Офсайд

Глава двадцать первая БОКОВАЯ ЛИНИЯ

Я лег на спину и пару минут тяжело дышал, чувствуя, как мой член опадает, хотя одновременно с этим он был единственным, что все еще напоминало мне о наличии пульса. Остальная же часть меня, казалось, плыла в океане волос Николь.

Она по-прежнему хорошо пахла.

Я попытался подняться, чтобы найти для нас полотенце, но Николь толкнула меня назад на кровать и встала за ним сама. До меня доносились звуки возни в ванной, шум воды в раковине, а спустя пару секунд она вернулась уже с менее липкой ладошкой и протянула мне слегка влажное полотенце. Я вытерся и потянул ее к себе.

– Ты такая… чертовски… фантастическая… – произнес я между поцелуями и почувствовал, как ее губы дернулись в слабой улыбке.

– Было хорошо?

– Говорю же, чертовски фантастически.

Она снова улыбнулась, а я вновь накрыл ладонью ее грудь и начал целовать шею, медленно спускаясь вниз, чтобы получить больше доступа, и параллельно с этим потихоньку опрокидывая ее на спину. Я поцеловал вершинки ее холмиков, а затем втянул один из них в рот. Второй рукой скользнул ниже, пройдясь по ее животику и поигрывая с пояском шортиков.

Николь хихикнула.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Теперь я был в замешательстве.

– Эмм… я собирался… – я замолчал и нахмурился. Она смотрела на меня так, будто тоже пришла в замешательство.

– Ой, – вдруг в ее глазах отразилось понимание. – Тебе необязательно… это делать.

– Я хочу, – сказал я, все еще смущенный. С какого хрена мне не сделать ей ответную услугу и не помочь тоже разрядиться? Я что, каким-то образом пересек боковую линию и оказался полностью вне игры? – Ты не хочешь, чтобы я это сделал?

– Дело не в этом, – сказала она и отвела от меня глаза, избегая встречаться взглядом.

– Тогда в чем?

– Просто… ничего не получится, – ответила она.

– И что должно означать твое «ничего не получится»? – потребовал я ответа, при этом она выглядела чертовски скрытной, что начало выводить меня из себя. Я итак был довольно плох в этой ереси под названием отношения. Мне не нужно еще каких-то дополнительных заморочек.

– Просто я… вообще-то… не очень… подвержена оргазмам, – наконец выдавила из себя Николь. Она вновь отвела от меня взгляд, чувствуя неловкость.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… я их не испытываю, – тихо пояснила она. – По крайней мере, с кем-то другим. И даже наедине с собой у меня уходит много времени, чтобы разогреться, а сейчас уже поздно и…

– Еще не так уж и поздно, – прервал я ее, понимая, что она просто оправдывается.

– Будет, если ты попытаешься.

– Ты говорила, что мы должны говорить друг другу, если нас что-то беспокоит, – напомнил я. – Так скажи это.

Взгляд Николь метался по всем предметам в комнате, избегая лишь смотреть на меня, а затем из нее вырвался вздох.

– Я просто… не очень хороша в этом, – наконец произнесла она.

Я пригляделся: у нее было то же выражение лица, как и в первый момент, когда мы только зашли в комнату – что-то среднее между тревогой и печалью.

И тут меня осенило.

Тот гребаный ублюдок.

– Это он тебе такое сказал, не так ли? – взглянул я на нее в упор. На самом деле я не хотел злиться на нее, мне хотелось убить того мудака. – Он сказал, что с тобой что-то не так, потому что сам был ленивым долбоебом, не знающим как довести девчонку до оргазма.

– Он предпринимал… попытки, – несколько застенчиво произнесла она – будто ей нужно этого стыдиться. – Пару раз.

– Не особо стараясь, – сказал я убежденно, покачав головой, после чего взял ее лицо в ладони и приподнялся, нависая над ней и глядя в ее огромные голубые глаза. – С тобой все в порядке. Ты охренительно красивая и умная и вся прочая фигня, на которую у меня не хватает слов, чтобы описать, но она вся хорошая. С тобой все нормально. Он просто засранец, которому лучше не оказываться поблизости, чтобы я не устроил ему взбучку.

Наконец Николь слегка улыбнулась, и ее взгляд смягчился.

– Спасибо, – сказала она.

Я продолжал смотреть на нее, а затем шумно выдохнул через нос.

– Ты понимаешь, что сейчас наделала?

– Что? – спросила она с округлившимися глазами.

– Ты бросила мне вызов, – сообщил я, и широко раскинул руки в жесте большого преувеличения, после чего вновь их опустил и прильнул к ней, потершись своим носом о ее. – И этот вызов я обязательно выиграю.

– Зря тратишь свое время, – ответила она.

Я сузил глаза и положил руку ей на бедро, медленно провел пальцами вверх к ее груди, а затем опять спустился к бедру. Круговыми движениями приблизился к ее киске и накрыл ладонью.

– «Понравилось мне это место; здесь я с радостью готова поселиться»⁹⁴, – процитировал я.

На лицо моей Румпель вернулась улыбка, даря мне поощрение, которого я ждал.

– Тебе лишь нужно сказать мне, что именно ты делаешь, оставаясь одна, – сказал я.

– Эм… – пробормотала Николь, пытаясь параллельно покусывать свою нижнюю губу. – Просто… эм… трогаю себя…

– Ах, так? – слегка усмехнулся я. – Что еще?

– При этом думаю о… чем-то.

– О чем ты думаешь? – спросил я, уткнувшись носом ей в щеку. Вообще-то мысль о том, что она себя трогает реально меня заводила. – Когда трогаешь себя?

– Э-э… – ее щеки подернулись румянцем.

– О чем? – вновь спросил я.

– Ну, – тихо произнесла она, – в последнее время я думала о… тебе.

– А сейчас? – спросил я, а от моей широкой улыбки у меня уже готовы были разболеться щеки. Ну вообще-то от ухмылки. – О чем ты думаешь?

– Э-э… о тебе, – беспечно произнесла она.

Не собираюсь мириться с этой хренью.

– Что именно обо мне? – поднажал я.

Она пожала плечами и снова прикусила нижнюю губу.

Я склонился к ее уху, в то время как моя рука медленно скользнула вверх по ее боку.

– Ты думаешь о моем члене, не так ли, Румпель?

Я услышал вздох и почувствовал, как напряглось ее тело. В первый момент мне показалось, что я ее расстроил, но, приглядевшись повнимательней, заметил, как расширились ее зрачки, когда она подняла на меня взгляд, и как приоткрылись губы.

Это заводило ее.

Кончик моего носа касался ее уха, и я тихо нашептывал ей слова, от которых у нее участилось дыхание.

– Держу пари, ты думаешь о моем члене… хочешь увидеть его… прикоснуться к нему… думаешь о том, каково будет ощущать его у себя между ног…

Она всхлипнула.

– О, тебе это нравится, да? – ухмылка вернулась на мое лицо. – Моей Румпель нравятся грязные разговорчики, не так ли?

Я подметил, как прилила кровь к ее лицу и шее. Она попыталась спрятать лицо у меня на груди, но я отстранился и взглянул ей в глаза.

– Тебе нравится думать о моем члене, не так ли? – произнес я, наблюдая, как она покраснела еще сильнее, после чего вновь склонился к ее уху. – Ты лежишь тут ночью без меня и думаешь о том, как мой дружок скользит по твоей киске, не так ли, Румпель?

Николь застонала, и этот звук эхом отразился у меня в паху. Кончиком пальца я медленно провел у нее между грудей и очертил круг вокруг пупка. Ее кожа была такой мягкой, она вся затрепетала от моих легких прикосновений.

– Ты хочешь его почувствовать, не так ли? – прошептал ей. – Почувствовать прямо… тут…

Мои пальцы достигли резинки ее шортиков и скользнули под нее. Опуская пальцы все ниже, – я ощутил щекотание мягких волосков, достигнув в итоге гладкой, влажной сердцевины у нее между ног.

– О, малышка, – пробормотал я, – ты меня хочешь, не так ли?

– Да, – выдохнула она, ухватившись одной рукой мне за затылок, а другой схватившись за мою руку как раз повыше того места, где она скрылась у нее в шортиках.

Мои пальцы продолжали свое исследование, пробегая вдоль ее складочек и собирая образовавшуюся там влагу. Я касался ее нежно, легонько, подразнивая. Лишь почувствовав, как она подалась бедрами мне навстречу, я чуть усилил нажим. Большим пальцем медленно кружил вокруг ее клитора, чтобы спустя мгновение уже нырнуть в ее глубины, в эту найденную мной охренительную землю обетованную.

Боже, мне не терпелось погрузить туда свой член. Такое состояние напрягало, но в данный момент только она имела значение.

– Тебе нравится, Румпель? – промурлыкал ей в ухо. Ее хватка на моих волосах усилилась. Медленно я переместил кончик одного пальца к киске и скользнул внутрь.

Узко и влажно… так охренительно хорошо.

Еще один палец. Туда-сюда, очень-очень медленно, при этом постоянно ей нашептывая. Чуть увеличил темп, а затем вновь замедлился, чередуя ритм и трахая ее пальцами, не переставая при этом говорить ей грязные словечки и ощущать, как она извивается подо мной.

– Тебе бы хотелось, чтобы это был мой член, да? – спросил я. – Тебе нравится трогать себя и представлять, что это мой дружок скользит там?

– Ох… мм! Да… ощущения… Боже мой…

Я усмехнулся. Да уж, она определенно приближалась к оргазму.

– Да, тебе это нравится, не так ли, малышка? – продолжал нежно мурлыкать ей на ушко. – Держу пари ты сейчас мечтаешь о том, чтобы на месте моих пальцев был мой член, чтобы он погружался в тебя… вынуждая кричать от удовольствия.

Из нее вновь вырвался стон – громкий и протяжный.

Черт! Я бы ни за что не смог заняться с ней сексом, если бы ее отец был дома – ее можно было бы услышать даже в школе, так громко она стонала.

И мне это нравилось.

Я продолжал двигать пальцами, ощущая, как она все больше увлажняется. Большим пальцем я кружил вокруг ее клитора – удерживая ее в напряжении и не позволяя сбавить обороты.

– Ну же, малышка, – сказал ей. – Я чувствую, как твоя киска вся горит, как она хочет, чтобы в ней сейчас толкался мой член… как ей невмоготу… как она чертовски сильно жаждет меня… Тебе хочется, чтобы я продолжал, не так ли? Тебе хочется ощутить мой твердый член в этой узкой, горячей киске? Возможно, чтобы я прижал тебя к стене и трахал до тех пор, пока ты блядь, больше не сможешь этого выдержать?

– О! О, Боже! Томас! – воскликнула Николь, но я не сбавил темп, продолжая двигать в ней пальцами и кружить большим пальцем по ее клитору пока не почувствовал, как она начала сжимать их. Я усилил давление на ее клитор и почувствовал, как ее бедра вздрагивают, в то время как она вся задрожала и напряглась.

Займет много времени, как бы ни так.

Я усмехнулся уже в который раз за сегодня.

Николь просто лежала на спине, стараясь отдышаться, а я купался в лучах славы от созерцания моей Румпель после оргазма.

Она была охренительно красивой.

– Я же говорил, – усмехнулся я.

Она толкнула меня в плечо, и я притворился, что удар был довольно болезненным, но при этом не мог перестать улыбаться. Перекатился на свою половину и приподнялся на локте, чтобы продолжать наблюдать за ней сверху.

– Ты очень гордишься собой, не так ли? – сказала Николь, сжав губы в тщетной попытке скрыть улыбку.

– Определенно, – ответил я, проводя кончиком пальца от края ее плеча по руке. – Ты была прекрасна. Ты прекрасна.

Она зарылась пальцами в мои волосы и начала заправлять их мне за ухо. Я снова улыбнулся, прикрыл глаза и наслаждался детальным просмотром итогов дня.

До меня донесся звук захлопывающейся дверцы машины, взрывая тем самым маленький пузырь, окружавший меня в последнюю неделю.

– Томас!

– Я здесь, пап.

Стук чемоданов в фойе эхом разнесся по всему дому. Папа появился из-за угла и зашел на кухню, держа в руках бутылку с водой и пакет из какого-то фастфуда. Выбросив мусор в корзину, он оглядел меня с ног до головы.

– Ты бегал сегодня утром?

– Угу, – я также ходил на пробежку… с Николь. Она была быстрой, но мне все равно пришлось сдерживаться, чтобы она не отставала.

– Время?

– Пять пятьдесят, – солгал я.

– Хорошо! А игра прошлой ночью?

– В сухую.

– Да! – он поднял вверх руку, и я дал ему пять. – Убедись, что сохранишь эту форму к следующим выходным, понял?

– Конечно.

Он сделал шаг ко мне, и я напрягся, но остался стоять на месте. Он поднял один палец и ткнул меня в лоб.

– Концентрация, – произнес он. – Никаких отвлекающих моментов.

Я кивнул.

Он опустил руку и отошел назад, склонив голову на бок.

– Ты трахнулся?

Он развернулся и пошел к холодильнику.

– Ага, – ответил я. Отчасти это было правдой.

– Бросил ее?

– Эм… пока нет.

– Не теряй времени, – сказал он, роясь в морозилке. Я надеялся, что он не обратит внимания на чистоту в холодильнике. – Собираешься еще раз ее трахнуть?

Хотя такого рода разговоры происходили между нами с тех пор как он узнал, что я лишился девственности в школьном автобусе, возвращаясь с выездной игры, тем не менее в этот раз я испытывал неловкость. Мне не хотелось говорить о Николь в таком ключе и не хотелось, чтобы он так о ней думал.

– Я… не знаю, – наконец ответил я.

Он выпрямился и глянул на меня через плечо, сощурив глаза.

Дерьмо.

– Ты никогда не трахаешь девчонку дважды, – сказал он и это был не вопрос. – Почему ты вообще об этом задумался?

Блядь.

Он подобрался слишком близко.

Мне нужно придумать что-то правдоподобное, и быстро.

Я снова напялил на лицо «маску» и пожал плечами.

– Думаю, что могу уговорить ее на анальный секс, – произнес я при этом, у меня в животе все перевернулось, а к горлу подступил вкус желчи. – Она сказала, что может согласится.

Папа по-прежнему уперся в меня взглядом, прищурившись. Я не двигался, не отводил взор, продолжая смотреть ему прямо в глаза и стараясь дышать как можно медленнее. Уголки его глаз напряглись, и когда я уже подумал, что меня раскусят, он запрокинул голову и рассмеялся.

– Прямо как сейчас слышу! – сказал он, вновь рассмеявшись. – Эй, шериф, слышал, твоя доченька дает в зад!

Так ничего и не достав, он закрыл дверцу холодильника и, хлопнув меня по плечу, вышел из кухни, направившись в гостиную, чтобы включить телевизор. Я сохранял на лице улыбку сколько мог, после чего взлетел вверх по лестнице и на пару минут заскочил в ванную, подумывая вырвать. Блевануть не вышло, хотя в животе все еще ощущались позывы.

Сев на край постели, я закрыл глаза, стараясь немного расслабиться. Как бы мне хотелось, чтобы завтра надо было идти в школу, так как не был уверен, что смогу выдержать сейчас пребывание наедине с отцом… если он продолжит говорить подобную хрень. Я понимаю, это было что-то вроде его метода общения со мной, но если в прошлом мне было плевать, то услышав от него такое дерьмо в отношении Румпель, захотелось ему врезать.

А это добром бы не кончилось. Вовсе нет.

Чтобы сохранить собственный рассудок, мне нужно было подумать о чем-нибудь другом.

Воскресенье было отстойным. Я совсем не видел Николь.

Понедельник прошел хорошо. Я оставался у дверей классов Николь до самой последней секунды, пока не прозвенел звонок, при этом опоздал на все свои занятия, но мне было похрен. Она осталась на тренировку, и мы некоторое время целовались в машине, прежде чем я отвез ее домой. В тот вечер мы даже впервые початились в IM, так как у Румпель не было мессенджеров на телефоне.

БогФутбола2014: Привет

КрасоткаСкай18: Привет... это ты, Томас?

БогФутбола2014: Да. Я скучаю по тебе

КрасоткаСкай18: Я тоже по тебе скучаю

БогФутбола2014: Могу я перебраться жить в твой дом?

КрасоткаСкай18: Конечно!

БогФутбола2014: Хех. Наверно, это не так бы прекрасно сработало, да?

КрасоткаСкай18: Не знаю. Твой отец тебя достает?

Интересно, что она на самом деле хотела сказать.

БогФутбола2014: Немного. Но все хорошо

КрасоткаСкай18: Нет, не хорошо

БогФутбола2014: Он просто хочет, чтобы я был готов к пятничной игре. То, что за игрой будет наблюдать Мессини, его немного будоражит

КрасоткаСкай18: Ага… будоражит. Как же

БогФутбола2014: Не надо

КрасоткаСкай18: Прости

БогФутбола2014: Все в порядке.

КрасоткаСкай18: Грег зовет меня. Бчм⁹⁵

БогФутбола2014: Мне в любом случае уже пора в кровать

КрасоткаСкай18: Окей – завтра увидимся

БогФутбола2014: Увидимся

КрасоткаСкай18: Спокойной ночи

БогФутбола2014: Спокойной ночи

Я чувствовал себя немного лучше, забравшись в кровать и позволив воскреснуть в памяти каждому прикосновению наших пальцев и каждому поцелую прошедшего дня. Мне удалось лишь дважды прокрутить в голове события этого дня, прежде чем я погрузился в сон.

Вторник был совершенно иным.

Стоило мне только переступить порог дома, как папа уже стоял в проходе со скрещенными на груди руками.

– Ты не тренируешься во время ланча, – сказал он.

Я сглотнул и медленно опустил на пол школьную сумку.

– Там было… эм…

– Ты мне мозги не пудри.

Я замер, собираясь с духом.

– Она тебе и впрямь небезразлична, не так ли?

Я взглянул на него и немного растерялся от выражения его лица. Он не казался рассерженным – скорее… вдумчивым. Я сделал еще один вдох и воспользовался шансом.

Как идиот.

– Вроде того, – спокойно ответил я.

–А не думаешь, что время самое неподходящее? – Он прошипел последние слова, опустил руки вдоль своего тела и сжал их в кулаки.

Дерьмо.

– Она не вредит моей игре, – я попытался объяснить.

– Даже не пытайся, – ответил он. – С ней покончено.

С ней покончено.

Покончено с Николь.

Моей Румпель.

– Я не хочу…

– МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ! – заорал он. Я отскочил назад, в то время как его кулак врезался в стену, оставляя на штукатурке дыру. – Никакая киска не разрушит твои перспективы, ты меня слышишь? Это закончится сейчас же! Живо звони ей!

С колотящемся в груди сердцем и обдаваемым жаром от ярости лицом, я сделал шаг вперед и посмотрел на него в упор.

– Нет! – прокричал я в ответ.

На лице отца отразилась озадаченность, а когда он заговорил, то был слишком спокоен.

– Пойдем, – сказал он, – Я хочу тебе кое-что показать.

Он развернулся на каблуках и вышел на кухню. Я неохотно последовал за ним.

Кухонный стол был завален фотографиями.

Ох, блядь.

Я тут же отвернулся. Мой мозг уже итак представил, что эти изображения могли за собой повлечь, и мне не требовалось лишнего напоминания о том, что с ней случилось. Хотя я и сам знал, что уже слишком поздно, чтобы вычеркнуть их из моей памяти, все же не собирался больше на них смотреть.

– Я, на хрен, развешу их по всему городу, – сказал он и протянул мне телефон. – Звони ей. Сейчас же.

Шекспир сказал: «Так быстро исчезает все, что ярко»⁹⁶. Как никогда, я был с ним абсолютно согласен.

Теперь все было кончено.