Ghost_Valley_Obschaya_Tsel

Глава 5

Прокручивая в голове прошлый вечер, Эрик не мог решить, что было более унизительным: то, что он, по сути, пригласил Кайла на свидание, или то, как эффективно Кайл его напрочь отшил. Разумеется, именно это тот и сделал — Эрик был слишком стар и слишком скучен.

Даже окажись влечение взаимным, этого было бы недостаточно, чтобы заставить Кайла сделать нечто столь нелепое, как начать встречаться с мужчиной, который, вероятно, уже учился в старших классах, когда он родился.

Встречаться. Господи.

Если Кайл и хотел чего-то от Эрика — а он почти наверняка ничего не хотел, — то это секса на одну ночь. Одна встреча. Обычно такое было не в стиле Эрика, но он так надолго выпал из мира свиданий, что, честно говоря, не мог сказать, какой у него вообще стиль. Может, ему бы понравились встречи на одну ночь. Его товарищам по команде они, казалось, очень даже нравились.

А если Эрик не хотел секса на одну ночь с Кайлом, то чего же тогда хотел? Бойфренда? Нет, конечно, нет. Но, может быть... друга. Эрик не мог отрицать, насколько был одинок, особенно в последние несколько месяцев, помимо времени, которое проводил со своими одноклубниками.

Он отбросил эти мысли, входя в галерею Жанетт. Он хотел иметь ясную голову во время просмотра картин.

Когда он вошёл, Жанетт говорила по телефону. Она помахала ему, затем подняла палец. Он кивнул, снял перчатки и успел немного согреться. Минуту спустя она быстрым шагом подошла к нему.

— Эрик! — Она коротко обняла его, затем отступила на шаг, осматривая. — Ты становишься всё красивее с каждым разом, когда я тебя вижу. Скажи мне, что ты с кем-то встречаешься.

— Ни с кем.

Она цокнула языком.

— Какая потеря. Ты делал в последнее время новые снимки? Думаю, последние, что я видела, были из Уэльса.

— Нет, у меня не так много времени на фотографирование во время хоккейного сезона.

Эрик уже много лет баловался фотографией. Он раскошелился на профессиональную камеру и большую часть межсезонья провёл в путешествиях, делая снимки. Вряд ли он обладал арт-способностями, но считал, что у него хороший глаз, благодаря вниманию к деталям, которое помогало ему на льду.

— Твои таланты пропадают зря, — вздохнула Жанетт.

Эрик усмехнулся.

— Некоторые считают, что мой главный талант — вратарское мастерство.

— Глупцы. — Жанетт взмахнула рукой, приглашая его следовать за ней. — Пойдём.

Картины в другом зале.

— Молодой художник? — спросил Эрик, следуя за ней.

— Вообще-то, нет. Художнику за пятьдесят, но он новичок в мире искусства. — Она толкнула его локтем. — Художником можно стать в любом возрасте, Эрик.

— Принято к сведению.

— Он был электромонтёром на линиях электропередач, представляешь?

— Это, наверное, даёт другой взгляд на мир. Он американец?

— Швед. — Они вошли во второй зал, где несколько холстов стояли на полу вдоль стен в ожидании, когда их повесят. Но Жанетт повела его к дальней стене, где висели четыре небольшие картины. — Он пишет абстрактные пейзажи, и я знаю, ты сразу увидишь, насколько особенны его работы.

Эрик изучил четыре картины. Они были потрясающими, в основном тёмные тона с вкраплениями более светлых цветов, таких как жёлтый и зелёный. Они представляли собой практически абстракции, но с достаточной структурой, чтобы угадывался пейзаж.

— Они прекрасны, — заключил он.

— Правда? Но вот та, которую я действительно хочу тебе показать. — Она положила руки ему на плечи и повернула его лицом к стене позади. Там висел большой холст, накрытый тканью. — Приготовься влюбиться, — сказала она, затем сняла ткань.

Эрик чуть не ахнул. Картина бросалась в глаза мощным всплеском синего и чёрного, который, казалось, мог с лёгкостью затянуть его в свои глубины.

— Вау.

— Захватывает дух, не так ли?

— Не могу оторвать взгляд.

Она коснулась его руки.

— Я оставлю тебя с ней наедине на некоторое время. Мне нужно позвонить. Предупреждаю, однако, что у меня есть ещё один заинтересованный...

— Я покупаю её, — поспешил сказать Эрик, его взгляд по-прежнему оставался прикован к картине. — Я точно знаю, куда её повесить. Она идеальна.

— Замечательно. Выставка продлится до января, но после она твоя.

Стоя в одиночестве в галерее, Эрик невольно задался вопросом, что бы Кайл подумал об этих картинах. Он едва знал этого человека и никогда особо не интересовался чужим мнением о произведениях искусства, которые покупал в прошлом, но поймал себя на мысли, что желал, чтобы Кайл оказался в галерее. Ахнул бы тот, когда картину открыли? Стоял бы достаточно близко к Эрику, чтобы их руки могли случайно соприкоснуться? Сказал бы что-нибудь кокетливое и игривое, что заставило бы кровь Эрика вскипеть?

Боже, почему он был так им очарован? Может, это кризис среднего возраста? На следующей неделе ему исполняется сорок один, что по хоккейным меркам равнялось практически столетию. Да и годом ранее странно было отмечать сорокалетие сразу после развода с Холли. Сорок — это рубеж, но ему не очень-то хотелось праздновать. Его друзья постарались, но, когда приятель в депрессии из-за разрыва отношений и не употребляет алкоголь, хоккеисты как правило не знают, что с таким делать. В общем, Скотт с Картером вытерпели, должно быть, очень скучный и грустный ужин в честь дня рождения Эрика в его любимом индийском ресторане.

Он не ожидал, что его сорок первый день рождения пройдёт намного лучше. Он больше не страдал из-за развода, но был одинок и обеспокоен надвигающимся занавесом в его карьере.

Вдобавок прошло больше года воздержания. Даже с его относительно спокойным либидо он чувствовал эту боль. Потребность в человеческом прикосновении — поцелуе, ласке, чем угодно. В ком-то, с кем можно было бы путешествовать или, чёрт возьми, банально посмотреть фильм.

В ком-то, с кем можно было бы ходить по галереям и музеям. В ком-то с чарующей улыбкой и глазами цвета выцветшего денима.

Эрик провёл ещё несколько минут наедине со своей картиной, довольный тем, что смог заполучить хотя бы одну прекрасную вещь, которую желал на этой неделе.

***

Утром в День благодарения Кайл сидел на диване и смотрел «Гайз Гросери Геймз» (реалити-шоу о соревнованиях поваров, часто его называют трайпл джи — тройное джи — прим. пер.), когда Мария вышла из своей спальни.

— О-оу. Чрезвычайная ситуация, требующая Тройного Джи. Родители звонили или что?

Кайл пожал плечами и сделал вид, что поглощён тем, как кто-то пытался приготовить ужин на День благодарения, используя только продукты из отдела с хлопьями. Единственная причина, по которой он пребывал вне постели, — его разбудил звонок матери. Обязательный звонок на День благодарения. Как обычно, разговор вышел натянутым и неловким: мама задавала банальные вопросы об учёбе и погоде, а Кайл отвечал на них без малейшего энтузиазма. Когда-то он отчаянно ждал звонков от родителей, каждый раз надеясь, что именно в этот раз они... простят его? Извинятся? Выслушают? А потом ему просто стало всё равно.

Но телефонный звонок так или иначе всколыхнул всевозможные неприятные чувства.

Мария присоединилась к нему на диване.

— Сочувствую.

— Спасибо.

Ему не требовалось говорить больше. Мария уже всё это слышала.

— Хорошо, что сегодня ты идёшь на лучший День благодарения в истории, — весело сказала она.

Губы Кайла изогнулись в улыбке. Семья Вильянуэва устраивала реально лучшие ужины на День благодарения.

— Я буду есть, пока не взорвусь.

— Вот это настрой!

Он прижался к ней, и они вместе досмотрели шоу. Когда оно закончилось, Кайл сказал:

— Я хочу изменить всю свою жизнь.

— Вау. Я знаю, что «Гайз Гросери Геймз» вдохновляет, но...

— Я серьёзно. Что вообще представляет собой моя жизнь? Я получаю степень, которая мне даже не нужна. Я влюблён в недоступного лучшего друга. Я не состоял в хороших отношениях... типа никогда?

— Окей, но давай рассмотрим и плюсы.

— Например? То, что я работаю в баре?

— Ну, да. У тебя есть работа, которую ты не ненавидишь. Это уже много!

— Я вроде как ненавижу её. Иногда.

На самом деле он любил свою работу. Это было, пожалуй, его любимое занятие в жизни. Просто порой его так бесило, как управляли «Кингфишером».

— Всё равно лучше, чем у большинства. И у тебя отличные друзья, включая соседку мечты.

Кайл улыбнулся.

— Это правда. Продолжай.

— Ты тусуешься с игроками НХЛ.

— Ну да. Ладно.

— Может, ты и зависишь от щедрости своих родителей, но у тебя двухкомнатная квартира в Челси, чувак. Это довольно круто.

— Я знаю. Блядь, я знаю. Я, сука, такой привилегированный, что грешно с моей стороны жаловаться.

Боже, это было отвратительно — ныть о трудностях своей жизни кому-то, кто учился, чтобы потом помогать одним из самых обездоленных людей в Нью-Йорке. Мария была намного лучше, чем ему когда-либо светило стать.

— Жаловаться можно, но мы сейчас на позитиве. Что подводит меня к следующему пункту: ты чертовски горяч. Тебе просто нужно направить эту сексуальность на правильного мужчину.

— Отлично. Если кто-нибудь укажет мне на этого правильного мужчину, я с радостью того заарканю.

Она положила обе руки ему на плечи и пристально посмотрела в глаза.

— Не. Кип.

— Я стараюсь, понятно? Я... почти это переборол.

— Знаешь, что поможет? Мужчина, который не является Кипом.

— Знаю.

Она ткнула его в предплечье.

— Знаешь, сегодня у родителей будет Рафаэль. Думаю, он всё ещё свободен.

— Ага. А он по-прежнему исключительно по «медведям»?

Она сдвинула брови.

— Раф по «медведям»?

— Да. Помнишь, в прошлый раз, когда ты пыталась меня с ним свести? Это было на дне рождения твоего отца. Он вежливо мне отказал, и я не собираюсь пробовать снова.

А жаль. Двоюродный брат Марии был горяч.

— Ладно. Значит, не Раф. Но, может, у Рафа есть друг, который...

— Прекрати. Пожалуйста. День благодарения — это в любом случае не время для соблазнения. Это время, чтобы съесть нереальное количество еды, а затем рухнуть на диван.

Мария оттянула резинку на поясе.

— Я надела свои самые эластичные брюки. Так что готова.

— Круто.

Начался новый эпизод «Гайз Гросери Геймз». С минуту они смотрели его в тишине, затем Мария подала голос:

— О нет.

— Что?

— Я посмотрела минуту этого эпизода.

Кайл улыбнулся, понимая проблему.

— Ну, теперь мы втянулись.

— Ага. Придётся досмотреть до конца.

Она прислонилась к нему, поджав ноги на диване.

— Принести перекусить?

— Нет! Это День благодарения. Нельзя наедаться перед ужином на День благодарения!

Кайл рассмеялся и мысленно поблагодарил судьбу за семью, которую нашёл в Нью-Йорке, решив не зацикливаться на стыде и гневе, которые чувствовал всякий раз, когда разговаривал с собственными родителями.

— Не знаю, о чём я думал.

***

— Я устраиваю вечеринку.

Объявление Эрика встретили ошеломлённой тишиной. Он ожидал этого и поспешил объяснить:

— В четверг у меня день рождения, в пятницу у нас выходной, и я хочу устроить вечеринку. У себя дома. В четверг вечером.

Идея осенила его, когда он проснулся тем утром. Он, Эрик Беннетт, отпразднует свой сорок первый день рождения — свой последний день рождения в качестве игрока НХЛ — грандиозной, весёлой вечеринкой. Потому что если не сейчас, то когда? Он имел собственный дом, друзей, которых он любил как семью, а ещё, честно говоря, обзавёлся небольшим увлечением — кое-кто, кому могла бы понравиться весёлая вечеринка.

Раздевалка «Адмиралов» молчала ещё несколько секунд, затем Картер хлопнул в ладоши и воскликнул:

— Вечеринка у Бенни! Давайте, парни, это его девяностый день рождения. Оторвёмся по полной.

Помещение взорвалось смехом, аплодисментами и подколами.

— Отлично, Бенни!

— Ты на следующей неделе ещё жив будешь?

— Во сколько вечеринка? С пяти до семи?

— Шоколадное молоко с собой приносить?

Эрик сделал вид, что раздражён, но не смог сдержать улыбки.

— Обычное время для вечеринок, мудаки. И у меня будет полностью укомплектованный бар. Приводите своих партнёров, приводите своих друзей. — Затем, по какой-то нелепой причине, он добавил: — Приводите друзей своих партнёров.

Раздались восторженные крики и улюлюканье. Эта команда обожала отвязные вечеринки.

— Так в чём дело? — тихо спросил Скотт, снимая коньки.

— Что ты имеешь в виду?

— Я тебя давно знаю и не помню, чтобы ты хоть раз устраивал вечеринки. Ты даже сам на них почти не ходишь.

Эрик расстегнул ремни на своём нагруднике.

— Может, я хочу попробовать что-то новое.

Объяснение прозвучало абсурдно, учитывая, что почти каждый, блядь, аспект в его жизни в последнее время мог похвастаться новизной. Его дом был новым, жизнь в одиночестве была в новинку, как и статус холостяка. Перспектива скорого завершения карьеры — туда же.

Позволять себе фантазировать о мужчинах — тоже нечто новое.

Желание в связи с этим что-то предпринять — однозначно ново.

— Ну, мы с Кипом точно будем. И, возможно, он пригласит Марию. Она весёлая. О, и Кайла. Они вместе живут, так что, если он не работает, может быть...

— Конечно. Было бы круто, — слишком нетерпеливо прервал его Эрик. — Если он не занят. Он однозначно может прийти. Я был бы рад. Я имею в виду... чем больше народа, тем веселее, правда?

Он мысленно поморщился. «Чем больше народа, тем веселее»? Боже, он говорил как его мать.

— Нам в пятницу вставать довольно рано, — добавил Скотт. — Мне и Кипу, я имею в виду. У нас интервью для документального фильма о квир-спортсменах. Причёска, грим и всё такое. Кип в восторге.

— Звучит здорово.

Эрик говорил искренне. Скотт с Кипом дали много интервью, участвовали в различных мероприятиях и фотосессиях с тех пор, как их отношения стали достоянием общественности. Для Скотта это стало практически второй работой, занимавшей большую часть его свободного времени. Однажды он сказал Эрику, что в прошлом мог неплохо заработать, уделив это время съёмкам для спонсоров, но представлять и поддерживать ЛГБТК-сообщество было гораздо более полезным, чем рекламировать лезвия для бритв и спортивные напитки.

— Я не обижусь, если вам придётся уйти с вечеринки пораньше. Я уходил рано с множества вечеринок без всякой на то причины, так что...

Скотт улыбнулся.

— Я и сам не был душой компании до встречи с Кипом. В смысле, я и сейчас не такой, но, по крайней мере, выхожу в свет, не боясь, что маска соскользнёт, понимаешь?

О, Эрик понимал. Его ситуация отличалась от ситуации Скотта, но он понимал, каково это — жить с секретом. Любить играть в хоккей, но ненавидеть бесконечные гомофобные оскорбления. Притворяться, что не принимаешь их на свой счёт. По крайней мере, Эрик большую часть своей карьеры прожил с Холли. Он не отказывал себе в любви или общении из-за страха, он просто не был до конца честен в том, кем являлся.

Скотту никогда не выпадало такой роскоши. К тому времени, как он наконец открылся ближайшим друзьям, Эрик уже подозревал, что он мог быть геем. Дело было не только в том, что он никогда не проявлял интереса к свиданиям или интрижкам с женщинами — а в той неловкости, которую не мог скрыть при разговорах в раздевалке о женщинах. В той печали, которая всегда таилась под его уверенной, героической внешностью. Большинство парней, вероятно, не замечали, но Эрик видел это годами.

Он никогда не спрашивал Скотта об этом, кроме дежурного «ты в порядке?», что, вероятно, делало его плохим другом. Или, может, просто делало хоккеистом, приученным интересоваться лишь чувствами, которые вызывала сама игра или которые влияли на неё.

В любом случае, Эрик ничем не помог.

Теперь было почти что эгоистично открываться Скотту. После того, как тот проделал в одиночку всю тяжёлую работу. Прошло два с половиной года с тех пор, как он публично объявил себя геем, первым из игроков НХЛ. Теперь же, наблюдая, как друг один несёт это бремя, чего хотел Эрик? Совета? Инструкций по свиданиям?

Ему следовало придумать, как признаться Скотту, не почувствовав себя мудаком.

— Ты мне больше нравишься без маски, — больше Эрик ничего не придумал в качестве ответа.

Скотт широко улыбнулся.

— Ты мне тоже. — Он хлопнул Эрика по плечу. — Я в восторге от этой вечеринки, Бенни! Это будет здорово.

Эрик кивнул. Вероятно, он мог бы проявить немного авантюризма. Попробовать стать парнем, который устраивает весёлые вечеринки и который, возможно, приоткрывает дверь, всего лишь на щёлочку, чтобы впустить в свою жизнь немного хаоса.