Офсайд

Глава девятнадцатая ДВЕНАДЦАТЫЙ ИГРОК⁸⁸

Мой телефон мяукнул как раз тогда, когда я выезжал с подъездной дорожки.

Отправившись на поиски Николь, я оставил его на пассажирском сиденье.

Два пропущенных звонка.

Я проверил номер.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Прежде чем трясущейся рукой успел нажать на «перезвонить», телефон снова замяукал.

– Привет, пап.

– Не «привет, папкой» мне! Какого хрена тебя не было на тренировке?

– Я… э-э…

Дерьмо. Я был не готов к этому.

– Блядь, отвечай мне! – орал он в трубку. – Ты что где-то трахался с этой сучкой, ведь я же сказал тебе на хрен не отвлекаться! Десять дней, засранец! Десять дней до приезда Мессини на твои смотрины. Десять гребанных дней!

– Я знаю, папа… Я просто…

– Что просто?

Мне не хотелось этого делать, но я мог разыграть лишь одну карту, которая не привела бы к полной катастрофе.

– Просто… нехорошо себя чувствую.

– Нехорошо себя чувствуешь? – повторил он, и его голос значительно сбавил тональность. – Ты заболел?

– Нет… эм… – Черт! Теперь я начал запинаться. – Не думаю. Просто… ничего страшного.

– Скажи мне, что на хрен с тобой не так! – заорал он.

Я сделал протяжный шумный вдох.

– Сегодня сильно болят ребра, – солгал я. – Я принял мотрим, но он не особо помог. Думаю, я переутомил их во время вчерашней тренировки и, может, потянул или типа того.

С минуту повисла полная тишина.

– Рецепт в моей ванной, – мягко сказал он. – Прими одну и только одну.

– Ладно, – сказал я. – Спасибо, пап.

– Без проблем. Просто немного отдохни сегодня вечером, ладно?

– Да, конечно.

– Ты должен быть в лучшей форме на следующей неделе, сын. Тебе нельзя облажаться.

– Этого не будет, пап. Клянусь.

– Вот это мой мальчик.

Он повесил трубку.

А мне хотелось сигарету.

– Блядь.

Я остановился в конце улицы, с минуту тер ладонями глаза, стараясь сделать парочку глубоких прочищающих мозги вдохов и поехал. Когда я добрался до дома, он был окутан темнотой из-за сгустившихся над ним облаков, а вдалеке раздавались раскаты грома. Я включил свет на кухне и в гостиной, чтобы хоть немного сделать его ярче. Поднялся наверх в ванную папы, уронил на ладонь одну таблетку обезболивающего и смыл ее в унитаз.

Я знал, что он считал их.

Зашел в свою комнату, с минуту стоял там, уставившись в пространство, и пытался понять, что черт возьми происходит.

Я не был идиотом. Я посещал внеклассные занятия и до хрена знал о том, что в моей жизни был полный пиздец: мама умерла, папе приходилось справляться с ролью отца-одиночки, и у меня не было никакого реального понимания того, какими должны быть взаимоотношения между мужчиной и женщиной, кроме разве что как всунуть А в слот Б. Я знал, когда до этого только дошло, что мой отец не должен был на хрен меня бить.

И так же знал, что и он знал это.

Я лишь однажды воспользовался его чувством вины, когда мне было пятнадцать и хотел сходить на ночную пляжную вечеринку. Он сказал «ни за что», потому что мне нужно было тренироваться на следующий день, и я дулся до тех пор, пока он не взорвался в конечном итоге. Тогда я сказал ему, что должен был пойти на прошлых выходных, но был не в состоянии.

На мне было слишком много синяков, чтобы появляться на публике.

Он отпустил меня.

Тогда я тоже чувствовал себя дерьмово.

Я понимал, почему он поступал именно так, ведь в конечном итоге делал бы он это или нет, какую бы физическую боль он ни причинял – это было ничто, по сравнению с моральным ущербом, который я нанес ему, когда убил его жену, единственного человека, которого он когда-либо любил. Раньше я думал, что понимал, какого ему, ведь я тоже потерял ее, но сейчас, когда рядом была Николь… что ж, любая мысль о том, что с ней могло что-то случиться, была просто… немыслимой.

Я бы запаниковал.

Я бы обезумел.

Я бы взорвался.

Я наверно пинал, и бил, и уничтожал любого, кто бы вступал со мной в контакт, а если бы мне подвернулся человек, ответственный за причинение ей боли… что ж, что бы ни произошло, красивого в этом было бы мало, это уж без сомнений.

Я зашел на кухню, подумал было чем-то перекусить, но в итоге просто взял «Gatorade». Нужно было съездить в магазин, у меня почти закончились голубые бутылки. Немного наклонил голову, посмотрев на нижние полки холодильника, теперь он выглядел намного лучше. Это напомнило мне, что в какой-то момент должна была прийти Николь и подвесить меня за яйца.

Я потерял ход мыслей, когда представил руки Николь на моих шарах.

Тряхнул головой, прошел в гостиную и немного поиграл в «FIFA» на Wii. Я играл за Германию и разнес испанскую команду, так как это должно было произойти на последнем Кубке Мира. Закончив, сунул джойстик обратно в ящик стола и посмотрел на проливной дождь за окном. Становилось уже темно, а от Николь ничего не было слышно.

Она все еще собиралась приехать?

Может, ей пришлось задержаться дольше, чем она рассчитывала?

Или она готовила Грегу ужин? Неужели она забыла обо мне?

Она попала в… в…

Дерьмо.

Блядь.

В груди опять все сжалось, и мне пришлось бороться с подступающей желчью. Я сглотнул, запив большим глотком голубого «Gatorade».

Дождь усилился. А что если она пострадала? Что если у Рона хреновое зрение, и он во что-то врезался, ведя машину в темноте? Что если молния ударила в фонарный столб прямо перед ними?

Я чувствовал себя двенадцатым членом команды, просто ожидающим за боковой линией, но не в состоянии фактически как-то повлиять на игру. Все что я мог сделать – это придумать кричалку, чтобы подстегнуть команду.

Мой желудок снова сжался, и я постарался убедить себя, что просто голоден, но от одной мысли о еде мне хотелось блевать. Опустил глаза на свои трясущиеся руки и осознал, что у меня начинается гипервентиляция.

Я не мог этого вынести, мне нужно было отправиться на ее поиски.

Схватил ключи и направился к двери, и в этот момент увидел приближающийся свет фар на подъездной дорожке.

Спасибо, черт побери.

Меня не волновало наорала бы она на меня, ударила по лицу или сказала, что больше не хотела бы меня видеть. С ней все было в порядке, и в данный момент это было единственным, что имело значение. Как только она побежала от машины к двери, я вышел на крыльцо, сжал ее в своих объятиях и прижал к груди.

Она была настоящей.

С ней все в порядке.

Моя рука поднялась по ее спине и остановилась на затылке, зарывшись в ее влажные волосы. Я уткнулся головой ей в плечо и вдохнул ее запах.

– Томас, я начинаю промокать насквозь!

Упс.

Я потянул ее в дом, поцеловал в лоб и сказал подождать, пока сбегаю наверх за полотенцами. Аккуратно вытер ей руки, а затем лицо и волосы. Снова сбегал наверх и прихватил чистую джерси, спортивные брюки, которые были мне слишком малы, и пару сухих носков. Принес это все, после чего закинул влажные полотенца в прачечную, чтобы постирать их. Как только начался режим стирки, я поспешил назад к Николь. Осознал, что после моего обтирания волосы у нее торчали во все стороны, поэтому снова побежал наверх в свою ванную за расческой.

Когда я вернулся, она еле сдерживала смех.

– Что такое? – спросил я.

– Ты! – сказала она уже не силах сдерживаться и начала хихикать. – Ты уже пятнадцать кругов намотал по дому.

Я немного смущенно улыбнулся.

Она протянула руку и коснулась моей щеки.

– Ты в порядке?

– Да, – сказал я. – Я просто… начал… беспокоиться, наверно.

– Ты подумал, что я не приду?

– Возможно. – Я не хотел признаваться, что у меня практически началась паническая атака из-за беспокойства о ней. Положил руку ей на талию и притянул к себе. Мне нравились те ощущения, когда она прижималась ко мне.

– Я все еще злюсь, – проинформировала она.

– Знаю, – пробормотал я, пытаясь выглядеть соответствующе строгому выговору, но не уверен, что мне это удавалось. Ну, пока что она не начала действительно на меня орать, так что мой вид, наверно, был немного преждевременным. Я выпрямился, сжал губы и приготовился к потоку дерьма.

– Как ты меня нашел? – спросил она. – Так ты следил за мной или нет?

– Ну, я…

Она вдруг наклонилась и схватила меня за подбородок.

– И не смей мне врать, Мэлоун! – сказала она, как отрезала.

Мяу.

– Я попытался за тобой проследить, – признался я, – но упустил.

– Ты это уже говорил, – напомнила она. – Как ты оказался у дома Рона?

– Благодаря моему навигатору… и доле удачи.

– Томас! – заорала она в явном раздражении.

Я вздохнул и сдался, взял ее за руку, и она позволила отвести себя к дивану.

– У меня есть… друг, – сказал я. – Он скип-трейсер. Может найти почти все, о ком угодно. Я позвонил ему, и он нашел мне адрес.

Николь продолжительное время смотрела мне в глаза. Выражение ее лица оставалось одновременно задумчивым и настороженным. Когда она наконец заговорила, я чуть вздрогнул:

– Выкладывай, – просто сказала она.

– А?

– Все что тот парень нарыл тебе на меня. Все.

– Эм… ну…

Ладно, это был не очень удачный момент.

– Выкладывай!

– Ладно! – Я пробежал рукой по волосам. – Он провел небольшое расследование, но ничего особо конкретного, ясно? Все чего я хотел в тот момент – это твой номер телефона, правда.

– Ты бы мог меня попросить.

– Не именно в тот момент, – сказал я, стараясь одарить ее улыбкой, но неудачно. – Ты со мной не разговаривала.

– Хм.

– Он также дал мне данные твоего IM-аккаунта.

– Так ты получил всю эту информацию – IM-аккаунт и номер телефона, – но никогда не звонил или не пытался подружиться со мной в соцсети?

– Мне не нужно было отправлять запрос на дружбу, – сказал я, как полный идиот.

– Что ты имеешь в виду?

– Я… э-э… хакнул твой IM-аккаунт.

– О боже мой, – воскликнула Николь, упираясь локтями в колени и хватаясь за голову. – Для тебя действительно не существует границ, да?

– Я просто… хотел поговорить с тобой, – признался я, чувствуя себя совершенной скотиной.

– Ты чертов сталкер, – сказала она, явно не слишком довольная, но вместе с тем казалась не такой рассерженной, как я ожидал.

– У тебя нет Фейсбука или Твиттера, – пояснил я, пожав плечами.

– Хватит этого дерьма, – сказала она, погрозив мне коготком.

– Больше не буду, – пообещал я. С минуту подождав, и когда она больше ничего не добавила, сделал свой ход. – Так ты собираешься сказать мне, в чем весь сыр-бор? Я имею в виду, это же всего лишь ребенок. К чему вся эта секретность?

Николь шумно выдохнула через нос и потерла виски кончиками пальцев.

– Я поговорила с Софи и она очень зла на меня, – сказала она. – Ты же знаешь, что ты и твой отец там не очень популярны.

– Знаю.

– А почему?

– Эм… папа смог организовать присоединение участка земли, чтобы увеличить гаражную парковку у больницы. Они утверждали, что эта земля, типа… ну, я не знаю… должна была быть для парка, или вроде того. Там было много всякой фигни.

Я отмахнулся.

– Сегодняшнего нашего разговора не было, – сказала Николь. – В общем, я убедила Софи, что ты никому ничего не расскажешь о Тимми, и если ты выставишь меня лгуньей, то я подвешу тебя за яйца на дерево прямо перед всей школой. Ты меня понял?

– Эм… да, – сказал я и вновь разрывался между ощущениями угрозы от высказанного ей действия и вновь пришедшей в голову мыслью о том, как она прикасается к моим яйцам. – Я ничего не скажу. А кому мне говорить?

– Твоему папе? – предположила она.

– Блин, да ни за что, – сказал я, и видимо это было достаточно хорошее обещание.

Николь кивнула и продолжила:

– Изложу всю историю коротко, – сказала она. – Софи встречалась с мужчиной в Портленде… мужчиной постарше. Он баллотировался в мэры. Их связь была тайной, потому что ей едва исполнилось восемнадцать, а он был женат. В итоге она забеременела.

– Ладно, так он не хочет, чтобы кто-то узнал, – понял я. – Что тут особенного?

– Все немного сложнее, – сказала Николь. – Ты же был там. Рон тоже политик. Ему нужны голоса. У него две дочери, а теперь еще и ребенок. У них куча долгов, так как он тратит все деньги на предвыборные кампании и пытается соблюсти приличия. Софи работает каждую свободную минуту, но если кто-то узнает о Тимми, то у нее будут большие проблемы.

– У нее уже возникли проблемы, – ляпнул я. – Нужно было думать о предохранении.

Николь склонила голову на бок и посмотрела на меня.

– Прости, – сказал я, пожав плечами, хотя это было правдой. Я никогда не трахал девчонок без презерватива. – Я по-прежнему не понимаю, почему нужно держать ребенка в секрете.

– Я как раз подхожу к этой части.

– Ладно.

– Когда Софи рассказала все тому мужчине, он захотел, чтобы та… ну, избавилась от ребенка, но она не смогла. Он был очень взбешен, говорил, что она разрушит его жизнь и все такое. Он сказал, что если она разрушит его жизнь, то он в свою очередь разрушит ее.

– Он знает, что она нуждается в деньгах, – продолжила Николь. – Он пообещал материально помогать с ребенком, но только если она сохранит все в тайне до первой половины следующего года. Именно тогда его изберут в мэры, и он хочет убедиться, что добьется своего. Если кто-нибудь услышит о Тимми, то этому не бывать. Так что он сказал, что будет содержать Софи и ребенка, если она будет держать все в секрете как можно дольше. Если нет, то он грозится объявить ей войну, затаскать по судам и так далее. У него есть деньги, а у нее нет возможности нанять адвоката или что-нибудь еще. Он это знает.

– То есть если она будет молчать, – резюмировал я, – то в итоге он ей заплатит? По мне, так он ее дурачит.

– Я тоже так думаю, – кивнула Николь. – Но Софи отказывается смотреть на происходящее с этой стороны.

– Он никогда ей не заплатит.

– Знаю, – мягко сказала Николь, – но она все еще думает, что любит его. Она любит ребенка. А так как Грег и я – единственные, кто знает о нем, то получается, что им особо не к кому обратиться за помощью. Я сижу с ребенком, когда ей необходимо работать, потому что Рон не может пропустить все свои дела и обязательства в совете. Он же не может, например, взять Тимми на встречи.

– Так почему тебе нужно было срываться с места? – спросил я.

– Софи работает в закусочной, – сказала она. – Иногда, когда через город проезжают лесорубы, или останавливается автобус, или еще что, они зашиваются и вызывают ее. Она не может сказать им, что не придет из-за ребенка, иначе все узнают.

– И тогда Румпель спешит на помощь.

– Типа того, – усмехнулась мне Николь.

Я расслабился на диване, мои страхи утихли. Я чувствовал себя все еще дерьмово из-за того, что был таким параноиком, но все же рад, что это оказалось не тем, что я напредставлял. Я не мог помочь, но в целом чувствовал себя хорошо.

– Ладно, Мэлоун, – сказала Николь, сев прямо. – Грег сказал, что уже сообщил тебе несколько своих основных правил, а теперь настало время поговорить о моих.

Я сделал глубокий вдох и постарался утихомирить неожиданный нервный приступ. Посмотрел на Николь, сидящую на другом конце дивана, и кивнул, давая понять, что она может продолжить.

– Никакого больше сталкерства, – отрезала она. – Если хочешь что-то узнать, то спрашиваешь у меня. Скорее всего я тебе расскажу. И я не имею в виду шпионить только за мной. Ты не будешь разыскивать кого бы то ни было только потому, что я тебе чего-то не говорю.

Я кивнул более энергично – с этим я мог смириться.

– Говори мне, о чем думаешь, если это важно для нас, – сказала она.

Мои ладони по какой-то причине вспотели, я вытер их о бедра и склонил голову на бок.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что если тебя что-то беспокоит, скажи мне. Говори мне, почему какие-то вещи так сильно тебя расстраивают. Я хочу понять.

Она делала довольно смелое предположение, потому что я понятия не имел, что происходило в моей собственной голове.

– А что если я сам не понимаю? – спросил я.

– Все равно скажи мне об этом, – сказала она, – и я помогу тебе разобраться.

Я почувствовал, как мой рот растянулся в слабой улыбке. Мне понравилась идея разбираться с ней во всем этом дерьме.

– Я в свою очередь скажу тебе, если меня что-то тревожит, – пообещала она, – и постараюсь сделать это до того, как оно станет слишком большой проблемой.

– Ладно.

– Мы оба с характером, – сказала Николь немного смущенно. – Так что это может сыграть не очень хорошую службу. Я постараюсь держать свой нрав в узде, ладно?

– Да, – кивнул я. – Я тоже постараюсь.

– Хорошо. – Николь одарила меня настоящей улыбкой, а потом потянулась и по-быстрому обняла, после чего отпрянула и откинулась на диванные подушки.

Я старался переварить все, что она сказала, сомневаясь, успешно ли у меня это получается. То, что она говорила, не было таким уж сложным, но я все еще не понимал, как это могло что-либо изменить. Николь прервала поток моих бредовых мыслей:

– Ты должен мне доверять, Томас, – сказала она. Ее голос смягчился, и она чуть наклонилась в мою сторону. – Я тоже не все понимаю в отношениях, но знаю, что мы должны быть в состоянии доверять друг другу. В противном случае ничего не получится. По крайней мере Грег не переставая говорит мне это.

– Я тебе доверяю, – сказал я, но даже произнося эти слова, не был абсолютно уверен, что это означало.

– Тогда веди себя соответственно.

– Как?

– Если я тебе чего-то не говорю, значит на то есть веская причина. Если это что-то важное, о чем ты должен знать, ты должен верить, что я не стану ничего скрывать.

– Ладно, – ответил я, не зная, что еще сказать. Вся эта тема напрягала меня, и я не знал, что с этим поделать.

– Ты подумал, что я собиралась встретиться с другим парнем, не так ли? – спросила она.

– Ты и встречалась.

– Он младенец.

– Но я же этого не знал.

– И ты не доверяешь мне, если я в компании другого парня нашего возраста.

С минуту я это обдумывал. Так ли это? Это казалось неправильным.

– Не уверен, заслуживает ли он доверия, – сказал я. – Не ты.

– Это вроде как одно и тоже, Томас, – сказала она. – Ты должен доверять мне также и в принятии самостоятельных верных решений.

Я не имел ни малейшего понятия, что это могло означать.

– Я попытаюсь, наверно, – сказал я.

– Томас?

– Да? – Я посмотрел на нее.

– Ты хочешь, чтобы все… эм… получилось?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду тебя и меня… нас. Ты хочешь, чтобы у нас все получилось?

Я посмотрел на нее и постарался представить, какого бы было, если бы не получилось. Каково было бы в школе – видеть ее, но не быть с ней? Захотелось ли бы мне вернуться к игре в футбол, зная, что она не наблюдала за мной?

Блядь, нет.

– Я хочу, чтобы все получилось, – сказал ей. – Правда. Не совсем понимаю, что это означает на самом деле, но я хочу, чтобы все получилось.

– И я тоже, – ответила она. – Что бы именно это не означало, мы выясним это вместе, ладно?

Я кивнул. «Вместе» звучало здорово.

Николь вздохнула и параллельно со мной пробежала рукой по волосам. Она хихикнула, осознав, что сделала, и я задался вопросом, делала ли она так всегда или переняла это от меня.

– Я собираюсь пойти домой, – сказала Николь. – Мне сейчас нужно… немного свободного пространства, ладно?

Я знал, что выражение моего лица выдало мои мысли относительно этой идеи, но также знал, что не мог все время у нее ночевать. Папа вернется через пару дней, и кто знает, как это может все усложнить? Я даже не думал, как буду с этим справляться.

Он собирается заставить меня ее бросить.

– Хорошо, – тихо сказал я, глядя на свои руки, лежащие на бедрах.

Николь потянулась и положила руки поверх моих.

– Приедешь, чтобы забрать меня в школу?

– Конечно. – Я попытался улыбнуться, но получилось не очень.

Николь потянулась и прикоснулась к моему лицу.

– Ты что-нибудь ел?

– Вообще-то нет.

– Я позвоню папе, чтобы приехал за мной, и приготовлю тебе что-нибудь. – Она встала и направилась на кухню.

– Тебе не обязательно это делать. – Я подскочил с дивана и последовал за ней. – Я сам могу о себе позаботиться. А также отвезти тебя домой.

– Знаю, что можешь, – ответила она. – Но я хочу приготовить тебе ужин и хочу, чтобы меня отвез папа.

Я не мог с ней поспорить, особенно после того как от этого разговора мой желудок вовсю заурчал. Она порылась в нашей кладовке, бормоча, что в ней ни хрена нет, и в итоге обнаружила спагетти и соус. Как только паста была готова, она наполнила доверху мою тарелку, а пару минут спустя на подъездной дорожке появился внедорожник Грега.

– Завтра увидимся, – сказала она.

Я потянулся к ней, чтобы обнять, и она не отпрянула от меня.

– Спасибо за ужин, – сказал я, мягко ее целуя, но не пытаясь надавить ради чего-то большего. Если ей нужно было пространство, то я ей его предоставлю, даже если это сведет меня с ума.

Она покинула меня, отправившись к себе домой, но я не чувствую себя плохо из-за этого. Мне будет не хватать ее, прижавшейся ко мне ночью, но вместе мы справимся со всем, и именно это имело значение. По крайней мере, я так думал.

Шекспир сказал: «…в зарослях крапивы опасностей мы сорвем цветок-безопасность»⁸⁹. Как-то так получилось, что Николь стала моим цветком-безопасности.

Как я мог когда-либо от этого отказаться?