Офсайд

Глава тридцатая ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ИГРЫ

Шел дождь.

Вообще-то моросил – он был недостаточно сильным, чтобы считаться дождем, но все же было мокро, отчего одно из колес чуть скрипело, в то время как я нервно дергал кресло вперед-назад. Глаза невидяще смотрели прямо, пока гроб с телом папы медленно опускали в гигантскую яму рядом с могилой мамы.

Николь стояла за моей спиной, вцепившись пальцами в рукоятки кресла, а Грег – в паре футов поодаль, непрерывно приглядывая за мной. Мне хотелось разозлиться, что он слишком печется и беспокоится, но я не мог. Мне хотелось, чтобы меня раздражало, что Николь настаивала катать меня повсюду, но я не возмущался по этому поводу, потому что она была тут – со мной.

Меня выписали из больницы ровно два часа назад, продержав лишь пару дней, обследуя и желая убедиться, что мое тело избавилось от переизбытка адреналина и не было никаких иных осложнений, вызванных гормоном, либо травмой на боку от падения с кресла или усилий от затаскивания тела по ступенькам.

Мне пришлось верить им на слово, потому что сам я ничего не помнил.

Это было странно. Диссоциативная амнезия, как назвали ее врачи. Я помнил, как отправился в кабинет папы, нашел письмо от Томаса Гарднера, и как Николь сидела со мной в скорой, играя с моими волосами, когда мы отъезжали от моего дома в больницу. Все что было между этим – чистый лист.

Наверно, это хорошо.

Учитывая, что большую часть своей жизни провел, помня каждую деталь каждого дня, было странно осознавать, что я полностью пропустил добрых двенадцать часов.

Преподобный Уолш читал из Библии, а присутствующие склонили головы. Он прочитал небольшую молитву, сказал аминь, и таков был конец доктора Лу Мэлоуна.

Разочаровывающим, мягко говоря.

Но вместе с тем, не уверен, что он заслуживал большего.

Николь откатила меня из-под маленького навеса у могилы под дождь. Грег с очень мрачным выражением на лице шел позади нас с зонтом. Мы остановились на дорожке перед кучкой людей, сгрудившихся, чтобы подойти и выразить мне соболезнования. Я знал лица, помнил большинство имен, но происходящее по-прежнему было размыто, пока они толпой проходили мимо. Учителя, люди из больницы, парни из моей команды по футболу, Клинт...

Пока Джереми с теплотой сжал мое плечо, а Рэйчел поцеловала в щеку, Клинт стоял позади них и пинал землю. Когда эти двое отошли, он сделал робкий шаг вперед, и я поднял на него глаза.

– Хей, – сказал я.

– Хей, – ответил он.

Он еще попинал землю.

– Подойди, – наконец сказал я со вздохом и протянул к нему руку. Он принял ее, и я дернул его к себе, обняв одной рукой за плечи. – Все между нами хорошо. Знаю, что звучит до охренительного странно, но я вроде как даже благодарен.

Я убрал руку, и он отстранился, глядя на меня озадаченно.

– Да, – сказал он, – это и впрямь звучит странно.

Наконец он улыбнулся и пообещал принести DVD диск с «Футболистом из Шаолиня», чтобы посмотрели вместе при случае. Дождь перестал, когда он отошел, а я продолжил пожимать руки и кивать с дюжину раз, в ответ на выраженные людьми соболезнования и предложения принести домой разные блюда.

Спустя пару минут, кладбище покинули почти все, осталось лишь пару человек, топтавшихся неподалеку в группах из двух-трех человек.

Когда толпа схлынула ко мне подошли Джастин и Даниэль.

– Я позвоню тебе, и мы встретимся, чтобы обсудить твою дальнейшую физиотерапию, ладно? – спросила Даниэль. Я лишь кивнул.

– Я бы тоже хотел с тобой побеседовать, Томас, если ты не против, – сказал Джастин.

– Да, – ответил я, – не против.

Николь опустила руку мне на плечо, и я поднял взгляд в его сосредоточенные глаза.

– Расскажи ему все, Томас, – мягко произнесла она.

Я уронил взгляд на свои колени и кивнул. Пара моих терапевтов – один для поврежденного тела и один для поврежденного разума – отошли, направляясь к парковке.

– Томас? – окликнул Грег откуда-то сбоку от меня. Он не сказал мне ни слова с тех пор как мы приехали на кладбище. – Не знаю какие у тебя краткосрочные планы, но я хочу, чтобы сейчас ты поехал к нам домой со мной и Николь.

Честно говоря, я вообще об этом не думал, просто предполагал, что вернусь домой, но от одной мысли об этом мне стало не по себе.

– Я не могу, Грег, – услышал я собственные слова. – Не могу вот так навязываться.

– Глупости, – ответил он. – Можешь и сделаешь. Нужно вызвать службу уборки, чтобы... прибрали там все, прежде чем ты вообще вернешься. Но даже без этого не хочу, чтобы ты возвращался один в тот дом. Ни за что на свете. Это был не вопрос, сынок.

Я посмотрел на его суровое лицо, он передернул усами и слегка улыбнулся. Отправиться с ними домой казалось самой лучшей ситуацией, в которой я мог оказаться, вот только… вот только… как я вообще попаду в дом?

– Грег, знаешь я ценю это, но не похоже, что твой дом приспособлен для калеки. – Я услышал, как гневно запыхтела Николь от этого слова.

– Почему бы тебе не перестать пытаться придумывать оправдания и позволить мне об этом позаботиться? – ответил он, скрестив руки на груди и сердито глянув.

Я вздохнул, зная, что он ни за что не отступится, поэтому согласился. Он удовлетворенно кивнул и отошел поговорить с директором школы о передаче моих домашек через Николь, чтобы я мог своевременно окончить класс. Пока Николь везла меня по дорожке к машине, я пытался понять, как, черт побери, все это получится. Даже если им удастся первоначально доставить меня и кресло в дом, там была только одна ванная и та на втором этаже. Я мог бы остаться в комнате Николь, что мне было бы очень приятно, но коридор был узким. Влезет ли в него вообще кресло?

Николь притормозила возле пассажирского места моего Джипа, который она вела, так как Хендай наконец откинул коньки. После чего попросила подождать ее, пока оттащит Грега от директора. Я сидел там, чувствуя себя отчасти оцепенело и гадая каким, черт побери, будет будущее.

– Томас?

Я не узнал голоса, но стоило поднять глаза, как я точно знал кто это.

Это было похоже будто смотришь в какое-то чертовое зеркало, которое продемонстрирует как вы будете выглядеть лет через двадцать. Тот же цвет волос, казалось незаинтересованных оставаться там, где их уложили, те же глаза и он даже стоял также, как и я – перекатываясь туда-сюда с одной ноги на вторую. Он выглядел нервным.

– Томас Гарднер, – мягко сказал я и его глаза округлились.

– Ты знаешь кто я? – он казался шокированным.

– Да, – ответил я.

– Я не думал... я не знал, что он рассказал тебе... обо мне.

– Он не говорил, – пояснил я. – Я нашел присланное вами письмо.

В животе было странное чувство, будто он был весь стянут или, может, я слишком долго сидел. Томас Гарднер провел рукой по своим волосам, и я еле сдержал смех. Это было слишком сюрреалистично.

– Послушай, эм... Томас, – сказал он, – я знаю, что сейчас тебе приходится проходить через всевозможное дерьмо... – Он шлепнулся себя по лбу.

– Блядь! Я не должен материться перед тобой! – он осознал вторую ошибку и сморщился. На этот раз я не смог сдержать смех, и он смущенно улыбнулся.

– Я просто хотел встретиться... может, поговорить? – бедняга выглядел испуганным и мне стало его жаль, когда он начал запинаться через слово. – Я слышал о... В смысле, я видел репортаж в новостях о... о твоем папе. Я не знал, что... ну что ты был в курсе... дерьмо.

Он яростно потряс головой.

– Я уже лажаю, – пробормотал он.

– Все в порядке, – ответил я.

С минуту он пристально смотрел на меня.

– Я не хочу, чтобы ты был в одиночестве, – наконец произнес он. – Мы не знаем друг друга, но я... я... Я просто хотел, чтобы ты знал... дерьмо.

Я снова улыбнулся, чуть отвернувшись, чтобы он не заметил.

– Мы можем поговорить? – спросил он. Я посмотрел на него, мы вроде как уже говорили. – В смысле, не здесь? Может, попили бы кофе? Ты любишь кофе?

– Не особо, – ответил я.

– Кока или еще что? И не прямо сейчас – знаю, что не сейчас – но я остановился в отеле, в городе и пробуду там столько, сколько потребуется... Я просто... хотел увидеться с тобой. Поговорить.

– Да, – ответил я, – это было бы неплохо.

– Правда? – он казался удивленным и его губы искривились в очень-уж-знакомой полуухмылке. Он порылся в кармане и протянул мне немного помятую визитку. – Как будешь готов, просто позвони и... я за тобой заеду... ох, дерьмо... моя машина, наверно, не достаточно большая... дерьмо!

– Все в порядке, – сказал я. Он выглядел так, будто у него случится нервный срыв. – Моя девушка сможет меня подвезти.

– Та брюнетка? – спросил он.

– Ага.

– Вы кажетесь... близки.

– Так и есть.

– Хорошо, – кивнул он. – В смысле... именно об этом я и волновался. Я не знал, что... что у тебя кто-то был.

– Я в порядке.

– Хорошо, – вновь повторил он и коротко кивнул. – Так... может позвонишь через пару дней? – он смотрел с такой надеждой, что было даже... мило. Странно говорить такое о мужике где-то около сорока или около того, но это слово очень подходило.

– Конечно, – сказал я, глядя на визитку в своей руке.

Профессор

Томас Гарднер

Чикагский Институт Искусств

312-555-7289

Профессор искусств? Кожу начало вроде как покалывать, а в голове пошла серия мелких взрывов, ставивших на место дополнительные кусочки пазла семейства Мэлоун.

– Вы художник?

– Ну, да, – ответил он. – В смысле, я преподаю это, но и продаю некоторые картины и работы. Иногда.

– Круто.

– Ты так думаешь? – он вновь казался удивленным.

– Да, – ответил я.

На долгое мгновение он замолчал.

– Ты все еще рисуешь? – тихо спросил он. Я повел плечами.

– Последнее время нет, – признался я.

– Сейчас может быть подходящее время... – он замолчал и вновь пробежал рукой по своим волосам, снова опустил на меня взгляд и глубоко вздохнул. – Я не очень хорош в этом.

Я улыбнулся в ответ.

– Вы справляетесь, – успокоил его.

Я услышал шаги и почувствовал, как Николь взялась за рукоятки кресла.

– Томас? – тихо произнесла она.

– Да, эм... Николь? – я чуть развернулся, чтобы взглянуть на нее. – Это Томас Гарднер... мой... эм... мой отец. Наверное.

Ее глаза увеличились, и я видел, как она его осматривает, переводя взгляд с него на меня, словно сверяя нас в своей голове. Мы уже затрагивали тему моего биологического отца, пока находились в больнице – доктор Винчестер пытался определить сколько я помню – но мы с Николь нормально об этом не говорили.

– Наверное, так и есть, – ответила она.

– Это Николь, – сказал ему. Они бегло пожали руки.

– Рад, что у Томаса кто-то есть, – сказал он, вновь провел руками по волосам и потер ладони о бедра. – Полагаю пора вас отпустить. Уверен, у вас... эм... дела. Я правда соболезную по поводу твоего папы, Томас.

Я кивнул, как делал уже много раз, когда все говорили одни и те же слова. Сам я не был уверен жаль мне или нет.

– Позвонишь? – спросил он.

– Да, позвоню.

– Спасибо. – Он глубоко вздохнул и бросил взгляд на парковку. – Полагаю, мне нужно вас отпустить... эм... похоже, я уже это говорил. Ну я, пожалуй, пойду. Очень рад, что довелось с тобой встретиться.

Он протянул руку, и я ее пожал. Наши руки тоже были внешне похожи.

Он попрощался с нами обоими и обошел джип, направляясь на парковку. Рука Николь опустилась на мое плечо, и я снова поднял на нее взгляд.

– Ты в порядке?

– Да, – ответил я. – Со мной все хорошо.

– Собираешь ему позвонить?

– Подумываю, – ответил я, а затем нахмурил брови. – Полагаешь стоит?

– Да.

– Я тоже.

Появился Грег и придержал дверцу, пока я залезал в машину, после чего он сложил кресло и положил его в багажник. Он направился к своему внедорожнику, а Николь села на водительское место. Она потянулась и поцеловала меня в щеку, прежде чем завести мотор джипа и двинуться к своему дому.

Когда мы отъезжали, я оглянулся назад на то место, где будет впредь покоиться тело моего папы. Я все еще не очень понимал, что именно испытываю по поводу всего этого, но определенно было чувство, что я ступаю в новый, лучший мир.

Кассий произнес о Цезаре, когда Шекспир дал ему слово: «Может человек располагать судьбой, как хочет.»¹²¹

Как бы то ни было, я подумал, что может наконец мне представляется возможность решать собственную судьбу.

Так что, настало время все это осуществить.

Ехать до дома Николь и Грега было недалеко и мои мысли вновь и вновь метались между воспоминаниями о разговоре с... с моим... с Томасом Гарднером... и сомнениями о том, как, черт побери, мне удастся поднять себя по шести ступенькам парадного крыльца либо объехать весь дом, чтобы подняться по трем ступенькам через задний вход. Ни один из вариантов не казался приятным, но Грег был прав в одном – мне не хотелось вновь возвращаться в собственный дом.

Николь прикарковала джип позади внедорожника, и Грег уже доставал из багажника мое кресло, в то время как я открыл пассажирскую дверцу и вытащил ноги наружу. Он подвел кресло, и я перебрался в него, после чего Николь взяла за рукоятки и покатила меня к боковой стороне дома.

– Какого хрена? – сказал я, оглянувшись на Грега, стоявшего в конце новенькой дорожки с левой стороны дома. Николь усмехнулась, закатив на дорожку из явно свежевысохшего цемента. Она была узкой, но все же было достаточно места для колес моего кресла и еще по паре дюймов свободного пространства с обоих сторон. – Когда вы это сделали?

– О... совсем недавно, – сказал Грег, проходя вперед нас. Николь завернула за угол к заднему крыльцу, и я увидел установленный ими пандус. – Пандус еще не до конца зафиксирован – мне хотелось удостовериться, что угол правильный и у тебя не возникнет проблем во время самостоятельного подъема. Хочешь потестить?

Я просто сидел и таращился на него с постепенно опускающейся к груди нижней губой. Они на самом деле сделали для меня боковую дорожку и пандус. В горле все немного натянулось, когда я обернулся на Николь.

– Ребята... вы это сделали? – Она кивнула, слегка улыбаясь.

– Тебе ведь нужно самостоятельно заезжать и выезжать из дома, как считаешь?

– Я... – я не знал, что мне следует ответить, лишь переводил взгляд с Николь на Грега и на пандус.

– Давай, действуй! – воскликнул Грег, широким приглашающим жестом махнув в сторону пандуса.

Я ухватился за поручни над колесами и чуть проехал вперед. Пандус был не очень крутым, так что после пары перехватов руками, я добрался до двери без особых трудов. Николь захлопали в ладоши, за что я одарил ее взглядом, быстро сменившимся однако ухмылкой. Я потянулся и постарался открыть дверь, но так как она отворялась наружу, пришлось сменить положение, чтобы в итоге распахнуть ее. Чуть запнувшись с порожком, я в итоге все же оказался внутри.

И у меня вновь отвалилась челюсть.

Дом Скаев вовсе не был большим, а нижний этаж в основном состоял из парадного и заднего выходов и среднего размера гостиной между ними, с боку же расположилась открытая кухня. Задняя часть гостиной была отделена чем-то вроде разделительной стены, которые встретишь в офисах. За ними расположилась кровать с поручнями, воспользовавшись которыми я мог бы самостоятельно забраться на нее и слезть, шкаф и ночной столик. Войдя вслед за мной, Грег и Николь продемонстрировали как бывший чуланчик в прихожке теперь превратился в маленькую ванную.

– Нихрена себе, – пробормотал я и вновь посмотрел на Николь и Грега. Они оба во всю улыбались.

– Мы установили более низкую раковину и унитаз, – сказал Грег, – так что тебе будет проще достать. Будет немного тесновато, ведь комната не такая большая, но думаю места хватит.

Я подкатился ближе, чтобы получше рассмотреть, но уверен места было предостаточно. Шкаф был длинный, но низкий, чтобы я мог достать до всех вешалок со своего инвалидного кресла, а на ночном столике была даже маленькая док-станция для моего Айфона.

Пришлось сглотнуть, чтобы не расплакаться.

– Ребят, вы не обязаны были все это делать, – тихо произнес я, не совсем уверенный владеет ли мной больше смущение или удивление. Но тут меня озарило, сколько это все должно быть стоило, и я немного психанул. Зарплата у Грега, должно быть, была паршивой в этом маленьком городке, так что они никоим образом не могли себе этого позволить. Я развернулся к нему, прищурившись.

– Сколько тебе это село?

– Не волнуйся об…

– Чушь собачья! – заорал я в ответ. – Да ни за что на свете – ни за что ты не будешь платить за все это!

– Томас... – начала Николь.

– Нет! – непреклонно заявил я. – Мне перепадет охренительно большой куш от папиной страховки, так что вы ни в коем случае не будете оплачивать все это!

– Послушай-ка, – произнес Грег с толикой раздражения, – я решил это сделать и заплачу так, как сам пожелаю!

– Категорично не согласен!

– Заплачу!

– Чуть собачья! – повторил я.

– Прекрати материться, – парировал Грег. – Ты спас жизнь моей дочери, и я никак не могу тебе за это отплатить. Ты оказался в этом чертовой кресле потому что спас ее, и я, черт побери, сделаю все возможное, чтобы тебе было тут комфортно!

– Черт побери! – заорал я. – Если бы не мой папа, я бы отвез Николь в тот день в школу. Все это дерьмо по его вине! ЕГО ВИНЕ!

Тут-то я и сорвался.

– Если бы он ее не третировал, я бы никогда с ней не расстался! – воскликнул я и по лицу потекли давно сдерживаемые горючие слезы. – Если бы он меня постоянно не толкал... если бы не сотворил все это дерьмо... если бы он... если бы он...

Я снова глубоко вздохнул.

– Во всем виноват этот ублюдок! Во всем! Черт побери, он даже не был моим отцом! Все его вина! ЕГО ВИНА!

Живот свело и мне пришлось сглатывать, чтобы не блевануть поднявшийся к горлу ком желчи. Весь нос был забит, затрудняя мне дыхание и началась гипервентиляция. Вдруг Николь оказалась на коленях перед моим креслом и обхватила меня руками, в то время как я рыдал словно гребаный ребенок.

Не знаю сколько времени я ревел в ее объятиях, чередуя возгласами о том, через что он заставил меня пройти, и непонятными всхлипами. В итоге я все же притих и смог услышать нашептывания Николь мне на ухо.

– Все в порядке, – прошептала она. – Теперь ты в порядке. Он больше не может тебе навредить.

Стоило мне прекратить плачь, как Грег подал мне стакан воды и коробку бумажных платков. Я привел себя в порядок, теперь уже точно смущенный до предела, и выпил воду. Горлу полегчало. Когда я относительно собрался, то все еще мрачным взглядом оглянулся на Грега.

– Это его вина, – мягко повторил я. – И он за это заплатит. – Грег изучал меня с минуту, а затем сложил на груди руки.

– Мы разделим расходы пополам, – наконец произнес он и по его тону я понял, что это его окончательное слово, поэтому согласно кивнул.

После того как разобрались в этом вопросе, Николь показала мне более досконально импровизированную спальню и сказала, что Джереми привезет часть моей одежды и вещей из дома, чтобы мне не пришлось туда возвращаться. Опять же мои эмоции носили двойственный характер – я был невероятно благодарен, но было и ненавистно, что это приходится делать таким образом.

– Ой! – вдруг воскликнула Николь. – Чуть не забыла!

Она отошла от меня к ночному столику у кровати, открыла верхний ящик и достала альбом для рисования и коробку карандашей.

– Это своего рода приветственный подарок, – сказала она, положив их мне на колени. Я округлившимися глазами посмотрел на них. – Я не знала, какие карандаши лучше взять, но парень в художественном магазине сказал, что эти универсальные, то есть, наверно, всевозможных типов.

Я открыл коробку и просмотрел карандаши, на каждом была отметка о твердости.

– Они идеальны, – прошептал я, стараясь сдержать слезы. Я посмотрел на нее:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – ответила она с улыбкой.

Шекспир сказал это лучше всех: «В ответ могу я лишь сказать спасибо и вновь спасибо»¹²². Однако, я знал, что мне никогда не хватит слов выразить свою благодарность Грегу и моей Румпель.

Теперь я был готов заснуть, не сходя с места.