Обвал

Ловушки

- Тамада! В Долине Оленей идет сильный бой. Второй час не смолкает грохот оружия. Там такое творится! Самолет прилетел, две бомбы сбросил. Думаю там наши люди в засаду попали.

Ахмад присел на своей постели и задумался:

- Интересно, Муртаз - зачем наши люди поперлись в Долину Оленей? Глупее маршрута, чем этот, абрек себе выбрать не может.

Смуглое красивое лицо молодого человека напряглось, глаза сузились, будто он хотел отсюда проникнуть взглядом туда, в Долину Оленей, и получше разобраться в том, что там творится на самом деле. А может он хотел пробраться в мысли тамады и понять суть его сомнений?

По виску Муртаза стекали две капли пота, обгоняя друг друга. Муртаз зажмурился и кивнул головой. Ахмад тихо засмеялся.

- Я ничего не понимаю, тамада.

- Подойди сюда, садись рядом. Садись, садись.

Хучбаров достал из нагрудного кармана записную книжку и карандаш.

- Долина Оленей похожа на большую чашу посередине высоких гор. Вот, допустим, это я начертил Долину Оленей. Снизу, с равнины, постепенно углубляясь в горы, поднимается Медвежье ущелье, очень тесное на верху, до того тесное, что в некоторых местах приходится идти по воде, так как боковые тропки пропадают под водой. Вот я рисую это ущелье. Понял?

- Да, тамада.

- Есть еще две тропы: одна - со стороны Ассы, другая - с нашей стороны. Эти тропы, Муртаз, как капканы для крыс. Туда пройти легко, но оттуда выйти… Там столько по бокам мест для засад; небольшим отрядом в пять, десять человек можно уничтожить целый полк. Сиди себе за скалой и постреливай, ты недосягаем, а они - как мухи в бутылке… Не задумали ли комиссары и начальники из НКВД заманить нас в эту «бутылку»? Представь себя в роли бессильной мухи.

- Не дай Бог!

- Скажи, Муртаз, вы близко подбирались к месту боя?

- Очень близко.

- Крики слышали?

- Слышали.

- Какие?

- «Я Аллах! На помощь мусульмане! Оарц дала! Мы гибнет!»

Ахмад хлопнул Муртаза по плечу и снова тихо, по-доброму засмеялся:

- Пересолили комиссары свой борщ! Пересолили! Вот если они остановились бы на «Я Аллах!» - другое дело. Вот допустим, Муртаз, это ты с друзьями попал в засаду (не дай-то Бог, конечно). Ты будешь срывающимся голосом кричать, звать на помощь, слезно умолять спасти тебе «шкуру».

- Нет, не буду.

- Что ты будешь делать?

- Я постараюсь убить побольше гяуров. Когда-то все равно придется умереть.

- Вот! Они этого не понимают. Ты мыслишь и как кавказец и как мусульманин. Как мусульманин ты готов к встрече со смертью, как кавказец тебе унизительно слезно молить о помощи. А гяуры и в бою думают о походной кухне с горячим борщом, который оставили в тылу.

Муртаз поднялся с лавки, его голова с полуоткрытым ртом долго качалась из стороны в сторону, Ахмад улыбался.

- Тамада, ты самый великий полководец во всем мире! Вот оказывается для чего человеку посажена голова на плечах. Ва-вай!

- Позови всех, будем совещаться.

Довольно просторная землянка тамады заполнилась испытанными боевыми товарищами Ахмада, уселись на лавках вдоль трех стен. Тамада изложил ситуацию, объяснил замысел противника с расчетом на простомыслие диких горцев.

- Они считают, что абреки мыслят по-гражданскому, дескать, они сами обучались в военных академиях, а мы не видим дальше своего носа. Нас манят в ловушку. Мы второй день следим за действиями гяуров, как они занимали позиции в боковых четырех расщелинах. Заметьте: одеты по-нашему. В Медвежьем ущелье притаился целый отряд из войск НКВД. Возможно, что сегодня ночью из города придет еще подкрепление. Скоро должны вернуться с разведки Бати и Соип. У них обязательно будут новости. Что мы в таком случае можем предпринять? Первое, самое простое: тихо сидеть на своем месте, варить мясо, кушать и спать. Пусть гяуры палят из всего своего оружия в белый свет. Что им стоит? Им боеприпасов жалеть не надо. День постреляют, второй постреляют, потом поймут, что мы их замысел разгадали и не собираемся сунуться в мышеловку, снимутся с мест и обратно уйдут на свои базы на равнине. Но в рапортах высшему начальству в Москву напишут, что «войсковая операция прошла успешно, с нашей стороны жертв нет, уничтожена крупная банда…». Будут благодарности, звездочки на погонах офицеров НКВД, ордена и медали. Вот самое простое, что может из этого получиться… - Ахмад замолчал.

Все сидели, затаив дыхание, ожидая, когда их старший изложит другой вариант. А он молчал, вроде забылся. Не выдержал эту паузу Муртаз:

- Но, тамада, а другое, не самое простое?

- Есть и другой вариант, Муртаз. Есть. Его суть в том, чтобы игра превратилась в настоящее сражение между ними же, столкнуть их лбами. При сильном старании мы смогли бы это сделать.

Абреки переглянулись между собой, но все нажимали плечами.

- Те, что засели в трех расщелинах, специально одеты по-нашему. Так?

- Так.

- Их надо бы выкурить и погнать против своих.

- Они не пойдут. Как…?

- Пойдут, если в засадах им станет тесно и жарко.

План, который изложил командир, был прост и ясен: трем группам подняться по отвесным скалам с этой стороны, так, чтобы засадники оказались внизу, а потом боем сверху принудить их покинуть свои места. У них не будет другого выхода, кроме как бежать дальше вниз в Долину Оленей.

- Каждая группа из трех человек. Старшие: Ирбек, Солтмурад, Тагир Ахмадов. Возьмите по мотку веревки. Опытнейшие пусть идут вперед. В группе один идет с автоматом, двое с винтовками, но десять гранат, можно даже больше - поднять в мешке, дымовые шашки, чтобы сбить их с толку. А я с остальными пойду по той тропе, которую они нам оставили для ловушки. Позиции занять сегодня, а завтра, на рассвете начнем…

- Когда выходим?

- У нас здесь одно важное дело, которое надо решить до выхода из лагеря. Дело неотложное.

- Какое?

- Опустошить котел с мясом. Он так старался, потел - неужели обидим?

Шутка понравилась абрекам - этот котел они любили, так как редко приходилось поесть горячего.

- Нет, не обидим!

- Ну, уж постарайтесь. Ночью, лежа на холодных скалах, будете каяться, если обидите. А теперь, братья, вопрос на размышление: назовите самую лучшую одежду, еду и оружие - в одном.

Тамада улыбался, исподлобья рассматривая боевых товарищей. Те хмурили брови, кренили головы на бок, стучали пальцами по лбам, пытаясь достать из своего опыта и познанья ответ на вопрос командира. Только муталим Мехди сидел спокойно, глядя перед собой.

- Ну, кто ответит?

- Ботоно Ахмад, получается эту вещь можно кушат и одеват, как палтто и… Сколько живу - ттакое не слышал.

Мужчины пожали плечами.

- А Мехди, ты тоже не знаешь?

- Думаю, тамада, это - терпение. Терпеливый вынесет и холод, и голод, и лишения и выйдет победителем.

- Правильно - терпение. Терпение - основа мужества. У кого слабое терпение, тот не станет настоящим воином. Вот сегодня ночью, сидя на голых камнях, испытайте себя. Рассказать вам одну охотничью байку? Случай, говорят, был такой.

- Расскажи, тамада.

- Но давайте беседовать за едой - делать два дела сразу.

В отряде Ахмада строго соблюдались все кавказские традиции взаимоотношений старших и младших, уважительность друг к другу, фамильярность пресекалась на корню. Однако еду готовили и убирали в лагере по строгой очереди. Такова была установка командира.

Ахмад взял в руки кусочек красного просяного чурека, прочитал бисмил, мусульмане повторили за ним священную формулу мусульман, а трое: Ирбек, Вепхия и Саша Малышев перекрестились. И никого это не смутило. Между прочим, читать «Отче наш» и правильно креститься Ирбека и Сашу научил богомольный Веихия.

- Ты, тамада, про случай с охотниками обещался рассказать.

- Верно. Охотники за турами вынуждены забираться на самые недоступные кручи. В первый день взбираются на скалы, находят места для засад, ночуют, а на рассвете второго дня выходят, охотятся. Утром и туры выходят попастись. Так вот два молодых ингуша с плоскости были у горцев в гостях и решили тоже поохотиться. Взяли их с собой горцы. Кое-как взобрались на скалы, приметили места засад. Стали ждать. Наступила ночь. Холодно до невозможности! То туман их накроет - как мокрым одеялом, то пронизывающий ветер. Топали ногами, шевелили руками - ничего не помогает. Горцы-то знали, что надо дотерпеть до рассвета, а у незадачливых охотников терпение иссякло. «О, Господи, какая длинная ночь! - вскричал в отчаянии один из них. - Где ее конец?» «Ты говоришь о ее длине? А я поражаюсь ее шириной!» - отозвался другой, стуча зубами.

Смеялись от души.

- Значит так: завтра, Бог даст, будет ясный день. Все приметы к этому. Как только Зогал-Лоам осветиться первым лучом солнца начнем.

Юркий, как ласка, Мехди несколько раз уходил и возвращался, и что удивительно, шел ли он обыкновенным шагом, бежал ли или полз - его не было слышно. Он появлялся или исчезал словно невидимка.

- Тамада, - шепнул он, улегшись рядом, разреши мне занять позицию вон на той скале.

- На той? - изумился Ахмад, - где ты там уместишься со своим пулеметом. Там и мухе негде сесть.

- Я нашел там место, полуметровая выемка, можно в ней уместиться. Я уже знаю, где они сидят. Свет блеснул. Фонарик. Может, там их командиры сидят.

- Может, и спичку зажгли?

- Может.

- Мехди, а ты не свалишься оттуда в пропасть?

- Нет, тамада. Не бойся. Я пошел, а то светает. Потом могут заметить.

- Иди. Побереги тебя Господь!

Мехди подхватил свой пулемет и исчез меж скал.

Стало совсем светло. Тишина. На небе ни тучки. Сизый туман, что повис над долиной, скоро растаял.

Со своей засады Мехди видел тех энкеведешников, которые укрылись у входа в Долину Оленей со стороны Медвежьего ущелья. Их много. До них шагов триста, не более. Они суетятся и чего-то ждут. Абреков ждут в свою ловушку.

Место, куда поднялся Ирбек с двумя товарищами, называлось Лезвие Кинжала. Заостренный к верху пологий гребень горы тянулся ровно, как кинжал, до самого горизонта.

Ирбек нашел прочный выступ камня и завязал на него веревку.

- Закрепите второй конец. Осторожно.

Каждый привязался поясом к этой веревке. Закрепили мешок с боеприпасами.

Теперь надо ждать утра, вынести тяжелую длительную ночь. Стали ждать, и на этот случай у них есть самое главное - терпение.

- Ирбек, ты спишь?

- Да, вздремнул малость. Вай, уже утро?!

- Воллахи, ты железный человек: залез на самую вершину горы и спит себе, как в пуховой постели. Смотри сюда.

Ирбек вытащил руки из рукавов, повернулся на грудь, уцепился за камни и осторожно глянул вниз: там, в полутораста шагах отсюда на площадке сидели в кружок энкеведешники.

- Что они делают?

- Кушают, завтракают, - ответил Соип, протягивая старшему бинокль.

- Консервы. Рыба кажется. Нет. Тушенка американская. Сволочи! Даже слюнки текут. Восемь человек их тут. А вот еще трое. Все в наших шапках. Отделение. По отделению в каждой засаде. И там со стороны ущелья взвод. Ладно.

Один из энкеведешников развернулся и пальнул в воздух. Ему ответили.

Другой сделал руки рупором и зычным голосом кричал по-ингушски:

- На помощь! Нас окружили! Мы гибнем! Мусульмане! Оарц дала!

Попалили несколько минут и успокоились.

Бати достал из сумки еду, протянул каждому по кусочку чурека и сыра:

- На, Ирбек, подкрепись. Мой дед по этому поводу говорил, что пустой мешок не стоит, а падает.

- А мой дед, Бати, говорил: лучше фасоль в своем котле, чем жирное мясо в чужом котле.

- Как жаль, что наши деды не были знакомы, они бы такую умную мысль придумали, если бы сели вдвоем думать.

Чуть не захохотали, но вовремя опомнились.

- Эх-х! - вздохнул Соип, указывая рукой на Зогал-Лоам. - Чекисты себя до отвала американские консервы едят, а бедному абреку кусочек чурека доесть не дадут. Пора!

Действительно, самый верх шпиля Зогал-Лоама загорелся розовым светом.

Ирбек взял камень величиной с кулак взрослого мужчины и скатил его вниз. Он пролетел метров пятьдесят, ударился о скалу и рассыпался вдребезги, на энкеведешников посыпался целый град камней. Они вскочили и заметались.

- Бати, а ну гранатой их!

Бати выдернул чеку и со всей силой швырнул гранату вниз. Она взорвалась, не долетев до цели.

- Так. Стоп! - Ирбек прислушался. Грохот раздавался и с других сторон. Он бросил две дымовые шашки сразу.

- А для чего дымовые шашки?

- Для неразберихи. Посеять панику. Понимаешь?

С левой стороны раздался гортанный крик Мусы Хункарова, а эхо повторило многократно:

- Держитесь, братья-мусульмане, мы идем на помощь! С нами Аллах!

Гранаты падали сверху, нанося энкеведешникам в засадах большой урон. Они взрывались вверху в нескольких десятках метров от них. Лавины больших и малых камней обрушивались на обескураженных засадников. Этого выдержать было невозможно, спасая свои жизни, они бросились в долину.

Те, что сидели в засаде со стороны Медвежьего ущелья, приняли своих за абреков, выдвинулись вперед и открыли по ним огонь.

- Мы свои! Не стреляйте! - напрасно кричали засадники.

Тогда ударил пулемет Мехди по наступающим. Энкеведешники стали падать, но не поняли, откуда и кто их бьет.

Ползком и перебежками взвод продвигался в долину, разворачивая фланги, чтобы не дать «бандитам» уйти. Часа два энкеведешники беспощадно истребляли друг друга.

Ахмад решил, что пора «мышеловку» закрывать. Он послал девять лучших стрелков вместе с Мехди отрезать врагу путь к отступлению к Медвежьему ущелью. Ловушка захлопнулась.

Капитан был убит, он лежал первый в первом ряду трупов, которых положили на ровном месте поодаль. Трупов было много. Раненных еще больше.

Саша Малышев сидел на корточках перед широким камнем, раскладывал документы по кучкам. Пленные ждали своей участи. Среди пленных шестеро милиционеров-ингушей, оставленные специально для охоты за абреками. Их поставили отдельно. Стояли, не смея поднять глаза на тех, кого они надеялись предать.

- О! Анчахов Орбай Мукушович, сержант. Хакас. Призван в действующую армию 16 мая 1943 года. Ордена и медали имеет. Фронтовик?

- Да.

- А как ты оказался в войсках НКВД?

- Под Кингсенном меня ранило, а после госпиталя направили… До демобилизации два неполных месяца осталось. Вот…

Ахмада, видимо, заинтересовал этот пленный:

- Кто ты по национальности?

- Хакас, а зовут Орбай.

- А где вы проживаете?

- В Красноярском крае. На севере, далеко отсюда.

- Первый раз слышу про такой народ. Но, Орбай, ты зачем пришел в наши ингушские горы со снайперской винтовкой?

- Я солдата… команда…

- Я тоже солдат и они солдаты. Как видишь не плохо воюют. Может, Орбай, кто-то из нас тебе что-то должен, и ты пришел за долгом? Или может кто-то из наших когда-то где-то обидел тебя или твоих родных, и ты решил наказать обидчика? А?

Молчал Орбай. Он не был готов к такой постановке вопроса.

- Значит ты по собственному желанию пришел в Кавказские горы убивать нас, даже не интересуясь, в чем наша вина. Ты - охотник?

- Да.

- Решил поохотиться на людей. Ты что людоед, Орбай?

- Нет.

- Так что же нам с тобой делать, хакас-фронтовик?

Молчит Орбай.

- Саша, ну что там у тебя получилось?

- Командир, вот эта куча - энкеведешники, это - курсанты военного училища, здесь - предатели ингушского народа, их шестеро, два офицера, лейтенанты. Куда класть Хакаса? На нем форма энкеведешника, а с другой стороны вроде жалко.

- Пусть живет. Вас много всего хакасов.

- Около пятидесяти тысяч.

- Даже меньше чем ингушей.

Энкеведешников - и офицеров, и рядовых - тут же расстерляли. Ингушей-предателей сперва выпороли (по двадцать пять ремней, а затем по древнему обычаю глубоко надрезали носы. Хакаса Орбая и курсантов отпустили так.

- Вы пришли как интервенты и заслуживаете смерти. Но Кавказский Трибунал запретил расстреливать пленных, кроме энкеведешников и явных убийц. А вы шестеро почаще смотрите в зеркало - в этом ваше наказание: напоминание, что он не конах, а предатель. И передайте своему начальству, пусть заберут свои трупы, я их хоронить не буду. Даю на это два дня: завтра и после завтра. Ни один мститель не выстрелит в тех, кто придет за телами без оружия. Идите! Раненных с собой заберите. А документы ваши останутся у нас, когда-нибудь нам придется отчитываться перед своим народом. Архив!

Абрекам достался богатый трофей: много стрелкового оружия, боеприпасы, два ручных пулемета и ротный миномет.

Мораторий был строго соблюден. За трупами пришли курсанты военного училища без оружия с носилками.

Гвардия сидела большим кругом, слушая анализ этого боя.

- У нас нет убитых, но раненные есть. И этого можно было избежать, не будь вы так горячи. Поймите, братья, вот что: У Сталина и Берии огромные резервы. На них работают заводы и фабрики. В их распоряжении целые армии. У нас резервов нет. Для нас потеря одного бойца, все равно, что для энкеведешников гибель целой дивизии. Новых бойцов неоткуда брать. Берегите себя! Пожалуйста, не рискуйте зря.