Одиссея рейдера «Атлантис»

xx Глава 3. «АТЛАНТИС» НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

Достигнув первой цели плавания — открытых вод Северной Атлантики, капитан Рогге еще раз просмотрел полученные в SKL распоряжения. Они предписывали ему плыть на юг, избегая любых контактов — разве только по крейсеру начнут стрелять. Сначала требовалось, установить мины, а уже затем начать действия уже в качестве рейдера, но только после прибытия в назначенный ему район.

Штаб Руководства войной на море предписывал «Атлантису» действовать на коммуникациях союзников вокруг Кейптауна. Вспомогательный крейсер должен был установить девяносто две мины возле побережья Южной Африки, там, где корабли обходят оконечность Африканского континента, и многочисленные судоходные маршруты смыкаются в одном районе. Минное поле, поставленное в столь оживленном месте, создало бы замешательство среди вражеских судоводителей и могло серьезно нарушить график следования торговых судов, сделав их легкой добычей для рейдера.

Капитан Рогге намеревался действовать только так, как предписывал приказ. Он был полностью согласен с тактическими элементами плана, а главное — хотел как можно скорее опустошить свои минные погреба, избавившись от опасного груза, прежде чем приняться за осуществление любых других операций.

Рейдер шел строго на юг, направляясь к месту своего назначения — мысу Агульяс. Работал только один двигатель, скорость составляла десять узлов. Каждый проходивший час приносил повышение температуры и потепление моря. Пока корабль продвигался все дальше и дальше на юг, радиорубка собирала все возрастающий поток сообщений от проходящих мимо кораблей всех национальностей. Некоторые из этих передач, отправленные незашифрованными, предоставляли Рогге важные метеорологические данные или помогали определить, куда британское Адмиралтейство направляло союзнические торговые корабли, или где проводило военно-морские операции. Другие сообщения содержали малозначительные факты, или состояли из личных переговоров между радистами тех или иных судов — переговоров, которые в будущем тоже станут представлять интерес для замаскированного рейдера. Остальные передачи шли зашифрованными, и давали серьезную причину для беспокойства. Рогге не знал, исходили они от крупных боевых кораблей с мощными современными орудиями, или же от английских грузовых пароходов, не работающих на определенной линии, а зафрахтованных сейчас Британским Королевским флотом. Каждый кодированный сигнал можно было трактовать как угрозу появления неприятельского военного корабля.

Каждый раз, когда «Атлантис» ловил передачу другого корабля, Рогге менял курс, чтобы избежать контакта. Он также решил внести небольшие изменения в облик своего корабля. Рогге приказал первому помощнику Кюну укоротить мачту и удалить слишком заметную, бросающуюся в глаза марсовую площадку — чтобы сделать рейдер менее похожим на военный корабль и более похожим на торговое судно.

На следующее утро после завершения этих маленьких переделок «Атлантис» заметил на горизонте большой и ярко освещенный корабль. Используя свою сильную оптику, немцы могли ясно различить опознавательные знаки нейтрального судна, отчетливо освещенные его бортовыми огнями. Рогге приказал отвернуть в сторону, давая проход неизвестному «нейтралу». Когда два судна разошлись, радисты «Атлантиса» поймали передачу со встретившегося нейтрального судна, идентифицировавшую его как итальянский лайнер «Океания» в 19 507 тонн, идущий из Генуи в Буэнос-Айрес, Аргентина.

Шли дни, люди сняли тяжелые зимние одежды, надели летнюю форму и тропические шлемы. Тропическое солнце вызвало всеобщий подъем настроения. Экипаж выполнял свою ежедневные работу со вновь обретенными энергией и воодушевлением. Рогге был очень рад тому, что SKL выбрал районом патрулирования для его корабля теплую Южную Атлантику, вместо отправки в ледяные северные моря.

Недолгий отдых закончился, когда 17 апреля на мостике появился радист и вручил командиру расшифрованное сообщение от SKL, которое изменило планы Рогге. Радиограмма из штаба Руководства войной на море предписывало Рогге немедленно отправиться в заранее обусловленный район рейдерства начать действия как можно скорей. Британское давление на немецкий военно-морской флот в районе Северного моря возрастало, и командование хотело, чтобы Рогге оттянул часть внимания противника дальше на юг.

Рогге был заметно раздражен этим приказом. Увеличение скорости означало заметное повышение расхода топлива. При увеличении скорости корабля на несколько узлов расход топлива двигателями рос почти по экспоненте, а возможность заправки в открытом море была в лучшем случае сомнительной. К тому же Рогге понимал, что если у него останется мало топлива, он может подвергнуть опасности успех всей своей миссии. Начинать боевые действия, еще не достигнув назначенного района, также было плохой идеей. Досрочное вступление в бой должно было предупредить британцев о присутствии рейдера, в то время как «Атлантис» еще находился в стороне от южных судоходных линий. Это устранило бы тактическое преимущество Рогге в неожиданности, и свело на нет стратегическое значение рейдера, действующего в отдаленной Южной Атлантике. Нет, пока лучше быть незаметным и спокойно идти на юг, где ждет богатая добыча.

Кроме того, капитан Рогге знал, что SKL отправило приказ за номером 1814/16/17 другому рейдеру — «Ориону». Этот приказ предписывал «Судну № 36» изображать «карманный линкор», охотящийся на торговые корабли в Северной Атлантике. «Орион» был способен в одиночку отвлечь британцев от немецких морских сил вокруг Норвегии и нарушить операции союзников в Северном море.

Рогге учел все факторы и решил следовать приказу — однако с небольшими изменениями, учитывавшими текущую тактическую ситуацию. При этом капитан-цур-зее вовсе не нарушал субординацию. В ходе последнего совещания контр-адмирал Эрих Редер сам дал ему такую эту уникальную возможность выбора. Капитан Рогге решил немного увеличить скорость, однако все еще идти на одном двигателе. Это могло привести «Атлантис» в район его действий быстрее, чего и требовал SKL, и в то же время сберегало топливо. Капитан также посоветовал штурману более не уводить корабль от вражеских судоходных линий. Если «Атлантису» представится случай напасть на корабль быстро и тихо, то он сделает это, хотя и не будет специально искать боя или выслеживать какое-то судно. Такие действия вполне удовлетворили бы SKL, не ставя под угрозу тайну крейсера. Рогге собрал всех офицеров корабля и посовещался с ними, а затем рассказал о новых приказах и отпустил всех для последней инспекции и приготовлений к бою.

Капитан использовал преимущества спокойного моря и ясного неба, чтобы вновь отправиться на катере обойти судно для осмотра маскировки. Краска, наложенная при минусовых температурах, а затем подвергшаяся злобным атакам шторма, отваливалась большими клочьями, отчего корабль выглядел старым и потрепанным непогодой. Несмотря на огромные выцветшие куски и участки совсем без краски, судно оставалось вполне убедительно русским по виду. В то время как крейсер следовал на юг, капитан поставил Кюна и его людей работать над восстановлением маскировки и перекрашивать участки, особенно нуждавшиеся в этом.

В конце дня 22 апреля корабль пересек экватор. Поскольку «Атлантис» находился между Фритауном и Байей, в самой узкой части Южной Атлантики, Рогге решил немного задержать традиционную церемонию пересечения экватора, пока они не окажутся южнее, в более спокойном и безопасном районе.

Рогге дал своим людям несколько дней отдыха от учебных тревог и тренировок. На некоторых матросах лежали небольшие дополнительные обязанности — такие, как подновление камуфляжа или обычные работы по обслуживанию судна. Но большинство моряков были свободны, они проводили время, играя в карты, разговаривая или просто расслабляясь в шезлонгах. Влажная тропическая погода предполагала очень светлую одежду — шорты, легкую рубашку и тропический шлем, или морскую фуражку. Одни матросы плавали в палубном бассейне, построенном из досок и парусины, другие ловили акул или гуляли на разных палубах.

В среду 24 апреля «Атлантис» пересек 8 градус южной широты и вошел в широкую часть Южной Атлантики, где закаленные мореплаватели наконец-то могли организовать посвящение тех, кто пересекал экватор впервые. После большой суеты один из бывалых моряков, одетый Королем Тритоном, появился на палубе. Под нарастающий рокот тяжело грохочущих барабанов и приветственные крики одетый в костюм «морской владыка» официально объявил начало обряда посвящения в моряки. Под звуки труб взволнованные «морские волки» начали прием в поданные царства Нептуна двух с половиной сотен молодых матросов-«головастиков».

Король Тритон с трезубцем и другой «морской волк», одетый русалкой, начали действие — ударяя трезубцем по палубе, они зачитывали инструкцию для непосвященных, документ, выглядевший почти официально. «Головастики» перешли на другую сторону палубы и встали отдельной группой. Один за другим они были с ног до головы облиты морской водой. Затем молодые матросы двинулись по проходу, образованному двойной линией опытных моряков, снабженных веслами. Молодежь подверглась тяжелому испытанию — каждый из них получил шуточный удар от развеселившихся «морских волков». Закончив эту порку, «головастиков» подвергли длительному маканию в некую цветную жидкость сомнительного происхождения. Когда они проходили дальше по палубе, их мазали ядовитой смесью из кухонных отходов и нефти, а под конец покрыли толстым слоем перьев.

Когда продолжавшийся весь день обряд посвящения начал подходить к концу, Рогге сделал объявление, которое добавило веселья. Капитан дал увольнительную до полудня всем, кроме самых необходимых членов экипажа, а также приказал выдать матросам порцию пива и пирогов. Раздались радостные крики, и экипаж продолжал свой веселый праздник до самого вечера.

Пока на палубе продолжалось веселье, капитан Рогге и лейтенант Моор обсуждали новую маскировку корабля. Они продвинулись слишком далеко на юг, чтобы оставлять русский «костюм». Русский корабль, зашедший столь далеко в южные воды, скорее мог вызвать подозрения, нежели предотвратить их.

В ходе плавания из Бремена Моор зарылся в Международный регистр Ллойда, ознакомившись со всеми торговыми судами мира, которые хоть немного напоминали «Атлантис». Сначала адъютант перебрал тысячи судов, но затем разработал для себя ограничения, чтобы сузить поле поисков. Поначалу он искал корабли, которые имели вместимость около восьми тысяч регистровых тонн, обладали крейсерской кормой и были построены после 1927 года. Потом он сократил список, вычеркнув суда, которые обычно работали в назначенном «Атлантису» районе действий. Это могло быть опасным — пересекаться с настоящим фрахтовщиком, под которого он был замаскирован, «Атлантису» явно не стоило. Такие случаи уже бывали прежде — во время Первой мировой войны британский и немецкий корабли, замаскированный один под другой, однажды действительно встретились в бою. Словом, возможность встречи с «тезкой» нельзя было игнорировать. (14 сентября 1914 года германский вспомогательный крейсер «Кармания», замаскированный под лайнер «Кап Трафальгар» немецкой линии Гамбург — Южная Америка, встретил у острова Тринидад настоящий «Кап Трафальгар», также реквизированный военным флотом и замаскированный под лайнер «Кармания».)

Затем Моор вычеркнул корабли с белыми ватерлиниями, потому что команда рейдера не могла убедительно покрасить ватерлинию в море, а белый цвет виден издалека и плохая окраска могла выдать «подделку» даже с большого расстояния. Моор также отказался рассматривать суда, которые имели регулярные контакты с королевским флотом. Был слишком велик шанс, что какой-нибудь зоркий моряк распознает малейшую неточность и тем самым разоблачит рейдер.

Итоговый список Мора имел 26 кандидатов. Пять из них ходили под американским флагом. Эти корабли тоже пришлось исключить, потому что немцы не знали американских кодовых сигналов. Из оставшихся 21 кандидата Моор исключил греческие суда, потому что их схема их окраски была слишком сложной, и ее было тяжело копировать. Затем Рогге исключил из списка британские, французские и голландские корабли, потому что разведка этих стран имела подробные данные о местонахождении большинства торговых судов и портах их приписки. Осталось восемь судов — все из японского регистра. Хотя на «Атлантисе» почти ничего не знали о японских цветовых схемах, было решено выбрать одно из них как следующий объект для подражания.

Больше всего информации Моор имел о цветовых схемах компании «Кокусай», поэтому он предложил выбрать «Кассии-мару» — грузо-пассажирское судно вместимостью 8408 тонн с позывными JHOJ, вступившее в строй четыре года назад.

Рогге одобрил выбор Мора, и 27 апреля 1940 года первый помощник Кюн занялся делом. По кораблю разносились отрывистые приказы, громкие команды и ругань старшин, следивших, как их матросы взбираются на мачты, переносят стойки, передвигают раструбы вентиляторов или болтаются за бортом корабля в корзинах, с ведрами и малярными кистями. Серый «КИМ» постепенно менял окраску и очертания. Корпус стал черным, мачты обрели ярко-желтый цвет, а раструбы были покрашены в красное и желтое. Маскировка даже включала торговую марку компании «Кокусай» — большую белую букву «К» по обеим сторонам красно-желтых дымовых труб.

Принимая во внимание все трудности, можно было считать, что первое превращение, законченное командой в открытом море, прошло значительно легче, чем ожидалось. Покраска палубных надстроек корабля не стала существенной проблемой, а вот с корпусом и ватерлинией пришлось повозиться. Краска, использованная для предыдущих маскировок, толком так и не высохла. У самой ватерлинии она превратилась в толстый, серый и липкий, пропитанный солью слой, который мешал новой краске схватиться и пристать к корпусу. Это привело к большим трудностям. Корпус и ватерлиния были очень важными частями камуфляжа корабля. Без убедительного выполненной раскраски корпуса остальная часть маскировки не стоила ничего, и безопасность плавания подвергалась серьезному риску.

Капитан-лейтенант Кюн и лейтенант Моор отправились в кают-компанию и устроили совещание, посвященное проблеме ватерлинии и корпуса. Через несколько часов двое офицеров разработали свой план, представили его Рогге и получили его одобрение. Кюн остановил «Атлантис», а затем организовал перекачку топлива из цистерн одной стороны корабля на другую. Корабль слегка накренился на один борт, обнажив на другом борту корпус значительно ниже ватерлинии. Тогда матросы спустились по высокому борту на длинных лестницах и тросах, свободно соскоблили слой старой краски, очистили корпус от грязи и нужным образом обработали поверхность, и затем перекрасили ее в нужный цвет. Когда новая краска высохла, была повторена та же последовательность операций с перекачкой топлива на другой борт — а затем покрашена другая сторона. В итоге безупречной окраски достичь не удалось, потому что краска не имела достаточно времени, чтобы полностью высохнуть и хорошо пристать к корпусу, но для правдоподобной маскировки годилось и это.

Покраска кормового свеса представляла другую проблему. Спуститься в беседке вдоль борта, круто уходящего под свес кормы, было невозможно, а ее нижнюю часть каждые несколько секунд окатывали волны. Но Кюн разрешил и это затруднение. Чтобы покрасить кормовой свес, он посадил маляров в маленькие спасательные шлюпки, вооружив их большими кистями, прикрепленные к длинным деревянным шестам. Люди засекали время, за которое один гребень волны сменялся другим, и работали своими длинными кистями в те моменты, когда волны возносили их высоко — почти к самому свесу кормы. Вскоре после начала этой операции в воде появились несколько черно-серых плавников, которые стали медленно кружиться среди маленьких шлюпок. В итоге на корму пришлось поставить вооруженного матроса, который мог защитить людей в шлюпках от нападения акул.

Несмотря на все описанные трудности, люди закончили большинство работ в течение первого дня. После церковной службы в воскресенье 28 апреля Рогге приостановил работу над маскировкой. Он собрал экипаж, чтобы еще раз зачитать приказы и разъяснить людям задачи их корабля. Командир напомнил морякам, что главной их целью было вызвать тревогу, панику и отчаяние во вражеском торговом флоте. Чтобы достичь этого, «Атлантис» не должен нападать на каждый вражеский корабль, который встретит. Каждая атака требовала предварительного расчета с поправкой на текущие обстоятельства. Рогге объяснил, что он может отдать приказ сделать такие вещи, которые команда сочтет сомнительными,— например, уйти с судоходных трасс или скрыться в укромном месте. Он хотел, чтобы его люди осознали, что не должны пытаться разгадать смысл отданных приказов, их задачей было не рассчитать последствия своих действий, а точно и беспрекословно повиноваться распоряжениям командира и офицеров. Капитан Рогге во всеуслышание объявил, что он открыт для предложений и идей от всей команды, но итоговые решения относительно проведения боевых операций будет принимать единолично. Моряки подтвердили, что поняли это, и первый помощник Кюн освободил матросов, чтобы они вернулись на свои посты.

На следующий день команда нанесла завершающие штрихи на новую маскировку, и капитан Рогге снова прошел вокруг судна на катере, чтобы проверить выполненную работу. Используя свои зоркие глаза и бинокль, Рогге осмотрел «Атлантис» и вблизи, и издалека. Он вернулся очень довольный. Новая маскировка смотрелась вполне убедительно. Передняя надстройка без всякого стеснения несла изображение большого флага с восходящим солнцем,— эмблему все еще нейтральной Японской империи. Люди, стоявшие на мостике, тоже были одеты как японские моряки. Завершающие штрихи должны были нанести адъютант Моор и корветен-капитан Лоренцен, которые не упустили ни одной детали в планировании маскарада. Они поручили самым низкорослым темноволосым членам команды прогуливаться по палубам, одевшись в кимоно, а летчик Булла гулял по палубе, толкая перед собой детскую коляску. Свежевыкрашенный корабль с палубами, полными пассажиров, выглядел абсолютно мирным и совершенно безопасным.

30 апреля 1940 года «Атлантис» вышел на морскую трассу Кейптаун — Фритаун и начал свою охоту. На следующий день радисты поймали несколько кодированных разведсообщений от SRL, информировавшего силы Кригсмарине о том, что британцы планируют направить свои основные судоходные маршруты вокруг Африки, а не рисковать транспортами, двигаясь по опасному Средиземному морю. Рогге не думал, что этот английский план являлся очень удачным — его выполнение было связано со множеством трудностей. Он подтвердил получение сообщения разведки и решил не изменять свой первоначальный план.

Рано утром 2 мая наблюдатель на марсе взволнованно сообщил о столбе дыма по левому борту. Кюн включил колокола громкого боя, и люди рванулись к назначенным им боевым постам, заняв их с хорошо отработанной точностью. Рогге приказал повернуть 40 градусов на левый борт. Появились японские костюмы и актеры вышли на палубу. Через минуту «Атлантис» уже шел на пересечение курса неизвестного судна. Каждый человек занял свой пост, и на корабле воцарилась мертвая тишина. Только два человека, Рогге и Моор, одетый японцем, стояли на мостике — что это было нормально для торгового судна Артиллерия крейсера, замаскированная фальшивым грузом и прикрытая фанерными щитами, была готова открыть огонь. Часть моряков, облаченных в японскую одежду, лениво бродила по палубе, тоже готовая в любой момент достать оружие. На нижней палубе находилась аварийная команда, кочегары, подносчики боеприпасов, механики и инженеры. Все, кто не мог видеть, как развивались события на поверхности, тихо и с тревогой ждали приказов сверху. Все было готово для первой атаки «Атлантиса».

Постепенно тонкая струйка дыма уступила место верхушкам мачт, а затем и трубам парохода. Лейтенант Пауль Каменц сидел за дальномером, размещенном в фальшивом баке для воды на крыше рулевой рубки. Из радиорубки сообщили о бельгийском судне «Тисвилль», чья радиопередача была отмечена неподалеку.

Когда стало видно черный корпус и серые трубы судна, Рогге поднял свой бинокль. Но корабль в его поле зрения не был «Тисвиллем». Прямой форштевень и крейсерская корма позволяли идентифицировать его как пассажирское судно линии «Эллерман». Моор немедленно перелистал корабельный регистр, сравнивая описанный Рогге корабль с известными пассажирскими лайнерами линии «Эллерман». Через несколько минут он предположительно определил встречное судно. Основываясь на докладе Рогге, Моор предположил, что двухпалубный пассажирский сухогруз был британским коммерческим судном «Сити оф Эксетер».

С дистанции в девять миль Рогге смог различить в свой бинокль батареи зенитных автоматов и установленные на корме орудия. Он также заметил много лодок на шлюпбалках вдоль бортов. Рогге изменил курс, чтобы отвернуть от британского судна, которое приближалось к его кораблю с юга. На расстоянии семи миль с палубы «Атлантиса» можно было видеть отблеск солнца в стеклах биноклей — рейдер тоже внимательно исследовался встречным кораблем.

Рогге опустил свой бинокль и объявил, что не будет атаковать. Вздох разочарования прошелестел по команде. Капитан объяснил, что на встреченном корабле, судя по всему, имеется более двух сотен пассажиров. «Атлантис» не сможет устроить такое количество людей, среди которых неизбежно окажутся женщины, дети, старики, больные, а также те, кто нуждается в специальной диете. Это добавочное бремя может затруднить дальнейшее плавание. Понимая, что капитан прав, команда прекратила ворчать, неохотно покидая свои боевые посты.

Люди на палубе наблюдали, как лайнер проходит мимо. На «Атлантисе» ожидали звукового или флажного сигнала в качестве приветствия — таковы были обычные знаки внимания, которыми обменивались проходящие друг мимо друга суда в открытом море. Однако 9654-тонный «Сити оф Эксетер» прошел мимо «Атлантиса», не подав никаких знаков вообще. Немцы решили, что столь демонстративное пренебрежение было вызвано тем, что надменные англичане действительно приняли «Атлантис» за японское судно и сочли, что от него тоже не приходилось ждать любезности.

Они ошибались. Капитан «Сити оф Эксетер» не посылал никаких сигналов, потому что пребывал в больших сомнениях относительно «японского» корабля. Он был так обеспокоен, что как только неизвестный корабль скрылся из вида, послал по радио сообщение в британское Адмиралтейство, дав полное описание судна и охарактеризовав его как весьма подозрительное. В своей книге «Немецкие рейдеры во второй мировой войне» Август Карл Мюггентхалер замечает, что сообщение лайнера оказало почти немедленное действие на дальнейшую судьбу «Атлантиса», хотя немцы не могли ничего знать об этом рапорте в течение следующих двух месяцев.

«Атлантис» продолжал идти на юго-восток по маршруту Фритаун—Кейптаун до 14:00 следующего дня. На расстоянии примерно в пятьсот миль от мыса Фрио в Португальской Западной Африке рулевой старшина заметил тонкий дымок, поднимающийся над горизонтом. Рогге объявил боевую тревогу и приказал дать полные обороты обоим двигателям. Постепенно слабый столбик дыма увеличивался, и в 14:07 Рогге приказал повернуть корабль, чтобы перехватить цель.

Когда силуэт неизвестного судна стало можно различить на горизонте, до него оставалось 5200 метров. Через двадцать минут расстояние сократилось до 3200 метров, при этом «Атлантис», судя по всему, все еще оставался незамеченным. А вот встречное судно уже было видно совершенно отчетливо. Ясно различимое орудие в кормовой части, укрытое защитным чехлом, дало основания определить цель как торговое судно союзников. Оно сохраняло прежние курс и скорость, как будто не заметило, что «Атлантис» за прошедшие одиннадцать минут поменял курс и скорость три раза Теперь курс цели пересекал курс «Атлантиса» с правого борта на левый.

Рогге ждал.

Английское судно несло большую красную полосу на трубе и не имело флага. Орудийная команда «Атлантиса» прицелилась по радиорубке. Если корабль начнет передавать сообщение сигнала бедствия, то первые же снаряды с крейсера должны будут разрушить радиорубку и немедленно прекратить радиопередачу.

Без пяти минут три часа дня Рогге приказал сбросить маскировку. Немедленно подъемный кран стал артиллерийским орудием, фальшивые стены упали, а большие стальные двери раскрылись, открывая орудийные порты. Боевой флаг Кригсмарине взлетел на мачте вместе с сигнальными флажками, сложившимися в приказы: «Остановитесь или я буду стрелять» и «Не пользуйтесь своим радио». Всего на трансформацию невинного японского сухогруза в военный корабль ушло две секунды.

Но противник не проявил никакой реакции, продолжая двигаться своим курсом Поэтому через минуту Рогге приказал носовому 37-мм орудию дать предупредительный выстрел в точку перед уходившим судном Затем Рогге приказал стрелять из 75-мм орудия. Большее орудие выстрелило дважды, сотрясая корпус «Атлантиса» и наполнив нижнюю палубу запахом серы и горячего металла Оба снаряда легли перед вражеским судном, взметнув высоко в воздух сверкающие гейзеры белой воды.

Судно союзников продолжал держаться своего курса, подняв сигнальный флаг означавший «половина». Озадаченный таким ответом, Рогге приказал 150-мм орудиям правого борта дать залп перед носом торгового судна Каждое из больших орудий рявкнуло по разу, их снаряды отправили союзническому кораблю недвусмысленное предупреждение.

«Британец» ответил флажным сообщением «Я понял ваш сигнал», а затем выпустил струю пара, показывая, что и в самом деле собирается остановиться. В 15.03 он действительно сбавил ход, но затем резко повернул на правый борт и, прибавив скорость, попытался уйти от погони. Тогда Рогге приказал открыть огонь на поражение, и 150-мм орудия дали новый залп 100-фунтовыми снарядами.

Залп попал в корму судна, разбив надстройки и превратив палубу в хаос искореженной стали. Корма «торговца» немедленно окуталась густыми клубами серо-белого дыма. Невзирая на эти повреждения, британский пароход все еще пытался уйти от рейдера, выжимая из своей машины все, что было возможно.

«Атлантис» дал еще два выстрела. И опять оба снаряда нашли свою цель, взорвавшись на левом борту судна прямо под мостиком. После нанесения этих ужасающих ударов команда «Атлантиса» увидела, как из зазубренных краев дыры вырвался плотный черный дым, и яркое пламя окутало борт корабля. Рогге, стремясь избежать ненужных жертв и лишних разрушений, приказал прекратить огонь, чтобы дать команде торгового судна достаточное время для того, чтобы спустить флаг и пересесть в спасательные шлюпки.

В 15.05 радист сообщил, что в нарушение полученного от «Атлантиса» предупреждения пароход передает радиосообщение. Хьюго Гоут, британский радист, попытался передать в эфир сигнал «QQQ, QQQ...», за которым следовали координаты корабля (в то время стандартные передаваемые по радио сигналы опасности в выглядели так: «QQQ» — «Ко мне приближается подозрительное судно», «RRR» — «Вижу вражеский военный корабль» и «SSS» — «Ко мне приближается вражеская субмарина»). Гоут пытался предупредить британское Адмиралтейство, что его корабль был атакован рейдером противника. Радист немецкого корабля немедленно начал передавать бессвязное сообщение для того чтобы блокировать посылаемый противником сигнал бедствия и сбить с толку любых возможных слушателей.

Рогге приказал Кашу возобновить огонь. Орудия главного калибра выпустили по пароходу еще четыре снаряда Первые три прошли мимо цели из-за сбоя в электрической цепи системы управления огнем. Тем временем пароход продолжал передавать сигнал о помощи. Гоуту, невзирая на помехи, удалось повторить ее восемь раз, пока осколок снаряда не оборвал радиоантенну.

Четвертый снаряд попал прямо в среднюю часть судна, разбив крышку пятого грузового люка и воспламенив груз в трюме. После этого попадания капитан парохода наконец-то отдал приказ остановиться. Начальник артиллерии «британца» Сирил Бернс, который в Первую мировую войну служил морским артиллеристом, был готов открыть огонь по нападавшему, но не имел никакой возможности вступить в бой с агрессором. Как только горящий фрахтовщик потерял управление, команда торопливо погрузилась в спасательные шлюпки, которые быстро отошли прочь от своего горящего корабля и от «Атлантиса».

В 15.26 адъютант Моор, лейтенант Феллер и десять других моряков, все вооруженные и надлежащим образом экипированные, погрузились в катер вместе с капитан-лейтенантом Кюном и выделенными для этого матросами. Через десять минут абордажная партия Моора поднялась на борт 6199-тонного фрахтовщика «Сайнтист», принадлежащего ливерпульской компании «Т. энд Дж. Харрисон». Моор обнаружил на борту тонущего судна только двух человек — капитана Виндзора и старшего помощника Ватсона. Между тремя мужчинами состоялся короткий, но весьма содержательный разговор, состоявший из вопросов и ответов — в первую очередь касавшихся местонахождения всех секретных бумаг, которые имелись на судне. Виндзор ответил, что следовал стандартной процедуре и выбросил все важные бумаги и карты за борт. Поняв, что эти люди не обеспечат его никакой полезной информацией, Моор приказал им собрать личные вещи и через 15 минут вернуться обратно на палубу.

Тем временем абордажная партия приступила к выполнению своих специфических задач. Рыжеволосый Феллер отправился в трюм закладывать подрывные заряды. Он расположил сорокафунтовые пакеты с зарядами у переборок, отделяющих машину от носового и кормового трюмов. Взрывы в этих точках должны были перебить киль и привести к быстрому затоплению судна.

Тем временем Моор должен был подробно осмотреть судно и собрать все, что могло иметь хоть какую-то разведывательную ценность. Обходя пожары и разрушенные места на палубе, адъютант его люди проделали путь к мостику и каютам офицеров. По пути на мостик Моор натолкнулся на мертвого британского матроса, лежавшего на палубе. Человек с разбитым черепом лежал в растекающейся луже крови. Несмотря на свое медицинское образование, Моор нашел это зрелище просто ужасным. Заметив, что некоторые члены его команды тоже потрясены увиденным, адъютант приказал им прекратить таращить глаза и вернуться к своим обязанностям.

Поисковая партия собрала все бумаги, которые смогла найти, даже вытряхнув для этого мусорные корзины. Все находки должны были попасть на рейдер для проверки.

Во время поисков на этом покинутом людьми корабле — первом подобном корабле, на котором он оказался — Моор приобрел довольно серьезный, хотя и несколько мрачный опыт. Его шаги гулким эхом отзывались в противоестественной тишине внутренних помещений пустого судна. Адъютант был рад услышать случайные звуки, издаваемые другими членами поисковой партии, которые проводили учет количества и ценности корабельного груза, а также исследовали запасы провизии и оборудования. Моор наполнил свой мешок найденными бумагами и торопливо собрал абордажную команду на палубе вместе с двумя пленными.

К тому времени, когда он собрал своих людей и пленных вместе, «Сайнтист» уже горел во многих местах. Адъютант решил, что настало время покинуть пароход и погрузиться в маленький катер. Прежде чем вернуться на «Атлантис», абордажная команда на своем катере обогнула горящий пароход и собрала вместе все спасательные шлюпки с «Сайнтиста», взяв их на буксир. После того, как со шлюпок были сняты все спасшиеся британские моряки, а также ценные предметы и провиант, эти шлюпки, за исключением одной, были потоплены огнем из винтовок и пулеметов. Одна спасательная шлюпка была оставлена на борту «Атлантиса» для будущего использования.

Рогге, который хотел как можно быстрее покончить с горящим судном, разочарованно наблюдал, как заряды Феллера взорвались, не вызвав ничего, кроме глухого хлопка, донесшегося из недр парохода. В конце концов капитан Рогге приказал обстрелять медленно дрейфующую громаду британского судна из 150-мм орудий. Увы, несмотря на попадания нескольких снарядов, пароход упорно отказывался тонуть. Не желая тратить больше свои боеприпасы впустую, Рогге приказал Кашу покончить с ним торпедой.

Сразу после получения приказа от Каша торпедисты запустили одного из своих «угрей». Палубная команда «Атлантиса» и пленные бросили все свои дела и смотрели, как торпеда мчится по направлению к «Сайнтисту». Ее продвижение ясно отмечал отчетливый след белой пены. Через минуту торпеда ударила в середину судна, встряхнув его корпус от носа до кормы исключительно мощным взрывом. Британский фрахтовщик немедленно начал крениться, а затем быстро осел в воде по самую шлюпочную палубу. После короткой паузы «Сайнтист» скользнул под воду, сопровождаемый громким металлическим стоном, клубами пара и несколькими приглушенными хлопками. Всего с того момента, как «Атлантис» впервые заметил на горизонте клубы дыма, прошло четыре часа (вахтенный офицер отметил последнюю позицию «Сайнтиста» на 20 градусов 50 минут южной широты и 4 градусов 30 минут восточной долготы).

«Атлантис» пошел подальше от места своей первой победы и наблюдатель снова принялся осматривать горизонт. Рейдер вернулся на свой первоначальный курс и двинулся на юг со скоростью в двенадцать узлов, иногда делая зигзаги, чтобы увеличить область поисков.

Новые обязанности команды сосредоточились на обустройстве семидесяти семи пленных, принятых со шлюпок «Сайнтиста». Им нужно было устроить жилье, согласно их расе и положению, как это было принято на их собственных судах. Группу пленных составляли двадцать европейцев и пятьдесят семь азиатов-«ласкаров» (индийских матросов). (Британская Ост-Индская компания начиная с XVII века нанимала азиатских матросов. Хотя они происходили из множества различных стран, в то время все темнокожие азиаты именовались «ласкарами». Предполагается, что этот термин происходит от персидского слова «lashkar», которым британцы называли туземный персонал, обслуживающий армейские лагеря.) Каждый пленный получил набор из одеяла, столового прибора, мыла и принадлежностей для бритья. Перекличка и пересчет команды «Сайнтиста» показали, что два человека умерли и один погиб во время обстрела.

Погибшим в ходе артобстрела был человек, обнаруженный Моором и его абордажной партией на борту парохода. Другой пострадавший умер уже на борту «Атлантиса» от серьезной раны в живот — несмотря на квалифицированную медицинскую помощь немецких врачей. Раненый моряк был радистом «Сайнтиста», он получил ужасные раны от деревянных обломков, когда снаряд взорвался рядом с радиорубкой. Доктора Рейл и Шпрунг обработали раны раненного радиста сразу после того, как он был поднят на борт,— но и это не помогло.

Пленные моряки были размещены на третьей палубе, глубоко внутри корабля, позади мостика и перед машинным отделением. В этот отсек, замкнутый в стальных стенах, вел только один проход, перекрываемый скользящей стальной дверью. Вентиляция обеспечивалась принудительным всасыванием воздуха через трубу, но в бою вентилятор отключался, чтобы не отбирать энергию у корабельного винта. И тогда условия обитания пленных становились совершенно невыносимыми. В своей книге «Морская тюрьма и береговой ад» Рой Александер цитирует дневник пленного Джона Крега, описывающий это жилье:

«Вся обстановка помещения состояла из сдвоенного дощатого настила перед переборкой машинного отделения и доходящего до трюма № 2.

Над нами находились кают-компания старшин, главная палуба и шлюпочная палуба, под нами были мастерские, сушилка и другие вспомогательные службы судна, о которых мы знали очень мало, душ и туалет примыкал к нашему помещению. Крышка люка, ведущего в этот трюм, была забита восемью большими досками, чтобы мы ничего не увидели.

Каждый пленный имел свой собственный столовый прибор и свой шкафчик, чтобы хранить личные вещи. Оставшееся пространство было занято двухъярусными койками. Они стояли в три ряда с обеих бортов, и были устроены буквально в двух шагах от комингса входной двери. Каждый человек имел соломенный матрас, подушку, одеяло, постельные принадлежности и покрывало на свою койку, душевая имела раковины и краны, в которые подавалась забортная соленая вода. Каждый человек мог использовать в день для мытья примерно кварту опресненной воды, но соленой воды было сколько угодно».

Как только устройство пленных было завершено, начались допросы. Пленные были очень искренни, охотно сотрудничали с немцами. Они рассказали, что их судно шло из Дурбана через Фритаун в Ливерпуль, имея на борту 2500 тонн кукурузы, 1150 тонн хрома, 2600 тонн коры австралийской акации и различные другие товары. «Сайнтист» должен был прийти в Сьерра-Леоне не позднее 10 мая, чтобы успеть присоединиться во Фритауне к конвою.

Также офицеры «Атлантиса» узнали — Королевский флот не имел ни малейшего подозрения, что в этом районе действует рейдер противника. Следовательно, англичане не обеспечивали защиту торговых кораблей между Дурбаном и Сьерра-Леоне. Британский офицер, который стоял на вахте при появлении «Атлантиса», сообщил Рогге, что появление на горизонте японского судна торгового не возбудило его подозрений. Напротив, капитан Виндзор утверждал, что распознал в «Атлантисе» рейдер, как только самозванец приблизился на расстояние в пять или шесть миль. Но Виндзор не мог или не хотел привести убедительное объяснение тому, как он умудрился распознать фальшивку, так что Рогге просто любезно кивал, слушая капитана, но не посчитал нужным делать из его слов какие-то выводы.

Пока продолжался этот допрос, Моор, Каменц и старший радист детально изучили все книги, карты и бумаги, принесенные с «Сайнтиста». Капитан Виндзор успел выбросить секретные бумаги за борт, однако материал, который нашли моряки «Атлантиса», оказался чрезвычайно ценным.

Когда первичная обработка информации закончилась, Рогге собрал офицеров, чтобы сделать обзор опыта, полученного в их первом сражении. Во-первых, стало ясно, что британцы намерены до конца использовать свое радио, даже если рейдер приказывают им не делать этого. Этот факт заставил Рогге изменить стратегию будущих нападений. С этого момента «Атлантис» должен пытаться ошеломить свою жертву внезапностью. Если объект атаки пошлет по радио сообщение любого характера, то первый же снаряд должен иметь своей целью радиорубку. Рогге также узнал о приказе британского Адмиралтейства маневрировать, не включая огни навигационные огни, и поддерживать строгое радиомолчание все время нападения.

Обыскивая «Сайнтист», немецкие офицеры нашли описание стандартных британских раскрасок и цветовых схем, использующихся для военных операций. Немцы отметили, что все британские суда имели черный или серый корпуса и желто-коричневые палубные надстройки. Эта информация сделала для «Атлантиса» возможным в список судов для имитации и британские транспорты.

Феллер обнаружил, что для нанесения судну смертельных повреждений требуется куда большая мощность заряда, чем показывали его предварительные подсчеты. Рогге приказал ему увеличить вес подрывных зарядов с сорока до двухсот фунтов. Этому приказу инициативный «Динамит» Феллер очень легко подчинился.

После оживленной дискуссии, в которой каждый мог высказать свое мнение, капитан Рогге приказал своим офицерам удостовериться, что этот важный опыт будет доведен до всей команды и усвоен ею. Это должно было помочь проведению всех последующих операций.

Моряки «Атлантиса» провели несколько дней, привыкая к соседству пленных. Постепенно жизнь на борту рейдера вернулась к своему обычному распорядку. Корабль продолжал плыть на юг, двигаясь к оконечности Африканского континента. Пленные азиаты ясно дали понять, что они готовы работать для немцев, также как и британцы, и команда «Атлантиса» с радостью отказалась от таких неприятных обязанностей, как обдирание краски, починка линей, работа в прачечной, производство общей генеральной уборки и приготовление пищи. Пленные были счастливы продолжать зарабатывать деньги, а члены команды «Атлантиса» были рады освободиться от своих обременительных обязанностей.

Новое распределение работ весьма понравилось Рогге. Имея азиатского кока на камбузе, капитан был рад правильно приготовленному рису и азиатским блюдам, которые он полюбил во время учебных плаваний на Восток. Немецкие коки никогда не справлялись с приготовлением таких блюд.

По достижении оконечности Африки капитан Рогге направил «Атлантис» вокруг южной кромки континента, а затем повернул на северо-восток, в Индийский океан. Как только «Атлантис» попал на традиционный торговый маршрут в Индийском океане, Рогге развернул свой корабль и двинулся в противоположном направлении, делая вид, что идет из Цейлона или Австралии. Было маловероятно, что кто-нибудь, увидевший судно, свяжет его с какой-либо подозрительной деятельностью в Атлантике, далеко на севере.

В пятницу, 10 мая 1940 года, в пять часов вечера «Атлантис» оказался прямо у мыса Агульяс — почти на той позиции, что была предназначена для минирования. Видимость была превосходной, море — спокойным и плоским. Люди на мостике могли различить мыс Агульяс с расстояния больше чем в тридцать миль. В 20:30 Рогге приказал людям занять боевые посты. Команда разошлась по местам, в минном отделении был погашен свет. Через пятнадцать минут лейтенант Феллер получил разрешение открыть порты на корме корабля, предназначенные для выгрузки мин. Сразу же после открытия портов команда Феллера сбросила в океан первую из смертоносных черных сфер. Оставшиеся мины типа «С» с регулярными временными интервалами последовали за первой вниз по направляющим. «Атлантис» держал скорость в пятнадцать узлов, следуя установленным курсом — из точки в пяти милях от берега до точки, лежащей от побережья в двадцати шести милях. Мины ставились с интервалом от 25 до 60 морских саженей. SKL разработала четкое расположение минного поля, которое должно было совпасть с маршрутами судов, идущих вокруг оконечности континента.

Команда вспоминала об опасности каждый раз, когда огни мыса Агульяс высвечивали их корабль. Однажды экипаж увидел даже фары автомобиля, ехавшего по извилистой прибрежной дороге. Рогге молча думал о том, что погода, пожалуй, слишком хороша для тайной операции. Он боялся, что зеленый фосфоресцирующий след винта на темной глади моря может привлечь внимание наблюдателя на береговой станции или на каком-нибудь военном корабле — так же, как привлекает внимание маяк в неожиданном месте. Но «засевание» минного поля прошло без инцидентов. Хотя огромные минные порты находились менее чем в двух метрах над водой, лишь одна волна случайно заплеснула внутрь корабля. Операция заняла свыше четырех часов и прошла без перерывов, неудач, несчастных случаев или прочих осложнений. Наконец, в 1:17 11 мая последняя мина вывалилась из корабля, и команда крепко задраила отверстия минных портов. 92 неконтактные магнитные мины легли по схеме, разработанной в SKL Теперь эти мины уже не будут мешаться на борту «Атлантиса».

Теперь капитан-цур-зее Рогге повел «Атлантис» назад, по направлению к Индийскому океану. Крейсер двигался со скоростью в десять узлов. Рогге раздумывал о том, как обмануть пленных. Он понимал, что опытные офицеры «Сайнтиста», даже находясь на нижней палубе, могли оценить курс и скорость вспомогательного крейсера Более того, пленные могли понять, что была проведена постановка мин. Поэтому капитан Рогге решил ввести пленных в заблуждение и обеспечить их ложной информацией относительно процедуры минирования.

В полдень на следующий день Рогге решил, как произвести обман. По его плану следовало убедить пленных моряков, что в операцию по минированию была вовлечена подводная лодка. Рогге знал, что он не сможет удержать пленных от размышлений, где был немецкий корабль и что он делал, поэтому следовало уверить англичан, что их расчеты являются совершенно неправильными.

После воскресной службы 12 мая, пленных быстро проводили на нижнюю палубу и заперли с хорошо разыгранной немцами поспешностью. Как только пленные были изолированы, двигатели «Атлантиса» были включены так, чтобы симулировать маневрирование рядом с другим кораблем. Затем Рогге, используя мегафон, приветствовал воображаемого командира подводной лодки. Команда дружно прогрохотала по трапам с обеих сторон корабля, а затем шумно прошла по палубе. Все было организовано так, как если бы на борт крейсера поднялся другой командир. Вскоре после этого кают-компания наполнилась громким смехом, а из кубриков донеслось громкое пение. Пение, топот и шум, вся эта бурная деятельность была предназначена для пленных — чтобы они предположили, что команда «Атлантис» развлекает команду неизвестной субмарины.

Инсценировка продолжалась в течение нескольких часов, затем повторились стук и маневрирование, дабы создать видимость отплытия подводной лодки. Завершающим штрихом спектакля был хранившийся у Рогге потертый спасательный жилет с трафаретной надписью «U-37». Рогге выбросил эту фальшивую улику в море, очень надеясь, что жилет будет выброшен на берег или подобран британским патрульным катером Моор согласился с подозрениями Рогге относительно того, что британские пленные распознали операцию минирования. В ходе допросов британские офицеры непрерывно пытались разговорить его, чтобы получить информацию или комментарии о действиях вспомогательного крейсера — явно надеясь что адъютант скажет что-нибудь полезное. Капитан Виндзор объявил своим людям, что он твердо уверен — операция минирования имела место, и даже хвастался, что безупречно вычислил позицию минного поля. Виндзор сказал Мору, что он уверен — рейдер и сопровождавшая его подводная лодка провели вместе операцию минирования около юго-западного побережья Южной Африки, недалеко от Дурбана. Моор, сохраняя невозмутимость, всякий раз отрицал какую-либо встречу с подводной лодкой, или участие в минировании. Адъютант сыграл свою партию превосходно — чем больше он отрицал гипотезы англичан, тем более пленные убеждались в правильности своих предположений.

Возвращаясь назад и изменив курс, таким образом, что офицеры «Сайнтиста» не могли определить курс, а затем остановившись для фальшивой встречи с подводной лодкой, Рогге гарантировал скрытность действий «Атлантиса». Даже если позднее пленные будут допрошены агентами британской разведки, расположение минного поля по их докладам окажется в сотнях миль от истинного; кроме того британцы будут уверены в том, что имело место рандеву рейдера с несуществующей с субмариной.