ОПГ «Деревня» 2

Глава 14

Участковый пробирался узкими тропками по занесенным снегом улицам: «Вот же перед новым годом чистили», — возмущался: «опять намело, техника не ходит и дорог нет». Путь держал на дальний конец деревни, славный облюбовавшими его маргиналами и асоциальными элементами, там же на отшибе жили братья Шухвактовы.

Впрочем, после переноса и последующих за ним событий — пыл мамкины оппозиционеры и борцуны с системой подрастеряли. Первым ушатом холодной воды для многих оказалось пленение Васи с Федусом Азатовскими батырами, затем озвученный руководством деревни старый и уже подзабытый лозунг: «Кто не работает — тот не ест!» И ножом в спину — исчезнувшие социальные выплаты: пособия по безработице, материнский капитал и детские…

Председатель с грацией бульдозера растоптал последние проростки демократии, поведав по секрету о неминуемой рекрутской повинности. И что в рекруты будут отдавать наиболее бесполезных членов общества, руководствуясь в первую очередь — мнением самого общества. Секретные сведения в этот же вечер облетели деревню, были приняты к сведению и вот уже вчерашние анархисты, расталкивая друг друга локтями — спешили стать стахановцами и ударниками капиталистического труда.

Информационный голод, отсутствие интернета — тоже внесли свою лепту. Сошли на нет разговоры: «А что там у хохлов?», «Как нам обустроить Россию, объявив пересмотр итогов приватизации и поделив незаконно нажитое между всеми гражданами РФ». Сейчас умы тревожило: «Когда Галке привезут селедку и моченую ягоду» и очередь на молотое кофе. С самим кофе проблем не было, был бы спрос, а купцы привезут. Цена кусалась, но позволить себе могли, по крайней мере те, кто работал.

А работали, неожиданно — все. Никита, которого в районе как депутата постоянно отчитывали за высокий уровень безработицы на селе — мог быть доволен. Он и сам сделал весомый вклад в ликвидацию безработицы — лично возглавлял бригаду из двух возчиков-грузчиков старообрядцев, ежедневно вывозивших отходы с производства и два раза в неделю — проезжая по деревне. Собирая у населения то немногое, что не подлежало переработке и дальнейшему использованию.

Такие вот отступные, в качестве двух постоянно находившихся в деревне староверов, занятых на тяжелой работе за еду — стряс Серёга с общины. Руководство общины на это согласилось, особо обговорив возможность сменяемости отбывающих трудовую повинность — дабы не пошатнулись устои веры в длительном общении с «немцами». Никита, помыкавший горя вначале в плену у старообрядцев, затем в застенках уфалейского завода — кардинально пересмотрел свою жизненную позицию. Будучи от природы не глупым, в предоставленный последний шанс вцепился обеими руками, не давая спуска подчиненным. И сам не брезгуя помочь в работе, слишком свежими были впечатления о недавних мытарствах.

— Дома хозяин!? — Тарабанил в калитку федусовского дома Серёга. Вышла его заплаканная сожительница Зуля, молодая вдова двадцати трех лет отроду, махнула рукой чтоб заходил и скрылась в доме.

«Сыну восемь лет, молодая девка ещё…» — Серёга всё не мог привыкнуть к текущему положению вещей и тут же рассвирепел на Федуса: «я к нему как к человеку, а он бабу забижает!» Ворвался в дом, приготовившись рявкнуть на хозяина и осекся — за столом сидел пасынок Федуса и тоже размазывал слезы по щекам. «Где Федус!?» — Строго спросил у Зули. «К попу ушел, к Савве…» — Сквозь слезы пробормотала та.

Участкового переполняла душившая злоба: «Что за лицемерие показное?! Бабу с дитем обидел и к попу каяться! А Савва то ещё даже не поп! Да и Федус — куда уголовника не целуй, везде жопа!» Стал как мог, успокаивать ещё молодую по сути девчонку с парнишкой, предвкушая: «Я тебе, сука, не протокол или административку, как раньше, а нос сломаю! И к Никите в подчинение, мусор вывозить с сектантами! Вместо командировки!»

Молодая вдова, на вопросы Серёги, каким образом их Федус обижает — недоуменно захлопала глазами. Уяснив, что участковый предположил случай домашнего насилия — развеселилась и показала на лежащую на столе книгу: «Хорошо мы живем! Книжка вот жалостливая, меня же муж с сыночком читать учат, вот читаем и слез удержать невозможно…»

«Что хоть за книга то?» — устыдился Серёга, перевернул раскрытый том и прочитал: «Ташкент — город хлебный. Странно, чего тогда к нам гастарбайтеры щемятся массово, если у них там хлебно так? Видать, не от хорошей жизни, вон какую сырость развели, о тяжелой судьбе мигрантов, не иначе. А ведь Егор говорил, что больше половины книг сжечь следовало…»

Заглаживая возникшую неловкость — стал расспрашивать Зулю и пацана, как им живется в деревне, про успехи в школе и ферму Анисима, где трудилась Зуля. То есть — по привычке проводил оперативно-розыскные мероприятия и профилактику правонарушений, в форме беседы. Попили чаю, дождавшись Федуса, Серёга попрощался и позвал хозяина проводить, намереваясь пообщаться наедине во дворе.

— С Егором завтра уезжаешь, значит? — Начал участковый издалека.

— Уезжаем, — поправил его Федус. — Я Зульку здесь одну не оставлю. На голое место едем, Егор против того, чтоб квартировать у крестьян, теснить их не желает, говорит. — Всхохотнул. — Не хочет с тараканами и клопами бороться, три юрты, что Азат подарил, с собой везем. Не, мы без Зульки там точно вздрогнем. С самого начала, при попытке юрту собрать.

— Чо ты её Зулькой зовешь, как собаку? — Вдруг на ровном месте вспылил участковый. — Имя же у неё есть нормальное, Зуля!

— Зульфия так то, если правильно. — Парировал Федус и сам перешел в атаку. — Сам же вон недавно дочку звал, на всю деревню кричал: «Манька, Манька, а ну ка бегом домой!»

— Сдались тебе эти девки! Начал тут! Я по делу к тебе, а ты про баб! — Серёга расстегнул куртку и вытащил из-за пазухи обрез.

Федус попятился, подняв руки и испуганно приговаривая: «Серёга, ты чего, Серёга?! Хорош, Серый, кто старое помянет!!!»

— Тьфу ты! Иди сюда! — Сплюнул участковый и развернул обрез рукояткой к Федусу. — Тебе это принес. И десять патронов. Брат у меня один, так что просмотри там за ним! И это, просил он за тебя, чтоб в казаки поверстать. Я поспрашивал народ, как ты в гараже справлялся и решил пока погодить. Если и в Известковом так себя покажешь, как здесь, готовься к переезду с семьей.

— Да Серёга! — Взмолился Федус, никогда не ждавший от жизни ничего хорошего и в последнее время не верящий в происходящее: вот тебе и жена молодая красивая, и не уголовник, а зампроизводства у Егора. — Что я тебе такого сделал, из деревни родной гонишь? Только жить по человечески начал!

— Не гоню, а вверх по карьерной лестнице толкаю! — Назидательно сказал Серёга. — У нас сейчас весь округ в хозяйствовании, Златоуст, Миасс и Сатка. А в Известковом будет центр зарождающейся химической промышленности. Егор тебе не растолковывал разве?

— Твой же брат, сам знаешь, — философски заметил Федус, всё ещё подозревающий участкового в коварстве. — у него семь пятниц на неделе, то Россию с колен поднимем и перегоним Америку, то через пять минут: «Всё пропало!» Творческая личность…

— Вот и присмотри за этой творческой личностью, — попросил участковый. — ты себя так зарекомендовал в последнее время, что есть мнение тебя не в казаки верстать, а выше ставить. Так что как сам себя покажешь, вижу так, что в Известковом не последним человеком станешь. Нормально всё пойдет, дом себе новый ставить там начнешь, мы в деревне окукливаться не собираемся…

Серёга давно ушел, а Федус так и стоял во дворе, крутя в руках обрез: «Ехала Зульфия к бывшему пленному, приехала к бригадиру, живет сейчас с заместителем начальника производства, почти. Зубами вгрызусь, но к весне Савва повенчает её с со старостой Известкового! А за Егором я присмотрю!»

Участковый, возвращаясь домой — вновь погрузился в размышления о изменениях в деревне, прерванные визитом к Федусу и семье: «На чем же он там остановился? На кофе вроде?» При воспоминаниях о кофе губы тронула улыбка — Попадаловская кофейня на паях, учрежденная Галкой, с самого начала стала приносить дивиденды. Пока только в виде кофе, но Галка грозилась, что результаты экспериментов с ростерами для обжарки зерен, проводимые умельцами Расула — ждет коммерческий успех и за пределами Российской империи.

Ну и в деревне кофе, напиток аристократов в этом времени — пили все. Не так часто, как хотелось бы некоторым, но уж утром и в обед могли себе позволить. «Мы ещё поднимемся на сублимированном и растворимом кофе! Озолотимся!» — Предрекала Галка. Народ с ценником на кофе в это время был ознакомлен и предоставленную возможность пить его как раньше — ценил. По мнению Серёги, Захар миндальничал с населением, Захар не соглашался: «Нельзя же превозмогать всю дорогу, отдушина должна быть! А народ у нас молодец, не без оговорок, но молодец!»

В глубине души Серёга был с ним согласен, но как проработавший в правоохранительных органах и повидавший многое — боялся сглазить. Тут ещё Анисим подступался, требуя укрупнения сельского хозяйства, в частности — животноводства. Резон в его словах был: «Нам не кулаков плодить надо, а распространять культуру совместной обработки земли! Оно и с экономической точки зрения выгодно!» Расул в этом был полностью согласен: «У нас квалифицированные рабочие, знакомые с производством, ценнейший актив! А их бабы вовлекают в домашнее хозяйство всеми неправдами!»

Идти по пути большевиков, как призывал не признающий компромиссов и авторитетов (кроме троицы Маркса, Энгельса, Ленина и их пророка Сталина) ветеринар — Председатель не хотел. Предлагал воздействовать убеждением и экономическими методами: «Летом пусть попробуют на корову руками накосить! И сепараторы — они не вечные, а у Анисима уже промышленный сепаратор, сыроварня (калечная пока, с плавленным сыром, но то дело наживное) и работники у нас все, занятые на общее благо — снабжаются так, как единоличникам не по карману. Ничего, прижмем частников, тянущих нас в прошлое, дайте только время!»

Ветеринар напоминал про своей преклонный возраст и ждать не хотел, требуя революционных преобразований немедленно. Не находя безоговорочной поддержки среди остального руководства — гнул свою линию в одиночку. Так лошадей в собственности ни у кого в деревне не было, только на конном дворе. Тихой сапой Анисим толкал население и к общественному содержанию скотины, где намеками и уговорами, а где и прямыми угрозами. В частности, заявил, что слишком стар — ходить по дворам с врачебной помощью. Вот ферма, где вся скотина под рукой — пожалуйста. И на отел ночью бежать сломя голову не намерен, через всю деревню…

Вот и сегодня, накануне проводов Егора в Известковое, у Анисима собрались небольшой компанией, сам Егор, отговорившись необходимостью собраться — отсутствовал.

— Народ ещё не совсем реалий отдупляет, куда попали, в полной мере. — Начал Расул. — Меня уже подъз… надоели с прожектами: а давай канцелярию штамповать, скрепками, кнопками и стальными перьями рынки завоюем! И это взрослые люди.

— А почему бы нет? — Удивился Захар. — У тебя и так же ширпотреб потихоньку выходит, ножи эти, про бижутерию вся деревня гудит?

— Михалыч… — Укоризненно заметил Борис. — И ты тоже в грех мелочности впал? У нас на руках три завода, рудники, населения неизвестно сколько, а мы тут будем сидеть в деревне кнопки канцелярские штамповать? Нам базу необходимо создавать, как и говорили, выплавка металла, станочный парк. Ну и огнеупоры первым делом. После можно уже и к прожектам присматриваться, вдумчиво. Не забывая про логистику. Тут не просто люди реалий не понимают, мы и сами как руководство не на высоте.

— Ехать по заводам требуется, смотреть, считать, прикидывать. Вводить отчетность, надзор и строгое подчинение приказам из центра. — Подсказал Анисим. — Мы пока даже не знаем, сколько народа у нас в распоряжении, а это главный актив. Если уж в Саткинском заводе, что под боком, про двуручные пилы не слышали, топорами лес валили, что говорить про Миасс и Златоуст.

— Ну ты даешь дед, — Серёга уважительно посмотрел на ветеринара, — то за сельское хозяйство держался, под себя греб, то вдруг по производству дельные мысли высказываешь.

— С сельским хозяйством, Сярожа, — не поддержал его шутливый тон дед, — любой крестьянин справится. Под чутким руководством обученных людей. Сейчас крестьяне летом на полях горбатятся, с минимальным КПД, зимой на подсобных работах в заводе. И даже с такой бездарной организацией труда гонят продукцию на рынок. И не только страну обеспечивают, но и за рубеж продают. А мы как котята слепые тыкаемся, за деревьями леса не видим. Надорвем пупок сейчас, обосремся с делом порученным и как купцу в глаза смотреть прикажешь? Доверили округ потомкам никчемным?

Собравшиеся сникли, Анисим попал в точку. С такими масштабами никто из присутствующих не работал, и признаться честно — было страшновато приступать к задуманному, наломать дров не зная реалий. Или переоценить свои силы и возможности, поэтому и сидели в деревне, вроде и прогресс какой-то, а с другой стороны — топтание на месте и паразитирование на попавших из будущего ресурсах.

— Егорка вызвался из болота добровольно ехать, — не щадил никого ветеринар. — а вы и рады! Травить вас не будут! Кто там с ним едет? Федус с бабой своей? Что там вы ему с собой собрали, двигатель от щедрот выделили? Инструмент какой?

— Топоры, двуручных пил двадцать штук. — Стал оправдываться пунцовый от смущения Расул. — И не кинули, там с Новой Пристани крестьян заводских полно, из наших казаков несколько едут, с заводом связь держать будут, Корепанова известили. И мы приедем монтировать движок.

— На день-два? — Ехидно вперился в завгара Анисим, тот опустил глаза, спрятав под стол руки. — а там крутись Егорка, как хотишь? А тебе, Сярожа, — дед бросил гневный взгляд на участкового. — я передумал светку завещать! Так бабке и скажу!

— Да ты заебал со своей винтовкой! — Вдруг заорал Серёга. — Мы лучше тебя с ней похороним! — тут же, заметив задрожавшие губы Анисима, извинился. — Прости дед, не со зла ляпнул! Сам чуял что неправильно с Егором выходит так. Вроде и своих проинструктировал, и с Федусом недавно поговорил, обрез ему выделил, а душа не на месте. Правильно ты всё говоришь!

— То-то же! — Откинулся на спинку своего кресла ветеринар. — Егорка поехал таким делом заниматься, а вы в сторонке решили отсидеться. А что он там говорил, по поводу Известкового, что сделать хочет, не помните, ась?

Захар начал загибать пальцы:

— Сахарное производство, оно считай готово. Кирпичный заводик, там глины годные возле Межевого. Лабораторию для себя и учеников. Свечной заводик, стеарин изготавливать. Нефтепереработку, она подождать до лета может, аппаратуру для неё же делают? — Председатель посмотрел на Расула, тот с готовностью закивал. — С изготовлением бумаги хотел начать экспериментировать, из дерева и из конопли. Ну это планы максимум.

— И неосуществимые! — Встал со стула Серёга и заходил по тесной комнате. — В том формате, как это сейчас спланировано. Давайте-ка, мужики, отрывайте жопы от насиженных стульев и народ организовывайте. А то так и будем сидеть до весны сопли жевать. Планировать и мечтать, как мы завод раз и перестроим махом.

— Да! — Председатель хлопнул по столу рукой. — Вот нам и первое испытание, задействуем там как можно больше людей, не сразу, конечно. Но вахтовым методом всех надо прогнать через Известковое, а то за пределами деревни человек двадцать всего было и то — галопом по церкви и трактиру.

— Пилораму, которую сладили для завода, — осенило Бориса, — Егору давайте поставим!

— Воот! — Довольно заключил Захар, — начинаете соображать, после того, как носом ткнут. — Давайте думайте, прикидывайте и долго тянуть не будем, начнем в Известковом стройку. И не забываем, что к весне приедут люди, от Губина. Стоит закладывать там базу с запасом, самим же без химии никуда!