Обвал

Угощенье из НК

ГБ

- Бечер, почему ты удивляешься каждый раз, как я прихожу? Это дом брата моего отца, значит мой дом. Я раньше сюда приходил, когда хотел, и теперь буду приходить.

- Ингуш, я боюсь. Узнает милиция, придет, будет стрелять. Здесь дети, жена… Ты будешь стрелять, они будут стрелять…

- Боишься за семью? Я это понимаю. Но ты не бойся, милиция меня не застанет в этом доме. Я знаю, когда приходить на ужин. В прошлом месяце они у тебя четыре дня в засаде сидели. Помнишь? А ты черную рубашку на забор не повесил, как мы договорились.

- Я повесил, кто-то снял.

- Нет, Бечер, не вешал. А я коня у них увел. В саду стоял. Я видел как ты его кормил, зерно в таз насыпал, свежей травы принес, гладил. Значит у Бечера гости, думаю, ему теперь не до меня. Ты ушел в дом - я сел и уехал. Хороший конь.

- Они теперь с меня требуют коня, говорят, что я помог вору увести его.

- Это ты врешь. Бечер, тебя за гостеприимство не благодарю, но хозяйку твою за труды благодарю.

- Ты уходишь, ингуш?

- Да, мне пора. Чувствую, что скоро здесь будут другие гости.

- Какие еще гости ночью? Но если надо уйти… Знаешь, мы тебе сумку с едой приготовили. Забери с собой…

- Приготовили? А ну принесите.

Бечер послал жену за этой сумкой.

- Там хлеб, сыр и мед. Кушай на здоровье! Ты нам плохое не сделал.

Женщина поставила сумку из мешковины перед ночным гостем на стол, сразу повернулась и ушла, стала возиться возле буфета с посудой.

Соандро развязал котомку стал класть содержимое на стол. Домашний круглый хлеб, разрезанный пополам и сложенный вдвое. Полсыра овечьего, завернутого в желтую бумагу и мед в баночке.

- На три дня хватит одному мужчине. - Соандро посмотрел в упор на Бечера. - А может навсегда хватит? А?

- Как навсегда? Всего один хлеб. Я такого полхлеба съедаю, когда сильно проголодаюсь. Что навсегда?…

- Мы с тобой сейчас, Бечер, из этого немного покушаем.

Боковым зрением Соандро увидел ужас на лице женщины, а Бечер весь покраснел и на лице появился пот.

- Мы уже кушали…

- Но мед и сыр не кушали. Чуть-чуть попробуем.

Абрек отрезал два тонких ломтика хлеба, намазал густо медом, отрезал по кусочку сыра.

- Бечер, ты съедаешь сыр - потом я. Потом мы с тобой съедим по кусочку хлеба с медом. Но ты будешь есть первый. А потом запьем это: ты сперва - пивом, я потом - водой.

Хозяин сидел, как каменный, выпученные глаза неотрывно смотрели на снедь.

- Кушай! - этот вооруженный человек не шутил. Ничего хорошего взгляд его не обещал. - Бери сыр, Бечер! Бери! Бери!

- Я… Я… не могу это кушать… это… это же…

- Что это?

- Не хорошо это… нельзя кушать… мне милиционер дал… сказал, что посадит, если не отдам тебе…

Он рухнул на пол и пополз к ногам гостя:

- Ингуш, не убивай! Я не виноват.

«Какие странные люди! - подумал Соандро, глядя на обеих супругов, валявшихся у его ног с протянутыми к нему руками. - Только что готовы были отравить безвинного человека, как бешенную собаку, а теперь стоят на коленях, как перед Богом, молят о пощаде».

- Где живет этот милиционер?

- В Райзасте.

- С маленькими усиками под носом? Он всегда ездит на арбе.

- Да.

- А как он тебя узнал?

- Он мой родственник.

- А как он узнал, что я сюда прихожу, если ты ему не рассказал?

Тяжелый вопрос. Супруги стали биться головой об пол, проклиная той день, когда приехали сюда жить.

Соандро собрал «угощение» в сумку, встал и вышел, ни слова не говоря поверженным.

Милиционера нашли мертвым в арбе у ворот своего дома. Лошадь была выпряжена и привязана к забору. Под арбой лежала дохлая собака, перед ней - кусок круглого домашнего хлеба.

Мертвый был распят в арбе за руки и за ноги. Глаза страшно выпучены, из рта - рвота. У изголовья стояла сумка с продуктами.

Никто в Райзасте не понял, что тут произошло. Но в районном отделе НКГБ были осведомленные.

Бечербека и Заиру забрала милиция. Оба рассказали все, что знали. Допрашивал некий лейтенант Майрбек.

Девушка не понимала, чего от нее хотят.

- К тебе ингуш приходит?

- Да. Он хозяин дома, в котором мы живем.

- Как его зовут?

- Не знаю.

- Он часто приходит?

- Когда захочет, тогда и приходит. Посидит. Покушает, что у нас есть и уходит. Он долго не сидит.

- И все?

- Все.

Девушка отвечала абсолютно искренне, а из нее это вытягивали четвертые сутки.

- Ты врешь! - рассердился лейтенант, - ты врешь. Ты лежишь под ним, сука!

- Это неправда. Он даже руки не подает, когда здоровается.

- Неправда!

- Нет, правда. Что вы от меня хотите? Зачем мучаете? Вы же мужчины, осетины.

- Сейчас все выясним. Посмотрим, какая ты честная.

- Кто говорит, что я нечестная?

- Твой дядя Бечербек говорит, что ты гуляешь с ингушом-бандитом. Довольная ты? Он говорит, что ты - шлюха!

Девушка заплакала от обиды и бессилья.

Лейтенант послал милиционера с запиской в районную больницу. После обеда пришла воач и подвергла Заиру прямо в камере унизительному осмотру.

Через десять минут она вошла в кабинет следователя и коротко бросила:

- Она девственница. Справку писать?

- Вы не ошиблись?

Ворач усмехнулась.

- Там ошибиться невозможно. Так писать?

Бечербека отпустили, а Заиру держали еще несколько дней. От нее добивались согласия на выдачу «ночного гостя».

- Я не буду этого делать.

- Почему?

- Я боюсь. Он меня тогда убьет. И он нам ничего не сделал. Поймайте его сами. Отпустите меня домой, у меня там немой брат. Кто за ним присмотрит?

- За ним дядина жена присмотрит.

- Она нас не любит.

- Слушай, ты не должна бежать к нам, когда он придет. Очень просто: повесишь свой платок на веранду, вроде случайно оставила. Если висит платок, мы будем знать, что он там. Не бойся, мы не будем брать его в твоем доме, мы его выследим и возьмем совсем в другом месте.

- Это ваши мужские дела. Я боюсь, - твердила девушка, - у вас ружья, разное другое оружие. Вы мужчины. Я слабая. У меня больной брат, он там один и сидит голодный.

После очередного допроса Заиру отводили в камеру.

Мальчик лежал, повернувшись к стене, и спал. Соандро зажег коптилку, присел у кровати, осторожно дотронулся до худого плечика.

- Сосо, - позвал он, хотя тот не мог его слышать.

Сосо зашевелился, повернулся, лег на спину и только тогда открыл глаза.

- Ы-ы!

Мальчик вскочил, сел на кровать и, уткнувшись в свои колени, заплакал. Потом поднял голову, жестами и мимикой пытался рассказать о своем горе. Его худые плечики вздрагивали, как крылышки птицы, что зимой сидит на ветке, которую качает холодный ветер.

Соандро стало жаль несчастного.

- Ничего, Сосо, скоро Заира будет дома. Ее отпустят. За что ее сажать?

Выплакавшись, мальчик стал изображать, как милиционеры потащили Заиру, а она упиралась, но ее потащили. А один из них вот так, два раза пнул ее ногой. А он, Сосо, уцепился вот так вот за сестру. Но его ударили. Смотри. Левая щека вспухла, под глазами черные пятна. Он, Сосо, упал. Голова пошла, вот так вон, кругами.

- Не переживай, Сосо. Вернется Заира.

Он прижал мальчика к себе и погладил по спине. Тот начал успокаиваться.

- Ты кушал? - Соандро показал пальцем на него, а потом на рот.

Мальчик утвердительно кивнул головой, сорвался с места, достал с полки миску. Там была поджаренная на печке кукуруза. Соандро из сумки вытащил кусок хлеба и рыбную консерву. Сосо немедля приступил к трапезе, консерву вскрыли старым ножом.

Соандро на миг задумался, удивился самому себе. Как так получилось, что он, изгнанник, потерявший все, что у человека может быть, сочувствует тем, кого должен ненавидеть? Ну и что, что они бедные? Они заняли его Родину, его дом, его будущее. Разве так можно?

Он встал и вышел, оставив мальчика доедать свой поздний ужин.

Майрбек направился к лошади, легкой походкой довольного собой человека, поскрипывая новыми сапогами. Он немного торопился. Боясь за шинель, что бросил на круп коня, уходя в столовую. Бывало, что здесь вещи пропадали. Шинель, черт с ней, там, в кармане лежали документы. Шинель лежала на месте. Он, по привычке, хлопнул рукой по седлу, и оно легко поддалось. Подпруга? Он даже удивиться не успел…

- Тебя зовут Майрбеком?

Офицер хотел сделать резкое движение в сторону говорящего, рука машинально потянулась к кобуре. Эту руку перехватили железной хваткой: а горла коснулось что-то тонкое, очень тонкое. Он повернул глаза в бок и увидел в вечернем свете лезвие длинного кинжала.

- Ты следователь?

- Да.

- Лейтенант Майрбек, если с головы Заиры упадет хоть один волос, с твоих плеч упадет голова. У тебя жена есть?

- Есть.

- Сестры есть?

- Есть.

- Двое детей?

- Да.

- Подумай о них. Заира завтра будет дома. Мы договорились?

- Да.

Блеск стали исчез. Лейтенант осторожно повернул голову - никого. Он опять взялся за седло, но оно поползло по боку коня - подпруга была подрезана.