Опасная встреча

Глава 20

Эмили стояла посередине просторной, богато обставленной комнаты, и с ужасом думала, как ей быть.

Чаепитие, которое прошло ошеломляюще, оставило после себя неоднозначные впечатления. Эмили не была готова к такому… Она даже во сне бы не смогла увидеть такой сцены. Неужели было правдой то, что она пила чай в компании с сестрами Габби и его тетей? Причем это проходило в такой дружелюбной атмосфере, словно они давние подруги и встретились после долгой разлуки. Она ведь была виновата в бедах этой сплочённой и любящей семьи. Она была в какой-то степени замешана в похищении Ника. Ее не имели права встречать улыбкой и чаем. Ее должны были выгнать в холодную зиму еще тогда, внизу. Ее должны были встретить, как это сделал Себастьян…

Вместо этого ее отвели в красивую гостиную, напоили чаем и вели с ней беседу так, словно она из этого мира. Словно она не та Эмили, которой было не место среди людей…

Теперь Эмили была в панике. У нее так сильно колотилось сердце, что было трудно дышать. Что же ей теперь делать? Как покинуть этот дом незамеченной? Как ей покинуть Габриеля, не попрощавшись? Сердце вдруг замерло, а потом болезненно сжалось в груди… Эмили остановилась возле широкой кровати и схватилась за деревянный балдахин, на секунду прикрыв глаза. Дыхание оборвалось и застряло в горле. Ей казалось, что земля постепенно уходит из-под ног. Потому что она не знала, как уйти. И как попрощаться с Габриелем…

В этот момент кто-то постучался в дверь. Она резко вскинула голову, почувствовав, как запрыгало сердце. Такие минуты она переживала сотни раз, всегда обнаруживая именно его за дверью. Мог ли это быть он? Неужели она сможет еще раз увидеть его? Будет ли у нее еще хоть бы одна возможность прикоснуться к нему?..

Ее тихий голос прервал незнакомый женский голос за дверью.

— Эмили, можно мне войти?

Сбросив с себя оцепенение, Эмили опустила руку и направилась к двери. За порогом стояла средняя сестра Габриеля, вот почему она не узнала обладательницу голоса. Эмили ахнула и застыла, не ожидая увидеть перед собой именно Викторию. Невероятно красивую женщину, которая была так сильно похожа на своего брата. Те же золотистые волосы и серебристые глаза… Вот почему Эмили изначально приняла Ника за сына Габриеля.

— Я не потревожила вас? — мягко спросила Виктория, виновато глядя на Эмили, а потом мягко улыбнулась. — Вы хорошо устроились?

Эмили какое-то время молча смотрела на нее, мысленно умоляя ее не быть такой дружелюбной. Да что такое со всеми родственниками Габриеля? Почему никто, кроме Себастьяна не думал кричать на ней?

— Д-да, спасибо, хорошо, — пролепетала она, продолжая стоять на месте.

— Я могу войти? — спросила Тори, пристально глядя на девушку, о которой так много успели ей рассказать сестры и тетя. Которая все эти безумно долгие дни заботилась о Нике и в целости и сохранности вернула домой. За которую собирался заступиться Габриел. Которая сейчас так напугано и ошарашенно смотрела на нее. — Эмили, можно мне войти?

— Да, конечно, — быстро сказала она и отошла в сторону.

Тори вошла в комнату и тут же обратила внимание на то, что постель не тронута, а небольшой саквояж гостьи даже не открыт. Когда дверь закрылась, Тори обернулась к застывшей девушке, которая продолжала стоять у двери и вопросительно смотрела на нее. Она оказалась не такой, какой ее описывала Алекс и какой представлял им Габриел в своих письмах. Перед ней стояла необычайно красивая рыжеволосая девушка с невероятно цепкими и умными глазами. Девушка, за которую вступился ее всегда сдержанный брат. Тори до сих пор не могла в это поверить.

— Я хотела бы поговорить с вами, — сказала она, пристально следя за Эмили, которая тут же выпрямилась и насторожилась еще больше.

Зеленые глаза опасно сузились, словно бы она ждала сигнала к нападению.

— Я слушаю вас, — произнесла Эмили, незаметно сжав руки и готовая ко всему. Она надеялась, что хоть кто-то отчитает ее за то, что она была причастна к преступлению. Она выискивала на лице матери Ника хоть какой-то намек на недовольство и гнев, но ничего не могла найти.

— Я хотела, — вдруг виновато начала мать Ника, чем несказанно смутила Эмили, — хочу извиниться перед вами за поведение своего мужа там внизу…

— О нет! — оборвала сестру Габриеля Эмили, пораженная ее словами. — Вы не должны!..

— Я должна, — продолжала настаивать Тори, шагнув к ней. — Себастьян сам сожалеет об этом, но в тот момент… — Она остановилась и покачала головой. — Вынуждена признать, что похищение Ника вывело всех нас из равновесия…

— Вы не должны оправдываться передо мной! — убежденно заявила Эмили, потрясенно глядя на женщину, которая в такой ситуации извинялась перед ней. — Если бы похитили моего сына, я бы рвала и метала… Поэтому вам не за чем извиняться. Я прекрасно понимаю вас и вашего мужа.

— Мы просто хотели как можно скорее вернуть его. Себастьян не причинил бы вам вреда. Поверьте. Он не такой.

Эмили вдруг с горечью улыбнулась.

— О, я бы не стал осуждать его, даже если бы он захотел свернуть мне шею. В конце концов именно мой дядя и брат виноваты в том, что произошло. Это мне следует извиняться перед вами, а не вам…

— Не говорите чепухи, Эмили. Виноваты ваш дядя и брат. Но не вы…

Эмили вздрогнула и сделала шаг назад. Почему ей стало казаться, что на нее надвигаются стены? Почему, ну почему никто не хочет осудить ее? Упрекнуть? Куда она попала?..

— Вы не правы, Виктория!… — начала было она, но ее быстро прервали.

— Тори, прошу вас, зовите меня Тори. Именно так меня называют друзья…

— Я ведь не ваш друг… — жалобно напомнила Эмили, чувствуя, как дрожат колени.

Что с ней происходило? Что происходило с людьми, окружавшими ее?

Тори подошла к ней и взяла девушку за дрожащие руки, которые к тому же были просто ледяными. Глядя ей в глаза, Тори подумала, какие они невероятно зеленые.

— Эмили, я очень рада, что все это непростое время именно вы были с моим сыном и сумели его в целости доставить ко мне. Габби очень любит Ника, только боюсь, он не имеет ни малейшего представления о том, как заботиться о детях. В том, что мой сын и брат благополучно добрались до дома, думаю, есть и ваша заслуга.

— Вы не понимаете! — в отчаянии воскликнула Эмили, отняла руки и отошла от матери Ника на безопасное расстояние. Ей казалось, что она разваливаться на части, потому что она уже не могла понять мир, в котором находилась.

Тори пристально посмотрела на дружащие плечи девушки, начиная многое понимать. Из слов сестер. Из писем Габби. Из личных замечаний.

— Эмили, вы глубоко заблуждаетесь, если считаете, что ничего не сделали. Вы заботились о моем сыне, хотя могли бы этого не делать. Я никогда не смогу забыть вашу доброту. И взамен хочу предложить свою дружбу. Это самое малое, что я могу сейчас сделать.

— Вы не должны так говорить, — едва слышно произнесла Эмили, закрыв глаза. — Настоящая дружба бесценна.

Она это знала, потому что имела бесценную дружбу с Эммой. И навеки потеряла ее…

Слова Эмили поразили Тори в самое сердце. Она не думала обнаружить то, о чем рассказывали ей Кейт и Алекс. Тори вынуждена была признать, что девушка, стоявшая перед ней, настоящая загадка. Чувствуя к ней глубокую признательность и сострадание, видя, как той нелегко всё это, желая успокоить и смягчить ее, Тори подошла к ней и уже боле бодрым голосом сказала:

— Сделаем вот как, вы сейчас немного отдохнете, а потом спуститесь вниз. Перед ужином я бы хотела кое с кем познакомить вас. Хорошо?

Эмили медленно обернулась и столкнулась с теплой улыбкой матери Ника, которая так сильно напоминала улыбку Габриеля. Сердце сжала глухая тоска по нему, а в горле встал густой комок, мешавший говорить, но она пересилила себя.

— Хорошо…

— Вот и отлично. — Тори улыбнулась ей еще раз и развернулась, чтобы уйти, но внезапно остановилась на полпути, словно бы что-то вспомнила, и обернулась. — Мой брат… Надеюсь, Габриел вел себя примерно с вами?

Эмили удивленно посмотрела на нее.

— Что?

Тори улыбкой попыталась отвлечь Эмили, когда снова спросила:

— Я хотела узнать, хорошо ли вел себя с вами Габриел?

Какой странный вопрос. Эмили выпрямилась и пристально посмотрела на Викторию, не понимая, к чему она клонит. И наконец ответила:

— Да.

— Он вас не обижал?

Эмили нахмурилась еще больше.

— Почему вы спрашиваете об этом?

Улыбка Виктории стала шире.

— Я подумала, что если есть, за что отругать его, лучше я сделаю это сейчас, потому что в ближайший год или два я просто не смогу быть сердитой на него.

Эмили проглотила ком в горле, вспомнив все те сотни, тысячи раз, когда она была благодарна Габриелю, а не сердита на него…

— Поверьте, у вас не будет для этого ни малейшего повода.

Виктория какое-то время молча смотрела на нее, а потом кивнула, словно бы сделав какие-то свои выводы.

— Я на это очень надеялась.

Почему Эмили казалось, что за этими словами скрывалось нечто другое? Когда Тори собиралась уже выходить из комнаты, на этот раз ее остановил робкий голос Эмили.

— Виктория?

Тори быстро обернулась. Какая упрямая девочка, так и не решилась назвать ее по особому имени.

— Да?

— Как… — Эмили приподняла руку, а потом в нерешительности сжала пальцы и опустила руку. — Как Ник?

Тори вдруг заметила предательский блеск в глазах девушки за долю секунды до того, как она опустила голову, скрыв свое лицо. В ее голосе было слышно столько боли и тоски, что сердце Тори невольно сжалось. А потом потеплело на душе.

— С ним все хорошо, — мягко заверила она.

Но кажется, это не удовлетворило девушку, потому что она снова спросила:

— Он покушал?

Тори полностью обернулась, когда ответила:

— Он давно покушал и сейчас спит. — Глядя на одиноко стоявшую фигуру, Тори вдруг задалась вопросом, кто на самом деле Эмили? Кто девушка, которую пытался защитить Габби? И которая на самом деле беспокоилась о Нике? Ей было необходимо поговорить с Габби, и как можно скорее. — Эмили, вам тоже лучше немного отдохнуть. Вам нужен отдых…

Дверь тихо закрылась, но Эмили даже не заметила этого, отчаянно борясь со слезами. В голосе Виктории отдаленно прозвучали все те сотни тысяч раз «отдыхай», которые она слышала от Габриеля… Где он сейчас? Думает ли о ней? Будет ли вспоминать ее, когда она исчезнет из его жизни?.. Кто разбудит его, будет держать его за руку, если он снова упадет в обморок? У нее не будет даже возможности выяснить, с чем были связаны его обмороки. Она лишь очень надеялась, что обмороков больше не будет. Очень надеялась…

Эмили хотелось выть, но боль в груди была такой сильной, что она не смогла даже заплакать.

Боже, жизнь готовила для нее совершенно невыносимое испытание!

Через два часа в дверь снова кто-то постучался. Решив, что это Виктория, пришла проводить ее вниз и с кем-то знакомить, Эмили медленно направилась к двери, поправляя складки своего нового зеленого платья. Платье, подаренное Габриелем. Ей почему-то захотелось надеть его именно сейчас. Ведь совсем скоро она уйдет из этого дома, оставив тут все свои воспоминания и всё то, что когда-то связывало ее с Габриелем. Один лишь раз, еще один вечер, молило ее сердце. В последний раз позволь себе то, что будет помогать тебе жить до конца твоих одиноких дней. Ведь жизнь одна, а одиночество вечно. Как ты собираешься скоротать ее без воспоминаний?

Повинуясь внутреннему порыву, в отчаянии от того, что это последний вечер с Габриелем, Эмили надела зеленое муслиновое платье. Еще и потому, чтобы соответствовать обществу его семьи. Платье было удивительно красивым, оголяя плечи и верхнюю часть груди. И идеально подходило ей по фигуре. У Габриеля был отменный вкус и острый взгляд. В новом наряде Эмили чувствовала себя немного более уверенной, но едва открыв дверь, вся уверенность улетучилась как дым, потому что перед ней стоял отец Ника собственной персоной.

Отметив, как при его появлении застыла девушка, Себастьян попытался придать своему лицу доброжелательное выражение и откашлялся.

— Я бы хотел проводить вас вниз, — начал он, чувствуя вину за то, что произошло еще совсем недавно. — Если вы позволите.

Эмили даже не знала, что ей следует отвечать. Кажется, большей степени удивления невозможно было испытать после появления Виктории, но вероятно семья Габриеля была способна и не на такое. У Эмили было такое ощущение, что если она и откажется, отец Ника не подумает и рассердиться на нее. Поразительно, но он был вторым мужчиной после Габриеля, который не пытался рассердиться на нее. Даже после той роли, которую она сыграла в похищении Ника.

Может, с самого детства ей внушили неправильное представление о мужчинах?

— Я… я не против, милорд, — наконец ответила Эмили, смущенно опустив голову.

— Зовите меня Себастьян.

Эмили быстро вскинула голову.

— Но…

— Я бы этого очень хотел, — мягко проговорил он, и вдруг суровые черты его лица разгладились, потому что он улыбнулся ей. Отец Ника просил звать его по имени и улыбался ей! Ей, изгнаннице и рыжей приспешнице дьявола! Эмили была поражена в самое сердце, и не могла не отметить, как красив стоявший перед ней мужчина, даже несмотря на белую полоску шрама на его левом виске. — Уверен, моя жена уже успела рассказать вам, как важно обращаться к людям по именам, и как важно иметь особое имя.

Эмили казалось, что она попала в какой-то совершенно другой мир, где говорили на совершенно другом языке. Языке любви, искренности и нерушимой привязанности. То, чего она никогда в жизни не знала. До встречи с Габриелем.

— Нет, она не говорила об этом, — произнесла Эмили, чувствуя какую-то отрешенность от всего мира.

Новый мир, в котором жил Габриел, так сильно манил ее, что Эмили не смогла устоять.

Улыбка Себастьяна стала шире, вероятно от того, что он подумал о жене. И глаза засветились необычной любовью, которую мужчина может испытать к женщине.

— Думаю, она припасла этот разговор для более особого случая. — Себастьян выпрямился и посерьезнел, что немного насторожило Эмили, а потом он начал то, что она меньше всего ожидала: — Я хотел бы извиниться…

— Нет! — тут же воскликнула Эмили, в ужасе приподняв руку. — Вы не должны! — умоляюще попросила она. — Этого совершенно не нужно делать. Поверьте.

Он спокойно выслушал ее. А потом так же спокойно заговорил, словно бы ее слова не имели никакого значения.

— Мужчина никогда не должен выходить из себя перед дамой, какие бы эмоции не обуревали его. Это непростительно. Особенно потому, что вы все это время заботились о моем сыне. Габби неверно истолковал мой поступок внизу, вынудив вас воспринять это как нападение. Я бы не причинил вам вреда. Поверьте.

Не в силах произнести ни слова, Эмили ошеломленно смотрела на мужчину, на отца Ника, который всё же имел полное право разорвать ее на части. Впервые она встречала людей, которые думали, что могут ошибаться, и которые были готовы извиниться за это… Неужели… Неужели с детства ее приучили верить в совершенно ненужные вещи? Чему ее вообще учили?

— Милорд…

— Себастьян, — мягко напомнил он, снова улыбнувшись.

Эмили на этот раз не смогла проигнорировать его просьбу.

— Себастьян, вы… вы имели полное право сердиться на меня. И Габриел… Он не должен был становиться между вами и вашим сыном…

Отец Ника как-то странно посмотрел на нее, когда сказал:

— Он встал между мной и вами.

Эмили покраснела до самых ушей и опустила голову, боясь того, что этого заметили и остальные члены семьи Габриеля. Никто не должен был заметить ее истинных чувств. Особенно Габриел! У нее больно сжалось сердце. Она не хотела уйти, не сказав Габриелю, как сильно любит его, но и не могла сказать ему этого, чтобы у нее была возможность покинуть его…

Отметив, как при этих словах девушка смущенно опустила голову, а потом заметно побледнела, Себастьян решил пока больше ничего не говорить. Он быстро протянул ей руку, решив успокоить и отвлечь ее. Какая странная девушка! Легкоранимая, очень чувствительная, но от нее исходила непререкаемая внутренняя сила, наличие которой нельзя было отрицать. Видимо, только такая девушка и могла позаботиться о Нике. Вспомнив ангельское личико Ника, Себастьян ощутил безграничную благодарность к девушке, которая доставила маленького проказника домой.

— Пойдемте? Внизу, все наверняка уже заждались нас.

Он взял ее руку в свою и повел вниз в гостиную, где собралась вся семья в ожидании ужина. И не только семья.

Эмили на секунду застыла, войдя через большие двери, когда увидела непривычно много людей. Здесь были одетые в вечерние туалеты сестры Габриеля, их мужья и дядя с тетей. И куча детей… И Габриел! Он стоял возле двери так, словно бы ждал ее, и когда Эмили заглянула ему в глаза, у нее задрожали ноги и перевернулось в груди сердце. Потому что она знала, что, возможно, это последний раз, когда она смотрит на него. А он — на нее…

— Все хорошо? — обеспокоенно спросил он, глядя на нее, а затем перевел взгляд на своего зятя. И серебристые глаза вдруг недоверчиво заблестели.

Неужели он подумал, что Себастьян мог обидеть ее, пока они были одни?

— Все хорошо, Габби, — спокойно ответил Себастьян, не отпуская руку Эмили. — Ты же знаешь, что я не обладаю замашками людоеда и ничего не откусил от Эмили. Так что, можешь расслабиться.

Но Габриел напрягся еще больше. Эмили умирала от желания подойти к нему, прикоснуться к нему, успокоить его… Но ее повели вглубь гостиной, к диванам, на которых сидели его тетя, две сестры и вокруг которого собрались детишки. Он остановился перед своей женой, на коленях которой сидела очаровательная белокурая девочка с ярко-зелеными глазами. Миниатюрная копия своей матери.

— Я бы хотел представить вам свою дочь, — сказал Себастьян с обожанием глядя на девочку. — Дженнифер, милая, это мисс Эмили. Поздоровайся с ней.

Девочка спрыгнула на пол, поправила свое белоснежное плотице, присела в умилительном реверансе и ангельским голосом сказала:

— Добрый вечер, мисс Эмили. Как поживаете?

У Эмили на секунду перехватило дыхание. Потому что никто никогда не приседал перед ней в реверансе. Она смотрела на девочку, понимая, что уже обожает ее. Что еще одно существо запало ей в душу. Еще одного человека ей придется вырвать из груди.

— Я… — дрожащим голосом начала она, боясь расплакаться, но девочка быстро прервала ее.

— Я так рада познакомиться с вами! Это правда, что всё это время вы заботились о Нике, а он ни разу не заплакал, хотя и был далеко от мамы?

От нежности у Эмили запершило в горле. Дети всегда заставляли ее чувствовать себя самой уязвимой и одинокой на свете. Девочка ждала ответа, и, пересилив себя, Эмили попыталась улыбнуться.

— Это правда, — тихо произнесла она, сжав руку в кулак для большей храбрости. — Твой брат вел себя очень храбро. И я рада познакомиться с его не менее храброй сестрой.

Лицо девочки озарила солнечная улыбка.

— Как хорошо! А это правда, что дядя Габби научил вас играть в бильярд?

Эмили так сильно потряс вопрос, что тяжесть в груди мигом прошла, а челюсть чуть не отвисла до пола.

Тишину прервал недовольный рык самого Габриеля.

— Какого черта! Откуда она это взяла?

— Тише, Габби, — спокойно приговорила Виктория, с улыбкой глядя на брата. — Ты можешь напугать Дженни. — Тут она взглянула на свою дочурку. — Солнышко, кто тебе сказал такое?

— Я слышала, как Робин жаловался папе на то, что ему приходилось сидеть с Ником, пока дядя Габби учил тетю Эмили играть в бильярд.

Эмили покраснела до корней волос так сильно, что ей казалось, она непременно должна задымиться. Особенно потому, что перед глазами тут же встал бильярдный столик. Взъерошенный и растрепанный Габриел с расстегнутой рубашкой. Его нежные руки и теплые губы… Господи, как давно это было!

Краем глаз она заметила, как побагровело лицо Габриеля.

— Дьявол на его голову, — прорычал Габби, сжав руку в кулак. Он гневно посмотрел на Себастьяна. — Если твой Робин шпионил за мной, я сверну ему шею!

В разговор вступил спокойно стоявший в стороне муж Кейт. Джек подошел к Габби и положил руку ему на плечо.

— Габби, тебе не пристало ругаться в присутствии дам и детей. Успокойся. Кстати, я должен был тебе кое-что сказать. Отойдем?

Он тактично увел в дальний угол разъяренного шурина. Эмили смотрела на этих необычных людей, поражаясь тому, какие они тактичные, терпеливые. Какая их связывает дружба, понимание и теплота. Как странно увидеть такую сплочённую семью…

Внимание Эмили отвлекла другая девочка, чуть старше Дженни с каштановыми волосами и голубыми глазами, которая отошла от Кейт и подошла к ней.

— Можно, я тоже познакомлюсь с вами? Я — Тереза, но все называют меня Тэсса, потому что это моё особое имя. Так сказала тетя Тори, да, тетя?

Виктория улыбнулась девочке.

— Все верно, милая.

Рядом с Тэссой встала маленькая копия Кейт с серо-карими глазами и тоже улыбнулась Эмили.

— А я — Изабелла, мое особое имя Белла, — нежным голоском представилась она, разбивая и так уже разбитое сердце Эмили. Она была явно ровесницей четырёхлетней Дженни. — Я сестра Тэссы. Можно мне тоже с вами познакомиться?

Обуреваемая сотнями различных чувств, Эмили не успела вставить и слово, потому что к ним подбежали двойняшки, несказанно похожие на брата Эммы, герцога Пембертона, мальчик и девочка, и тоже встали перед Эмили. И оба одновременно заговорили:

— А мы Джейн и Джеймс, и тоже хотим дружить с вами.

Сердце Эмили уже не могло бы разбиться еще раз, но внезапно она поняла, как сильно заблуждается, когда к ней прибежал самый маленький из присутствующих детей, вылитый супруг Кейт, обхватил ее ноги своими пухлыми ручками и сладко запел:

— А я Уильям и тозе хоцу познакомица с вами. Вы станете моим длугом?

У Эмили снова запершило в горле. И стало медленно плыть перед глазами. Взгляд этих милых, очаровательных детей, направленных на нее, мог растопить самый крепкий лед. А дети были ее большой слабостью. То, о чем Эмили всегда мечтала. Как она могла отказать в дружбе хоть бы одному из них? Но как она могла предложить им то, что совсем скоро отнимет у них?

Эмили вдруг с ужасом поняла, что готова расплакаться. Она хотела выть, потому что именно такими должны были быть дети. Именной такой должна была быть любящая семья. Ради такой семьи можно было стоять на смерть. Ради таких детей можно было бы отдать сотни жизней…

Сдавленная тяжестью воспоминаний своего детства, Эмили опустилась на корточки, чувствуя режущие удары своего сердца, и погладила малыша Уилла по голове. Воспользовавшись моментом, двухлетний малыш тут же плюхнулся Эмили на колени и обхватил ее шею руками так, что чуть не задушил ее. А потом положил голову ей на грудь и с победной улыбкой посмотрел на своих сестер и братьев, словно бы говоря, что торт достается самому смелому.

Эмили не смогла сдержать улыбку, когда в ответ обняла малыша, ощущая в груди щемящую нежность к нему. Ко всем детям.

— Я буду счастлива стать твоим другом, — наконец удалось произнести ей. Затем она посмотрела на каждого ждущего ребенка. — Другом для каждого из вас.

Уильям стал более удобно устраиваться на ее коленях. Эмили чуть не свалилась на пол, едва удержав егозу.

— Как холошо! — сказал он, взглянув на нее. — Вы поиглаете с нами? У меня есть лошадка. Вы должны увидеть ее. — Малыш посмотрел на Кейт. — Мама, мозно тетя Эмили поиглает со мной и с моей лошадкой?

— Боже, Уилл, немедленно слезь с колен тети Эмили! — сокрушенно заговорила Кейт, сурово глядя на сынишку. — Ты помнешь ее платье! — Увидев, что сын нисколько не реагирует, она встала, подошла к нему и хотела поднять его на руки, но он буквально вцепился в Эмили. — Уильям!

— Все хорошо, — сказала Эмили, нисколько не возражая, чтобы такой ангелочек еще немного помял ее платье.

Платье ее сейчас волновало в самую последнюю очередь. Она хотела еще хоть бы немного почувствовать тепло малыша.

Однако ее слова нисколько не успокоили Кейт.

— Это пока он сейчас ничего не делает, а потом… — Она выпрямилась и грозно посмотрела на своего супруга. — Джек, ты должен немедленно поговорить со своим сыном! Он ведет себя неприлично.

Джек повернулся к ним и с улыбкой посмотрел на сына, затем на жену. Его мягкие глаза светились безграничной любовью, когда он заговорил:

— Обязательно поговорю с ним и объясню, что нельзя сразу прыгать на колени красивой девушки.

— Джек!

Это было двойное восклицание. Кейт и ко всеобщему изумлению Габриеля, который почти буравил зятя стальным взглядом. Джек был абсолютно спокоен, когда сказал.

— Мой сын, к сожалению, пока мал, чтобы добиваться благосклонности леди. — Он медленно повернул к Габриелю голову и добавил как бы между прочим: — Или уводить у другого.

Эмили бы рассмеялась, если бы не ужас предстоящего расставания и боль в груди. Она посмотрела на Габриеля, который тяжело вздохнул, покачал головой, как бы признавая тот факт, что все в его семье чокнутые, и быстро покинул гостиную.

Милый, обожаемый Габриел. Как же сильно он заблуждался. У него была замечательная семья. Именно такой и должна была быть каждая семья. Чтобы ни один ребенок не знал, что такое страх, боль и одиночество. Чтобы никто не боялся цвета своих волос и при желании мог спокойно обнять свою маму, не боясь ее гнева. Где отец мог позволить погладить свою дочь по голове, как это делал сейчас Себастьян, и мир от этого бы не рухнул. И никакой дьявол не смог бы забрать дитя из такой семьи.

Эмили теснее прижала к себе Уилла и на секунду прикрыла глаза, с мукой осознавая, что вся ее жизнь, ее семья, ее представления о мире, мужчинах и их поведении были в корне неверны. О такой семье она в тайне мечтала все свои двадцать три года. Такая семья без лишних слов приняла ее и предложила дружбу.

И такую семью ей предстояло покинуть. Потерять.

Навеки потерять и Габриеля… Человека, который подарил ей все сокровища мира.