Огонь войны и пламя любви

Глава 9 Сердечное пламя

— Милена! Срочно неси сюда отвар лакитуса! — взволнованно прокричала Рохана Хар, суетясь возле тяжелораненого обертлуга.

Девушка бросилась к стеллажам с целебными настойками и травами. Найдя необходимое лекарство, она поспешила к целительнице. Рохана выхватила из рук взволнованной помощницы чудодейственный напиток и попыталась влить его в рот умирающему воину. Обертлуг проглотил несколько капель, а потом вдруг задёргался, что-то прохрипел и замер. Глаза его остановились, уставившись в низкий деревянный потолок.

— Рахтир! Рахтир! — трясла его за плечо пожилая женщина, но воин не реагировал. Милена закрыла ладошками глаза и расплакалась.

— Ну что ж поделать? — вздохнула Рохана, похлопав по плечу помощницу. — Это война, а на войне умирают.

— Но мы же дали Рахтиру нужные лекарства, — всхлипывала Милена, — мы столько дней его выхаживали! Как же так?

— Не всех можно исцелить, — покачав головой, ответила Рохана, — этот парень получил слишком тяжёлую рану… не плачь же, ибо дух его вознёсся на небо, где и бед нет никаких. Это нас с тобой надо пожалеть… особенно тебя, юное дитя…я ведь своё уже отжила.

— Не говорите так, Рохана! — горячо возразила Милена. — Без вас что будут делать обертлуги? А что буду делать я? Вы же, можно сказать, спасли меня от княжеского меча, от его смертоносной руки.

— Какие красивые слова, — горько усмехнулась Рохана, — но думаю в том, что ты жива, заслуга моя не велика. Ранарт Рахт убил бы тебя, если бы захотел, не стал бы он слушать старуху, пусть даже и свою дорогую наставницу. Нет. Ранарт сам обуздал свой гнев, я лишь вовремя внушила ему нужные мысли. Он же мог с ними и не согласиться. Поверь, вулквонский князь чрезвычайно упрям. Делает то, что считает нужным. Такой несгибаемый правитель нужен в столь грозные времена.

Милена вздохнула и с сожалением посмотрела на почившего молодого воина. Его чёрная густая шевелюра слиплась от крови, глаза, утратив желтизну, поблекли. Рохана их закрыла, проведя морщинистой рукой по векам.

— Покойся с миром, верный сын Вулквонса, — прошептала она. — Милена, смой кровь с его волос, мы приготовим героя к погребению.

Милена принялась выполнять это скорбное поручение. Уже несколько дней боролись они за жизнь этого юноши. Ночами спали по очереди, особенно тяжела стала минувшая ночь, когда умирающий испытывал предсмертные муки. У Милены сердце разрывалось, глядя на его страдания. Теперь же душою её овладела такая скорбь, что находится в Покоях для раненых она не могла. Выполнив задание, девушка поспешила выйти на свежий воздух. Там, забившись между хозяйственными постройками, она дала волю чувствам. Слёзы ручьём текли по её белоснежной коже, застывая на морозе. Уж как она надеялась, что парень выживет. А теперь, когда случилось непоправимое, нервное напряжение последних дней вырвалось из её души наружу.

Ранарт Рахт явился в Палаты для раненых и, увидев, почившего воина, замер. Рохана возилась с телом, обмывая его благоуханиями.

— С чем пожаловал, князь? — спросила она, стоя к вошедшему спиной, но учуяв его запах.

— Царапину мою посмотри, — почему-то с некоторым смущением ответил князь.

Старушка повернулась к нему и с недоумением посмотрела на оголённую по локоть княжескую руку. Тоненькая засохшая струйка крови виднелась на коже, покрытой редкими, но длинными чёрными волосами. Некоторое время она стояла, уставившись на грозного воителя, а потом медленно произнесла:

— Не дури меня, Ранарт! Или ты думаешь, у меня дел мало? Ты прекрасно знаешь, что мы тут не плюшки жуём, а приходишь с такой ерундой? Царапину ему осмотреть! Да разве это царапина? Это такая мелочь, что ты едва ли обратил на неё внимание не только в бою, но и после. Погоди-ка…сдаётся мне, что не ради такого пустяка ты явился сюда, и жалкая струйка крови лишь предлог… что тебе надо, князь?

— Где Милена? — тихо, но грозно прорычал Ранарт.

— Ах вон оно что…Милена… Она вышла, не выдержав явление смерти. Бедняжка, как она заботилась об этом обертлуге, ночи не досыпала. По правде сказать, мы надеялись, что юноша выживет. А теперь, когда наши надежды не оправдались, очень тяжело смириться с его кончиной. Вот Милена и выбежала отсюда заплаканная.

— Неужто она так переживает за обертлугов? — сомневаясь спросил Ранарт.

— Переживает, — уверила его Рохана, — это очень добрая девушка.

— Да неужели! — с каким-то возмущением крикнул князь. — Прям душка она, верно?

— Послушай, Ранарт, если ты намерен отвлекать меня от работы, то я тебе это не позволю. Иди-ка ты в свой княжеский терем и отдыхай после трудов ратных.

— Не забывайся, Рохана! — глаза обертлуга гневного вспыхнули.

— Вот опять началось, — чуть слышно проворчала старушка.

Ранарт, разозлённый поведением женщины и раздосадованный отсутствием пленницы, быстрыми шагами направился к выходу. Он яростно дёрнул ручку двери, и та стремительно распахнулась. На пороге князь успел заметить падающую Милену, которая, не ожидая, что дверь так резко откроется, потеряла равновесие. Обертлуг тут же подхватил её, предотвратив падение. Девушка ошарашенно смотрела на него заплаканными глазами. Ранарт вгляделся в её лицо и только сейчас увидел, что оно весьма милое и добродушное. Не похоже на лицо злодейки. Князь взглянул в большие зелёные глаза и какое-то время пристально смотрел в них, словно силясь прочесть мысли, рождающиеся в этой светлокудрой голове. Выражение его лица, как показалось Милене, даже немного смягчилось. Он расцепил свои крепкие объятия и протиснулся между девушкой и дверным косяком.

— Ранарт! — окликнула его старушка, подавив смешок. — Куда же ты? Как же твоё ранение?

Ранарт с бешенством посмотрел на неё, скрипнул зубами и поспешил прочь.

— Князь ранен? — испуганно пролепетала Милена.

— Ранен, ранен, — усмехнулась Рохана, — только сам об этом ещё не знает.

— А вы знаете? — осмелилась спросить девушка.

Старушка лукаво посмотрела на неё и ответила:

— Старость моя многое знает и многое может разглядеть.

— И что опасная рана у него? — непонимающе моргала глазами девушка.

— Как знать… — пожала плечами Рохана, — это как события дальше будут разворачиваться. Впрочем, хватит болтать. Нам необходимо подкрепиться. Шоколад, помнишь? Давай быстрее, пока не пришёл ещё кто-нибудь.

Ранарт, взволнованный и злой, прошёл в свой княжеский терем и поднялся в зал. Там он уселся на резной деревянный трон и задумчиво уставился в окно. В таком виде застал его Грахт. Рыжий обертлуг тихо подошёл к другу, чувствуя его беспокойство. Некоторое время они молчали. Потом Грахт спросил:

— Как мать? Много ли раненых?

— Откуда ты знаешь, что я был в Покоях? — нахмурился Ранарт.

— Я видел, ты бежал оттуда, как ошпаренный, — отозвался Грахт. — Моя старуха, должно быть, болтает лишнего.

— Да уж…

— А как пленница? — добродушно поинтересовался рыжий обертлуг.

— Что вы все только и твердите про неё! — вдруг закричал Ранарт.

— Да никто про неё не твердит! — возразил Грахт. — Я вообще первый раз про Милену спросил с тех пор, как посланцы Варкана пытались её убить…

— Как же! — хмыкнул Ранарт. — Вы все только и думаете о ней.

— Кто все-то? — удивился его друг. — Все думают о войне, а не о Милене. Разве ты сам о ней постоянно размышляешь, вот тебе и кажется, будто остальным тоже не о чем больше думать.

— Не говори чушь! — взревел князь. — С чего это мне о ней думать?

— Да что ты орёшь? — в свою очередь разозлился Грахт. — Иди отдохни. Только вернулись ведь. После боёв тебе расслабиться нужно.

— Я сам разберусь, что мне нужно! — огрызнулся Ранарт. — Учить меня вздумали! Оставьте меня в покое!

Грахт, чувствуя в душе прилив злости и не желая ссориться с другом, вышел из зала и поспешил в Покои для раненых.

— Пусть мать подберёт тебе настойку успокоительную, — проворчал он.

Ранарт заметался из угла в угол, снедаемый непонятными ему чувствами. Он то злобно раздувал ноздри, то нервно смеялся. Пытаясь унять волнение, бушевавшее в груди, князь принялся чистить оружие, но мысли его всё равно неизменно возвращались к пленнице.

Тем временем Грахт, раздосадованный ссорой, поспешил к матери. Милена и Рохана только попили чай и убрали шоколад в потайное место. Дверь распахнулась, и на пороге замер рыжий обертлуг. Он принюхался, и глаза его лихорадочно заблестели. Однако он и виду не подал, что что-то привлекло его внимание. Вместо этого Грахт подошёл к матери и возмущённо проворчал:

— Представляешь, Ранарт совсем вспыльчивый стал. И нервный какой-то. Я только заикнулся про Милену, а он… — тут обертлуг осёкся, заметив девушку, вышедшую из подсобного помещения.

Милена замерла в страхе от услышанных слов.

— Ну и что наш князь говорит про Милену? — воззрилась на сына старушка.

— Да ничего такого, — избегая взгляда пленницы ответил Грахт.

— Наверное решает, когда меня лучше казнить, — едва не плача пролепетала Милена.

— Не говори глупости! — прервала её Рохана. — Князь тебя не тронет, уж будь уверена.

Но Милена лишь сокрушённо покачала головой. Грахт пристально посмотрел сперва на мать, потом на девушку. Видно было, что мучает его какой-то вопрос, но он так и не решился его задать. Милена же, накинув полушубок из звериных шкур, вышла на улицу. Грахт последовал за ней, оставив мать в недоумении.

Девушка брела, загребая сапожками белые хлопья. Она с грустью гадала, сколько же ей дней отмерила судьба в плену? И насколько ужасна будет расправа над ней гордого вулквонского правителя. Внезапно Милена остановилась, заслышав торопливые шаги за спиной. Она обернулась и увидела Грахта. Он сразу остановился, не желая её пугать. Вид у него был какой-то взволнованный. Он облизнулся, чем немало напугал девушку. Заметив её реакцию, обертлуг поспешил её успокоить:

— Милена, не бойся меня, пожалуйста… лишь выслушай. У меня к тебе дело есть…понимаешь…я хотел только спросить…

— Что ты хотел спросить? — с замиранием сердца прошептала Милена.

— Хотел у тебя узнать…не скажешь ли ты… может быть…

— Да говори уже, — потеряла терпение пленница, которая уже не так боялась обертлуга, видя его смущение.

— Не могла бы ты ответить на очень важный вопрос… — Грахт продолжал мямлить, не решаясь спросить что-либо напрямую.

Милена скрестила руки на груди и взирала на него с нетерпением.

— Ладно, — решился наконец Грахт, — так и быть, спрошу прямо: есть ли в Палатах для раненых шоколад?

— Что? — удивлённо захлопала глазами Милена.

— Шо-ко-лад, — прошептал обертлуг, — бесполезно отрицать его существование в закромах у моей матери, я учуял его, когда вошёл.

У Грахта в этот момент был такой идиотский вид, что Милена рассмеялась впервые за долгое время. Грахт и в самом деле выглядел, как ребёнок, выпрашивающий сладости. Это совершенно не сочеталось с его могучей фигурой и мужественным лицом. Девушку это развеселило ещё больше.

— Перестань смеяться, — надулся Грахт, — это, можно сказать, важнейший вопрос. Я обожаю шоколад. Но знала бы ты, как тяжело выпросить его у матушки! Вот я и решил спросить у тебя, не подсобишь ли ты отважному воину, который за свои подвиги просит лишь плиточку шоколада?

Он был настолько серьёзен в своей просьбе, что Милена уже не смогла сдержать веселье. Её смех, звонкий и переливчатый наполнил воздух и достиг княжеского терема. Ранарт, услышав его, вскочил и метнулся к окну. Картина, представшая его взору, была милой и безобидной: Милена и Грахт стояли рядом друг с другом. Девушка веселилась, а Грахт смущённо улыбался. На князя это зрелище подействовало молниеносно. В груди его вспыхнула ни чем не объяснимая ярость. Он сам не мог понять, почему так взбешён появлением друга возле Милены. Это обстоятельство просто взбесило его. Ранарт опрометью бросился вон из терема. Он не помнил, как гигантскими прыжками преодолевал деревянные скрипучие ступени. С рычанием выскочил он на улицу и бросился на Грахта, повалив его на землю.

— Ты что, взбесился, приятель⁈ — заорал Грахт, прижатый к ледяной земле.

Ранарт с искажённым от гнева лицом навис над ним, бешено выпучив глаза. Милена вскрикнула и убежала.

— Пусти же меня! — со злостью и удивлением потребовал рыжий обертлуг.

Ранарт ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил друга. Тяжело дыша, князь расхаживал туда-сюда, нервно встряхивая головой.

— Что на тебя нашло? — спросил его друг, стряхивая с себя снег.

— Зачем ты подходишь к ней? — процедил Ранарт.

— К Милене? — поразился Грахт. — Просто… а почему мне нельзя к ней подходить?

— Потому что она вполне может оказаться лазутчиком! — рявкнул Ранарт.

— Ты совсем сума сошёл? — поразился такой нелепости рыжий обертлуг. — Ты хоть сам с ней поговори. Разве она похожа на лазутчика? И потом, была бы она лазутчиком, Варкан и его слуги не пытались бы её убить.

— Всё равно нечего к ней подходить! — крикнул князь.

Грахт огляделся и расстроенным голосом произнёс:

— Ну вот, ты напугал её. А ведь у меня было к ней важное дело.

— Какое ещё дело? — испытывая новый прилив ярости прошипел Ранарт, бешено сверкая глазами.

— Теперь уже не важно, — сокрушённо покачал головой Грахт, — не видать мне это как своих ушей.

— Что не видать? — насторожился князь.

— Шоколад, — вздохнул его друг.

— Какой ещё шоколад? — озадачился Ранарт.

— А такой, — напыщенно ответил рыжий обертлуг. — Моя мать прячет его где-то в Палатах для раненых.

Ранарт с минуту молчал, а потом, смягчившись, пробубнил:

— Не обижайся, друг… Не знаю, что на меня нашло, но как увидел вас с Миленой вместе, так внутри всё у меня перевернулось. Видимо, я испугался за тебя.

— За меня⁈ — поразился Грахт. — Может, всё-таки за Милену?

— А вдруг она коварна и затевает что-то против обертлугов? — прищурившись произнёс князь.

— Ты или совсем разум потерял, или я вообще перестаю что-либо понимать, — озадачился Грахт, — я тебя просто не узнаю в последнее время. Уж больно ты агрессивен стал. В чём дело?

— Это всё потому что в нашем стане враг, — отозвался Ранарт.

— Да какой она враг? — возмутился рыжий обертлуг. — Бедное запуганное создание.

— Это она таковой хочет казаться, — парировал князь, — прошу тебя, будь с ней осторожен.

Грахт только пожал плечами и направился к Палатам для раненых. Мысли о шоколаде вытеснили из его головы все другие размышления. Ранарт же, переведя дух и успокоившись, пошёл следом за Миленой. Найти её не составило никакого труда. Она, затравленно озираясь, выглядывала из-за небольшой ели, заснеженной после недавнего снегопада. Ранарт медленно подходил к этому сомнительному укрытию. Вдруг он остановился, удивлённый тем, как затрепетало его сердце. Он почувствовал, как кровь прихлынула к коже на лице и щёки буквально загорелись теплом. К необычному ощущению прибавилась к тому же и дрожь в сильных руках. Ошеломлённый этим явлением, князь встал напротив ели и начал хмуро разглядывать заснеженные ветви. Ранарт ни как не мог взять в толк, почему он, грозный повелитель великого Вулквонса, робеет сейчас перед слабой девушкой, им же взятой в плен. Это обстоятельство настолько поразило князя, что он бы ещё долго стоял так и сверлил глазами ёлку. Но у Милены быстро кончилось терпение. Ей надоело всё время бояться, к тому же она начала мёрзнуть на морозе. Набравшись смелости, девушка обратилась к Ранарту:

— Князь, позволишь ли ты мне удалиться в Покои для раненых?

— Сперва ответь мне на мой вопрос, — почти дружелюбно отозвался обертлуг.

— Ты тоже хочешь спросить про шоколад? — поинтересовалась Милена.

— Ранарт чуть не рассмеялся, вспомнив о непомерной любви Грахта к шоколаду.

— Шоколад! — воскликнул он. — Ох уж этот рыжий храбрец! Он просто сума сходит от запаха этой сладости. Даже запах врага так не будоражит его, как запах шоколада.

— Неужели, — засомневалась пленница.

— Грахт — это большой ребёнок, — сообщил ей князь. — Да, он великий воин. Грозный каратель всех гнусных тварей, что несут угрозу мирным народам Свободных Земель. Но то на поле боя, в мирной обстановке мой друг совершенно наивен и добр, как малое дитя. Видимо Рохана опасается, что сын её переест шоколада, если обнаружит её запасы. Ведь однажды Грахт чуть не помер от того, что съел очень много этого лакомства.

— Это ж сколько надо было съесть? — поразилась Милена.

— Много, — хохотнул Ранарт, вспомнив эту историю, — мы тогда ещё детьми были. Отец Грахта привёз с ярмарки, что каждую осень проходит в Золотых садах, двенадцать плиток шоколада. Шоколад ведь большая редкость в Вулквонсе. Вот и привёз он его с запасом, так, чтобы на весь год хватило. Грахт, рыжий сорванец, пронюхал об этом и подговорил меня пробраться ночью в погреб и чуть перекусить такой вкуснятиной.

— И ты согласился? — спросила Милена.

— Ну да… — смущённо ответил Ранарт, — какой же ребёнок в здравом уме откажется от такой авантюры? Мы дождались ночи и проникли в помещение, откуда распространялся умопомрачительный запах. Отец Грахта ведь не был обертлугом. Он был человеком и не имел острого обоняния. Поэтому он и не догадывался о том, насколько волновал запах шоколада наши ноздри. В общем мы быстро достали вкуснятину и начали поедать её плитку за плиткой. Только я ограничился двумя, а Грахт съел всё остальное. Ох, как же ему было потом плохо! Я, испугавшись, что он помрёт, поднял всех на уши. Пришлось признаться во в сём. Вот переполох был! Грахта выхаживали, отпаивали целительными снадобьями. Ну а меня выпороли как следует.

— Даже не верится, что с тобой могла приключиться такая история.

— Да, — протянул Ранарт. — Раньше беды только и заключались в том, что ты получаешь нагоняй от старших. Счастливые были времена. А сейчас…

Милена замолчала, потому что испугалась, что обертлуг, вспомнив её родственника, опять впадёт в гнев. Но Ранарт задумался о чём-то и не высказывал никакой агрессии. Однако Мсилена, даже дрожа от холода, не решалась ни выйти из-за ели, ни заговорить вновь. Едва дыша наблюдала она за князем. Ранарт очнулся от мрачных мыслей, когда услышал стук зубов и сообразил, что девушка мёрзнет.

— Иди в Палаты! — гаркнул князь. Он не хотел, чтобы вышло грубо, но само собой как-то так вышло.

Пленница, вздрогнув, медленно вышла из-за дерева и, обойдя князя на как можно большем расстоянии, засеменила в тёплое помещение. Ранарт проводил её внимательным и странным взглядом.

Оказавшись в Покоях для раненых, Милена услышала, как бранится Рохана.

— Я тебе уже сказала, что ничего ты не получишь! — ворчала старушка. — Хочешь, чтобы тебя отправили в Вулквонс? Хорош же ты будешь, если из-за своей страсти к шоколаду не сможешь сражаться!

— Ну мам, — заныл Грахт, — ну один кусочек! Тебе для сына жалко что ли?

— Мне будет тебя жалко, если ты от шоколада помрёшь! — сурово ответила женщина. — Ладно помер бы на поле битвы, как герой, а это что такое получится? Позорище нашему роду?

Грахт хотел что-то возразить, но осёкся, увидев Милену. Он потупил взор и сдвинул брови. Милена не смогла сдержать улыбку, вспомнив рассказ Ранарта. Обертлуг увидел, что она улыбается и, устыдившись своего неподобающего воину поведения, ушёл.

— Ох уж эти дети! — досадовала Рохана. — Мой-то, рыжий лис, простачок простачком, но когда дело касается шоколада, способен на любую хитрость.

— Он у вас хороший, — задумчиво проговорила Милена, — добрый.

— Зато тупой! — отрезала старуха. — Неуч безграмотный. Хоть бы у друга своего поучился выдержки и строгости.

Милена оробела, вспомнив о грозном вулквонском правителе, но защитить Грахта решилась:

— Вы так в сердцах говорите о своём сыне, — кротко сказала она. — На самом деле я же вижу, как вы за него волнуетесь.

— Волнуюсь, конечно, — вздохнула Рохана, опускаясь на деревянную скамью. — Боюсь, как бы его не убили… а то погибнет так же, как и отец и останусь я она одинёшенька на этом свете.

Милену вновь охватило чувство вины и страха. Теперь она ясно представляла себе, какие страдания приносит её дядя всем мирным народам. Она пожалела, что все вокруг знают о её происхождении и дивилась, почему эти вспыльчивые обертлуги до сих пор не разорвали её на кусочки. Она смутно догадывалась, что некоторые из них желают ей смерти, но предоставляют право на казнь своему повелителю. Как долго Ранарт будет медлить с расправой? А то, что расплата за принадлежность к клану Гартари её настигнет, Милена не сомневалась. Страх вновь завладел её сердцем и весь оставшийся день девушка никуда не выходила, находя утешение в уходе за ранеными.

Ночь медленно наползала на горы, отчего они становились всё мрачнее. Почти все звуки стихли, лишь временами перекликались между собой часовые. На чёрный небосклон медленно, будто через силу, заползла полная луна. Её сияние распространялось над миром бесстрастно и неизбежно. Луна светила всем: и героям, и злодеям. Где-то далеко от крепости обертлугов, у побережья Серебряного моря Саир Мак, корчась на снегу и испытывая жуткую боль, терял человеческий облик. За несколько сотен километров от него Витмир Лавк и Дамир Нак стояли на часах, а эресвенский военачальник Дорогвон угрюмо смотрел на огонёк небольшого костерка, размышляя о судьбах мира. В самом же Эресвене всю ночь не спала прекрасная Лилия, тревожась за судьбу милого супруга. В Золотых садах королева Элина в эту ночь почувствовала, что чадо её готово придти в этот мир. Марус Краснослов послал за лучшими королевскими лекарями. Сам же он то и дело бегал вокруг постели супруги и без конца спрашивал её о самочувствии. В Вулквонсе во всю готовились к обороне. Часть обертлугов выступила в эту ночь из Лунного города. Они отправлялись на запад, в Золотые сады, чтобы соединиться с союзным народом в борьбе против захватчика. Но что же происходило в Чёрном замке?

Варкан Гартари, следуя своей неизменной привычке, стоял у единственного во всём замке освещённого окна. Вид у него был самый довольный. Гонцы принесли вести о том, что Васенчук со своими свирепыми воинами задерживает продвижение эресвенцев к Мрачным горам. Это означало, что ни обертлуги в крепости на горе Лаштах, ни крылаты не получат подмоги. Правда вулквонское войско двинется в Золотые сады, чтобы помочь своим союзникам. Но будет слишком поздно. Они не успеют прибыть вовремя, ибо на исходе этой ночи многочисленное войско гарпигов и дрекаваков ринется в наступление. Они, как чёрная лавина, сметут всякое сопротивление. В прошлый раз их настигло поражение. Но тогда с ними не было оборотней. А сейчас Васенчук оставил Небольшой отряд своих головорезов. Небольшой отряд! Гартари даже рассмеялся, потому что отряд оборотней был небольшим лишь по заморским меркам. Это было несколько тысяч самых свирепых воинов жуткого народа. Они готовы были грызть камни, лишь бы покорить Свободные Земли. Уж они-то доберутся до Ранарта Грахта и выпустят ему кишки! Варкан люто ненавидел обертлугов за их непокорный нрав. А больше всего он ненавидел вулквонского князя. «Жало Справедливости тебе не поможет, пёс!» — со злорадством думал Варкан, — ' И плевать я хотел на глупое пророчество, будто бы убьёт меня этим мечом обертлуг княжеских кровей! Сказки для вулквонских щенков!'

Так думал повелитель Мрачных гор о своём заклятом враге. Сам же Ранарт в это время тоже не спал. Повинуясь какому-то смутному чувству, он втихаря покинул княжеский терем и прокрался в Покои для раненых. Осторожно, почти бесшумно проник он через чёрный вход в помещение. Тьмой были объяты узкие коридоры, и глаза князя жёлтыми точками светились во мраке. Используя своё чуткое обоняние, Ранарт довольно быстро обнаружил комнату, в которой спала пленённая девушка. Не понимая, что им движет, обертлуг тихо открыл дверь. Надо сказать, что в Покоях для раненых внутренние помещения не имели никаких засовов. Это было необходимо для того, чтобы в любую минуту был открыт доступ к воинам. Ведь помощь раненым могла понадобится в любой момент.

Милена спала на жёсткой медвежьей шкуре. Волосы её белокурым веером распластались по соломенной подушке. Сон девушки был неспокойным. Она то и дело судорожно вздыхала. Ранарт подошёл к ней почти вплотную. Он смотрел на девушку с любопытством, пытаясь разгадать так ли она не виновна в злодеяниях Гартари, как это пытаются утверждать Рохана, Грахт и Рехорт. С первыми двумя всё понятно- они всегда отличались милосердием. Даже ворчливая старушка была на самом деле добра. Но вот суровый начальник крепости удивил князя своей позицией. Неужели и его бдительность усыпила эта миловидная злодейка? Или же она вовсе не злодейка? Ранарт страдал от своих же сомнений и противоречивых чувств. Теперь он наконец заметил, что Милена очень красива. Князь удивился, почему это его так заинтересовал этот факт. Раньше он совершенно не обращал внимания на красавиц, не до этого как-то было. Тем более сейчас война, а это совсем неподходящее время для любования красотками, но он любовался. Вскоре Ранарт поймал себя на мысли, что ему вовсе не хочется больше пугать пленницу скорой расплатой. Более того, он вдруг устыдился своей жестокости. И в самом деле, что сделала ему эта несчастная? И могла ли она вообще причинить какой-либо вред ему, опытному и могучему воину? Вряд ли. Так с чего тогда воздвигать на неё такие гонения? Князь подумал, что его матушке уж точно не понравилось бы то, что её сын притесняет слабых и беззащитных.

— Что я в самом деле, — буркнул Ранарт. — Будто боюсь её…это ж всего лишь девчонка.

Вдруг где-то в глубине помещений послышался грохот и яростная брань Роханы. Ранарт еле успел шмыгнуть за дверь, прежде чем Милена, разбуженная шумом, села на своём ложе и испуганно заморгала. Ранарт затаил дыхание. В темноте Милена не могла видеть его, ведь была человеком. Князь же, напротив, видел девушку очень хорошо. С кухни донёсся вопль Роханы:

— Ах ты, плут! Вот я тебе сейчас задам трёпку!

И тут же раздался сконфуженный голос:

— Мам, ну чего ты в самом деле?

Милена облегчённо вздохнула, узнав голос рыжего обертлуга. Она стремительно встала, накинула на себя плащ поверх длинной рубашки и поспешила к месту происшествия. Действия разворачивались на кухне. Рохана, махая факелом, бранилась на чём свет стоял, перебудив всех. Те немногие раненые, что могли передвигаться, выглядывали из-за массивной двери и, движимые любопытством, пытались разобраться в происходящем.

— Что случилось? — спросила взволнованно Милена.

— Что случилось! — взревела Рохана. — А это ты вот у вора спроси!

— Какого ещё вора? — недоумевала девушка, уставившись на взъерошенного Грахта.

— Я знала прекрасно, что этим всё кончится! — продолжала свою тираду старуха. — Мой сын падок на шоколад. Прям рассудок теряет! Я чувствовала, что он прокрадётся сюда и попытается стащить у меня плитку, другую и устроила ему засаду! Вот он и попался!

— Это подло, — хмыкнул раздосадованный Грахт.

— Подло спасать жизнь собственному сыну? — гневно трясла руками разозлённая мать. — Если ты сожрёшь шоколад, помрёшь! В прошлый раз едва жив остался, а теперь чем бы дело кончилось?

— Да ничем бы не кончилось! — огрызнулся несостоявшийся воришка. — Я бы чуть-чуть съел.

— Как же! — отозвалась Рохана. — Верится с трудом! Я тебя отдам на суд! Князю! Он вышлет тебя в Вулквонс за нарушение дисциплины на фронте! Хоть жив останешься!

— Ой, не надо, дорогая Рохана, — взмолилась Милена, которой стало жалко незадачливого сладкоешку. — Не надо ничего рассказывать князю. Пусть это будет тайной. Подумайте, какой позор будет для вашего сына, если ему не доведётся показать свою доблесть на поле брани.

— Он уже достаточно её показал, — возразила Рохана. — Теперь пусть едет домой, а сердце матери наконец успокоится. Я решительно настроена. Сегодня же поговорю с Ранартом.

— Да ты сошла сума! — возмутился Грахт. — Хочешь покрыть меня несмываемым позором?

— В самом деле, Рохана, милая, не рассказывайте про это происшествие князю. Это ж мелочь такая, — попросила Милена, и Грахт посмотрел на неё с благодарностью.

А Ранарт тем временем стоял за дверью и давился от смеха. Спорящие так были увлечены, что не обратили внимание на его запах и не догадывались о его присутствии. Милена заступалась за рыжего обертлуга, уговаривая его суровую мать простить сына.

— Ладно, — сдалась наконец на уговоры Рохана, — ничего не расскажу я князю.

— И не надо ничего рассказывать, — послышался голос Ранарта, — князь и так всё слышал и видел.

Все обернулись. Милена шарахнулась в сторону, подальше от вошедшего. Ранарт заметил её испуг и поморщился.

— Вот и дружок твой пожаловал! — победоносно произнесла Рохана. — Видишь, князь, как твой подчинённый дисциплину нарушает? Отправь его в Лунный город, пусть там обороной занимается.

— В Лунном городе есть кому заниматься обороной, — возразил князь с улыбкой. — Я рад, что мой лучший друг сражается со мной бок о бок, и никакой проступок не может это изменить.

— А! Спелись, да! — с досадой проговорила Рохана.

Милена, почувствовав, что князь в хорошем расположении духа, решилась действовать, чтобы уладить семейный конфликт.

— Рохана, почему бы нам всем не попить чайку? Уж небольшой кусочек не повредит вашему сыну.

— Вот именно, — поддакивал Грахт, — а то ты, как дитя малое, отчитываешь меня.

— А ты и есть дитя, — проворчала старушка.

— Как князь Вулквонса, приказываю исполнить просьбу Милены, — заявил Ранарт и неожиданно по-доброму посмотрел на девушку. Это не укрылось от зоркого взора старушки и она, лукаво улыбнувшись, почему-то не стала больше спорить, а отправилась кипятить воду.

Через несколько минут вся компания сидела за массивным столом. Ранарт сел совсем близко с Миленой, но почувствовав её страх, отодвинулся подальше. Рахана, всё ещё наигранно ворча, достала из тайника шоколад и раздала его всем участникам этого ночного чаепития. Аромат травяного напитка наполнил кухню. Грахт с наслаждением жевал сладость, смакуя каждый кусочек. Ранарт ел не очень охотно или старался делать вид, что не особо то и хочет шоколад. Когда князь заметил, что Милена всё съела, он молча протянул ей свою порцию. Девушка растерянно посмотрела на предложенное угощение. Рохана в очередной раз сверкнула глазами. А Грахт возмущённо проговорил:

— Если не хочешь есть свою порцию шоколада, отдай другу! Видишь, девушка не хочет больше.

Ранарт с досадой посмотрел на соратника, а Рохана под столом пнула сына ногой, давая понять, что его требование неуместно. Грахт насупился, а князь протянул шоколад Милене более настойчиво. Девушка, боясь очередной вспышки гнева, вынуждена была взять предложенную сладость. Ранарт как-то странно улыбнулся и почему-то опустил глаза. Повисла неловкая пауза.

Рохана, лукаво улыбнувшись, спросила:

— Послушай, князь. Я понимаю, почему сюда ночью проник Грахт. Но ты-то как оказался у нас в столь поздний час?

Лицо Ранарта скривилось от досады, и он, сделав вид, что не расслышал вопроса, произнёс:

— Ладно, засиделись мы почти до рассвета. Пора нам…

Это очень глупо выглядело со стороны, ведь у обертлугов прекрасный слух и прикидываться глуховатым было просто смешно. Однако мудрая женщина решила не усугублять ситуацию и проговорила:

— Так бы и сидеть, да дел много. Но князь прав. Уважаемые мужчины, прошу вас удалиться, нам с Миленой пора готовиться к очередному тяжёлому дню.

— Да, нам пора, — подхватил Грахт. — Спасибо милым дамам за прекрасное чаепитие.

Обертлуги встали. Ранарт подтолкнул Грахта к выходу. Рыжий обертлуг немного упирался, надеясь получить напоследок ещё хоть кусочек угощения. Мать строго посмотрела на него, и Грахт, вздохнув, ушёл. Ранарт помедлил с уходом. Он взглянул на Милену, отчего девушка вновь разволновалась. Но во взгляде вулквонского правителя больше не было яростного огня. Он смотрел спокойно, будто никогда не испытывал неприязни к пленнице. Золотистые глаза были ясны и, как показалось Милене, добры в этот миг. Девушка окончательно была сбита с толку. Рохана, подмечая всё, многозначительно улыбнулась. Ранарт наконец ушёл, а старушка усмехнулась и сказала:

— Не так уж он плох, правда?

— Кто? Ваш сын? — спросила Милена.

— Князь, — последовал ответ.

Пока длилась эта милая беседа, вражеские отряды расползались по склонам гор. На помощь колдуну прибывали всё новые гарпиги, дрекаваки и оборотни. Несколько дней ранее из-за моря причалили новые корабли со свирепыми воинами. Оборотни продолжали переплывать Серебряное море в надежде поживиться в Свободных Землях. Они поверили заверениям Варкана, что победа достанется легко. Алчность и кровожадность двигали ими. Обертлугов они не очень-то и боялись, хоть и знали о способности вулквонцев оборачиваться свирепыми зверьми. Они полагали, что обертлуги, встав когда-то очень давно на сторону добра, сделались слабыми. Приспешники Васенчука и не догадывались, что вулквонцы могут потягаться с ними в силе и ловкости. Тем более оборотни понятия не имели о том, каков нрав Ранарта Рахта. Они полагали, что молодой князь в силу своего возраста не способен организовать серьёзное сопротивление. Им никто не сказал, что Ранарт с детства привык к опасностям и рано повзрослел. И потому оборотни особо не скрывали своего присутствия в горах. Существенная их часть направилась на встечу эресвенскому войску, в задачу остальных входило разорение крепости обертлугов и нападение на Золотые сады.

Ну а пока вулквонские разведчики не успели доложить обо всём князю, их правитель пребывал в каком-то странном состоянии. Мысли Ранарта были далеки от войны. Сперва он очень удивился таким переменам в себе. Князь всё чаще вспоминал о Милене. По любому поводу он старался зайти в Покои для раненых. То он помогал девушке принести тяжёлые дрова для печи, то воду носил, то просто наблюдал за тем, как она суетится возле страждущих. И чем больше князь наблюдал за Миленой, тем сильнее убеждался в чистоте её намерений. Она больше не казалась ему вражеской лазутчицей или коварной ведьмой. Много раз он видел, как она искренне старается облегчить страдания раненых. Очень часто, жертвуя отдыхом, девушка не отходила от постели какого-нибудь обертлга. Все эти наблюдения заставили князя поменять своё отношение к пленнице. К тому же она была очень красива, даже тогда, когда уставшая, с измождённым лицом брела к себе в комнату, чтобы хоть немного отдохнуть. Рохана тоже не знала отдыха, но была гораздо выносливее, чем человек. Понимая это, старушка нередко заставляла помощницу отправиться спать.

— Ты слишком юная и хрупкая для такой работы, — поговаривала она. — Тебе бы ткать да вязать. Или целебные травы в лесу собирать.

— Что поделаешь? Война, — пожимала плечами Милена.

Как-то утром на пороге Палат возник Ранарт. Милена вздрогнула от неожиданности. Но больше всего её поразило то, что в руках князя были цветы. Милена сразу же их узнала, ведь в Чёрном замке её дядя выращивал такие в оранжереях. Это были магории. Их белоснежные лепестки в зависимости от освещения принимали то золотистый, то голубоватый оттенок.

Ранарт молча протянул их Милене.

— Откуда они у тебя? — ошарашенно спросила девушка.

— Когда вчера мы возвращались из очередного карательного похода, то набрели на поляну на восточных склонах. Во время недавней оттепели сошёл снег, обнажая эти прекрасные и выносливые цветы. Ведь они не замерзают даже зимой.

— И ты решил собрать букет? — поразилась Милена. — Для меня?

— Угу, — немного сконфуженно пробубнил Ранарт.

— Но я же всего лишь пленница… — пролепетала девушка, взяв в руки подарок.

Ранарт помолчал немного, а потом как бы через силу произнёс:

— Боюсь, что ты теперь уже не пленница…судя по всему, в плену теперь я…

Произнеся эту загадочную фразу, князь поспешил удалиться. Он не стал дожидаться ответа, а Милена растерянно смотрела на букет.

— Какие красивые! — послышался голос Роханы. Старушка с восхищением смотрела на букет.

— Да. Не думала я, что когда-нибудь получу такой подарок от князя.

— Я ж говорю, Ранарт только с виду такой грозный и грубый, на самом деле он душка.

— Но ещё до недавнего времени князь ненавидел меня всерьёз и хотел расправиться только за то, что я принадлежу к клану Гартари.

— Всё это так, дорогуша, — согласилась Рохана, — но ты не забывай, что обертлуги очень вспыльчивы и опрометчивы. Враждебность Ранарта к тебе была продиктована его эмоциями. Князь горяч, он никогда не простит Варкану его злодеяний. Не простит смерть отца, смерть Юлкана и многих других. Он и не мог в начале вашего знакомства относиться к тебе с радушием. Но теперь, когда Ранарт увидел, какая ты на самом деле, отношение его поменялось. Думаю, этот букет что-то вроде примирительного подарка. Поставь его в воду, а сама при случае поблагодари князя.

Ранарт еще немного побродил вокруг Палат, не желая уходить, но войти туда вновь не решился. Поглазев на окна, князь побрёл в свой терем. Там он встретил Грахта. Рыжий обертлуг принюхался и сказал:

— Цветочками пахнет. Всё-таки решился подарить букет Милене. А я-то думал, зачем это ты бросился магории собирать, не взирая на усталость. А ведь помнится как ты был недоволен, когда Юлкан делал тоже самое для Элины.

При напоминании о погибшем друге лицо князя помрачнело.

— Я тогда не понимал его, — буркнул князь.

— А теперь понимаешь?

— Не знаю… что-то не так со мной. И в самом деле, зачем сдались мне эти цветы?

— А я знаю зачем, — добродушно улыбнулся Грахт, — для Милены.

— Тогда возникает вопрос: зачем мне дарить Милене цветы?

— Не зачем, а почему, — поправил друга Грахт. — Ты ей подарил цветы не для того, чтобы получить какую-то выгоду. Ты ей подарил цветы просто так.

— Но почему? — продолжал удивляться сам себе Ранарт.

— Потому что хотел сделать девушке приятный сюрприз. Решил скрасить её положение, надо сказать, весьма незавидное.

— Боюсь, что ты прав, — вздохнул князь.

— Это же хорошо, Ранарт, — с воодушевлением отозвался Грахт. — Твоё сердце оказалось мягче, чем можно было ожидать. Пора признаться самому себе, что девушка тебе не безразлична и что возможно ты уже…

— Не продолжай! — неожиданно резко одёрнул его Ранарт. — А то скажешь сейчас глупость.

— Разве любовь- это глупость? — возразил рыжий обертлуг.

— Конечно глупость! И потом сейчас война… не время, знаешь ли, для романтики.

— Да? А когда время? Когда, скажи мне на милость время? — потребовал ответа Грахт. — Мы все можем погибнуть. И что же помирать, так и не познав любви? Я вот например жалею, что не встретил ещё свою даму сердца. Боюсь, не встречу уже… шансы на победу не так велики… но ты другое дело. Если любовь уже постучалась в твоё сердце, не прогонять же её?

— Н-да… — задумчиво протянул князь, — когда Юлкан собирал магории для Элины, я пытался его вразумить, не хотел, чтобы походу нашему мешали сердечные увлечения его участников. Юлкан тогда сказал мне: «Любовь не спрашивает, в какое время её приходить. Она просто поселяется в сердце, не взирая на времена года, политическую обстановку или происки мирового зла». Я ему тогда не поверил. А теперь…

— Теперь с тобой происходит то, что должно происходить, — заявил Грахт, — мы должны влюбляться, жить и радоваться. Это то, для чего были созданы все существа. Для счастья и любви. Это единственное нормальное состояние. Война и ненависть- это не правильно, это зло. И любовь должна с ним бороться. Мы будем бороться, Ранарт. Пусть ценой своей жизни, но мы покажем Варкану Гартари, что мир нельзя погрузить во тьму безнаказанно. И если сердце твоё наполняется любовью, люби. Люби, пусть и на войне, ведь другого времени у тебя для этого может и не быть.

— Может статься, что ты прав, — тихо сказал князь, — но смотри, не вздумай кому-нибудь проболтаться!

Грахт молча кивнул, похлопал друга по плечу и ушёл. Ранарт остался один. Он устало опустился на трон и предался размышлениям. Князь вспомнил, что царица Айса сказала ему во время пира в Ледяном дворце: «Не каждый, кого ты мнишь врагом, является таковым». Выходит, эти слова относятся к Милене? Да, она племянница ненавистного врага, но разве это имеет теперь значение? Ранарт не знал, как справиться с чувствами, нахлынувшими на него. Сердечное пламя охватило его сердце, его душу, и он уже не мог сопротивляться этому пожару. Бессмысленно было отрицать, что девушка стала много значить для него. И всё это было так ново и так необычно для правителя Вулквонса. Ранарт всё чаще переставал думать о войне, а мысли его витали где-то в прекрасных и солнечных днях, не омрачённых злом. И в мечтаниях своих он неизменно видел Милену.