Операция Пролив Макмердо

Глава 13

Мы вернулись на исследовательскую станцию как раз перед тем, как шторм разразился в полную силу. Буря началась раньше, чем предполагалось, она дула с сильными порывами и высоко поднимала снег. Стало еще холоднее.

В течение часа мы все очистили и поместили четыре тела в патологоанатомическую лабораторию вместе с остальными.

В то время как Лана и доктор Тиен Синг в лаборатории осматривали тело доктора Элси де Хоорн, чтобы узнать что-нибудь о смертельном РВБ-А, что могло бы нам помочь, Жан Пьер пошел в гараж, чтобы починить одни из оставшихся двух мотосаней.

«Я хочу отправить Лану обратно на базу в Мак-Мердо», — объяснил я.

— А как насчет русских, мсье? Вы сказали, что они владели вашей базой?

— Они искали меня, — сказал я. — Но даже если они все еще там, ее это не обеспокоит, потому что ей потребуется не менее десяти часов, чтобы добраться туда. К тому времени мы уже завершим наш маневр, и Советы узнают, что я не полетел в Новую Зеландию».

Француз перенес указатель поворота с моих саней на сани Ланы. Он вдруг остановился и посмотрел на меня.

— Ты до сих пор не сказал мне, что ты задумал.

«Нет, потому что я не знал тебя, пока мы не вернулись».

'И сейчас?'

Залив топливо в бак саней, я поставил канистру на пол, вытер руки ватным тампоном и подошел к нему.

«Лана говорит, что защитные комбинезоны, которые мы носим, могут обеспечить защиту от этого РВБ-А».

Жан Пьер покачал головой. «Она сказала, может быть. Мы не можем быть в этом уверены.

«С русскими, вероятно, произошел несчастный случай с этой штукой. Я думаю, они хотели перевезти его в точку, где можно было бы перебросить его на подводную лодку, а потом что-то пошло не так. Может быть, авария с санями, но я думаю, что один из цилиндров дал течь.

— Очень хорошо, капитан Картер. Я не верю, что они рискнули бы убить одного из своих людей только для того, чтобы проверить, насколько эффективен их газ.

«Так что они, вероятно, сейчас забирают баллоны, чтобы доставить их к месту встречи».

«Что мы можем с этим поделать?»

«Все, что нам нужно сделать, это подобраться к этим цилиндрам, направить на них пистолет и сказать, что мы позволим этой штуке летать в воздухе, если они не сделают то, что мы скажем».

— Mon Dieu, — тихо сказал француз. 'Ты действительно сделал бы такую вещь? Вы бы позволили всем этим солдатам умереть вот так?

— Ты не хуже меня знаешь, что поставлено на карту, — сказал я.

— Так как бы вы это сделали?

Радиосвязь с ООН. Расскажите всему миру, что здесь происходит.

— У нас нет на это времени. К тому времени, как все это окажется на борту атомной субмарины, будет уже слишком поздно. Мы должны остановить их до этого».

Жан Пер с трудом все это воспринимал. Он покачал головой. — Нет, мсье. Я не буду сотрудничать в этим безумном плане.

— Хорошо, хорошо, — сказал я. «Тогда вернитесь к Мак-Мердо с доктором Эдвардс. Я сделаю это сам, когда буря немного утихнет. Я повернулся и подошел к двери, ведущей в гостиную.

— Нет, — закричал француз. Я обернулся. Он направил на меня пистолет.

— Вы пристрелите меня, доктор? Жан Пьер?

— Если нужно, да.

«Хотите еще одно тело для патологоанатомической лаборатории? Скоро нам придется пристроить еще одну комнату под морг. У нас все еще мало места.

— Я не могу позволить вам сделать это, капитан. Мы все вернемся в МакМердо, как только стихнет буря. Там мы связываемся по радио с Генеральным секретарем Организации Объединенных Наций. Тогда он должен решить.

— К тому времени уже слишком поздно, — отрезал я.

«Не должно быть больше смертей!»

— Вы работаете на русских?

«Я просто должен поверить вам на слово, что наши люди здесь были убиты Советами. Якобы они носили американскую форму и ездили на американских мотосанях. И вы признаете, что ваши люди тайно занимались генетическими исследованиями.

«Исследование сыворотки против этого вещества, разработанного русскими».

— Это то, что ты говоришь, да. Все слова. Бла-бла-бла, вот и все.

— И трупы в лаборатории патологии, — закричал я. "Трупы штабелями, как дрова для печки!"

Рука, в которой Жан Пер держал пистолет, дрожала.

«Не должно быть больше убийств!»

Я сказал. - «Когда русские вывезут этот материал в Советский Союз, начинутся настоящие убийства!» Я повернулся, открыл дверь и снова вошел в гостиную. Лана Эдвардс как раз шла по коридору из патологоанатомической лаборатории. Она выглядела усталой и, увидев меня, покачала головой.

Вместе мы вошли в столовую, где взяли кофе и сели за столик.

«Я не могу быть уверена, что газ не просочится сквозь наши защитные костюмы», — сказала она.

Я закурил сигареты за нас обоих. «Ваши сани готовы. Когда мы все отдохнем, возвращайтесь к Мак-Мердо. Жан Пьер поедет с тобой.

— Ты меня не слышишь? — сказала она раздраженно и подавленно. — Я сказал, что не уверена, что ты будешь в безопасности в защитном костюме.

— Это тоже не важно, — мягко сказал я. «Это просто должно произойти. Кто-то должен их остановить.

— Господи, — сказала она, расчесывая волосы пальцами. Затем она посмотрела вверх. На ее лице появилось совсем другое выражение.

— Вы сказали, что Жан Пьер хочет поехать с вами в Мак-Мердо?

Я кивнул. — Он хочет связаться с генеральным секретарем ООН и представить ему проблему. Он ушел?

— Это вовсе не звучит неразумно.

— Нет, но у нас нет на это времени.

Внезапно она наклонилась вперед, очень серьезная. — А если ты ошибаешься, Ник. Что, если происходит что-то совершенно другое, о чем мы не знаем?

«Я не могу так рисковать. Если я прав и ничего не сделаю, через месяц будет война. Война, Лана, которую мы не можем выиграть прямо сейчас.

Потом мы долго молчали и слушали бурю снаружи.

'Доктор. Тиен Синг тебе поможет, — наконец нарушила тишину Лана. «Он ненавидит русских».

Я сказал: «Нет. Я отправлю его обратно с тобой и Жаном Пьером».

Она хотела возразить, но я умолял ее заткнуться.

— Вы ученые, а не солдаты. Ты просто мешаешь мне. Я делаю это один. А когда вы вернетесь в Мак-Мердо, вы можете сделать это, как предлагает Жан Пьер. Свяжетесь с ООН и расскажете, что здесь происходит. Если я не выживу, по крайней мере, они узнают, что задумали русские. Может быть, это поможет.

— Надеюсь, ты ошибаешься, Ник, — мягко сказала Лана.

— Я тоже надеюсь, — сказал я, но не думаю, что ошибся. Я встал. — "Я попытаюсь немного поспать. Когда буря утихнет, мы уйдем."

Лана тоже встала. "Я собираюсь пойти в лабораторию, чтобы увидеть доктора Тиен Синга помощь. Может быть, мы узнаем что-нибудь, что поможет вам.

В коридоре я столкнулся с Жаном Пьером, но он не хотел смотреть на меня. Он повернулся и быстро пошел в комнату отдыха. Может быть, потом он почувствовал себя виноватым за то, что угрожал мне пистолетом.

Я вернулся в комнату, которой пользовался раньше, снял ботинки и лег в постель с благодарностью и облегчением. Я натянул на себя толстые стеганые одеяла и тут же уснул.

Я проснулся в темной, тихой комнате. Было тихо.

Снаружи больше не было рева. Буря кончилась. Я стянул с себя одеяло, встал, быстро оделся в темноте и пошел в ванную, где плеснул на лицо холодной водой.

Судя по моим часам, было чуть больше четырех часов дня, а это означало, что я проспал десять часов. Менее чем через двадцать часов советская атомная подводная лодка окажется у антарктического побережья у горы Сабин. А до этого было еще далеко, и мне еще предстояло многое сделать.

Очевидно, остальные еще не встали, никого не было ни в лаборатории, ни в комнате отдыха, ни в столовой. Я взял чашку старого кофе, налил из буфета хорошего бренди и пошел обратно в гостиную, где постучал в дверь Ланы.

Я не получил ответа и, немного подождав, открыл дверь и заглянул внутрь. Ее там не было. Кровать была пуста.

Внезапно у меня возникло ужасное чувство, что я точно знаю, что произошло, пока я спал. Я быстро заглянул в комнату Тиен Синга и Жана Пьера. Они не были в своей комнате, и их кровать не была заспана.

Я быстро поставил кружку с кофе и побежал в гараж. Большие двери были открыты, но внутрь занесло немного снега. Сани, которые мы с Жаном Пьером привели в порядок, исчезли. Капот другой машины был открыт, а крышка распределителя была разбита вдребезги и лежала на бетонном полу.

В комнате отдыха я надел парку и вышел к саням, которые привез из пролива Мак-Мердо.

Капот был открыт, проводка отсоединена, крышка трамблера разбита. Все детали, которые были у меня с собой, исчезли.

Я вернулся в гараж и внимательно рассмотрел повреждения, нанесенные Жаном Пьером маленьким саням. Если не считать сломанной крышки трамблера и оторванной проводки, особо волноваться не о чем. Через десять минут я достал крышку трамблера из шкафа с деталями. Проводка тоже была соединена. Долил топлива и начал проверять, все ли в норме. Они сразу завелись.

Я дал машине прогреться несколько минут, затем выехал из гаража и поставил ее рядом с другими санями.

Небо было ясным, ветер стих, но было невообразимо холодно, градусов шестьдесят ниже нуля.

Я вошел, но оставил двигатель включенным. я нашел карабин М2 и несколько полных магазинов, немного еды, спасательную палатку и большой фонарик. Мне пришлось пройти дважды, прежде чем я поместил все это в санях. Потом я вернулся еще раз, чтобы найти противогазы.

Я нашел их на полу в патологоанатомической лаборатории. Кто-то — вероятно, Жан Пьер — порезал их в клочья ножом или скальпелем.

Он хотел остановить меня. Он сделал все, что было в его силах, чтобы остановить меня. Я не верил, что он работал на Советы, но он был опасно наивен. Возможно, он не смог бы остановить меня, но все, что он сделал, могло стоить мне жизни.

Но если бы мне пришлось, я бы все равно взорвал баллоны РВБ-А, в противогазе или без него. Что бы ни случилось, Советы должны были быть остановлены.

Я застегнул куртку и натянул толстые рукавицы. Потом я вышел на улицу и сел за руль саней. Следы советских саней исчезли в буре, но они пошли на запад. Может быть, они были в пяти или десяти милях отсюда. Их бы задержал шторм, как и меня, так что вполне возможно, что они все еще были там.

Я включил передачу, повернул на запад и поехал. Я оставил исследовательскую станцию в руках мертвецов.

Через несколько минут здания скрылись из виду. Я вдруг почувствовал себя невероятно, невообразимо одиноким. Вашингтон, АХ и Дэвид Хоук были на другой планете. Они ничего не могли сделать для меня здесь прямо сейчас.

Я всегда был одиночкой и сотни раз сталкивался со смертью. Но как-то тяжело было тут вспомнить, кто ты, где был, что делал, кому сопротивлялся и почему.

Я ехал без света. Звезды на кристально чистом небе давали достаточно света. Ледяные холмы и кучи снега казались нереальными, призрачными.

Поездив так некоторое время, я также выключил свет на приборной панели, чтобы глаза привыкли к темноте. С каждой минутой я становился мрачнее и подавленнее. Даже если бы мне удалось получить смертоносные цилиндры с РВБ-А целыми, что с ним будет дальше?

Лана сказала мне, что еще не было разработано никакого метода нейтрализации вещества — по крайней мере, насколько ей известно. И было бы слишком опасно переправлять баллоны в Соединенные Штаты. Если бы произошла утечка, это была бы невообразимая катастрофа.

Они должны остаться здесь, в Антарктиде, ведь даже если один из баллонов протечет, опасность будет минимальна из-за малочисленности населения и холодного климата.

Мне казалось, что я ехал так несколько часов, но, может быть, я был за рулем полчаса, когда вдруг увидел огни. Я затормозил, а когда остановился, выключил двигатель, вышел и откинул капюшон парки.

Почти сразу же я услышал звук нескольких двигателей, лязг металла о металл, разговоры людей и их крики. Трудно было сказать, как далеко они были, потому что в таком холоде звук разносился очень далеко. Но они не могли быть более чем в полумиле от меня.

Еще немного откинув капюшон, я вернулся к саням и схватил фонарь и карабин М2, который зарядил одним из привезенных с собой магазинов. Второй я взял с собой в карман.

Я шел в направлении звука и останавливался через каждые несколько метров, чтобы убедиться, что иду в правильном направлении.

Через четверть мили местность начала подниматься, и когда я был на вершине, то вдруг увидел десятки фар мотосаней. Вокруг него ходили человек двадцать-тридцать, работал переносной генератор и фонари на треножниках освещали широкую брешь во льду.

Пока я смотрел, они что-то поднимали из ущелья, и двое мужчин, действуя очень осторожно, несли предмет к большому грузовому буксиру, привязанному за одними из больших саней.

Я сразу понял, что здесь происходит и что они делают.

У кого-то были цилиндры РВБ-А для перевозки на место встречи на берегу, но он упал в эту пропасть. Один или несколько баллонов дали течь и убили курьера и, наконец, людей на нашей собственной исследовательской станции. Единственное объяснение, которое я смог придумать — почему советский курьер оказался так близко к американской базе, — заключалось в том, что этот человек, должно быть, заблудился.

Теперь русские забирали баллоны и перегружали их на прицеп, чтобы доставить к побережью, где субмарина всплывет примерно через восемнадцать или девятнадцать часов. Если бы я мог что-то с этим сделать. Я немного отошел назад, чтобы русские меня не видели. Потом я прошел немного правее и снова пробрался по снегу на вершину холма.

Я стоял по крайней мере в четверти мили над ними, справа от того места, где они работали. Я рассчитывал на то, что их глаза привыкли к свету и не видят меня — и уделяют слишком много внимания тому, что они делают.

Пригнувшись, я пополз вниз, стараясь оставаться позади больших мотоциклетных саней. Тем временем я пристально наблюдал за ними.

Они вряд ли могли услышать, как я иду из-за шума генератора, но я двигался осторожно, каждый шаг делал осторожно и бесшумно.

Ярдах в пятидесяти от ближайших саней один из боевиков внезапно повернулся, и я застыл как вкопанный. Несколько долгих, ужасающих секунд мужчина продолжал смотреть прямо в мою сторону. Должно быть, он что-то видел, но его ослепил яркий свет. Ему, видимо, показалось, что он увидел ледяную глыбу или тень, потому что он снова повернулся.

Я постоял немного, потом на четвереньках пополз вправо, за ближайшие сани.

Когда я, наконец, оказался за ними, я встал и обошел их. Я был всего в десяти метрах от каньона, но все же по другую сторону от экипажа, который должен был поднять баллоны из щели и погрузить на грузовой буксир метров пятьдесят дальше. Преодолеть такое расстояние было невозможно, чтобы меня не заметили и не застрелили. По крайней мере, до тех пор, пока я все еще носил парку морской пехоты США.

Я расстегнул молнию на толстых рукавицах, полез в парку и вынул стилет из ножен. Острый, как бритва, холод тут же заставил мои пальцы онеметь, даже сквозь внутреннюю шелковую перчатку; поэтому мне пришлось действовать быстро.

Я снова крался вокруг саней, пока не оказался менее чем в десяти футах от солдата, который только что смотрел на меня. Кроме него, ярдах в двадцати, возле мощного фонаря, был кто-то еще.

Я открыл заднюю дверь саней. Солдат, услышав тихий звук, повернулся, словно пронзенный, и поднял винтовку.

— Вот, — прошипел я по-русски. "Приходи быстрей!"

Мужчина на мгновение заколебался. Он мог видеть меня через боковое окно, но я не думаю, что он мог разглядеть мою одежду.

Я взял ящик из саней. "Скорее и сейчас!" — приказал я.

"У нас нет на это времени!"

Солдат, наконец, снова перекинул винтовку через плечо и зашаркал ко мне.

В тот момент, когда он оказался позади саней, я протянул левую руку, схватил его парку и потянул его на себя, подальше от других. Я поднес стилет к его горлу.

«Один щелчок, и все готово, товарищ», — прошипел я.

Мужчина широко открыл глаза и попытался вырваться. Он выбил меня из равновесия, и мой нож вонзился ему в горло.

Он закашлял. Кровь хлынула из раны. Он резко дернул головой влево, отчего рана стала еще больше. Я посадил его позади саней. Он меньше сопротивлялся, слабел и, наконец, безвольно повис у меня на руках. Я положил его в снег.

«Черт возьми», — выругался я про себя. Я не хотел его убивать. Я быстро огляделся, чтобы убедиться, что никто не заметил, затем расстегнул солдатскую куртку и снял ее. Он был еще очень молод, около двадцати двух-трех лет, вот и все. Я ненавидел, что он должен был умереть вот так сейчас. Столько смертей, столько бессмысленных убийств. Но я не мог перестать думать о цилиндрах, поднимаемых из пропасти. Если бы я не предотвратил их транспортировку в Советский Союз, погибли бы миллионы людей.

Я снял куртку и солдатскую куртку, снова вложил стилет в ножны и схватил автомат Калашникова. Я проверил, плотно ли облегает лицо отороченный мехом капюшон, и вылез из-за саней. Я стоял там, где был он, когда я позвал его. В пятидесяти ярдах от меня двое мужчин повязывали брезентовый брезент поверх грузового буксира, который теперь был набит небольшими баллонами. В ущелье несколько человек разбирали подъемник, а другие снимали рабочие фары со штативов и выключали их по очереди.

Они были готовы. Я должен был действовать сейчас!

Я зарядил «Калашников» и направился к грузовым саням.

Первые десять метров никто не заметил, но потом справа кто-то закричал, что я не сразу понял. Я пошел дальше.

— Сержант, — позвал кто-то.

Когда я был почти у цели, двое мужчин отделились от группы солдат у больших мотоциклетных санок и побежали ко мне с винтовками наизготовку.

Я быстро повернулся, дал по ним очередь, затем рванулся вправо, застряв между ущельем и грузовым буксиром.

Внезапно между мной и этими санями оказалось шесть солдат, и мне пришлось свернуть еще дальше вправо, когда они приготовили оружие и открыли по мне огонь.

Что-то сильно ударило меня в левый бок, и я потерял равновесие. Я поскользнулся и упал на одно колено.

Кровь застучала у меня в ушах, когда я поднял автомат к плечу. В этот момент лед подо мной вдруг рухнул, и я упал в глубину, за край пропасти.