Обожествление

Глава 9 На корабле

«Я совсем иначе представлял себе отца Александра. Хоть он и не мой потомок, я могу с уверенностью заявить, что Филипп – достойный человек. Он предан своей семье и готов на все ради нее. Я видел боль в его глазах и слышал ее в его речах».

«Записки обо всем» Асура

***

Летучий корабль был не классической триремой, обычной для Златого моря. Нет, это судно и вовсе не имело весел и парусов. Это была деревянная конструкция овальной формы, колоссального размера, способная плыть по воздуху за счет поглощения духовных камней и генерации особого барьера вокруг. Корабль имел три палубы, командный мостик как отдельную платформу и огромную башню посередине. Внутри имелось множество кают, столовая, кухня и так далее. Это был настоящий воздушный замок, самое настоящее произведение искусства. Никто не знает, кто именно его соорудил, неизвестно и как он оказался у Медзу, царя сядонского. Создание летучего корабля одна из загадок Бездны. Повторить нечто подобное неспособны и лучшие мастера континента Благоденствия.

***

Прошло несколько часов с момента отбытия из Гелиополиса. Андрей Швитский отвечал за верность курса, управляя кораблем при помощи руля. Остальные же лидеры экспедиции обсуждали план, собравшись на мостике. Все помещение было заполнено плотным табачным дымом, поскольку практически вся команда курила трубки. Лишь Вивальди уже давно не интересовался ни алкоголем, ни табаком, ни другими смесями для увеселения.

– У нас нет никакой информации о том, что может нам противостоять, – скрестив руки на груди, серьезным тоном проговорил Никита, в его зубах была зажата небольшая кукурузная трубка, испускающая дым, – мы не знаем, насколько велик остров, мы не знаем, кто его населяет, может Баошенгдади там и вовсе один. Мы ничего не знаем. Никто из тех, кто отправлялся туда, не возвращался.

– Мы совсем не верим в успех переговоров? – нервно усмехнулся Филипп.

– Баошенгдади мнит себя богом, он не рассматривает остальных как равных себе, – развел руками Вейж.

– «И ныне лик Врага прекрасен. Пылающие жгучим пламенем глаза, способные весь мир испепелить, так ненавистный для него. И опадающие на плечи мощные, что неба вес держать способны, златые волосы, украшенные диадемой драгоценной. Да, он и поныне величав. Не потерял Враг блеска своего. Такая у него природа, пускай и пал он, гордостью безумною ведомый», – молвил вдруг Вивальди, до этого не проронивший ни слова.

– Эти строки не про Баошенгдади, – удивленно сказал Оцет, взглянув снизу-вверх на исполина.

– Ты прав, – кивнул Вивальди, – пускай они напрямую и не относятся к нему, сейчас он стал походить на Адама…

– Т-а-а-к, – Никита неловко улыбнулся, – вернемся к нашему разговору. Баошенгдади, наверное, самое живучее существо во вселенной.

– Но если поразить его душу, разрушив тело, – обвел всех взглядом Филипп, – разве это не убьет его?

– Мы не знаем, – нахмурился Вейж.

– Да, – кивнул Никита, – но что вообще мы знаем? Мы знаем, что он может стать драконом, есть вероятность, что и фениксом он способен обратиться. Возможно, превращение в любого доступно ему, кроме исполина, поскольку они не имеют души. Но точно мы не знаем.

– И как же его убить? – помрачнел Филипп.

– У всех есть предел, – ровным тоном проговорил Вивальди, – даже я не смогу регенерировать бесконечно. Если постоянно уничтожать его тело и душу, то он не выдержит.

– Ты сможешь справиться с ним? – с надеждой взглянул на исполина Филипп.

– Посмотрим, – пожал плечами Вивальди.

– Исполины с трудом могут атаковать души, – беззаботно улыбнулся Оцет, – это не значит, что наш друг ничего не может сделать Баошенгдади, напротив, я думаю, что именно Вивальди станет главной ударной силой. Просто наш противник особенный, к примеру, Перун, столь могучий, что его боялись даже остальные боги, хоть и был силен, не выдержал бы напора Вивальди. А вот Баошенгдади способен продержаться долго.

– Получается, что наш план предельно прост, – усмехнулся Филипп, откладывая трубку в сторону, – непрестанно атаковать Баошенгдади.

– Я правильно понимаю, что этот ваш божок в одиночку каждого из нас победит? – вступил в разговор Крату. Он вел себя подобно Вивальди довольно отстраненно, что неудивительно, учитывая его чужеземное происхождение. И, в отличие от всех остальных, он курил новомодные сигареты.

– Лучше сказать, что в одиночку ни один из нас не сможет убить его, – щелкнул пальцами Оцет.

– Если бы мой повелитель отправился бы с нами, – высокомерно произнес Крату, – битва не затянулась бы.

– Да, да, – кивнул Оцет, иронически улыбаясь, – твой государь велик и могуч. Но, к сожалению, он сейчас не с нами.

– Если вы так боитесь этого Баошенгдади, то мы сами разберемся с ним, – гордо проговорил воин морей.

– Тебе приходилось сражаться с гидрой? – Вивальди заглянул в глаза Крату, от чего тот ощутил легкое беспокойство.

–Такой твари я не встречал, – покачал головой Крату, стараясь оставаться спокойным.

– Гидра есть чудище Бездны. Если ты отрубишь ей голову, она отрастит две, отрубишь и их, будет уже четыре. Эту тварь можно бить целый день, а ей будет все равно. Но мало того, ее яд может разъесть даже мое тело.

– К чему ты это говоришь? – нахмурился Крату.

– К тому, что легче убить пару гидр, чем одного Баошенгдади, – молвил Вивальди и задумчиво уставился в потолок.

– Но разве не получается, что он сильнейший из членов Совета? – удивленно пробормотал Филипп.

– Мы судим по силе богов, наблюдая их битвы или результаты этих битв, – развел руками Никита, – посему-то мы и говорим, что Перун обладал поразительной силой разрушения, но Аниус был еще сильнее. Однако Баошенгдади почти не сражается. Он предпочитает избегать битв, ибо ценит свою жизнь превыше всего и не любит насилие, так как же нам оценить его?

– Давным-давно Баошенгдади сражался с Аниусом и не проиграл ему, – сказал Оцет, оглядывая всех, ему нравилось видеть удивление на их лицах.

– Конечно, это не значит, что Аниус проиграл, – улыбнулся Никита, – мы полагаем, что все же он сильнее Баошенгдади и убил бы его, если бы желал этого всей душой.

– Адама, взявшего себе имя Аниуса, по праву можно было считать одним из сильнейших в мире, – кивнул Вивальди.

– Да кто тогда убил его?! – воскликнул Филипп, которого уже давно съедало изнутри любопытство.

– Это был Уриил, но имя его тебе ничего не даст, – взглянул на архонта Вивальди, – но знай, что Уриил был равен мне. Этого достаточно.

– Теперь у меня хотя бы есть имя, – улыбнулся Филипп. Он решил, что по возвращению наведет справки относительно этого Уриила.

– Что ж, – хлопнул в ладоши Оцет, – на этом предлагаю закончить наше собрание.

Лидеры начали расходиться, лишь Вивальди недвижимо стоял на месте, о чем-то думая. Никита подошел к нему поближе и спросил:

– Ты случаем не знаешь, почему Андрей так мрачен в последние дни? Он же обычно весел и даже дурашлив.

– Разве ты не знаешь, что Баошенгдади его наставник? – взглянул на Никиту Вивальди. – Можно даже сказать, его родитель.

– Ч-что? – вытаращил глаза Никита. – Я никогда не слышал об этом...

– А много ли ты знаешь о прошлом своего друга?

– Относительно, – пожал плечами Никита.

– Андрей обладает воистину глубокими познаниями в алхимии. Но все его знания, все умения меркнут перед знаниями того, кого можно назвать отцом алхимии.

– Хочешь сказать, что Баошенгдади создал алхимию? – изумленно проговорил Никита, хватаясь за голову.

– Да, – кивнул Вивальди, – он всегда жаждал бессмертия, настоящего, такого, чтобы никто не смог его убить, в том числе законы мироздания. Вначале Баошенгдади полагал, что наука поможет ему. Он изучал природу живых организмов, сделал множество открытий и параллельно создал алхимию.

– Выходит, что мы должны сказать ему спасибо, – неловко улыбнулся Никита.

– Слышал ли ты легенду о цветке бессмертия?

– Это… из которого родился тот самый Ахриман?

– Да. Этот цветок жаждал отыскать Баошенгдади, он верил, что именно с ним станет бессмертным. К тому моменту у него уже был молодой ученик, которого звали Андрей. Этот ученик искал цветок и нашел его.

– Тот неназванный герой был Андреем Швитским? – выдохнул холодного воздуха Никита.

– Как ты уже знаешь, он не сумел доставить цветок своему учителю.

– Вместо Ахримана мог быть Баошенгдади с такой же силой… – присвистнул Никита.

– Андрей чувствовал вину перед учителем, и когда через много столетий мировая эссенция была расколота и одна из частиц досталась ему, он незамедлительно преподнес ее Баошенгдади.

– Андрей мог обладать эссенцией жизни? – удивился Никита.

– Да, но решил даровать ее учителю.

– Наверное, Баошенгдади был счастлив, – усмехнулся Никита.

– Безусловно, не было частицы, более подходящей ему. Изначально он совсем и не думал присоединяться к Бунту, но понимая, что архангелы изымут у него эссенцию, решился на это.

– Но вроде как в боях почти не участвовал.

– Так и есть, – кивнул Вивальди, – сказывалась его нелюбовь к сражениям.

– Видно, посему-то его и решил пощадить Уриил, если бы он знал… какова истинная натура Баошенгдади.

– Он знал, – уверенно проговорил Вивальди, – но Уриил любил своих младших братьев. Каким бы бесчувственным он не казался, у него было доброе сердце. Убивать своих родичей… Ему было совсем неприятно.

– Понимаю, – кивнул Никита, – но сможет ли Андрей пойти против своего учителя?

– Он знает, что смерть Баошенгдади неизбежна.

– Тяжело ему… – сочувствующе вздохнул Никита.

– Андрей сильный муж, один из немногих, кого я уважаю.

– А меня ты уважаешь? – усмехнулся Никита.

– Стал бы ты уважать человека, которого называют Похотью? – скосив взгляд на Никиту, слегка улыбнулся Вивальди.

– Да кто бы говорил, Лень! – притворно возмущаясь, Никита толкнул исполина в бок.

– Не осуждай ленивых, – покачал головой Вивальди, – они ничего не сделали.

– Ха-ха, скажешь тоже! – хохотнул Никита. – До сих пор не понимаю, как Хенг согласился с Александром. Мы же буквально стали зваться в честь грехов и пороков! Неудивительно, что нас стали считать злом во плоти!

– У кого-то своеобразное чувство юмора, – безразлично пожал плечами Вивальди, – но народу понравилось это.

– Тебя хотя бы Ленью поименовали! – всплеснул руками Никита. – А меня, почему меня Похотью назвали? Я что, похотливее Яньди был? Да этот дракон с половиной континента, наверное, совокуплялся… Но нет! Он – Гнев. А Луция прозвали Завистью, естественно он предал нас! Это же самый неинтересный грех. Знаешь, кем бы я хотел быть?

– Кем? – без энтузиазма в голосе спросил Вивальди.

– Обжорством! – потряс кулаками в воздухе Никита. – Я бы отрастил себе пузо и соответствовал бы своему прозвищу. Не то Кимико выглядела слишком хорошо для той, кого называли Обжорой.

Никита замолчал, а Вивальди ничего не говорил. Они простояли так с минуту, пока Стендаль не спросил:

– Ты скучаешь по ним? По Кимико, по Яньди? – в голосе Никиты слышалась печаль.

Вивальди не отвечал.

– Будешь ли ты скучать по мне, когда и меня не станет? – грустно усмехнулся Никита.

– Я живу с зарождения самой вселенной, – отстранённо проговорил Вивальди, – в отличие от других жителей Небес я часто отправлялся во внешний мир или же в Бездну. Посему я прожил так много, что, казалось бы, ничто не может удивить меня, поколебать мой дух и пробудить сильные чувства. Но… разумные существа воистину поразительны. Они могут быть так отвратительны, низменны и ничтожны, что дикие звери кажутся лучше них, но они могут сочинять прекрасные мелодии, творить поражающие воображение шедевры, сооружать монументальные строения... Они есть микрокосм, каждый из них. Вселенная поразительна в своей красоте, слаженности и устроенности, но перед всем великолепием мира… Разумная тварь превосходит ее, дух, живущий в нас, делает нас равнобожественными.

– Как красиво ты ушел от ответа, – ахнул Никита.

– Посему, – продолжал Вивальди, не обращая внимания на слова Никиты, – мне было приятно проводить с ними время, и по смерти их я скорбел, как и ты. Но для меня, как для исполина, такая смерть есть наилучший исход. Посему я и радовался, что Гендель встретил свою славную смерть от руки Уриила. Я помню каждого разумного, с которым довелось мне встретиться за мою долгую жизнь. Много друзей у меня было среди людей и зверей, но большая их часть уже почила.

– Ты всегда такой отстраненный, немного заторможенный, – слегка улыбнулся Никита, – из-за этого кажется, что тебе плевать на всех, что ничего тебя не волнует в жизни и лишь бои да музыка скрашивают твое бытие.

– Я познал мудрость мира сего, но не нашел того, чего искал, дух мой все еще мечется в поисках. В музыке я пытаюсь уловить Откровение, а бой помогает мне забыть о томлении духа, битва поглощает меня, и я могу отвлечься от ощущения пустоты, которое преследует меня с тех самых пор, как Отец покинул Небеса.

– Не понимаю я этого вашего Отца, – покачал головой Никита, – ты сам говорил, что не видел его, что он почти не общался с вами. Как ты можешь утверждать, что он вообще тот самый Творец? Не лучше ли как я, не верить ни во что? Слушая рассказы Андрея, я пришел к выводу, что Ахриман был прав. Ваш Отец есть такое же порождение Бездны, как и он сам.

– Ты не чувствовал того, что ощущал я, – молвил Вивальди.

– Да, ты прав! Я не чувствовал, и доказать мне тоже ничего никто не может!

Вивальди больше не говорил. Никита посчитал, что он уже и так истратил весь запас слов, и не стоит ему докучать, посему тихо отошел, оставив исполина в одиночестве.

***

Остальные в это время устраивались на корабле. Ахей решил исследовать его, Оцет отобедать, Ксантиппа инструктировала коммунистов, а Крату со своим отрядом заперся на нижней палубе. Вейж и Филипп тем временем сидели возле стеклянного гроба, охраняя покой Александра.

– Пока мы были в Гелиополисе, – произнес Филипп, оторвав свой взор от гроба, – я заглянул в библиотеку, чтобы просмотреть хронику тысячелетней давности.

– Что-то связанное с Искандером? – спросил Вейж.

– Да, – кивнул Филипп, – о нем действительно упоминают в хрониках. Там говорится, что в четыре тысячи второй год от сошествия в Гелиополис прибыл эмиссар богини Кали. Он назвался Искандером и доказал свое родство с родом Гелиоса, но вот что странно… Искандер не владел тогда силой солнца.

– Как это возможно? – нахмурился Вейж. – Неужели Аполлон наделил его силой потом?

– Сомневаюсь… то пламя, которое я ощутил в нем, было… – Филипп задумался, подбирая слова, – оно, безусловно, похоже на мою силу, но есть в нем что-то превосходящее. Не думаю, что Аполлон породил этот огонь.

– Хм, – поглаживая бороду, кивнул Вейж, – но выходит, он был эмиссаром богов.

– Прибыв, Искандер объявил созыв сильнейших гелиосцев для экспедиции в Океан. Многие были воодушевлены его речами и устремились за ним. Мы долгое время считали, что все погибли.

– Как оказалось, мы ошиблись, – вздохнул Вейж, – что ж, это соотносится с тем, что я знаю.

– Искандер был эмиссаром Кали, вскоре после отплытия ее убил Дьявол, – нахмурился Филипп, – а сейчас Искандер сотрудничает с коммунистами.

– Тут два варианта, – скрестив руки на груди, проговорил Вейж, – или он никогда не был предан Кали, или был предан, но не так сильно, чтобы идти вразрез с выгодой собственной.

– Либо же он просто пересмотрел свои взгляды, – добавил Филипп.

Пока они разговаривали, одни члены экспедиции осматривали свои каюты, иные играли в карты или кости, другие откупорили амфоры с вином, а были и те, кто завалился спать. Гелиосцы и коммунисты держались друг от друга на расстоянии. Все они не забывали, что путешествие это не увеселительное, практики понимали, они могут не вернуться домой, не увидеть своих жен или мужей, детей или родителей. Они являлись опытными воинами и были готовы умереть, пусть и не желали этого.

***

Спустя несколько дней полета корабль почти добрался до цели. За это время отношения между гелиосцами и коммунистами стали нормализоваться. Поскольку поначалу гелиосцы относились к ним с крайним подозрением и, если бы не приказ архонта, и вовсе напали бы на них. Но, по поручению Швитского, члены коммуны шли на контакт, проявляя максимальное дружелюбие. Филипп решил, что полезнее будет иметь сплоченность, и посему сам подавал пример общения с коммунистами. Наблюдая за тем, как их лидер прогуливается по палубе с Никитой Стендалем, как он шутит и смеется в компании других коммунистов, гелиосцы поддались этой дружелюбной атмосфере. Лишь отряд Крату оставался в гордом одиночестве, но и их постоянно донимал Оцет, считая это забавным.

В общем, несмотря на всю серьезность предприятия, пока путешествие протекало в веселой обстановке. Узнав про музыкальный талант Вивальди, гелиосцы во главе с Ахеем упросили его сыграть им и после плакали, как дети, испытав настоящий катарсис.

А Крату, отделившись от своего отряда и заметив всеобщее почитание исполина, повелся заводить разговоры с ним, желая убедить того признать превосходство своего господина. Он постоянно превозносил Искандера и говорил, что их государство прекрасней всех на свете. Вивальди большую часть времени молчал, и казалось, не обращал внимания на болтовню Крату, но, если тот говорил что-то противное ему, начинал отвечать.

– Мой повелитель не просто самый сильный, он по-настоящему бессмертный! – горделиво, будто говорит о самом себе, проговорил Крату во время одного из таких разговоров на палубе корабля.

– Нет истинно бессмертных, лишь Бог, Сущий извечно, был, есть и будет, – бесстрастным тоном ответил ему Вивальди.

– А ты сам видел этого Бога? – усмехнулся Крату, скрещивая руки на груди. – Я вот мог лицезреть своего Басилея!

– Бога не видел никто никогда, – молвил Вивальди, устремляя свой взор в небо, – слову же Его внимали многие. Но мало кто уразумел смысл сказанного. Разве может конечность понять Бесконечность? Не может слабый ум вместить всей Истины.

– М-м-м, понятно, понятно, – покивал в притворном согласии Крату, – я тебе так скажу. Бог, который не показывает себя – не существует.

– Ты прав, – кивнул Вивальди, – Бог не существует. Разве можно сказать, что вода мокрая?

– Нет? – непонимающе нахмурился Крату.

– Вода делает мокрое мокрым, но сама не мокрая. Так и Исток всего сущего не есть сущее. Но Он являет себя в мире. Не так, как полагают некоторые. Бог являет себя не в грохочущих молниях, не в мощном извержении вулканов, не в сотрясающих все землетрясениях, не в свирепствующих смерчах… но в лёгком дуновении ветра, которое спасает тебя в знойный час.

– Зачем же ты восстал тогда, раз с таким пиететом говоришь о нем? – вмешался в разговор Оцет. Он появился будто из ниоткуда, чем изрядно удивил Крату.

– Восстал? – вытаращил глаза Крату, поразившись словам Оцета. – Ты восстал против своего бога?

– Это был мой способ воспользоваться свободой, которую Он даровал мне, – безразличным тоном ответил Вивальди.

– Свободой? – лукаво улыбнулся Оцет. – Разве ты не считаешь его всеведущим? А раз он такой всеведущий, то и про Бунт твой знал и создал тебя, уже зная, что ты взбунтуешься, выходит и причина от него.

– Бог не предопределил мое падение, оно произошло по моей воле. Бог вечен, Он пребывает в вечности и времени не существует для Него. Для Бога все одновременно. Для Него нет раньше и позже. Мир для Бога есть всегда, так же, как и любое событие мира есть всегда. Он видел мое падение, всегда видит его, но не принуждает меня к нему.

– Как скажешь, – усмехнулся Оцет, полагая, что Вивальди просто утешает себя таким образом.

– А что насчет… – Крату хотел что-то сказать, но был прерван Вивальди.

– К нам кто-то приближается, – сказал исполин, кивков головы указывая на запад, – и этот кто-то очень быстр.

– Как ты узнал? – удивился Крату.

– Исполины обладают слухом получше нашего, – слегка улыбнулся Оцет, – надо сообщить остальным. Собери своих людей.

– Да! – Крату кивнул и бросился в трюм, где находились каюты.

– Ты собираешься что-то делать? – спросил Оцет у Вивальди.

– Может быть, – ответил тот, пожимая плечами.

– Ясно, – усмехнулся Оцет и побежал на командный мостик.

А Вивальди продолжал бесстрастно взирать на проплывающие мимо облака. О чем он думал в этот момент? Неведомо никому.

***

Скоро на верхней палубе в носовой части корабля собралась большая часть команды. Их созвал обеспокоенный чем-то Оцет. Им приказали построиться и быть готовыми к битве. Лидеры же команды отошли чуть поодаль от остальных и принялись обсуждать план обороны.

– И кто же к нам может приближаться? – задумчиво проговорил Никита, всматриваясь вдаль.

– Уж явно непростая птица, – усмехнулся Оцет.

– Вивальди не стал бы говорить без причины, – кивнул Андрей.

– Мы уже почти над Островом Блаженных, – хмыкнул Филипп, – может, это Баошенгдади?

– Он мог предсказать наше появление, если силен в гадании, – нахмурился Вейж.

– Так это хорошо! – улыбнулся в предвкушении сражения Крату. – Мы и собрались вместе, чтобы сразить его.

– Сперва попробуем договориться, – строго проговорил Швитский, вперив свой взгляд в Крату.

– Если он один, то мы сможем навалиться на него вместе, – пожал плечами Филипп.

– А где Вивальди? – огляделся Никита. – Он бы нам помог в этом.

– Да мы и без него справимся! – ударил себя в грудь Крату.

– Не самое удобное место для битвы, – покачал головой Оцет, – мы можем повредить корабль в пылу сражения.

– И тогда не все из нас переживут падение, – наморщив лоб, кивнул Андрей.

– Время на размышление вышло! – хлопнул вдруг в ладоши Оцет. – Я чувствую его.

– Приготовиться к битве! – скомандовал Филипп.

Гелиосцы, вооруженные копьями, напитали их энергией и построились в фалангу. Крату был копейщиком, он подбежал к своему отряду и что-то проговорил на неизвестном для остальных присутствующих языке, и воины Искандера присоединились к ним, как и члены коммуны, грозно сомкнувшие ряды. Андрей, Оцет, Никита, Филипп и Вейж встали впереди всех.

– Вот он! – воскликнул Оцет, указывая на появившегося в небо орла, который с невероятной скоростью приближался к ним.

– Это Баошенгдади, – нахмурился Андрей.

Орел спикировал вниз и, ударившись о палубу корабля, превратился в златокудрого мужчину в желтом лонгфу. На его лице играла обычная для Баошенгдади теплая улыбка.

– Какие могучие воины собрались здесь! – развел руками бог жизни, его голос был ласковым и приятным. – Зачем же вы решили посетить мой остров? Разве я звал вас в гости? Или вы скажете, что просто мимо пролетали?

– Учитель, – воскликнул Швитский, почтительно кланяясь, – я прошу Вашей помощи.

– Так, так, – по-доброму усмехнулся Баошенгдади, бросая взгляд на Андрея, – блудный сын… Ты покинул меня и избрал свой путь. Впрочем, я не злюсь на тебя. Чего же ты хочешь от меня?

– Я прошу исцелить Александра из рода Гелиоса!

– Александра? – Баошенгдади взялся за подбородок, задумавшись. – Разве он не потомок моего врага? Зачем мне помогать ему? Какая мне выгода?

– Учитель, разве не Вы говорили, что, если можно кого-то спасти, нужно это делать? – произнес Андрей.

– Ты прав, – улыбнулся Баошенгдади, вспоминая былое, – тогда я был еще наивен, теперь же я добавлю к своему уроку: «Если можно кого-то спасти, нужно это сделать… конечно, если он не враг тебе». Так будет лучше.

– Мой сын Вам не враг! – крикнул нервный Филипп.

– Довольно этих глупостей! – негодующе выступил вперед Крату. – Назови приемлемую цену за спасение Господина, или нам придется применить силу!

– Ты угрожаешь мне, мальчик? – снисходительно усмехнулся Баошенгдади.

– Учитель, если Вы откажетесь, нам придется извлечь из Вас эссенцию жизни, у нас нет выбора! Прошу, помогите нам! – взмолился Андрей.

– Извлечь эссенцию? – взгляд Баошенгдади похолодел.

– Да, мы передадим ее Александру, – кивнул Оцет, едва сдерживая ехидную улыбку, – у нас будет новый бог жизни.

Баошенгдади задрожал, услышав это, его словно молнией поразило. Он вдруг осознал истину давнего пророчества.

– «Бойся восхода алой звезды, она украдёт твое древо, будет звезда плодоносить по миру вместо тебя», – отшатываясь, пробормотал потрясенный бог жизни.

«Алая звезда! Это Александр! Пророк предупреждал меня о нем. А я не понял, не разгадал и думал на Перуна или Уриила! Но все это время… Александр угрожал мне?!» – мысли стремительно проносились в разуме Баошенгдади.

– Он испугался? – удивился Никита.

– Что ж! – Баошенгдади резко остановился, вздохнул и вновь нежно улыбнулся, обводя всех взглядом, – вы убедили меня, могучие герои. Я согласен помочь Александру. Он ведь с вами? Нам лучше поспешить, пока не поздно! Ведите меня к нему.

– Учитель, – мрачный Швитский выставил руку вперед, останавливая Баошенгдади, – поклянитесь Вселенной, что не причините Александру никакого вреда.

– Ты не веришь своему наставнику? – Баошенгдади искренне удивился

– Я слишком хорошо знаю Вас, учитель, – покачал головой Швитский, – Вы что-то поняли сейчас, что-то осознали. Прошу, дайте нам гарантии.

– Гарантии? – Баошенгдади злобно улыбнулся, едва сдерживая нарастающий из глубины души гнев. – Как жаль, что так вышло… – пробормотал он сквозь зубы.

– Он будет сражаться! – воскликнул Никита, приготовившись к атаке.

Оцет сделал шаг вперед и выставил руку перед собой. Остальные не поняли, что именно он сделал, но Баошенгдади вдруг схватился за голову и застонал.

– Ты! – закричал бог жизни, скрепя зубами. – Прочь из моего разума!

– Не сработало? – отшатнулся Оцет, из его рта потекла алая струйка крови. – Что ж, легко не будет...

– Раз уж вы пришли ко мне, то сослужите хорошую службу! – злобно расхохотался бог жизни.

Его лицо исказилось и более он не походил на доброго и милосердного, как раньше. Несмотря на прекрасную внешность, сейчас в нем ощущалось что-то поистине злое, что-то падшее. Из его спины выросли белоснежные крылья, и он взмыл ввысь.

– Избранные обретут силу, недостойные же сгниют!

В руке Баошенгдади появился небольшая бутыль с желтой жидкостью. Он метнул ее на палубу и она разбилась, выпуская наружу газ, который начал быстро расползаться по кораблю.

– Что это? – воскликнул изумленный Крату.

– Яд? – нахмурился Никита.

– Не приближайтесь к нему! – скомандовал Оцет и взмахнул рукой.

Сильный порыв ветра, подобно маленькому смерчу, вырвался из его ладони и развеял желтый газ, не давая тому приблизиться к ним.

– Все равно бессмысленно! – хохоча Баошенгдади, бросил еще несколько склянок.

На сей раз они попали в гущу практиков. Защитный барьер не смог защитить воинов, и вырвавшийся газ проник в их тела, лишь двое из них успели отпрыгнуть и тем самым спастись.

Оцет среагировал быстро, и через две секунды уже развеял газ своей силой ветра. Но тех, кто не сумел бежать, ожидала ужасная участь. Сперва их кожа посинела, затем пожелтела, а в конце побледнела и начала отслаиваться, обнажая кровавые мышцы. Подпавшие под газовую атаку практики плевались кровью и отчаянно кричали, содрогаясь от страшной боли. Скоро почти все они бездыханными рухнули на палубу. Лишь один из них остался стоять, тяжело дыша и обливаясь потом, это был Крату.

– Тебе повезло! – прозвучал удаляющийся голос Баошенгдади.

– Что это за яд? – в страхе отшатнулся Филипп, не в силах смотреть, как его люди лишились человеческого облика и умерли освежеванными в страшных мучениях.

– Он мертв! – крикнул Ахей, бегло осмотрев тело одного из лежащих. – Но что-то не так, странно…

– Где Баошенгдади? – воскликнул Никита, озираясь.

Неожиданная атака внесла сумятицу в их ряды, посему никто не заметил, как бог жизни скрылся из виду, полетев обыскивать корабль. Он жаждал найти и убить Александра. Не все члены команды были на палубе в момент атаки. Не всех успели собрать, поскольку корабль был поистине громаден. Посему некоторых из них бог жизни встречал на своем пути и безжалостно убивал. Ничего не понимающие практики пытались сопротивляться. Нашлись и те, кто сумел ранить Баошенгдади, но все ранения быстро исчезали, буквально на глазах, не оставляя и следа. Воистину, даже между Святыми бывает колоссальная пропасть.

– Надо найти его! – скомандовал тем временем на верхней палубе Андрей. – За мной!

Но не успел он и шагу сделать, как раздался недоуменный крик Крату:

– Брат, что ты делаешь?!

Все обратили свои взоры на него и увидели, как Кирион, так звали одного из мертвецов, вдохнувших газ, вскочил и в бешенстве бросился на Крату, стараясь схватить его. Глаза восставшего налились кровью, а изо рта брызгала слюна. Он явно лишился разума и жаждал лишь убийств. Крату оттолкнул Кириона, но тот вновь яростно накинулся на него, причем без оружия, будто позабыв, как им пользоваться.

И тут все поняли, что газ вовсе не убил практиков, но как-то изменил их. Все они восстали из мертвых и бросились на своих же товарищей в бездумной ярости. Один из них схватил Ахея за руку и укусил. Ахей закричал от боли, отбросил нападавшего в сторону и отпрянул, держась за окровавленную руку, на которой остались следы зубов.

– Убейте их! – скомандовал Оцет. – Это более не ваши соратники!

И сам кинулся вперед, ударом кулака пробивая одного из безумцев насквозь. Тот пошатнулся, но через мгновение вновь кинулся на Оцета.

– Еще живой? – возмутился тот и ребром ладони снес ему голову.

Другие не отставали и ринулись в атаку. Им было неприятно, даже больно убивать своих соратников, превратившихся непонятно во что, но у них не осталось выбора.

Восставшие обладали поразительной живучестью, даже после отсечения головы они в течение нескольких секунд продолжали атаковать, а другие повреждения и вовсе не имели смысла. Несдерживаемые инстинктом самосохранения, они кидались на бывших друзей, не обращая внимания на раны, не ощущая боли и страха. Филипп сжигал их силой Солнца, не давая и шанса приблизиться к нему. Вейж стрелял огненными лучами из глаз, превращая восставших в пепел. Никита разламывал их черепа алыми энергетическими руками, Крату мастерски орудовал копьем, снося им головы врагов, Ксантиппа создала из крови огромное лезвие и рассекала бывших друзей на части, а Оцет и Андрей сражались врукопашную, обуяв свои ладони энергией.

Ахей, бившийся против мертвецов, уже исцелил свою руку и полагал, что его организм в порядке. Но через несколько секунд ощутил, как что-то движется в его теле, что-то пытается проникнуть в самую его душу. Ахей направил энергию внутрь себя и обнаружил в своем теле инородное существо, столь крохотное, что разглядеть его было невозможно, лишь силой жизни Ахей почувствовал его. Как только эта тварь начала движение в его теле, на него сразу навалилась усталость и головная боль. Имея опыт в подобных делах, Ахей быстро понял, что эта тварь пытается перестроить его сущность жизни.

– Не позволяйте им укусить себя! – крикнул он изо всех сил. – Это заразно! Я чувствую нечто внутри себя, оно проникло через укус и хочет сделать меня таким же!

Никита, которого только что укусили за правую руку, среагировал моментально и отсек ее. Оцет же бросился к Ахею и ничего не говоря, вонзил свою ладонь ему в грудь.

– Ч-что? – выплюнув кровь, пробормотал Ахей.

– Что ты делаешь?! – Филипп, заметив это, в гневе бросился к ним, атакуя на бегу огненным кулаком.

Оцет выдернул ладонь из груди Ахея и просто отмахнулся от атаки Филиппа.

«Как это возможно?» – пронеслась мысль в разуме архонта.

– Стой, Филипп! – воскликнул Ахей, поднимая руку. – Оцет уничтожил тварь внутри меня… он спас меня.

Рана на его груди уже заживала, и ему более не угрожало обращение в чудовище.

– Ее можно уничтожить силой Солнца или молниями! – сказал Оцет, выдыхая.

– Надо отыскать Баошенгдади! – воскликнул Андрей, убив еще одного восставшего. – Все это бессмысленно, если позволить ему найти Александра.

– Иди! – кивнул Вейж. – Мы разберемся здесь.

И Андрей бросился внутрь корабля. Он понимал, что его учитель уже близок к Александру, который был помещен на нижней палубе в одной из кают. Рядом с ним всегда находился либо Филипп, либо Ахей, но сейчас там никого не было.

***

Тем временем весь в крови, пускай и не своей, Баошенгдади открыл дверь в очередную каюту.

– Наконец-то! – радостно улыбнулся он, выдыхая. Перед ним стоял стеклянный гроб с Александром внутри.

– Убью тебя и успокоюсь… – прошептал бог жизни, открывая крышку гроба.

– Баошенгдади! – воскликнул в подпространстве Асура. – Я не позволю!

Но не успел он что-то сделать, как на плечо бога жизни опустилась тяжелая ладонь. Баошенгдади удивился, ибо не ощутил присутствие живых и не услышал звуки шагов.

– Что же ты на слабых руку поднимаешь? – раздался спокойный голос Вивальди позади него.

Баошенгдади медленно развернулся и увидел перед собой исполина в шкуре белого тигра. Ничего не говоря, он нанес удар, столь стремительный, что почти никто не увернулся бы. Но Вивальди легко перехватил руку Баошенгдади и ударил того лбом в лоб. Череп бога жизни не выдержал и хрустнул. Однако Вивальди не останавливался, он потянул его за руку и просто оторвал ее. Брызнувшая кровь тут же заляпала все лицо исполина, и окрасила в алый стены каюты. Баошенгдади взревел от боли, глаза его запылали страшным гневом и остававшейся рукой он все-таки ударил Вивальди по лицу. Исполин пошатнулся и отступил на шаг.

– Ты стал сильнее, – потирая подбородок, молвил он.

Вивальди взглянул на свою ладонь и обнаружил на пальцах кровь. Это была его собственная кровь. Баошенгдади усмехнулся и вновь атаковал. Его рука уже восстановилась, и он смог нанести ряд молниеносных ударов по телу исполина. С каждым таким ударом Вивальди отступал на шаг. Но когда позади него оказалась стена, он ловко увернулся от атаки Баошенгдади и, схватив того за голову, ударил им о стену. Один раз, затем еще раз и еще, превращая лицо Баошенгдади в кровавое месиво. Если бы корпус корабля был прочнее, это продолжалось бы еще дольше, но он не выдержал и треснул. Бог жизни закричал от боли и локтем оттолкнул Вивальди от себя.

«Жаль, я не взял с собой У.И.», – подумал он, – «лучше сейчас отступить, потом я поквитаюсь с ним».

Он нанес еще удар по треснувшей стене и пробил в ней большую дыру. Перед его взором оказались проплывающие мимо корабля облака и Баошенгдади, прыгнув в дыру, полетел вниз.

– Увидимся на острове, Вивальди! – крикнул он напоследок.

Исполин не преследовал его, понимая, что это бессмысленно. Небо не его поле битвы. Вивальди взглянул на Александра и пробормотал:

– Интересно...

Исполин закрыл крышку гроба, поднял его и вышел из каюты. Там к нему сразу же подбежал нервный Андрей, но увидев, что все в порядке, сразу же успокоился.

– Баошенгдади отступил, – молвил Вивальди.

– Он выпустил какой-то газ, – проговорил мрачный Швитский, – все вдохнувшие его обезумели и начал бросаться на нас.

– Хм, – только и сказал Вивальди.

Внезапно корабль сильно тряхнуло, Андрей не удержался и упал. Вивальди сумел устоять на ногах, держа на плече стеклянный гроб.

– Что происходит? – удивился Андрей, поднимаясь.

Через секунду корабль снова тряхнуло, затем еще раз и еще.

– Нас атакуют, – бесстрастно проговорил Вивальди.

– Прошу, присмотри за Александром, – сказал Швитский и бросился на верхнюю палубу.

А там в это время творился настоящий хаос. Восставшие были упокоены все, кроме одного. Оцет заковал его в цепи, сказав, что нужно изучить ожившего мертвеца. Но затем с разных сторон на корабль посыпались молнии. Прилетали и огненные шары, которые взрывались, тем самым разрушая корабль.

– Наш кораблик! – закричал Никита, хватаясь за голову.

– Это Баошенгдади, он пытается сбить нас, – нахмурился Оцет.

– У него это отлично получается! – в ярости заскрежетал зубами Никита.

– Что происходит? – на палубу выбежал Андрей.

– Кораблекрушение, – развел руками Оцет.

Еще один шар упал рядом с Никитой, и ударная волна отбросила его в сторону.

– ЕДРИ-И-И-ТЬ!!! – крича, он вылетел с корабля.

– Никита! – воскликнул Андрей, и применил свою святую способность, сила времени возвратила Стендаля обратно.

– Ого! – присвистнул Никита, оказавшись вновь на корабле.

– С Александром все в порядке? – спросил тем временем Оцет.

– Да, Вивальди с ним, – кивнул Швитский.

– Хорошо, мы должны…

Но тут еще один особенно мощный огненный шар взорвался неподалеку, и корпус корабля начал разлетаться на части. Всех разбросало в разные стороны. Вейж быстро трансформировался в феникса, хватая Филиппа за руку. Андрея выбросило в противоположную от них сторону. Никита вновь оказался в полете, гневно выкрикивая проклятья. Вивальди с гробом на плече с бесстрастным выражением лица летел вниз, словно падающий метеорит.

«Интересно, рухнув на остров, какую дыру я оставлю?» – думал он.

Оцет, владевший силой ветра, и посему умеющий летать, схватил Крату, который был поблизости, и полетел на остров, уклоняясь от вражеских атак. Некоторые из выживших практиков погибли еще в воздухе от огненных шаров и молний. Другие же рухнули на землю, превратившись в кровавую кашу. Лишь те, кто владел силой жизни, крови, или же умел летать, сумели выжить. И пусть корабль был уничтожен, большая часть экспедиционного корпуса мертва, а тех, кто все-таки выжил, раскидало в разные стороны, пункт назначения был достигнут. Остров Блаженных, обитель бога жизни предстала перед ними.