее признаком слабости, чем силы. Многое из этого подпадает под категорию военного преступления, хотя подобная жестокая тактика, включая преднамеренные нападения на мирных жителей, также была традиционной войной индустриальных обществ и применялась всеми сторонами во Второй мировой войне. Однако продвижение русских было очень медленным, а затем и вовсе прекратилось. Неизвестно, как долго они могут продолжаться. Невозможно назвать даже приблизительные цифры потерь, но на сегодняшний день число погибших, вероятно, превысило 50 тыс. человек.

Я уже подчеркивал непредсказуемость сражений, и предсказать исход этого (я пишу в конце 2022 года) не могу. Вероятно, война затянется еще надолго, поскольку ни одна из сторон не рассчитывает на быструю победу (при условии, что Запад не ослабит поставки оружия и санкции), и ни одна из сторон не заинтересована в переговорах. Возможно, российское численное превосходство и безразличие российских лидеров к большим потерям в конечном итоге приведут к тому, что Донбасс будет разрушен и захвачен. Возможно, Путин объявит о победе на этом этапе, а возможно, и не остановится. Даже если российским войскам удастся одержать победу на востоке, там, скорее всего, начнется партизанское сопротивление и политическая турбулентность. Конечно, большинство местных жителей больше волнует окончание войны, чем то, кто в ней победит. Кремлевские лидеры могут столкнуться с многолетней трясиной на Украине, что приведет к постепенному экономическому и военному упадку: пиррова победа. В конечном итоге это может сказаться на способности Путина продолжать править страной. Переворот против него остается для многих надеждой на решение проблемы путем переговоров, хотя его авторитарное правление выглядит очень прочно укоренившимся. С другой стороны, в последнее время инициатива принадлежит украинцам, которые добились значительных успехов на востоке и юге страны. Но если они продолжат набирать обороты, это увеличивает шансы на то, что Путин может перейти к ядерному ответу, возможно, сначала только боевым ядерным оружием, но все равно разрушительным не только для солдат, но и для окружающего гражданского населения. Американская реакция на это неясна. Угрозы возмездия звучат, но они остаются туманными. Но отсутствие рациональности в действиях Путина пока не внушает уверенности в разумности его дальнейших действий. Однако дальнейшая экспансия России маловероятна, учитывая ответную реакцию соседей, стремящихся вступить в НАТО и ЕС. Они правильно рассуждают, что в противном случае победа России приведет к новым вторжениям. От большой войны редко кто выигрывает - разве что оружейная промышленность. То, что эта война была настолько иррациональной, не должно вызывать удивления. Это свойство присуще большинству войн. Не стоит изображать Путина безумцем, ведь его глупость - не редкость для правителей.

Китайский ревизионизм

У китайского ревизионизма больше фронтов, но пока он не столь милитарен. Однако он может усугубиться на примере России или если США откажутся принять его усиление. В настоящее время оборонная стратегия США заключается в том, чтобы быть "ведущей военной державой в мире" и поддерживать "благоприятные региональные балансы сил в Индо-Тихоокеанском регионе, Европе, на Ближнем Востоке и в Западном полушарии". Хотя в прошлом это было широко принято, сейчас это выглядит провокационно по отношению к гораздо более мощному Китаю, особенно если учесть, что "поворот в Азию" Обамы был направлен против Китая, а Трамп нанес ему гротескные оскорбления. Оборонная стратегия Китая провозглашает: "Китай никогда не пойдет по проторенной дорожке больших держав в поисках гегемонии" и "По мере развития экономической глобализации, информационного общества и культурной диверсификации во все более многополярном мире мир, развитие и взаимовыгодное сотрудничество остаются необратимыми тенденциями времени". Хотя мы должны сомневаться в такой скромности, Китай потенциально может доминировать в своем регионе, хотя и не в мире, как это делали США.

Военные различия между этими двумя державами по-прежнему велики. Текущие военные расходы США, вероятно, более чем в два раза превышают китайские (хотя китайская статистика довольно непрозрачна). Соединенные Штаты имеют около шестисот зарубежных военных баз, в то время как Китай в ближайшее время будет иметь от трех до пяти. США имеют несколько военных баз вблизи Китая, а Китай не имеет ни одной базы вблизи США (такое же неравенство существует и в отношении России). В 2021 году Китай будет иметь около трехсот ядерных боеприпасов, а США - четыре тысячи. К 2030 году китайцы намерены довести их количество до одной тысячи, при этом они уже обладают "ядерной триадой" - способностью запускать ракеты с воздуха, суши и моря. У США двенадцать авианосцев и два в стадии строительства, а у Китая - три. За последние шестьдесят лет Соединенные Штаты развязали множество войн за рубежом, а Китай участвовал лишь в пограничных стычках, что заставляет некоторых наблюдателей сомневаться в боеспособности Китая. Однако потенциально назревает новая гонка вооружений в области гиперзвукового оружия, космических вооружений и кибероружия, в которой Китай не отстает. Опасение состоит в том, что атака, выводящая из строя космические спутники или системы управления, может привести к непредсказуемой эскалации. В настоящее время между США и Китаем нет каналов связи по поводу такого оружия, как между США и Советским Союзом по поводу ядерного оружия. Не так сильно перекошена и экономическая мощь. В 2019 году номинальный ВВП Китая отставал от американского и опережал его, если измерять его по валовому паритету покупательной способности; однако население Китая гораздо больше, поэтому его ВВП на душу населения составляет лишь пятую часть американского. Тем не менее его экономика будет продолжать расти.

В настоящее время Китай планирует экспансию с целью восстановления полного объема бывших китайских империй. Этот ревизионизм подразумевает установление полного контроля над Гонконгом, Синьцзяном и Тибетом, а также кусочками территории вдоль границы с Индией (что, по сомнительным утверждениям режима, соответствует англо-цинскому договору 1890 г.), возвращение Тайваня и доминирование в Южно-Китайском море. Эти цели лежат в пределах империй Мин и Цин, и прошлая имперская слава имеет большое значение для современного китайского национализма. Легитимность режима заключается не только в экономическом процветании и долголетии, но и в обеспечении единства и порядка на китайских землях. Официальная китайская идеология утверждает, что столетнее подчинение иностранным державам закончилось в 1949 году. После этого Мао сделал Китай свободным, Дэн - богатым, а Си придает Китаю глобальную силу. Это национальное возрождение опирается на народный ревизионизм, хотя и подкрепляется манипуляциями режима. Широко распространено ощущение, что все эти области по праву принадлежат Китаю, что придает агрессии националистически-праведный тон, от которого нелегко отмахнуться. В то же время, как это обычно бывает в пограничных спорах, соперники в оспариваемых зонах столь же твердо уверены в справедливости своей позиции, а Индия, Япония и Вьетнам являются довольно значительными державами. На китайско-индийских границах вероятны дальнейшие MID в стратегических и статусных интересах.

Безжалостные китайские репрессии в Гонконге превратились в трагедию для населения, привыкшего к гораздо большим гражданским свободам, чем те, которыми пользуются китайцы на материке . Запад оказался бессилен вмешаться в ситуацию, за исключением риторики и экономических санкций, которые усиливают репрессии со стороны Китая. Китай, похоже, готов при необходимости уничтожить этот великий финансовый и торговый центр, который в настоящее время является ценным экономическим активом, чем уступить хоть йоту контроля. Для режима Си господство является ценностной рациональностью, которой подчинено даже экономическое процветание.

Китайское наступление в Синьцзяне, как утверждается, направлено против джихадистов. В 2013 и 2014 годах уйгуры совершили два теракта. В ответ на это Си обнародовал "всеобъемлющие рамки безопасности", призвав проявлять бдительность в отношении "вируса" джихадизма, от которого китайские мусульмане должны быть "привиты". Он призвал местных китайских чиновников "использовать органы диктатуры" "абсолютно без пощады". Эта политика показалась лидерам Коммунистической партии Китая (КПК) оправданной, когда были обнаружены некоторые контакты между уйгурами и исламистскими организациями за рубежом, а также присутствие уйгурских боевиков среди ближневосточных и афганских джихадистов. Возможно, эти боевики еще не вернули джихадизм в Синьцзян, хотя филиалы "Аль-Каиды" и ИГИЛ заявляли о своем желании это сделать. Поэтому насильственное "перевоспитание" до миллиона уйгуров и казахов заявляется как "антитеррористические превентивные репрессии". В том числе и депортация тысяч уйгурских девушек на фабрики в отдаленных провинциях Китая. Такие меры могут быть контрпродуктивными, усиливая то, что в настоящее время является минимальной террористической угрозой, что является примером путаницы причины и следствия.

Большинство материковых китайцев считают Тайвань частью своей страны, которую в 1895 г. украла Япония, а в 1950 г. Седьмой флот США не позволил Китаю вернуть ее обратно. Китайских правителей может подтолкнуть к авантюризму недавний империализм их российского союзника. Американские военные обязательства в отношении Тайваня носят неопределенный характер, и США не признают Тайвань как отдельное государство, чтобы не провоцировать Китай. Однако в мае 2022 г. президент Байден, похоже, отказался от этой "стратегической двусмысленности", пообещав защищать Тайвань в случае нападения на него Китая. Может быть, он просто отклонился от сценария, что является характерной чертой этого президента? Прокитайский элемент на Тайване ослаблен репрессиями в Гонконге, и заключение соглашения между двумя Китаями представляется маловероятным. Наиболее вероятным сценарием войны может стать то, что китайский режим, испытывающий внутренние проблемы, обратится к отвлекающей военной лихорадке из-за Тайваня. Если это приведет к попытке вторжения, то китайские войска смогут быстро осуществить ее, если только не вмешаются Соединенные Штаты. Реакция США может зависеть от их собственных внутренних соображений. Можно предположить, но маловероятно, что результатом может стать полномасштабная война между Китаем и США, однако непреднамеренная эскалация войны случалась в истории человечества слишком часто, чтобы исключить такую возможность. В данном случае ООН не поможет Тайваню, поскольку она признает Китай, но не Тайвань, а Китай является постоянным членом Совета Безопасности.

Китайцы претендуют на контроль над Южно-Китайским морем, которое называют своими "историческими водами". Это вызов нескольким азиатским странам и размещенному там американскому флоту. В центре претензий находятся острова Сенкаку, принадлежащие Японии, и два изолированных архипелага - острова Спратли (ранее необитаемые) и Парасельские острова, каждый из которых состоит из крошечных островков, скал, бухт и рифов. Тайвань, Вьетнам, Филиппины и Малайзия претендуют на часть островов Спратли и создали там небольшие базы и аэропорты. Китай претендует на все острова Спратли и создает там гораздо более крупные базы, что заставило Филиппины в 2016 году обратиться в арбитражный суд ООН. Согласно решению, ни одна страна не имеет исключительных прав на эти острова, однако Китай не согласился с этим и продолжил строительство искусственных островов в военных целях. На Парасельских островах действительно есть постоянное население - около тысячи рыбаков на одном из островов, контролируемых Китаем. Однако Вьетнам также претендует на Парасельские острова, и оба государства представили исторические документы, свидетельствующие о номинальном контроле над ними в разные исторические периоды. Эти острова важны как рыболовные угодья и потенциальные подводные месторождения нефти и газа, но их стратегическое значение гораздо выше, поскольку они лежат у судоходных путей, через которые проходит треть мировой морской торговли. Другие государства, оспаривающие острова, не могут убедительно противостоять китайской военной мощи и не хотят отторгать Китай, поэтому они неохотно возражают против китайских посягательств. Япония, однако, установила ракетные батареи на острове Исигаки, расположенном всего в трехстах километрах от Тайваня, что является частью пакета мер по модернизации военной инфраструктуры на ее малых тихоокеанских островах. Но в северной части Тихого океана Китай начинает оспаривать американское военное господство. Материальные интересы второстепенны. Главные проблемы - это соперничество в претензиях на геополитический статус и доминирование.

Таким образом, китайские правители проявляют напористость по всем четырем направлениям. Их националистическая идеология определяет внутренних противников как предателей и террористов, подрывающих национальное единство; они стремятся к азиатской и даже глобальной экономической мощи, преследуя как стратегические, так и корыстные цели; они приступили к созданию более высокотехнологичного оружия, а также к экспансии в Южно-Китайском море; у них стабильный авторитарный политический строй, привлекательный для многих других потенциальных авторитаристов, что является одним из факторов ослабления демократии во всем мире. Все это не сдерживается американской риторикой, которая легко парируется. На обвинения в китайских репрессиях приводят американские беспилотники, убивающие мирных жителей; американскому капитализму противопоставляют Великую капиталистическую рецессию 2008 года и собственный быстрый рост в последнее время; достоинствам американской демократии приписывают купленные американские выборы, расизм и драки на улицах. Это не глупые обвинения, хотя недостатки американской демократии меркнут по сравнению с репрессиями, осуществляемыми КПК.

Китайские правители, похоже, не хотят расширять территориальный контроль за пределы бывших имперских границ. На западе они не хотят управлять большим количеством мусульман. На севере грозным противником является Россия, на юге - Индия, на востоке - Япония (при поддержке США). На юго-востоке менее влиятельные региональные государства предпочтут сотрудничество с Китаем. Его "План действий "Пояс и путь", объявленный в 2015 г., будет охватывать северные сухопутные ("Пояс") и южные морские ("Путь") маршруты для стимулирования торговых отношений с Азией, Ближним Востоком и Европой, в первую очередь за счет инвестиций в инфраструктуру и экономической помощи - экономической, а не военной силы, хотя Китай угрожает торговым эмбарго и санкциями, что, конечно, тоже является американской тактикой. Но китайские правители не заинтересованы в формировании иностранных режимов, в отличие от своих американских коллег. Если не считать тайваньского вопроса, другим державам не стоит опасаться войны с Китаем, если они ее не спровоцируют. Американским лидерам трудно смириться с таким расширением китайской мощи, но от этого зависит мир во всем мире. Очевидный провал недавней американской военной агрессии, можно надеяться, вбил в головы ее руководителей больше реализма. В реальности Соединенные Штаты мало что могут сделать, чтобы остановить китайские репрессии внутри страны или рост китайской мощи в своем регионе. Тем не менее, они должны поддерживать существующий уровень обороны Тайваня и противопоставить программе "Пояс и путь" свою собственную программу помощи и развития. Трамп сделал гигантский шаг назад в этом направлении, когда вывел США из Транстихоокеанского партнерства. Это решение должно быть отменено, а партнерство - углублено. Соединенные Штаты должны продолжать отстаивать принципы демократии и прав человека, хотя эта позиция подрывается весьма заметным упадком демократии в самой Америке.

Материальные интересы должны обеспечивать сдержанность, но взаимное стремление правителей к статусу и почету может говорить об обратном. Уровень экономической взаимозависимости между Западной Европой и Россией достаточно высок, в центре которой находится российская энергетика, а между США и Китаем - очень высок: в 2020 году объем торговли США с Китаем превысил полтриллиона долларов, что подкрепляется обилием образовательных и научных обменов, взаимными интересами в отношении пандемий и изменения климата . Рост торговли между Великобританией и Германией до 1914 года не помешал им воевать друг с другом, но сегодня взаимозависимость на порядки выше. Еще недавно, в период "холодной войны", Советский Союз был в значительной степени автаркичным. Сейчас автаркия не существует ни для одной страны. Я не раз сомневался в приверженности правителей материальным интересам при принятии решений о войне и мире. Но игнорировать такой беспрецедентный уровень взаимных материальных интересов для китайских или американских правителей было бы глупостью высшего порядка. Это могло бы вселить определенную надежду, если бы не тот факт, что детские игры о том, кто будет доминировать на детской площадке, не имея отношения к проблемам своих народов, заложены в институты и культуру геополитики. Наблюдаемый в последнее время рост напряженности в отношениях между великими державами в некоторой степени поддерживает пессимистический реализм, который считает, что войны возникают из-за анархии и незащищенности геополитического пространства. Однако в конечном итоге войны редко можно предсказать.