Остров
Сентябрь 1986 года
54
Он удостаивает ее аудиенции, сидя в джакузи. Сегодня нет ни свежевыжатых соков, ни вкусных пирожных. Он только что сменил команду — уже во второй раз с того утра, когда она ждала, когда проснется Татьяна, а здесь работали люди, угощавшие ее. Для новых слуг она всего лишь очередная девочка-подросток из местных. Единственное знакомое ей здесь лицо — это капитан Филипп.
Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить нового охранника у трапа передать хозяину ее записку. Последовавшее за этим ожидание настолько затянулось, что в какой-то момент Мерседес показалось, что записка не дошла до адресата.
Она стоит перед ним в лучах ослепительного солнца, пока он нежится в бурлящей пузырьками воде, положив на края ванны широко разведенные в стороны руки. «Надо было захватить с собой шляпу, — думает Мерседес, — чтобы можно было мять ее в руках, пока я попрошайничаю».
Джакузи рассчитано на четверых, но Мэтью Мид так тщательно его заполняет, что ей заранее жаль каждого, кому захотелось бы разделить с ним эту ванну. В голове мелькает воспоминание о девочках, приезжавших прошлым летом на мальчишник, о чем она тут же жалеет.
— Ну и? — спрашивает он. — Стало быть, теперь в наших деньгах для тебя больше нет ничего зазорного, так?
— Да я никогда и не гово… — начинает она, но тут же понимает, что эта реплика ведет в тупик, и меняет тактику. — Простите меня… Я… Когда у Татьяны появились новые друзья, с которыми она стала ходить к нам в ресторан, я, наверное, почувствовала…
Она силится найти нужное слово, чтобы отпереть им дверцу к его триумфу. Значит, не облегчение. Не свободу. Не радость.
Пока он ждет продолжения, его губы расплываются в едва заметной улыбке. Ему это нравится. Да еще как. Страдания других доставляют ему подлинное наслаждение. Ему мало просто победить — ему важно, чтобы проиграли другие, осознав свое поражение. Страшный, ужасный человек. Но единственный из всех ее знакомых, для кого сто тысяч американских долларов — карманные деньги.
— Ревность, — заканчивает она, зная, что это именно то слово, которое он хочет услышать. — И моя сестра. Я понимаю, с ее стороны это было непочтительно, но она… была…
Непривычный ей переход в прошедшее время заставляет ее умолкнуть на полуслове. Она сглатывает слезы.
Мэтью Мид поднимает с края джакузи правую руку, на внутренней стороне которой свисает складками сморщенная плоть, опускает ее в воду и говорит:
— Ах да, твоя сестра. Жаль ее. Красивая была девушка.
Мерседес ничего не отвечает, не отрывая глаз от палубы и изо всех сил стараясь не дать волю эмоциям. «Я не могу потерять маму… — думает она. — Если мы не спасем ресторан, она умрет».
— И как же ты думаешь возвращать мне эти деньги? — спрашивает он, с плеском и хлюпаньем ворочаясь в ванне. — Если я вам их одолжу.
Мерседес поднимает глаза, видит, что его рука все еще под водой, и старается не думать, что он ею делает.
— Мы будем платить вам с текущих доходов.
— Ха! — презрительно фыркает он, не скрывая своего веселья. — Немало же времени на это уйдет. Боюсь, я столько не проживу.
— Мы будем отдавать вам десять процентов от ежегодного заработка! Каждый год! — восклицает она.
С Лариссой она это не обсуждала, однако отчаяние придает ей смелости. В конце концов, теперь им надо кормить на два рта меньше.
— Значит, десятина? — ухмыляется он. — Столько же, сколько вы платите duqa?
Она в ответ кивает.
— Это не покроет даже проценты. А как насчет остального? Насколько я понимаю, деньги нужны вам отнюдь не для того, чтобы расширять бизнес. Каким тогда образом вы намерены выплачивать основной долг?
Мерседес в замешательстве не сводит с него глаз. Ей непонятны его слова. Языка коммерции она не знает. Понимает только, что позволяет ему закабалить ее на долгие годы, если не на десятилетия.
«Мне нельзя потерять маму… — машинально думает она. — Нельзя, и точка! Этот остров уже убил мою сестру. А если отнимет еще и маму, у меня вообще ничего больше не останется».
— Я сделаю что угодно… — говорит она. — Все, что вы скажете.
Мэтью Мид разглядывает ее с таким видом, будто эта ситуация его забавляет.
— Все?
Она с трудом сглатывает застрявший в горле ком.
Он вытаскивает руку из воды, нюхает кончики пальцев и говорит:
— Ладно… Подобные крайности, думаю, нам ни к чему. Хотя жаль, что ты не так красива, как сестра.
Сухой рукой он берет из коробки сигару, неторопливо разминает ее и раскуривает, щелкнув массивной золотой зажигалкой с его инициалами.
— Ладно… — говорит наконец он. — Уверен, я что-нибудь придумаю. Дай мне денек-другой. Возможно, мы с тобой сможем утешить Татьяну. А то вы с сестрой, знаешь ли, действительно ее очень расстроили. У тебя много времени уйдет, чтобы загладить вину.
Ее накрывает волна облегчения.
— Спасибо вам… — говорит она и поднимает на него глаза, стараясь смотреть как можно спокойнее. — Огромное вам спасибо.
Она понимает, на что подписывается. Перед ней простерлась жизнь унижений. Но других вариантов нет. Это ее единственная надежда.
Щелкнув пальцами, Мэтью ее отпускает. Она поворачивается и идет обратно к трапу. А когда подходит к нему, слышит его оклик:
— Мы, естественно, составим контракт.