Осознанное сострадание. Как умение сострадать поможет понять свои эмоции, жить настоящим и строить гармоничные отношения

Глава 6. ЦВЕТОК ЛОТОСА В ГРЯЗНОМ БОЛОТЕ

Людям, переживающим сильный стресс и испытывающим страдания, осознанность приносит огромную помощь [1]. В буддийской традиции Махаяны осознанность всегда считали слугой пробуждающегося сердца, а сострадание — главной трансформирующей силой разума. Именно сила осознанной мотивации преобразует разум и способствует его долговременным изменениям. А когда мы делаем что-то, приносящее вред и нам, и другим, осознанность нас об этом предупреждает [2].

У осознанного сострадания много уровней. На самом поверхностном уровне оно представляет собой желание быть добрым и полезным для себя и других. А на самом глубоком оно обращено к мудрости. Это основано на понимании, как жестока жизнь, и как мы пытаемся противостоять трудностям, появляющимся на нашем пути в жизненном потоке. Ничто не вечно. Все живое появляется на свет, цветет, увядает и умирает (иногда очень болезненно). Наше тело хрупко, легко ранимо и уязвимо для тысячи разных болезней. Жестокость и ужасающее насилие могут завладеть нашим мозгом очень легко. И быть живым означает все это в себе нести. Далай-лама сказал: “Наша привязанность к жизни укрепляется, когда нам не хватает понимания страдающей природы бытия. Мы преодолеем свою привязанность, если познаем неприглядную природу жизни” [3].

Как мы ранее объяснили в главе 2, человек — это социальный биологический вид. Также мы отметили, что он ограничен в выборе той личности, которой он хочет стать. Вернемся к любимому примеру о нашем (речь идет об авторах этой книги) похищении в детском возрасте и воспитании в банде жестоких наркоторговцев. Тогда все было бы совсем по-другому. И наше восприятие того, кто мы есть, наши ценности, управление нейронами нашего головного мозга, и даже экспрессия наших генов. Вряд ли мы бы смогли написать эту книгу, мы даже и не интересовались бы писательством. Мы бы были жестокими, не умели контролировать свои эмоции и, скорее всего, погибли бы. Наш мозг очень пластичен. Различные типы мозга и, соответственно, различные типы личности в буквальном смысле формируются социальными условиями и обстоятельствами нашей жизни.

Это знание может нас как “настроить” на жизнь с дорогими автомобилями, фаст-фудом, сексом, наркотиками и рок-н-роллом, так и бросить в пучину разочарования и безысходности. Но, следуя Срединному пути Будды, с которым мы познакомились в главе 1, мы можем заняться формированием другой жизни. Вместо того, чтобы быть безразличным неподготовленным зрителем, мы обратимся к страданию настолько, насколько сможем. Для этого нам потребуется сделать шаг назад и увидеть жизнь такой, какова она есть. Мы понимаем и принимаем что, с одной стороны, мы получили именно такой разум и такой мозг в результате эволюции, а с другой стороны мы выросли в определенных социальных условиях.

С помощью этого знания мы справимся с трудностями и болезненными моментами нашей жизни, не принимая их на свой счет и не испытывая чувство стыда. Признание того, что мы такие, какие есть, и это не наша вина, запускает процесс избавления от стыда. И в то же время мы берем на себя ответственность сделать все, что можем, для избавления других людей от зла, которое мы могли им принести. А затем мы начинаем развивать в себе качества, необходимые для личности, которой мы хотим стать. Это похоже на то, как если бы вы купили новый дом и захотели бы вырастить прекрасный сад рядом с ним. Но на вашем участке было бы полно камней и валунов. Тогда бы вы вывезли камни, завезли бы новую землю и затем начали бы ее возделывать.

Осуществляя такой подход, мы как бы идем по стопам бодхисаттва из старинных преданий. Они ведут к возникновению бод-хичитты — сердца сострадания, которое пробуждается. И их первоочередная задача — сделать все, что они могут, для избавления всех живых существ от страданий и причин страданий. Говоря современным языком, для начала им нужно понять жизненный поток. То есть, как мы попали туда, где находимся сейчас, каким образом мы все устроены социально, и почему жизнь так преходяща и мимолетна. Это является основой мудрости.

Когда практика осознанности сопровождается сострадательной мотивацией и основывается на мудрости, это придает нам уверенности на нашем пути и в наших действиях. Более того, обязательство бодхисаттвы включает в себя искреннее желание пробудиться от иллюзий и разбудить остальных (см. раздел введения “Личность, которую мы выбираем”). Буддизм называет это “просветлением”. Но термин этот не совсем верный. Один из учителей Чоудена, Лама Ешё Ринпоче (Lama Yeshe Rinpoche) считает, что более точный термин — это “само-освобождение”. Освобождение разума от ограничивающих его рамок личности и признание, что его истинной природой является бесконечное осознание. Это похоже на то, как если бы вас на всю жизнь заперли в маленькой грязной комнате. И вы бы не знали, что ее дверь совсем не заперта. Все, что вам было нужно —это толкнуть ее, чтобы она открылась, и выйти наружу. Но для осознания этого момента нужно много времени!

В этой книге мы рассказываем о том, как люди попадают в ловушку, о том, что это не их вина, и о том, какие нужно делать шаги, чтобы из нее выбраться и выйти из замкнутого круга нашего мозга. Признание нашей связи со всем живым на планете, того, что мы все взаимосвязаны и являемся частью жизненного потока — важная часть этого процесса. Мы используем свою внутреннюю мудрость и сострадание именно так. Мы постепенно начинаем выходить из казематов эмоционального избегания, самокритики и стыда.

Мы получаем большой потенциал для трансформации, когда обращаемся к нашим жизненным конфликтам и трудностям с этой точки зрения. Бодхисаттва — это духовный воин, который следует по своему героическому пути архетипа. Это тот, кто стремится выйти за пределы общепринятых понятий своего времени. Кто готов принять жизненную боль. Кто открывает скрытые казематы своей сущности и позволяет бурлящим там процессам выйти наружу, даже не зная, к чему это может привести. Это жизнь смирения, в которой мы даем себе возможность стать образцом для работы с нашими болью и трудностями. Нам нужно найти путь, по которому другие люди могли бы следовать за нами. Когда мы практикуем осознанность именно с этим мотивом, она способствует нашей трансформации. Видение, которое ее вдохновляет, поднимает ее на другой уровень. Наша глубокая связь и аффилиация с другими людьми придают ей вибрации и жизненность.

Все это выглядит хорошо, хотя в реальности может таким и не быть. Мы только что узнали, как осознанность может давать сбои. Теперь посмотрим, какие сбои может давать сострадание. В большинстве случаев это происходит через проблемы в эмоциональных системах, которые его формируют. К этому может также привести непонимание, что такое сострадание, и что оно может делать.

Сострадание призывает нас противостоять страданию с помощью чувств, когда мы перед ним полностью открыты (см. главу 3 — внутренний круг атрибутов). Мы также ему противостоим с помощью чувства доброты, аффилиационной связи и теплоты (см. главу 3 — внешний круг навыков), которые смогут успокоить и смягчить страдание. Противодействие страданию и формирование сострадательных чувств может быть сложным, привести к огорчению и перегрузить разум большинства людей. Принять то, что все хотят быть счастливыми и не хотят страдать, очень легко. Но психология, которая стоит за этим поведением, уже не так проста. Если вы это понимаете, вы сможете принять некоторые моменты, с которыми столкнетесь. Вы также поймете, как именно необходимо с ними работать. В следующем разделе мы изучим это в деталях.

Когда система успокоения и аффилиации недостаточно хорошо работает, это может стать основным источником проблем, с которыми сталкиваются люди при практике сострадания. Одна из причин сбоя системы — биологическая. Например, психопаты эмоционально не откликаются на страдание, у них нет мотива помочь. Также, если человек находится в сильнейшем состоянии огорчения или депрессии, эти моменты практически недостижимы для его системы успокоения. В других случаях люди испытывают проблемы с самоуспокоением, потому что они не имеют и не ощущают связь с другими людьми. По каким бы то ни было причинам они изолированы. У них нет никого, с кем они могли бы создать отношения. Никого, чтобы с ним поговорить. Никого, кто смог бы их понять и успокоить. Аффилиация и связь являются ключевыми моментами для запуска эмоциональных систем, которые формируют сострадание. Мы не считаем, что люди социально разобщены, и что они должны сами “навести порядок в своих головах” [4].

Дополнительно к изложенным эмоциональным факторам сострадание легко может быть понято неправильно. Это недопонимание создает внутреннее сопротивление формированию сострадания к самому человеку и его открытию к сострадательным отношениям с другими людьми. Наиболее противоречивы в этом мужчины! Когда мы произносим слово “сострадание” в адрес кого-либо, особенно мужчины, он может слегка озадачиться. Он воспринимает сострадание как нечто “пушистое и мягкое”, неплохую, в принципе, вещицу, которой недостает “жесткости”, то есть того, что нам нужно во времена кризиса. Наш коллега, доктор Кристофер Гермер (Christopher Germer), автор книги Осознанный путь к самосостраданию (The Mindful Path to Self-Compassion), (2009), работающий в Бостонском Университете, отметил очень интересный момент, связанный с состраданием. Его ретриты и курсы осознанности посещали примерно 50% мужчин и 50% женщин. Однако на занятия по состраданию приходило 90% женщин и только 10% мужчин (или даже меньше). Таким образом, на Западе мы имеем дело с недопониманием мужчинами сострадания. Они не воспринимают его серьезно.

Пол также отмечал сопротивление со стороны коллег-психотерапевтов, которые на глубинном уровне не понимали, что такое сострадание. По их мнению, сострадание заключается в том, чтобы быть “милым” с пациентом. Они говорили: “Ладно, пусть сострадание”. И действительно, все психотерапевты должны быть сострадательными. Но настоящая цель терапии — это взаимодействие с человеческой болью, гневом, тревогой и депрессией. Это осознанные и подсознательные процессы, ключевые убеждения, жестокие воспоминания и так далее. Конечно, мы с этим согласны. То, что работа сострадания заключается именно в этом, надеемся, мы объяснили достаточно ясно. Психотерапия без сострадания будет очень болезненным путешествием одинокого человека. Некоторым психотерапевтам не хватает знаний о сложностях сострадания и различных видах психологии сострадания (см. главу 4).

А сейчас изучим сопротивление и страхи, связанные с состраданием. Уже на самом начальном этапе формирования осознанного и сострадательного разума они могут сбить нас с курса. Чем больше мы будем знать об этих страхах и сопротивлении, о том, что они являются неотъемлемой частью существования человека, тем меньше мы будем воспринимать их на свой счет и винить себя за их проявление. Соответственно, работать с ними будет проще.

Некоторые люди испытывают сложные, неприятные эмоции, когда пытаются проявить сострадание по отношению к себе и другим. Как показали исследования, даже когда люди видят ценность сострадания, его проявление вызывает в них сильные страхи. Джерард Поули (Gerard Pauley) и Сьюзан Макферсон (Susan McPherson) занимались изучением самосострадания, его значения и ценности в группе пациентов, страдающих депрессией. Они обнаружили, что эти пациенты открыли в самосострадании очень полезный потенциал для себя. Но из-за своего недуга им было сложно им овладеть и развить его. В своей работе исследователи привели “...очень интересное наблюдение. Многие участники группы отметили, что овладеть навыком самосострадания для них было не только очень сложно. Когда они испытывали депрессию или тревогу, их чувства были абсолютно противоположны” [5]. Вместо самосострадания они ощущали стыд и переходили на самокритику.

Команда исследователей под руководством Пола в течение нескольких лет изучала многообразие страхов, связанных с состраданием [6]. Если человек долгое время находится в травмирующей обстановке, где его унижают, издеваются над ним и оскорбляют, любой стимул, вызывающий чувство “связанности”, приносит проблемы. Сейчас это вам скажет любой психотерапевт. Мы изучили три вида страха, связанного с состраданием. Это страх испытывать сострадание по отношению к другим. Затем, это страх принимать сострадание от других людей. И, наконец, это страх сострадания по отношению к себе и для себя. Мы приводили испытуемым ряд утверждений. Затем, для оценки страхов, мы спрашивали, насколько они согласны с каждым утверждением.

• Следующие тезисы мы приводили в отношении страха испытывать сострадание к другим людям: “Если я буду проявлять слишком много сострадания, люди станут меня использовать”. “Другие люди будут слишком зависимы от меня, если я буду проявлять слишком много сострадания”. “Я не могу справиться с огорчением других людей”.

• Следующие тезисы мы приводили в отношении страха получать сострадание от других людей: “Я боюсь, что люди не будут добры ко мне, если мне это будет нужно”. “Я переживаю, что люди будут добры и сострадательны, только если им что-то нужно от меня”. “, Если я считаю, что кто-то испытывает ко мне доброту и заботится обо мне, то выставляю между нами барьер.”

• Следующие тезисы мы приводили о страхе самосострадания: “Я боюсь, что, если буду испытывать сострадание по отношению к себе, я стану тем, кем быть не хочу”. “Я боюсь, что чем больше я буду испытывать самосострадание, тем более слабым человеком я буду”. “Я боюсь, что, если начну испытывать сострадание к себе, меня переполнят горе и печаль”. “Я чувствую, что не заслуживаю к себе доброты и прощения”.

Что же мы обнаружили? Во-первых, склонность людей, испытывающих страх перед одним видом сострадания, испытывать его и перед другими видами. Во-вторых, если люди боялись того, что другие будут испытывать к ним сострадание, они также не могли проявить сострадание к себе. Теперь представьте себе на секунду мир, в котором мы не можем принимать любовь и сострадание других людей. Мир, в котором мы совсем не можем испытывать к себе сострадание и доброту. Из-за стыда нам может не нравиться какая-то часть нашей личности. Более того, мы даже можем ее ненавидеть (см. раздел “Чувство стыда и личность” главы 2). Если такое случается, подумайте о том, что постоянно происходит в ваших мыслях. Система успокоения и аффилиации получает слишком мало стимуляции, в то время, как система угроз — слишком много. Как в нашем мозге заработает система успокоения и аффилиации, когда будет нужна, если мы ее не стимулируем? Исследования неоднократно показывали, что для развития различных систем головного мозга необходима их постоянная стимуляция.

Лишая себя сострадания, мы истощаем систему успокоения и аффилиации, и она не заработает, когда будет нужна. Наше исследование показало, что страхи, связанные с состраданием, делают нас намного более восприимчивыми к депрессии, тревоге и стрессу. А люди, которые испытывают эти страхи, склонны к самокритике. Теперь вы понимаете, почему. Они не могут позволить себе ошибиться. У них нет ни единой возможности успокоить себя и расслабиться. Вместо этого они постоянно испытывают тревогу или гнев и занимаются самокритикой [7]. Можно сказать, что они живут на острие ножа.

Некоторые люди тревожатся, когда испытывают хоть какие-то положительные чувства. Они даже боятся быть счастливыми. Пуританское табу на получение удовольствия берет начало в чувствах страха и вины. О том, как быть счастливым написано много книг. Однако, мало кто задумывался о том, что многие люди страдают от счастья. Лучшими учителями Пола были его пациенты. Он смог превратить страх перед счастьем, о котором они говорили, в вопросы. С их помощью он смог увидеть насколько этот страх распространен, и как он соотносится с состояниями, подобными депрессии. В ходе исследования, о котором мы говорили ранее, мы спрашивали людей, насколько они согласны с рядом утверждений. Среди них были “Я боюсь позволить себе быть слишком счастливым”; “Я опасаюсь, что, если буду хорошо себя чувствовать, может произойти что-то плохое”; “Я чувствую, что недостоин быть счастливым.”

Когда мы со студентами работали над исследованием, мы были удивлены, что этот страх был очень сильно связан с депрессией, тревогой и стрессом. Другими словами, люди, подверженные депрессии, могут также испытывать страх перед счастьем. Они не могут позволить себе быть счастливыми. И они тревожатся, когда испытывают счастье. Одна из пациенток Пола отметила, что: “Как только я испытываю счастье и думаю, что дела идут хорошо, в мою голову лезут разные мысли. Я думаю о том, что будет, если мой муж или кто-нибудь из детей умрет. О том, что дела пойдут плохо. Когда я нахожусь в депрессии, думаю об этом мало.” Счастье напоминает ей о том, что жизнь хрупка.

В тех семьях, где один из родителей болеет, очень распространено чувство недостойности счастья. Мать Карен была в разводе. Ее физическая активность была ограничена, и она не могла часто ходить на вечеринки или с кем-нибудь встречаться. Карен вспоминает, что, когда была подростком, она “никогда не могла получать удовольствие от того, чтобы куда-нибудь сходить. Я всегда волновалась, все ли с мамой в порядке. Я испытывала чувство вины от того, что оставила ее дома одну и где-то веселюсь”.

Осознанное сострадание позволит нам принять эти чувства без обвинения и стыда. Мы их поймем и примем. Они связаны с тяжелыми жизненными обстоятельствами, в которых счастье проявлялось мало. Такие случаи из нашего прошлого программируют нашу жизнь. Если люди постоянно препятствуют любым возможностям испытывать положительные чувства, неудивительно, что они будут находиться в состоянии депрессии. И неудивительно, что их система позитивных чувств войдет в штопор.

Когда люди стараются быть сострадательными, они могут испытывать страхи и неприятные чувства. Одной из причин является то, что, когда они “прикасаются” к этим эмоциям, это запускает их эмоциональную память. Как это работает? С одной стороны, довольно просто. Представьте себе, что, когда вы были маленьким, вас покусала черная собака. Ваша телесная память наполняет ваше тело тревогой. Она не связана с какими-то мыслями. Просто, ваша телесная память активирует систему тревоги, когда вы увидите похожую собаку. Мы психологически реагируем на те моменты, которые в прошлом были для нас значимы. Интересно, что приятные чувства при этом могут превращаться в неприятные. Например, вы любите чизкейк. Когда вы его видите, вы уже заранее представляете себе, насколько он будет вкусный, когда вы его попробуете. И вы испытываете приятное чувство, предвосхищая это. Но однажды вы съедите чизкейк и серьезно отравитесь. Хорошо, что же произойдет с вашим приятным чувством, когда вы захотите попробовать его в следующий раз? Оно исчезнет, а вместо него появится тошнота и боязнь. Даже если вы захотите продолжать лакомиться чизкейками, ваше тело будет помнить, насколько вам было плохо. И вы ничего не сможете сделать с тем, что чувствуете, потому что вы уже “приучены”. И чувство отвращения подавит ваши сознательные желания и мысли. В этом ключевой момент. В течение какого-то времени, но не сразу, вы сможете уменьшить свою восприимчивость к этим неприятным ощущениям и вернуться к вашим любимым чизкейкам. А если вы сейчас станете избегать неприятных ощущений, то этого точно не произойдет.

Таким образом, наши эмоции связаны и “приучены” к другим эмоциям. Позитивные чувства могут запускать негативные чувства. Приведем другой пример. Мать Салли страдала агорафобией. Она часто впадала в депрессию и была легко возбудима. Салли вспоминала, как часто она хотела сходить на вечеринку или встретиться с друзьями. А однажды она собралась пойти на встречу с Санта Клаусом, которую ждала уже давно. Но в последний момент у ее матери случилась паническая атака, которая сопровождалась ужасными рыданиями. Пойти она не смогла. Ситуацию усугубило то, что ее отец был дома. Он был очень раздражен поведением своей жены. Атмосфера стала “ужасной”. Салли рассказывала, что всякий раз, когда она хотела куда-нибудь сходить, скандал повторялся. Сейчас она старается не испытывать приятных чувств по отношению к чему-бы то ни было. В глубине ее разума, в ее эмоциональной памяти постоянно присутствует ощущение того, что что-то должно произойти плохое, или что-то пойдет не так. Она отмечает, что, когда наступают праздники, например, Рождество, она становится тревожной. Вы видите, что причина этого находится в ее системе эмоциональной памяти. Вы также можете отметить, как различные типы эмоций, такие как гнев и печаль, соединяются в этом случае в одно целое.

Давайте рассмотрим это с точки зрения привязанности и аффилиации. Мы биологически созданы для формирования отношений и привязанностей. Сначала мы их образуем с нашими родителями, для того чтобы они нас утешали и успокаивали [8]. Но что произойдет, если эта система запущена, а те, кто предположительно должны проявлять к нам любовь и оказывать поддержку, этого не делают? Или даже хуже, они угрожают нам и обижают нас. Понятно, что во всех отношениях возникают споры, разногласия и конфликты. Но мы здесь не говорим про то, что мимолетно происходит ежедневно. Это тот случай, когда проявления пренебрежения становятся регулярными, устойчивыми и интенсивными. Таким образом тезис “присутствие рядом с этим человеком нанесет мне вред” как бы кодирует нашу телесную память. Когда мы начинаем испытывать естественные чувства, стремясь быть ближе к другим людям и влюбляясь, наша память напоминает нам о прошлом. Тогда нам становится очень неуютно. В какой-то мере это напоминает пример с чизкейком. То, что вы обычно хотели и любили, становится ужасно неприятным, и вы стараетесь этого избегать. Это называется эмоциональной обусловленностью (emotional conditioning). Для понимания, почему наша система успокоения и аффилиации в своей работе может столкнуться с препятствиями, она очень важна. Угрозы или зло могут испортить обычно приятные чувства близости и аффилиации. И теперь, когда вы стимулируете систему успокоения и аффилиации, возникают именно они.

Блоки в системе успокоения и аффилиации, возникающие у людей, которые испытали в прошлом эмоциональное разрушение, грубость, критику и отсутствие любви, еще более сложны и противоречивы. Это намного более распространено, чем мы думаем. Люди говорят, что родители о них заботились и были уверены, что обеспечивают их едой и всеми необходимыми вещами. Но они плохо помнили моменты любви и не испытывали ощущения, что родители думали о них с радостью. Возможно, их родители были очень заняты на работе или уставали, или просто испытывали неловкость от проявления любви. Может быть эти люди чувствовали, что должны были все время соперничать из-за любви или быть успешными для привлечения внимания к себе. В нашем обществе соперничества это, к сожалению, проявляется все чаще и чаще. Люди, которые в прошлом испытывали грубость, отсутствие любви и/или соперничество, особенно часто занимаются самокритикой. Это происходит из-за того, что они относятся к себе слишком жестко, отчаянно пытаются быть успешными или идеальными (чтобы их оценили) и беспокоятся из-за неудач и ошибок. Таких людей пугает возможность принять себя “такими как есть, без прикрас”. Точно так же, как и чувства аффилиации и самосострадания. Иногда они могут даже презирать такие чувства. Они не доверяют другим людям, предпочитая держать их на расстоянии. Все вышеперечисленное говорит больше о том, что в текущий момент практика сострадания может быть реализуема с трудом, а не об их отрицательном отношении к состраданию.

Наша система успокоения и аффилиации похожа на компьютер. Если она поражена, она “выключается” совсем. А когда мы начинаем ее перезапускать (например, занимаясь сострадательными практиками), она может включиться на том месте, на котором она изначально выключилась. То есть, предположим, что наша детская привязанность была болезненной и тревожной. Тогда, скорее всего при запуске нашей системы успокоения и аффилиации мы испытаем не позитивные, а негативные ощущения. Это печально. Но чтобы мы не были застигнуты врасплох и потом не обвиняли себя, знать об этом нужно. Мы можем сделать паузу и хорошо подумать, как мы можем “исправить” нашу систему успокоения и аффилиации, как быть сострадательным к страху испытывать сострадание.

Мы обнаружили этот момент вместе, использовав различные подходы медитации и психотерапии. Когда человек начинает практиковать сострадание, он сталкивается с болезненным эмоциональным содержанием, иногда вызывающим сильный стыд или желание побыть одному. Иногда сострадание может вызвать у людей личные переживания и привести к страданиям. И они почувствуют эмоциональную перегрузку или погрузятся в печаль.

Когда различные эмоции объединяются, возникают проблемы. Приведем пример. Отец Джека проявляет по отношению к нему агрессию, иногда физическую. После приступа гнева он отправляет Джека в его комнату. Через час отец раскаивается и приходит к Джеку извиняться. Он просит прощения, но его хватает ровно на один цикл. Через неделю или немного позже все повторяется. В этом примере объединены несколько видов эмоций. Во-первых, отец, скорее всего, любит Джека. Поэтому у того возникает разочарование в отношениях любви и поддержки. Во-вторых, Джек очень страдает от своего отца, особенно, когда его агрессия принимает физическое выражение. Это активирует его систему угроз. В-третьих, Джека отправляют в свою комнату. Возможно, чтобы не чувствовать свою боль, он там ложится на кровать, плачет или пытается “выключиться”. И именно в этот момент Джек находится в угрожающем состоянии и нуждается в утешении и любви. Но он остается один, в состоянии абсолютного дискомфорта. В-четвертых, в результате гнева и обвинений со стороны отца он может начать чувствовать себя “плохим”, “нелюбимым” и, в каком-то виде, ощущать себя “разочарованием”.

В этой ситуации объединились “страх”, чувство “одиночества” и ощущение “быть нелюбимым”. Эти эмоции влияют на жизнь Джека по-разному. Возможно, он будет пытаться справиться с этим объединением эмоций. Например, когда позже в жизни он подвергнется критике, его эмоциональная телесная память активизируется. Он опять почувствует угрозу, объединенную с чувством одиночества и ощущением быть нелюбимым и непринятым. Это вызовет в нем глубокую грусть. Он будет эмоционально перегружен настолько, что он, уже взрослый, не захочет испытать такое опять. Возможно он научится это “выключать”, как делал, будучи ребенком. То есть, он не заметит грусть и одиночество, которые будут скрыты в тревоге или гневе.

Размышления о том, как несправедлив и агрессивен был его отец, могут вызвать в нем гнев в том виде, как он сам его испытывал, когда был ребенком. Тогда Джеку нужно будет справиться с объединением гнева, тревоги, глубокой грусти и ощущением быть нелюбимым. Справиться с этим объединением эмоций достаточно затруднительно. А чтобы все это усложнить еще больше, вспомните, как отец Джека приходил и извинялся. Проблема может быть в том, что Джек хотел простить своего отца и опять почувствовать себя любимым. Он подавлял свой гнев и ярость на отца, когда тот его бил. Более того, когда тело Джека распирало от гнева, он мог чувствовать вину, печаль и страдать от своего гнева. В конце концов, если вы хотите чувствовать близость и любовь, последнее, что вы будет делать, это проявите свой гнев!

Поэтому мы признаем, что являемся сложным биологическим видом, обладающим различными личностями, связанными с различными видами чувств и телесной памяти. Никто из нас не обладает единственной личностью. Иногда, эти различные “личности” (разгневанная личность, тревожная личность, печальная личность и т.д.) нуждаются в том, чтобы мы внутри себя к ним прислушивались (см. главу 2). Когда мы работаем с сострадательной личностью и стремимся сделать ее центром нашего бытия, это поможет нам справиться с подобным сложным эмоциональным опытом. Мы справимся и с различными “личностями”, которые живут в нас, смешиваясь и сбивая нас с толку. Как только мы признаем, что эмоции могут быть объединены, это позволит нам разобраться с их непонятной смесью, которая бурлит внутри нас. И когда мы займемся осознанными и сострадательными практиками, мы станем более открыты к различным узорам наших эмоций.

Ярость является препятствием перед состраданием, которое люди очень часто не замечают. Она присутствует в нашей эмоциональной памяти. И по отношению к нему мы испытываем чувство страха, стыда или вины. Как мы говорили ранее, вы совсем не желаете принимать в себе ярость (или даже садизм), если хотите любить и быть любимым. Человеческие существа эволюционировали таким образом, чтобы с самого своего рождения создавать связи и отношения. Мы говорили и продолжаем говорить, что являемся социальным биологическим видом. Наш мозг постоянно со-формируется через взаимосвязь с другими людьми. Если дети не обладают социальной связанностью и не испытывают привязанность, их система угроз активизируется. Здесь присутствуют две сильнейшие эмоции — это страх и гнев или ярость. Но для ребенка эти эмоции являются угрожающими и непереносимыми. Поэтому они вытесняются. Пока мы не признаем свою ярость, сострадание будет блокироваться непроработанным чувством вины, связанным с яростью [9].

Ярость, появляющаяся в детстве, особенно пугает. Поэтому мы можем научиться ее вытеснять. Когда мы начинаем ее чувствовать, мы боимся, что она прорвется во что-то ужасное, и эта дикая часть нашей личности нас буквально проглотит. Это хорошо описано в книгах и фильмах, например, Доктор Джекилл и мистер Хайд (Dr. Jekyll and Mr. Hyde) и Халк (The Hulk). Одни в своей ярости находят источник вдохновения для создания фильмов ужасов и зарабатывания кучи денег. В то же время другие бесконечно от нее страдают. Они не научились рассматривать ярость как часть своей личности, так, чтобы она их не проглотила. Они также не могут разглядеть за яростью глубокую тоску по любви.

Мы здесь расскажем о Джеффе, который впал в депрессию. Он так описывал свои чувства: “Я люблю свою жену, но иногда я думаю, что хочу от нее уйти. Может быть потому, что ненавижу ее и хочу уйти, быть один или найти кого-нибудь еще. Это ужасные и омерзительные ощущения. Глубоко внутри себя я думаю, что я очень неприятный тип. Поэтому я не понимаю, как вы можете говорить со мной о сострадании, если эта ярость находится во мне постоянно.” Случай Джеффа очевиден. Вы можете испытывать сострадание к себе, только если испытываете сострадание к другим. А у него это не получается. Ему нужно постараться разобраться с источником этих чувств, признать, что они являются частью системы угроз. Ему нужно понять, что мозг противоречив, и что другие люди тоже испытывают подобные конфликты. Тогда он сможет отнестись к своей ярости с состраданием. Это не руководство к действию, а совет, как научиться быть рефлексивным и ассертивным. Это поможет Джефу смягчить свои эмоции и позволит ему меньше страдать от своего гнева. За этим гневом он смог разглядеть обиду и отверженность, которые испытал достаточно давно. Вместо того, чтобы давать разъяренной части своей личности постоянно овладевать своим разумом, он постепенно стал уделять больше внимания ее естественно сострадательной части.

При этом некоторым людям может понадобиться профессиональная помощь, поскольку здесь могут возникать очень проблемные ситуации и внутренние конфликты. Но если мы предупреждены заранее, мы сможем подойти к работе с ними конструктивно.

В разных культурах расцветают и увядают ценности и практики сострадания [10]. Политические и экономические системы способствуют развитию или подавлению сострадания. Соперничество не расслабляет, а постоянно держит нас в напряжении [11].

Национальная служба здравоохранения Великобритании служит этому хорошим примером, как мы ранее уже отмечали. Сокращение бюджета и повышенные ожидания приводят к тому, что все больше и больше начинает делаться за счет все меньших и меньших средств. Конечно, эффективность — штука хорошая. Но торопливость и спешка, отличающие условия функционирования, негативно сказываются на сострадании, и в конечном счете, на эффективности. К сожалению, об этом свидетельствуют многочисленные отчеты [12]. Недостаток времени, необходимого для лечения больных, привел к тому, что многие врачи испытывают огорчение и стресс. Конечно же, мы можем делать все это гораздо лучше. Нашей службе здравоохранения нужно время для заботы о людях. Намного полезнее было бы перестать торопиться и привести свой разум в рефлексивное и сострадательное состояние, чтобы заняться решением этих серьезных задач. Поэтому Фонд сострадательного разума (Compassionate Mind Foundation) вместе с другими международными организациями приступил к исследованию “сострадательного лидерства” (“compassionate leadership”) (http:I/www.compassionatemind.co.uk). Именно сострадательное лидерство, а не лидерство, ориентированное на цель или производительность, позволит нам обеспечить эффективность предлагаемых услуг и организовать работу наилучшим для всех образом.

Школа и семья значительно снизили нашу сострадательную способность быть рефлексивными и мыслящими, а также сосредоточиться на своем счастье и счастье других. Концепция сострадания дискредитирована потому, что ценности системы успокоения и аффилиации не получают развития. Сейчас очень редко можно встретить упоминания о том, как обрести мир в себе, быть довольным тем, что имеется и “ничего не делать”. Детей не учат наслаждаться теми ощущениями, которые к ним приходят из окружающего мира. Их учат думать о том, “Как я могу сделать себе лучше, сдать больше экзаменов, получить более высокие степени, не понижать свои рейтинги?” Изо дня в день нам твердят о том, что мы не должны почивать на лаврах, ничего не делая, потому что другие нас обойдут. Мы должны быть все время в движении, постоянно что-то совершая, улучшая и достигая. Но все это губительно для нашего физического и эмоционального здоровья, и многочисленные исследования это подтверждают. Наше равновесие серьезно нарушается [13].

В традиционных культурах большое значение придается тому, чтобы просто быть и общаться. Чоуден помнит, что, когда он путешествовал по Индии, его поразила одна колоритная семья. Они часами сидели на полу железнодорожной станции и абсолютно не беспокоились, что поезд опаздывает. Они просто радовались, что могут быть там, болтать, общаться и чувствовать себя в безопасности в своей маленькой семье. А западные путешественники, наоборот, меряли шагами пол, постоянно смотрели на часы и испытывали сильный стресс потому, что поезд опаздывал так сильно. И что-то похожее было, когда Чоуден работал с группой. Он охарактеризовал систему успокоения и аффилиации как “гармоничную, безопасную и обладающую многочисленными связями”. И один из участников группы спросил его: “А что это такое?” Как будто эти слова были для него на иностранном языке.

Как сказал Будда в самом начале, мы проживаем свою жизнь так, как будто спим на ходу, без осознанности о реальности и причинах страданий внутри и вокруг нас. Мы постоянно отвлекаемся и отходим от своего пути, пока что-то нас не остановит. Даже, если у нас есть шесть домов, двенадцать машин, три велосипеда и пара роликовых коньков, может появиться рак, потери, горе, старость и смерть!

До сих пор мы изучали страхи и сопротивление состраданию как на индивидуальном, так и на культурном уровнях. Как только мы поймем, что избегание является в большей или меньшей степени частью нас, мы осознанно к этому отнесемся и проработаем его с помощью сострадания. Сострадание позволяет нам справиться с реальностями жизни на планете. Оно нам дает возможность проявлять эмпатию к себе, к своим эмоциям и способам, которыми наши жизни были выстроены в различных социальных условиях. Сострадание открывает наш разум принимать все таким, какое оно есть и проявлять ответственность. Это противоположность избегания.

Предположим, мы абсолютно не избегаем трудностей, а наоборот очень мотивированы на сострадание и на то, чтобы спасти мир. Может ли это принести нам неприятности? Вообще-то может. И расскажет нам об этом история Ченрезига (Chenrezig).

Мы с вами познакомились с некоторыми препятствиями на пути сострадания, которые встречаются в западной культуре. Однако более глубокие познания о способах, которыми можно разрушить сострадание, несет в себе буддизм. У страхов и избегания сострадания существует обратная сторона. Она называется сверхмотивация. Архетип сострадания в традициях тибетского буддизма представляет собой бодхисаттва Ченрезиг. Он появляется в различных образах, каждый из которых содержит какой-то символический смысл [14]. В одном из своих проявлений он имеет тысячу рук и глаз на каждой ладони. И с великим состраданием смотрит он на живые существа. В предании о его появлении говорится об Амитабхе (Amitabha), что означает “безграничный свет”. Амитабха понял, что для освобождения живых существ от невзгод и страданий, нужно материализовать свое сострадание. Тогда появится помощник. Он излучил из своего лба поток яркого света, чтобы явить Ченрезига. Ченрезиг преклонил колени перед Амитабхой и поклялся действовать неустанно на пользу всем живым существам. Он поклялся, что пока все живые существа не освободятся от страданий, он не будет предаваться блаженству Нирваны. Он также поклялся, что если нарушит свое слово, то рассыплется на тысячу осколков. Ну и клятва!

Открывшаяся перед Ченрезигом широта невзгод и страданий людей настолько его поразила, что он очень переживал, был безутешен и плакал день и ночь. И снова мы видим, что для мотивации к сострадания важна печаль, которая дает искру (см. главу 1). Из слез Ченрезига появилась Тара (Тага), женское выражение воплощения сострадания. Это была быстрая и неудержимая бодхисаттва. Всем тем, кто к ней призывал, она помогала преодолевать страхи и препятствия и наполняла их сердца бесстрашием. Теперь у Ченрезига была союзница, которая помогала в его героическом деле. Вместе они неустанно действовали для освобождения живых существ от страданий. Они помогали им найти внутри себя мудрость и бесконечное сострадание.

Однажды Ченрезиг решил проверить свою работу и посмотреть, как идут дела в разных уголках света. Для этого он поднялся на вершину самой высокой горы во вселенной — горы Меру (Меги). К его огромному разочарованию несчастья и страдания огромного количества живых существ были неисчислимы, несмотря на его неустанную работу. Его усердие и энтузиазм разом иссякли. Чувство воодушевления покинуло его. Он решил прекратить свою миссию бодхисаттвы и предаться блаженству Нирваны. В этот же момент он рассыпался на тысячу осколков, потому что нарушил свою клятву Амитабхе. Его останки скатились вниз и рассеялись по долине у подножия горы Меру. Это прервало медитативное равновесие Амитабхи. Он посмотрел вниз из своей небесной обители и увидел, что создание его ужасно страдает, рассыпавшись на тысячу осколков. И тогда силой своего просветленного разума он воссоздал Ченрезига из осколков в тысячерукий образ, о котором мы говорили раньше. Теперь Ченрезиг был еще могущественнее, чем раньше. И в присутствии Амитабхи он еще раз дал клятву освободить все живые существа от страданий и, пока его дело не закончится, не предаваться блаженству в Нирване.

Эта притча показывает, как печаль о безграничности жизненных страданий разбивает сердце и открывает его для сострадания. Но сначала в нас возникает возвышенный идеализм. Мы хотим покорить вершины и осуществить великие дела — освободить себя и все живые существа от страданий. Но нас настигает разочарование. Мы понимаем, что наши усилия не приносят тех плодов, на которые мы рассчитывали. И нам кажется, что с морем страдания мы ничего не можем сделать. Это как вычерпать океан чайной ложкой. Это понимание ведет к падению. Разочаровавшись и чувствуя поражение, мы летим вниз с высоты нашего возвышенного идеализма и разбиваемся о землю. Но внутри нас что-то происходит, что запускает процесс восстановления после нашего падения и разрушения. И из безнадежности и хаоса рождается что-то более сильное и могущественное. В конце концов ничто не пропадает. Опыт и суровые испытания дают начало чему-то новому.

Наше восприятие сострадания находится под влиянием мотивационной системы, которая нацелена на результат. Мы хотим видеть результаты своих собственных действий. В таком подходе все верно (по меньшей мере, в начале). Эта система нам нужна для организации процесса. Но подход, ориентированный на результат, в какой-то момент упрется в стену. Ченрезиг впал в отчаяние, когда увидел, что за тысячи лет цели своей он так и не достиг. В мире осталось еще очень много страдания. В нашей жизни происходит то же самое. Мы, психотерапевты и духовные наставники, вдохновляемся возвышенными идеалами облегчения душевных страданий и “изменения этого мира”. И эти стимулы устремляют наши усилия обучаться и овладевать “знанием”. Но в какой-то момент мы начинаем испытывать сомнения и усталость. Мы больше не можем слышать трагические истории. Например, о том, что пациент, которому в прошлом году стало лучше, в этом году испытал рецидив тяжелой депрессии. Надежда спасти мир начинает исчезать. Иногда мы можем стать достаточно циничными. Мы больше не чувствуем душевный подъем, наш идеализм рассыпается. Мы можем даже попробовать заняться чем-нибудь совершенно другим. Например, уйти в другую профессию. Или заняться медитацией в тишине снежных Гималаев, не тревожась заботами этого мира, как поступил Ченрезиг.

Эта притча поможет нам быть “здесь” и пересмотреть свой подход. Мы обнаружим гораздо более глубокий смысл. Мы поймем, что перед тем, как испытывать сострадание к другим, нужно стать сострадательным и позаботиться о себе. Мы увидим, что нужно стараться облегчать страдание постоянно, мгновение за мгновением, по мере того, как оно возникает. Это гораздо более достижимо, чем великие цели, сформированные нашим разумом. И также важно помнить то, что сострадание состоит из двух компонентов (см. главу 4). Первый — четко видеть природу страдания в жизненном потоке (внутренний круг элементов в круге сострадания).

И второй — желать облегчить страдание и обращать свое внимание на доброту, которая вызовет эмоции теплоты и любви (внешний круг навыков сострадания). На своих лекциях и во время ретритов Матьё Рикар говорил, что проявление эмпатии и ощущение связи с болью может перегрузить эмоциональную систему. Здесь ключевым является фокусирование на любви и доброте. Основной смысл этой притчи заключается в том, что сострадание может давать сбой, если мы слишком ориентированы на результат, закрыты рамками мотивационной системы и слишком погружены в суровую реальность страдания.

Как это ни странно, с проявлением сострадания связано еще одно крупное недопонимание. Исследователи сострадания изучили обычное каждодневное использование слова “сострадание” (об этом шла речь в главе 4). Они обнаружили, что слово это связано с проявлением сочувствия, доброты, теплоты, нежности и мягкости. На первый взгляд это не кажется необычным. Многие из нас согласятся, что все эти качества очень добродетельны. Обладать ими — это хорошо. Верно? К сожалению, здесь есть некое “да, но”. Если мы возьмем паузу и представим себе глубоко сострадательного человека, кто придет на ум? Возможно, это Иисус или Мария, Флоренс Найтингейл⁴ (Florence Nightingale), Ганди или Далай-лама. Обычно мы их представляем улыбающимися и идущими медленно, тихо и спокойно. И очень редко гневающимися, взволнованными или тревожными. Бедным и больным они помогают кротко и величественно. Они обладают мягким сердцем и несут доброту и любовь. В своих мыслях такими чертами мы описываем стереотипы людей (или богов). И сострадание, конечно, включает в себя все эти качества. Как показали исследования, сострадание у большинства людей ассоциируется именно с ними. Но будем честными — мы ощущаем пропасть между собой и теми людьми, которые ими обладают. Как будто они живут где-то гораздо выше нас. Возможно, мы бы и хотели быть к ним поближе, но представить себе этого не можем. Они кажутся нам гораздо лучшими людьми, чем мы, приземленные.

Между тем, к чему мы думаем, что должны или нам нужно стремиться и тем, к чему мы думаем, что можем стремиться (а если правильно, к чему мы хотим стремиться), есть большая разница. Если мы не будем внимательны, сострадание станет чем-то, что мы “должны”, а не “можем” или “хотим” делать. Мы можем даже почувствовать некий стыд, что мы дожны быть такими, как эти “высшие существа”. Немного добрее, немного более внимательнее, немного менее раздражительными и немного менее эгоцентричными. Это вдохновляет. Но важно помнить, что мы не любим чувствовать стыд. Поэтому мы уберем эти моменты из наших мыслей и постараемся о них не думать. В любом случае, кто захочет быть паинькой постоянно? Как показали исследования, вместо того, чтобы измениться и постараться самим стать лучше и выше, мы создаем какие-то образы или играем какие-то роли. И когда мы это делаем, об истинности мы совсем не думаем. В результате все сострадательные устремления пропадают или забываются.

Мы можем рассматривать сострадание как вознесение на небеса, где никакие неприятности и трудные моменты жизни нас больше не потревожат. Если мы думаем так, то не понимаем, что такое сострадание. Сострадание — это не возвышение над страданием или уход от него. Наоборот, это погружение в самую пучину страдания. В первую очередь, мы практикуем сострадание не для того, чтобы избавиться от гнева, тревоги или каких-то тайных желаний. Мы стремимся войти в сострадательное состояние, чтобы в нем обрести знание для работы с ними. Поэтому мы постоянно говорим о необходимости стремления, а не избегания. Буддизм в этом сильно помочь не может. С его точки зрения, такие эмоции, как гнев, ревность или похоть являются “отравой разума”. Отрава связана с понятием заражения или отравления. Это как токсин в организме, который нужно вывести. Если, к примеру, мы больны сальмонеллой, естественно нам нужно очистить организм от токсичного вещества. Вообще-то, очищение — это плохая метафора для разума. Если вы можете освободиться от вредных токсинов или бактерий, то от способа, каким был сформирован ваш мозг — нет. Далее, если мы рассматриваем эти процессы как заражение или отравление, то это может вызывать эмоцию отвращения. Это может запустить ненамеренную самокритику или даже привести к саморазрушению [15].

Если мы попытаемся “очистить” наш образ мышления, то можем просто “заблудиться”. По той простой причине, что такое “очищение” невозможно. Говоря простым языком, наше мышление организуется примерно следующим образом. “Если вы являетесь сострадательной личностью, то должны простить тех людей, которые вам досаждают, и даже тех, которые причиняют вам вред. Если вы являетесь сострадательной личностью, то должны пропускать всех людей впереди себя. Если вы являетесь сострадательной личностью, то к вам не должны приходить враждебные или злопамятные мысли. Если вы являетесь сострадательной личностью, то не должны пить слишком много алкоголя и испытывать жестокое похмелье. Чтобы быть сострадательным, вы не должны испытывать ни одно из вышеперечисленных чувств или желаний, или предпринимать подобные действия”.

Заметьте, как ваше мышление наполняют слова “должен”, “надо” и “следует”. Вскоре, в практической части книги вы увидите, что осознанный и сострадательный подход не направлен на избавление от чего-либо. Он стремится понять и проработать наши мысли в том виде, каковы они сейчас. Предположим, что мы хотим избавиться от ярости, мстительности, сексуальных желаний, тревоги и любых других негативных проявлений, формирующихся в нашей голове. Тогда нам нужно будет постоянно следить, получается ли это у нас или нет. А это помешает нашей практике осознанности. Кроме того, как нам понять других людей и почувствовать с ними связь? Разве это не означает, что, если бы мы разобрались с нашими мыслями, то смогли бы тогда лучше понимать мысли других людей? Разве это не похоже на то, когда мы испытываем сострадание к ребенку, который очень расстроен тем, что сломал рождественскую игрушку. Мы сами помним, как были опечалены подобными моментами. И можем ли мы почувствовать печаль ребенка через связь с нашей печалью? Не делает ли нас сострадательными наша способность быть и оставаться людьми?

Для лучшего понимания и эмпатии к эмоциям других людей, скажем, ярости или ревности, мы используем знания о своих собственных эмоциях. Если вы попытаетесь избавиться от них или их вытеснить, у вас не получится проявить эмпатию к другим людям, испытывающим эти же чувства. Мы очень легко можем забыть, насколько неприятно и тяжело могут проявляться некоторые чувства. Пол имел подобный опыт. Он ждал операцию и заметил, что забыл, насколько сильно тревога может воздействовать на тело, когда человек очень испуган. Он использовал этот свой опыт, когда проявлял эмпатию к своим пациентам, переживающим что-то подобное.

Вместо того, чтобы просто избавиться от сложных чувств, важно научиться с ними взаимодействовать. Речь идет не о том, что наши мысли являются причинами наших трудностей. Это о нашей реакции на то, что происходит в наших мыслях. Истинное значение очищения в буддизме не связано с избавлением от негативных эмоций. Нужно увидеть внутреннюю чистоту этих эмоций и не препятствовать своей реакции. Это даст эмоциям возможность свободно возникать, протекать и не ограничивать свое проявление.

Мы с вами увидели, что, когда сострадание возносит нас в высшее состояние, мы можем “оторваться от земли”. Будем честными — мы часто помогаем людям, потому что хотим нравиться себе или другим. И это абсолютно понятно. Но почему происходит так, что вы помогаете людям, а они затем ведут себя нечестно по отношению к вам? Или даже предают. Что тогда происходит с вашим состраданием? Мы понимаем, что быть сострадательным — это не находиться на службе нашего эго и выполнять его прихоти. Иначе возникает разочарование, и мы чувствуем, что нас предали. Сострадание не обязательно даст нам то, что мы ждем, как это описано в притче о Ченрезиге. Когда мы поднимемся на вершину самой высокой горы и захотим посмотреть на нашу работу с гордостью, возможно мы не будем удовлетворены.

В притче о Ченрезиге описан так называемый процесс “падения”. Это желание броситься в непредсказуемую, темную сторону личности, которую обычно мы стараемся “причесать” или избегаем ее.

В психотерапии это иногда называют войти в “тень”. Фрейд называл эту первобытную часть нашего разума, которую мы стараемся избегать, id. Когда мы думаем, что кто-то относится к нам с состраданием, это означает, что он точно понимает, что значит быть человеком. То есть, понимает силу ярости, знает, каково это — ощущать, что такое сильный страх, желать себя убить из-за безнадежности и депрессии, стараться доминировать, испытывать радость любви и страсть похоти и ревности. Истинное сострадание возникает только, когда мы оказываемся в рабочем блоке разума и понимаем, как работает эта часть нашей личности. Так, чтобы наше сострадание направляли “внутренние тигры”, и мы учились не бояться их и не судить себя за то, что они существуют.

То есть, благодаря состраданию приходит смелость осуществить это падение. Без рационализации, перегрузки и поворота назад. Наш подход основан на мудрости, спокойствии и постепенном продвижении. Это как учиться плавать. Мы сразу не бросаемся на глубину. Мы начинаем с мелководья и постепенно продвигаемся глубже и глубже. Это позволяет нам почувствовать на практике то, что мы чувствуем в настоящий момент. Мы включаем те части нашей личности, которые отключены. Мы запускаем механизмы осознанности, чтобы впитать в себя больше, чем обычно.

Иногда мы срываемся в боль. Когда мы сталкиваемся с несчастным случаем или трагедией, такое падение часто и происходит.

Случаи могут быть разными. Смерть любимого человека. Банкротство. Тяжелая болезнь. Измена партнера. Или депрессия. Жизнь теряет свой цвет. И тот способ, которым мы взаимодействовали с миром, больше не работает. Это определенно очень болезненно. Такое состояние сопровождается эмоциями страха, тревоги и в глубокие моменты обычно несвойственной нам ярости. Мы безнадежно пытаемся проиграть в своей голове кассету “если бы только”. Мы думаем: “Если бы только это не произошло, если бы только я это не сделал, если бы только, если бы только...” Это свидетельствует о том, что назад мы вернуться не можем, и сейчас будет все по-другому. Но дальнейший путь пока еще не ясен.

В духовных христианских традициях это называется “темная ночь души”. Этот процесс отличается падением вниз из света веры, убеждения и надежды в темень неизвестности и сомнений. Туда, где наша обычная жизнь теряет свои краски и превращается в прах. Святой Иоанн Креста (St. John of the Cross) описывает темную ночь души как состояние, когда наша светская и духовная жизнь больше не имеют для нас смысла. Куда-либо сбежать от него невозможно. Это достаточно тяжело. Но духовные учителя прошлого были согласны, что это также представляет собой великое время созидания. Если только мы готовы проявить смелость. Это может коренным образом изменить и переориентировать нашу личность. И в это время мы обращаемся к другим людям.

Я (Чоуден) хочу предложить вашему вниманию свой личный опыт, который испытал в процессе падения. Я расскажу, как медитативные практики взаимодействуют с системой мотивации нашего организма и направляют ее к просветлению. И как это запускает целый комплекс сложных и тяжелых переживаний. Когда несколько лет назад я занимался традиционными буддийскими тибетскими практиками в Шотландии, у меня начался кризис. Продолжительность ретрита составляла три года и три месяца. Они включали в себя многочасовые одиночные медитации с чтением старинных текстов и выполнением энергетических упражнений, связанных с буддийскими тантрическими традициями. Я написал следующее, когда позже переосмысливал свой опыт.

Работая на переднем крае старинной духовной мудрости Востока, пришедшей на Запад, мы чувствовали себя первопроходцами. Мы вставали каждый день в 4 часа утра и до 10 часов вечера занимались обычной строгой медитацией и обучением. Дни были похожи один на другой, так было весь ретрит. Был какой-то период, когда мы не разговаривали в течение шести месяцев, и нам даже было запрещено куда-либо выходить. Мы выполняли очень мощную медитативную технику. Это было как погружение в пылающую огненную лаву для того, чтобы наш внутренний мир смог испытать искупление и очищение. В какой-то момент я подумал о том, как это замечательно. Это было то, что я всегда искал. И в глубине своей души я чувствовал, что находился на славном подъеме к пробуждению и просветлению. Это было так! И в какой-то момент случился кошмар. Как будто открылся ящик Пандоры, и закрыть его я больше не мог. Я собирался начать медитацию, когда мое тело непроизвольно ударилось об стену. В моей голове стали появляться картинки из моего детства, которые вызывали ярость и боль. Это было так, как будто я перешел в другую часть своего существа. Я чувствовал, что попал в большую беду. Внутри меня возникали видения и меня захлестывали эмоции. Я чувствовал, что как бы нахожусь между сильным гневом и печалью. Затем весь мой медитативный настрой стал рассыпаться. Я не мог продолжать занятия. Мое видение просветления пропало. Я находился в потоке захлестнувших меня эмоций. Все, что я мог, это быть там и позволить этому продолжаться. Мое эго было как бы отброшено в сторону, и вместо него возникло что-то другое. Так продолжалось около семи месяцев. Это было воистину ужасно! К счастью, мне помог духовный наставник, интуитивно понимающий, что произошло. Мне также помогли мои друзья, занимающиеся вместе со мной практикой, которые прошли через свой опыт подобных переживаний. Затем мне приснился сон, в котором я лежал на могильной плите, чтобы быть погребенным заживо. Множество буддийских лам стояли вокруг открытой могилы и проводили обряды по ее освящению. Я чувствовал, что у меня нет выбора. Пока проводятся эти церемонии, просто лечь в могилу и ждать погребения. Это было чувство безысходности. Выбора у меня не было, нужно было через это пройти. Но я чувствовал также, что это не конец. Это было смертью одного периода жизни и подготовкой к другому, новому.

С тех пор как я пришел к пониманию своего опыта и опыта других людей, я делаю, что могу, чтобы им помочь. Пол в свои двадцать лет пережил депрессию. Она стала источником его стремления к изучению и пониманию природы разума, страдающего депрессией [16].

Этот мой опыт имел значительное влияние на мою жизнь и углубил мое понимание разума и процессов, которые в нем проходят. Именно поэтому я делюсь им с вами. Этот опыт был экстремальным и очень серьезным. Поэтому я полностью посвятил себя такому образу жизни. Но чтобы встать на путь осознанного сострадания, я никому абсолютно не предлагаю пройти через что-то подобное! Наоборот, я понял, что для большинства людей приемлем более мягкий и постепенный путь.

Мы подошли к концу части I. Вернемся к притче о Ченрезиге для того, чтобы нарисовать важную для вас картину. Один из символов, связанных с Ченрезигом, — лотос, выросший и распустившийся из грязи в прекрасном озере. Притча говорит о том, что зерно сострадания спит под грязью озера. Спрятанное и забытое, оно может пролежать там вечность. Оно представляет собой нашу способность изменить свою жизнь и жизни многих людей и оказать сильное влияние на мир. Грязь представляет собой темную сторону нашей личности. Это все те трудные и неприятные желания и эмоции, которые ежедневно нас посещают. Это гнев, страсть, ревность и гордость. Оно также представляет собой наше стремление к эгоизму и неврозы, которые ограничивают нас и поглощают наши силы. Возможно, мы хотели бы избавиться от всего этого, но нам нелегко. Эмоции эти являются частью нашего эволюционировавшего разума. Озеро символизирует глубину нашей души. А его поверхность — границу между нашим неосознанным опытом и нашей сознательной жизнью.

Притча говорит о том, что сила сострадательной мотивации пробуждает зерно под грязью и запускает процесс его роста. Сила эта заключается в желании открыть наши сердца для своих страданий и страданий других людей. И справиться с ними. Когда мы войдем в это состояние, зерно прорастет и будет расти дальше. Наш разум несет в себе многие подобные зерна. Их рост зависит от различных социальных условий и мотивов. Мы можем выбрать семена жестокости и родовой ненависти и вырастить их. Наша человеческая ответственность заключается в том, чтобы сделать обратное. Нам нужно осознать, что мозг гораздо более податлив и мягок, чем мы можем себе представить. И выбор тех качеств, которые мы будем в себе развивать, мы можем сделать сами. Выбирая развитие сострадательной личности, мы запускаем процесс трансформации наших разрушительных эмоций, а значит, и нашей жизни.

Для начала нам нужно понять, что мы страдаем, и что другие страдают тоже. Но как только мы решаем двигаться в сторону боли, а не от нее, что-то “щелкает” внутри нас и начинает расти. В притче говорится о том, что всходы сострадания, представляющие собой побеги лотоса, начинают расти. По мере того, как мы занимаемся практиками осознанности и сострадания, они растут и, в конце концов, выходят на поверхность озера. Цветы вырастают из грязи. В том месте, где они выходят на поверхность и расцветают, грязь их совершенно не пачкает. Это символизирует разум, открывающийся миру с любовью и состраданием.

Важным моментом притчи является то, что лотос не может существовать без грязи. Именно грязь удобряет его, питает и дает ему рост. Сострадание не к чему будет проявлять, если не будет страданий. Это дает нам возможность покончить со стыдом и избеганием. Мы увидим, что трудные части нашей личности являются тем самым удобрением для нашей трансформации. Нам не нужно пытаться от них избавиться (да мы и не сможем). Вместо этого мы принимаем их как мощный источник силы. Таким образом мы увидим, что пробуждение сострадания связано с темными и сложными частями нашей личности.

В буддийских тибетских традициях грязь представляет собой источник золота. Так называемые “негативные” эмоции гнева, тревоги, жадности и ревности имеют свою собственную внутреннюю мудрую энергетику. Если мы войдем во взаимодействие с этой энергетикой, эмоция трансформируется. Например, гнев будет рисовать нам негативные картины, а может даже заставить нас неожиданно наброситься на человека, вызвавшего наш гнев, и ударить его. Но мы можем посмотреть на гнев прямо, держать его в рамках нашего осознания и не предпринимать никаких провоцируемых им действий. Внутри этой эмоции мы увидим жизненность и силу, которые дадут нам энергию и ясность разума. Аспект мудрости в гневе называется зеркальная мудрость. Вместо потакания эгоцентричным стремлениям он ясно и четко показывает, что возникает внутри нас. Он как яркий луч света освещает ночное небо. Это же происходит и с желанием. Как только стремления старого мозга иметь и обладать сдержаны и поняты, энергия желания освобождается. Она проявляет свою сущность в качестве умения разбираться в чем-то. Именно с ее помощью мы можем четко отличить одну вещь от другой.

Наше отношение является ключевым моментом в этом процессе. Если мы автоматически проявим то, что запускает в нас гнев или страсть, это будет грязью. Но если мы прямо посмотрим на эти эмоции и примем их внутренне “золото”, они смогут измениться и стать тем удобрением, которое взрастит цветок лотоса сострадания.

Сострадание рождается в глубине нашей личности. Оно возникает как волнение под грязью нашего ежедневного существования. Это волнуется сила мотивации и обязательство справиться со своей болью и болью других. Мы можем пережить падение и погрузиться в грязь. Но нам нужно помнить о том, что ключевыми элементами сострадания являются эмоции доброты и дружелюбия, а также истинное желание облегчить страдания. Все это возникает из чувства нашей общности и через признание аффилиации ко всему живому.

В притче о лотосе, выросшем в грязи, есть еще один аспект. Люди, да и все живые существа на Земле, созданы из атомов и молекул, которые возможно когда-то находились в самом центре какой-нибудь звезды. Мы все представляем собой звездную пыль. Определенные комбинации атомов и молекул формируют ДНК. Она формирует организмы, их мозг и мысли вместе с психологией. Частью процесса эволюции и жизненного потока являются все виды психологии, существующие на нашей планете, способность к чувствам, мышлению и поведению. Насколько мы знаем, пятьсот миллионов лет назад не существовало живых существ, которые могли бы испытывать что-то мало-мальски напоминающее сострадание. Возможно ярость, сексуальное желание и страх. Но не чувства, сосредоточенные на заботе. Но в борьбе за выживание (если хотите, в грязи эволюции) эволюционировала способность к заботе. Это были самые начальные ростки сострадания. Можно сказать, что в результате действия законов физики и химии и биологической эволюции сострадание и опыт само-осознания обладали потенциалом развития с самого начала формирования вселенной. Сострадание было зерном. С самого начала формирования вселенной оно имело жизненный потенциал. И возможно само-осознанный разум, который постоянно находился в поиске знания, был первым таким разумом, эволюционировавшим во вселенной. Если это так, то колоссальная ответственность за использование нашего разума с мудростью и состраданием ложится на наши плечи.

Вернемся к нашему ключевому тезису о двух психологиях сострадания. Сострадание не означает сосредоточение внимания на грязи. Оно означает уход за цветком лотоса, который открывается миру. Другими словами, мы уделяем внимание обоим видам психологии сострадания, о которых мы говорили в главе 4. Мы открываемся перед болью и справляемся с ней (внутренний круг атрибутов). И мы работаем с позитивной эмоциональной системой внутри нас, которая облегчает эту боль (внешний круг навыков).

• Для роста и трансформации жизненно важными являются как осознанность, так и сострадание. Осознанность является слугой пробуждающегося сердца сострадания. Разум трансформируется силой сострадательной мотивации, которая дает импульс дальнейшим изменениям.

• Очень часто смысл сострадания недопонимают. Считается, что оно связано только с добротой или, даже хуже, с “умением быть милым”. Это взгляд неправильный, поскольку недостаточный и эгоистичный.

• Из-за того, что система успокоения и аффилиации перестает работать, на пути сострадания возникают препятствия. В этом случае люди перестают испытывать необходимые им для развития сострадания эмоции и чувства аффилиации. Им недостает чувства сопричастности.

• Чтобы обнаружить свои страхи и сопротивления состраданию и справиться с ними, необходимо их понять.

• Сострадание первоначально связано с системой мотивации и нацеленности на результат. Чтобы мы начали действовать, это необходимо. Но данный подход имеет свои ограничения (как это понял Ченрезиг).

• Сострадание — это не взлет и отрыв от реальности, а падение в “грязь” страданий.

• Первая психология сострадания заключается в том, что мы хотим открыться перед “грязью” нашего опыта. Когда мы это делаем, мы, тем самым, способствуем расцветанию лотоса. Это вторая психология сострадания