Одна литера

Глава 6. Частное совещание по расследованию

Этим вечером бар «Дэра» но инициативе хозяйки закрылся раньше обычного. Но не все клиенты разошлись: несколько человек, имевших то или иное отношение к недавнему трагическому происшествию, остались. Среди них были: Эбизава — адвокат, предположительно защитник Оотагаки,

Сиоми — репортер газеты «Хокуто-ниппо»,

Ясиро и Мураока — репортеры газеты «Хокумон»,

Сэйко Коно — актриса, работавшая на радио и жившая в одном доме с убитой,

Дзюнко Нисихара — манекенщица, жившая в том же доме,

Саёри и Сакаэ — кельнерши «Дэра», также проживавшие в «Сираюки-со».

Хозяйка бара Кёко Санада, разумеется, тоже присутствовала.

Собравшиеся разместились вокруг стойки: Кеко с кельнершами — по одну сторону, прочие — по другую. В баре, обычно шумном в вечернюю пору, сейчас было тихо. Беседа велась вполголоса.

— О, для меня это такая неожиданность! — сказала Дзюнко Нисихара, улыбаясь Кёко. — Я и думать не думала, что моя самая любимая учительница Санада-сенсей теперь управляет баром. Честное слово, вошла сюда и рот разинула…

— Что поделать, Нисихара-сан, времена меняются. И мы тоже. Тогда, помнится, вы… — произнесла Кёко, но Дзюнко Нисихара перебила ее:

— Не надо, не надо! Зачем вспоминать?

— Да, пожалуй, вы правы. Что было, то прошло.

— Мадам, это и для нас своего рода потрясение, — воскликнул Сиоми. — Ну кто бы мог подумать, что вы раньше преподавали английский язык в средней школе?! Почему же вы бросили такую работу?

— Ах, Сиоми-сан, у каждого из нас есть своя маленькая тайна, — усмехнулась Кёко. — Считайте, что бар — моя осуществившаяся мечта. И закроем эту тему.

Она вовсе не собиралась ворошить прошлое. История уже старая, пяти-шестилетней давности. Начнешь болтать и, глядишь, ненароком ляпнешь что-нибудь про Дзюнко Нисихару. А это ни к чему… Словно придя на помощь хозяйке, зазвонил телефон.

Сидевший поблизости Сиоми с профессиональной быстротой поднял трубку:

— Да? Да, да, это я и есть. Что, не признался еще? Твердый орешек, однако… Интересно, когда же его арестуют-то? Что, что?.. Разве так бывает?.. Нет, не ухожу, пока буду здесь. А что я могу дать в утренний выпуск? Там в основном будут рассуждения на тему, почему скромный, серьезный студент совершил убийство, то есть в центре внимания окажется университет, а не полиция… Правильно, воспитание молодежи — наша палочка-выручалочка… Что? Ну, это само собой — как только он расколется, сразу тиснем в номер. Не беспокойся, не провороню… Наши друзья из «Хокумон»? Сидят рядышком, ушки держат на макушке. Ну ладно, пока… Звякни, если будет что-нибудь новенькое.

— Звонил Онода, — сказал Сиоми, положив трубку. — Оотагаки еще не признался.

— Значит, Онода-сан все еще дежурит в полиции? — Саёри сочувственно вздохнула. — Бедняга! Ведь он совсем недавно женился.

— Ничего не поделаешь, придется ему всю ночь там проторчать. Такая работа.

— Послушай, Сиоми-сан, выходит, ордера на арест все еще нет? — спросил Ясиро.

Доставка центральных газет запаздывала, так что конкурировали только две местные газеты. Вот Ясиро и забеспокоился, как бы конкурент его не обскакал.

— Да, ордера на арест по подозрению в убийстве еще нет. Надеюсь, в течение ночи его дадут, иначе как бы наша газета не села в лужу.

— Вот именно! — засмеялся Ясиро и вслед за ним Мураока. — Ваша газета ведь сообщила, что ордер на арест по подозрению в афере будет действовать лишь до сегодняшнего вечера, а там, мол, Оотагаки признается и так далее… Да-а, если два дня подряд будете давать ошибочные сообщения, дело плохо. Авторитет «Хокуто-ниппо» затрещит по швам.

— И не говори! Два дня подряд давать опровержения и поправки — это самый настоящий кошмар. Да-а, вчерашняя наша вечерка — случай из ряда вон…

— Зато сегодняшняя утренняя газета выглядела просто великолепно! Рядышком целых три заметки с исправлениями к трем статьям, — продолжал иронизировать Ясиро.

— О чем это вы? Видно, что-то интересное, — вмешалась Кёко, услышав их разговор.

— А вы разве ничего не заметили?

— Да нет. Читатель обычно не обращает внимания на поправки. Сакаэ-тян, дай, пожалуйста, утренний выпуск «Хокуто».

Сиоми взял у девушки газету, развернул ее и ткнул пальцем в раздел местных новостей.

— А, ну-ка, ну-ка, — Кёко, вытянув шею, начала читать. — Так… В сообщении об отравлении газом ошибка в фамилии пострадавшего… Понятно — перепутали одинаково звучащие иероглифы…

— Совершенно верно, — кивнул Сиоми. — Диктовали по телефону, не уточнили, какой иероглиф.

— А вот вторая поправка — к заметке о пожаре в Читосэ: вместо «пожар возник в доме Сайто Синго» следует читать «в доме, где находится закусочная Еназавы Гоити…» Кошмар! Представляю, как приятно было прочитать об этом господину Сайто Синго… Еще одна поправка…

— Да, многовато для одного номера, — сказал молчавший до сих пор Эбизава. — Последнее сообщение, видно, тоже диктовали по телефону и переврали цифры.

— Не знаю, по телефону или нет… — Сиоми был явно смущен, ведь речь шла о его газете. — Со всяким такое может случиться. Я слышал, в токийской газете недавно тоже была подобная накладка.

Собравшиеся немного оживились, передавали друг другу газету, переговаривались, словно пытаясь на время отвлечься от трагического происшествия, послужившего поводом сегодняшней встречи.

— Последняя ошибка, с цифрами, я думаю, не имеет особого значения, — сказал Эбизава. — А что касается сообщения о пожаре, тут дело обстоит похуже. Хозяину якобы сгоревшего дома не очень-то приятно. Поправка дана мелким шрифтом, большинство читателей ее и не заметит.

— Вы совершенно правы, — подхватила Сэйко Коно. — Из-за таких вещей могут быть серьезные неприятности. Одна моя подруга чуть с собой не покончила из-за ошибочного сообщения в газете.

Какое-то время разговор вертелся вокруг этой темы, а потом Эбизава, ставя точку, сказал:

— Вывод напрашивается сам собой: поправки надо давать на видном месте и крупным шрифтом.

— С этим нельзя не согласиться. Я передам ваше предложение нашему главному редактору, — произнес Сиоми и, желая покончить с неприятной для него темой, добавил: — Кстати, не пора ли поговорить о том, ради чего мы собрались?

Эбизава кивнул.

— Конечно! Итак… По вашим словам, Сиоми-сан, Оотагаки еще не признался. Надо подумать, что за этим кроется.

— Да ничего не кроется, — воскликнула Сакаэ. — Ему просто не в чем признаваться, потому что не было у него — просто не могло быть! — никаких причин убить Аканэ-тян!

— Э-э, не скажите! Порой от любви до ненависти один шаг.

— Да, но только не в данном случае. Я согласна с Сакаэ-тян, — сказала Кёко, подливая пива в стакан Эбизавы. — Мне очень хочется докопаться до истины и помочь бедняге. Я бы все долги простила тому, кто сумеет это сделать.

— Мадам, как горячо вы защищаете Оотагаки!

— Еще бы! — усмехнулся Сиоми. — Насколько я понимаю, Кёко-сан хочет поддержать марку своего заведения. Вы знаете, в честь кого этот бар назван «Дэра»?

— В честь кого же? — спросила Сэйко Коно.

— Вы не увлекаетесь детективной литературой? Нет? Иначе бы сразу догадались, что имеется в виду прелестная секретарша знаменитого адвоката из американского бестселлера. Правда, в японском произношении ее имя чуть-чуть изменилось.[1]

— Относительно названия бара вы правы. Но разве в этом дело? Сейчас мной движет сочувствие к человеку, который может сильно пострадать из-за ложного обвинения. К тому же он мой постоянный клиент, — сказала Кёко, бросив беглый взгляд на Эбизаву.

Однако он никак не прореагировал, продолжая с индифферентным видом дымить сигаретой.

— Но кто же кроме Оотагаки мог совершить убийство? Ведь комната была заперта изнутри!

Задав этот вопрос, Сэйко Коно подчеркнуто грациозным движением склонила голову набок. Сказалась, видно, актерская выучка.

— Да, да, — подхватила Дзюнко Нисихара. — Я тогда сколько ни дергала дверь, она не открылась. Даже если предположить, что убил кто-то другой, зачем Оотагаки запер дверь?

— Гм… Значит, вы тоже присутствовали? — выдохнув дым, Эбизава чуть прищурился. — И что же, дверь действительно была на запоре?

— Конечно! Это ведь я взяла у почтальона телеграмму и пошла отнести. Дверь была заперта. Коно-сан может подтвердить: мы вместе стучались.

— Да, непростая получается задачка… Можно ли снаружи произвести какие-нибудь манипуляции, чтобы внутренняя ручка-затвор оказалась в положении «заперто»? Если верить детективным романам, то можно…

— Кстати, Эбизава-сан, насчет манипуляций, — вмешался Сиоми. — Я сегодня был в этой комнате и все хорошенько осмотрел. Замочная скважина не сквозная. Дверь пригнана к косяку вплотную, на уровне пола тоже ни щелочки. Так что запереть внутренний замок с помощью нитки — как пишут в детективах — абсолютно невозможно.

— Это вы, Сиоми-сан, считаете, что невозможно, а кто-нибудь поизобретательнее, может быть, и сумеет, а?

— Ах, мадам, неужели я произвожу впечатление такого уж олуха?

— Скажите, какой обидчивый! Я совсем не это имела в виду. Для таких фокусов нужен ум злой, хитрый. А вы небось и женщину-то обмануть не решитесь.

— Вы так думаете, мадам? Вас обмануть, что ли, чтобы доказать обратное?

— Да будет вам, в самом деле! Хоть пикировка и доставляет вам обоим удовольствие, но все же не надо отклоняться от темы. Дело тут ясное: чтобы доказать невиновность Оотагаки, необходимо разгадать тайну замка. Но словами делу не поможешь. Завтра попытаемся проверить на месте. — Эбизава сделал небольшую паузу и продолжил: — Помимо замка что-нибудь еще привлекло ваше внимание? Постарайтесь вспомнить, пожалуйста.

Сакаэ, сидевшая у дальнего конца стойки, чуть подалась вперед:

— Мне лично самым загадочным кажется то, что Аканэ оставила Оотагаки ночевать.

— Ну, это вообще не имеет отношения к нашему обсуждению. Загадка женской души — тема для романа или психологического этюда, которые так охотно печатают в журналах для женщин. А с убийством тут нет никакой связи, — сказал Ясиро.

Кёко хотела ему возразить, но Сакаэ продолжила свою мысль:

— Все равно это очень странно. Она ведь была сама скромность, даже в гости мужчин не приглашала, а тут вдруг — ночевать оставляет…

— Сломалась, значит. Небось вы сами подавали ей постоянный пример своим поведением.

— Ну, знаете ли, Ясиро-сан, это уж слишком! Разве можно говорить такое? Не удивляйтесь, если к вам будут плохо относиться.

Кёко поддержала Сакаэ:

— Ясиро-сан, мне кажется, вы несколько упрощаете вопрос. Необходимо обратить внимание на все, что выходит за рамки привычного. Аканэ действительно была недотрогой. Почему же, спрашивается, она вчера оставила у себя мужчину? Вам не приходило в голову, что кто-то мог ее попросить об этом? А для чего? Может быть, именно для того, чтобы подозрение в убийстве пало на Оотагаки.

— О мадам, вы блестяще выстраиваете версию, — вдруг ринулся в атаку Сиоми. — Но, как ни странно, вы, женщина, не учитываете женской психологии. Недотрога не перестанет быть недотрогой, если кто-нибудь ей это посоветует. Наоборот — в ней все возмутится…

И вновь Эбизава, украдкой усмехнувшись, выступил в роли примирителя: «Ну будет вам! Давайте попытаемся выяснить и этот вопрос. Я завтра повидаюсь с Оотагаки, и, может быть, он расскажет, как было… А из присутствующих кто-нибудь знает что-либо по этому поводу?»

— Я уверена, что это неспроста, — заговорила Сэйко Коно. — Аканэ часто заходила ко мне поболтать, и я достаточно хорошо знаю ее характер. Она была человеком строгих правил и никогда бы не пошла на связь с мужчиной, если бы за этим не стояло ничего, кроме желания поразвлечься. А вчера она была такой радостной, открытой. Видно, произошло что-то очень для нее хорошее.

— Как, вы тоже виделись с ней вчера вечером? И именно тогда, когда у нее был Оотагаки? — удивился Сиоми.

— Что же это «Хокуто» плетется в арьергарде? Нехорошо, нехорошо! А мы в курсе! Всех вчерашних посетителей можем перечислить. Там была еще… ну, как же ее зовут… стенографистка.

— Чизуко Хамамура?

— Вот, вот! Вчетвером играли в карты.

— Да, оплошал я малость, не выяснил всех обстоятельств, предшествовавших трагедии. Впрочем, это, может быть, и не так существенно. А во что играли?

— В покер.

— На интерес или на деньги?

— На интерес играть неинтересно, — усмехнулась Сэйко. — Да, когда Оотагаки предложил поднять ставки, Аканэ пошутила — иду ва-банк, говорит, ставлю свое целомудрие. Я удивилась: такие шутки совсем не в ее стиле.

— Целомудрие, значит? — лишенным интонаций голосом произнес Ясиро. — А не сыграть ли и нам в покер? Я тоже поставлю свое целомудрие.

Кёко чуть заметно пожала плечами — удивительное дело, этот человек с невозмутимым видом говорит пошлости, и все ему сходит с рук.

А Сэйко тем временем продолжала:

— Аканэ вчера весь вечер так и сияла. Видно, радовалась чему-то… Да… никогда я не видела ее такой веселой. Оотагаки поначалу смущался — компания-то незнакомая, потом немного освоился.

Эбизава, облокотясь о стойку и подперев ладонями голову, внимательно слушал. Потом закурил и задумчиво произнес:

— Не нравится мне все это… Из поведения Аканэ явствует, что вчера что-то произошло. Что-то поднявшее ее настроение… Но, очевидно, счастье обернулось несчастьем. Если бы знать, в чем дело, стал бы ясен мотив убийства.

— О да, мотив — это очень важно! Следовательно, сейчас перед нами две задачи. Первая — замок. Надо понять, как преступник — если предположить, что убил не Оотагаки, — ухитрился запереть его снаружи. Вторая задача-загадка — мотив преступления. Виновен Оотагаки или нет — это все равно очень важный момент. Если окажется, что он все-таки виновен, тогда, очевидно, придется покопаться в психологии — любовь, возникшая в тот вечер ситуация, вспышка ненависти и прочее… — на этот раз Сиоми не пытался язвить: к Эбизаве он относился с уважением.

— Знаете, о чем я подумал, — в первый раз подал голос молчун Мураока. — Есть еще один странный факт, на который необходимо обратить внимание.

— Это что же? Какой такой факт?

— Неужели вы не знаете, Сиоми-сан? Телеграмма! Или ваша газета о ней еще не пронюхала?

— А-а, телеграмма. Странная, по ошибке посланная что ли.

— Знаете, значит. Я до поры до времени молчал: не хотел подбрасывать вам информацию.

Сиоми рассмеялся:

— Привет, привет, как говорится. Меня одолевали те же сомнения, хоть на языке так и вертелось…

— Друзья мои, так не годится, — упрекнул репортеров Эбизава. — Я понимаю, вы — конкуренты, но на время надо об этом забыть и сотрудничать на основе джентльменского соглашения. Так что прошу объяснить, о какой странной телеграмме идет речь.

— Вы опять правы, — кивнул Сиоми. — Сегодня утром на имя Суми Фукуй, или Аканэ, как мы все ее называли, доставили телеграмму. Тогда соседки и обнаружили убитую. Это, впрочем, вы знаете. А вот содержание телеграммы действительно странное — поздравление с днем рождения, которое на самом деле приходится совсем на другое число…

— Позвольте, почему на другое? — перебила его Сэйко Коно. — Ее день рождения именно сегодня.

— Откуда вы это взяли? Совсем не сегодня!

— Да нет же, Аканэ вчера, когда мы играли в карты, сама об этом сказала.

— Да, да, нам она тоже говорила, — подхватила Саёри. — И призналась, что немножко схитрила, сказавшись больной. Просто в канун праздника ей хотелось побыть дома.

Эбизава, до сих пор лениво посасывавший сигарету, резко оживился. Его глаза остро сверкнули:

— Интересно! Расскажите, пожалуйста, поподробней.

— Как я уже говорила, — начала Сэйко, — Аканэ вчера вечером была очень веселой. Сразу ведь видно, когда человеку хорошо. Ну, мы и пристали — что, мол, происходит. Она и сказала: «Завтра мой двадцать пятый день рождения. И у меня предчувствие, что случится что-то очень хорошее». Знаете, такой у нее при этом был голос… ну, словно она песню поет… Вот и Хамамура-сан тоже слышала…

— Так, так… Уж не вы ли отправили эту телеграмму?

Сэйко замялась:

— Даже и не знаю, как ответить на этот вопрос… Дело в том…

— Что с вами?.. Говорили, говорили и теперь вдруг замялись, — второй раз за вечер вступил в беседу Мураока. — Что вас удерживает?

— Понимаете, тут… — и вдруг Сэйко, махнув рукой, быстро взглянула на Саёри и Сакаэ: — Как вы думаете, можно сказать?

— Конечно! — воскликнули обе в один голос. — Здесь нас трое из пятерых, то есть большинство, и мы не возражаем.

— Хорошо, я расскажу все по порядку. Значит, кончив играть в карты, мы с Чизуко Хамамурой ушли. Придя к себе, я сразу начала стелить постель и тут…

— Можно я скажу? — перебила ее Саёри. — Мы с Сакаэ возвращались с работы и повстречались с Аримурой, он тоже шел домой. Решили все втроем проведать Аканэ: мы ведь думали, что она заболела. Зашли, узнали, что у нее завтра день рождения, поболтали немного и больше не стали задерживаться. В коридоре встретили Чизуко. Кто-то, Аримура кажется, сказал, что надо бы что-нибудь придумать, что-нибудь приятное для Аканэ. Ну, мы и постучались к Сэйко, чтобы, значит, всем вместе посоветоваться…

Сэйко Коно продолжила рассказ:

— Да, зашли они ко мне вчетвером. Аримура говорит: надо какой-нибудь сюрприз, раз у человека день рождения. Мы с ним согласились. Я еще подумала, что рождение само собой, а главное — любовь. Она ведь светилась вся и так радовалась, так радовалась… Уж не замуж ли собралась?.. Но с этим поздравлять как-то неудобно, если ничего еще толком неизвестно. А тут такой подходящий случай — день рождения! Поздравим, мол, с праздником, а подразумеваться будет «с замужеством»…

— Так, так… — Эбизава внимательно слушал, время от времени кивая головой. — Мне, правда, не очень понятно, почему вы подумали о замужестве, но у молодых женщин, видно, ход мыслей особый. Ну а побуждения у вас были самые добрые…

— Значит, посоветовались мы впятером и решили подарок сделать попозже. Когда они поженятся и начнут жить вместе, тогда и подарим… что-нибудь дорогое, роскошное… Да… А пока отправим телеграмму на поздравительном бланке.

— На поздравительном бланке… А чья это была идея от подарка пока воздержаться и отправить поздравительную телеграмму?

— Чья?.. Действительно, кто же первым заговорил о телеграмме… — задумалась Сэйко.

— Тоже Аримура, — пришла ей на помощь Саёри. — Помнишь, он предложил, а Чизуко еще начала вспоминать свои прежние романы…

— Точно! Мы спорили, что лучше — торт, альбом для фотографий или еще что-нибудь, а он и сказал, что все это потом, а сейчас нужно послать телеграмму. И Чизуко Хамамура его поддержала. Припомнила, какой с ней самой был случай несколько лет назад. Она тогда в день своего рождения позвонила другу, не из дому, а по дороге на работу. Ушла она очень рано, ей надо было стенографировать лекции. Позвонила и расстроилась — он не поздравил ее, не вспомнил, какой у нее сегодня день. Представляете, как обидно? А вечером вернулась в гостиницу, где она тогда жила, смотрит — поздравительная телеграмма. От него! С утра лежит. Вот радости-то было! Обиду как рукой сняло.

— Нас очень тронул этот рассказ, — добавила Сакаэ. — Мы подумали, проснется Аканэ после ночи любви, а телеграмма тут как тут. Приятно ведь, правда?

— И еще мы решили — не будем подписываться. Так гораздо романтичнее. И никому не скажем ни слова, будем знать только мы впятером.

— Значит, я правильно предположил; телеграмму отправили вы, Коно-сан? — спросил Эбизава.

— Да, я. Почтовое отделение близко от нашего дома, на станции. Снег, правда, еще шел, но меня это ничуть не смутило.

— Я всегда считал, что актеры только на сцене могут быть романтиками, а в обычной жизни люди трезвые, практичные, — поддразнил ее Ясиро. — Или вы приятное исключение?

— А ведь черт-те что с этой телеграммой! — возмутился Сиоми. — В полиции насели на младшую сестру убитой Миэ, требовали, чтобы девушка призналась, что именно она послала телеграмму. — Сиоми вдруг сорвался с места и бросился к телефону: — Ох, не опоздать бы! Нельзя допустить, чтобы этот материал пошел в номер…

Мураока тоже вскочил и задышал буквально в затылок Сиоми:

— Умоляю, побыстрей! Мне ведь тоже надо позвонить.

Все так и покатились со смеху. Насмеявшись, Саёри сказала:

— Между прочим, Коно-сан, у вас есть некоторое сходство с Миэ. Наверное, служащий почтового отделения описал отправительницу, вот в полиции и решили, что это она.

— Совершенно верно! — поддержал ее Ясиро. — Я видел в полиции младшую сестру убитой, и сходство определенно есть, в фигуре, в общем облике. Впрочем, обитательницы «Сираюки-со» все пропорционально сложены, — он усмехнулся, — и вообще приятны во всех отношениях.

Эбизава, ни к кому не обращаясь, пробормотал:

— И все же непонятно… Почему она соврала?.. Ведь на самом деле день ее рождения не сегодня…

— Ох, уж эти юристы! Сухари вы все как один! Где уж вам разобраться в женской душе… — Кёко, удостоверившись, что никто на нее не обращает внимания, протянула руку и украдкой ущипнула Эбизаву.