От лица огня

Глава шестая Бей его! (Киев, апрель 1941)

Амбиции и ревность правят спортом. Возможно, у капиталистов — ещё и деньги, Лёня Сапливенко готов был это допустить, хотя сам за деньги не выступал и места им на ринге не видел. Когда на помосте встречаются два бойца, деньги значения не имеют. Если смотреть шире — амбиции и ревность управляют в нашем мире всем, но в боксе это заметно особенно. Может быть, потому что боксёры — парни сильные, приученные терпеть боль, развившие волю и выдержку. Мощные, напористые, ловкие, умеющие мгновенно комбинировать, способные поставить задачу и решить её только с помощью своего таланта и мастерства, настоящие люди будущего. Но воля и выдержка, да вообще все замечательные качества у большинства куда-то деваются, стоит им покинуть ринг. В жизни это обычные люди среднего интеллекта, обуреваемые ревностью, целиком подчинённые своим амбициям.

Сапливенко вторую неделю составлял расписание боёв для товарищеской встречи команд УССР и РСФСР, хотя больше получаса тратить на эту работу казалось смешным и странным. Встречу назначили на 17 апреля, у него и у ребят оставалась ровно неделя, чтобы закончить подготовку, и вот секция бокса в Москве в третий раз поменяла состав команды.

Накануне его вызывал полковник Строкач, правда, вызвал не как замнаркома внутренних дел, а как глава Украинского совета «Динамо». С тридцать седьмого года в украинском НКВД сменилось пять наркомов, последнего — Сергиенко, назначили в конце зимы, а замнаркомов, отвечавших за «Динамо», наверное, больше десятка, сколько на самом деле, Сапливенко давно уже не считал. До сих пор Строкач больше следил за футболом, главные сражения происходили там, но вот газетчики подняли волну, начали расписывать, кто приедет на встречу боксёров двух республик, гадать, сможет ли Украина дать достойный ответ, и начальственный взгляд, оторвавшись от футбольных полей, обратился к боксу. Сапливенко доложил замнаркома, что секция бокса к встрече полностью готова, а сегодня получил новый, исправленный состав команды гостей, значит, расписание придётся составлять заново.

Первый вариант был подготовлен ещё в феврале, но в марте прислали новый, а теперь, в начале апреля — третий, уточнённый, на этот раз без ленинградцев, только Москва и область. Гольдинов будет разочарован, он рвался в бой с Колей Беляевым из ленинградского «Водника», мечтал о реванше. У всех амбиции… Действующие чемпионы отказывались ехать в Киев, понять их несложно: победа в товарищеской встрече с украинскими боксёрами не добавляет ничего, а поражение будут помнить долго. В тридцать шестом, здесь же, в Киеве, москвичи разгромили украинскую команду. 7:0. Семьноль. Сапливенко в той встрече не участвовал из-за травмы, но эти семьноль ему вспоминают, стоит появиться в Москве. Каждый раз. Каждый раз, без исключений.

Беляева заменили динамовцем Карцевым из Мытищ, двукратным чемпионом Москвы и области, третьим призёром первенства страны. В том же тридцать шестом приезжал Женя Огуренков, и на этот раз он будет опять — единственный действующий чемпион страны от РСФСР на этой встрече. Но Огуренков поставил условие, он хотел встретиться с харьковчанином Грейнером, другие противники Женю не интересовали. В тридцать седьмом оба они выиграли чемпионат Союза: Грейнер в полулёгком, Огуренков — в лёгком весе. С тех пор оба сменили весовые категории, продолжали выступать в разных, но встреча товарищеская, и Украинский совет физкультуры дал добро. Грейнер не отказался, хотя имел право, тоже амбициозный парень.

Вылетел из списка средневес Сорокин, с которым собирался боксировать сам Сапливенко. Вместо него появился Геннадий Репнин. Несколько лет назад он в первом раунде нокаутировал киевского армейца Рыкуса. Ну что ж, Репнин так Репнин, второй призёр союзного чемпионата тридцать шестого года, третье место в тридцать пятом.

Раздражение, наконец, прошло, и Сапливенко признал, что даже после всех замен московская команда выглядела убедительной: Щербаков, Авдеев, Огуренков, Штейн, Кудрявцев, Карцев, Репнин, Афонин. Все ребята — призёры союзного чемпионата, он их знал, видел их бои. Каждый мог в будущем стать чемпионом страны, мастерство им это уже позволяло. Но и Украина эти четыре года не баклуши била. У ребят поменьше титулов, хотя Сегалович тоже действующий чемпион СССР, а Грейнер им был и наверняка ещё будет, да и Гольдинов — второй призёр в тяжёлом весе, совсем не похож на мальчика для битья. Сапливенко рассчитывал и на Васю Шкоду из Сталино. В сороковом году Шкода выиграл первенство Союза по второй группе, это значило, что в июне сорок первого он будет участвовать в финале чемпионата страны. Пусть подучится перед чемпионатом, решил Сапливенко и поставил Шкоду против Штейна. Если победит Штейна в Киеве, то и летом в Москве не опозорится.

Список пар понемногу оформлялся. В нём уже видна была стройная логика, и одно только соседство фамилий этих сильных ребят, которые всего через неделю встретятся на ринге в городском цирке, создавало напряжение. Список ещё обсудит киевская секция бокса, потом его утвердит Совет физкультуры, но Сапливенко не сомневался, что предложение будет принято. За результат встречи отвечает только он, любой, кто попробует изменить список, разделит с ним ответственность. Кому это нужно? Давно известно, что делить любят победы и славу, вот тогда приходит время ревности. А пока всё решают амбиции, в том числе и его личные. Сапливенко был таким же спортсменом, как и остальные. Он знал, что ревность ещё придёт, найдётся случай — и она появится, а сейчас время амбиций.

— Я всё хорошо поняла, не нужно мне сто раз повторять. Они приехали, чтобы тут подраться. У себя они уже всем выбили зубы и разбили носы, теперь их привезли к нам!

Этот разговор о боксёрском матче разозлил Гитл всерьёз. Илья ушёл час назад, а разговор не закончился, теперь за неё взялся Петька. Сопляку пятнадцать лет, он говорит с ней, как с глупой старухой, выжившей из ума, не способной понять очевидного.

— Это товарищеская встреча, мама.

— Хорошие товарищи руками тут размахивать не будут. Зачем приехали? Искать подковы дохлых лошадей?

Петька бегает на тренировки к брату, подставляет голову под чьи-то кулаки, и управы на него нет — чуть что, убегает ночевать к Илье и его шиксе. Как будто он там очень нужен, как будто там ему лучше, чем дома. Теперь брат для него авторитет во всём, и только его мнение для Петьки что-то значит. Эти дети жарят ей печень. Но вот и Ися стал на их сторону. Умница Ися, её гордость, заводской инженер. Он тоже собирается завтра в цирк, потому что вместо дрессированных медведей там будут показывать, как его брат дерётся с каким-то приблудой. И Лиля с Бибой, предательницы, сказали, что нужно идти — Илья принёс билеты для всех, и для Гитл тоже. Жизнь меняется невообразимо, жизнь уже изменилась, и Гитл завтра должна пойти в цирк, чтобы увидеть, как её мальчик будет драться. Раньше такое считалось позором, теперь этим нужно гордиться. Все ей говорят, что так и надо, что всё правильно и хорошо. Неправильно! Её им не переубедить — червяк в хрене тоже думает, что это сахар.

— Мама, если ты пойдешь с нами, ты сама увидишь, какой это красивый спорт!..

— Что я там увижу, Петя, это уже моё дело. Но я таки пойду с вами, и если я увижу…

— Правда? — Петька не поверил себе. — Ися, Биба! Мамеле сказала, что идёт завтра с нами!

— …и если я увижу, — Гитл не желала ни смотреть на Петьку, ни слушать его… она не шутила, — что моему сыну плохо, что какой-то бандит решил, что здесь всё позволено, и он может махать кулаками направо, налево и во все стороны, а вы будете смотреть, будто так и надо, я сама оторву ему голову. И никто меня не остановит.

Выслушав мать, Петька только засмеялся, но старший её сын Ися, заглянувший в комнату на Петькин крик, подумал, что Илюшина идея привести Гитл на завтрашний матч была не такой уж удачной.

Городским цирком, Гиппо-Паласом, киевляне гордились, считали его единственным двухэтажным в Европе и самым большим на континенте. Когда-то именно здесь Павла Скоропадского выбрали гетманом Украины, но об этом давно и старательно забыли. Позже тут выступал Маяковский, пел Собинов, и об этом помнили. Гиппо-Палас вмещал две тысячи зрителей. Утром 17 апреля на углу улиц Карла Маркса и Фирдоуси, которую по привычке называли Меринговской, у входа в цирк и напротив, в сквере, возле фонтана, изображавшего скалу с тремя оленями, собралось достаточно зрителей, чтобы сомнений не осталось ни у кого — зал будет заполнен.

В основном пришли спортсмены, не только боксёры и не только динамовцы. В толпе мелькали футболки и значки спартаковцев, армейцев, железнодорожников. Одни сами когда-то выходили на ринг, другие просто пришли посмотреть, для многих бокс был вторым видом спорта. О предстоящей встрече несколько раз писали газеты, и этим утром киевские редакции тоже отправили корреспондентов в городской цирк. Из московского «Красного спорта» специально не присылали никого, но с боксёрами приехали несколько тренеров, часто писавших для главного спортивного издания страны. Сомневаться не приходилось — «Красный спорт» этот матч не пропустит. Среди москвичей заметили Якова Брауна, и кто-то пустил слух, что узнал самого Градополова.

Начало встречи назначили на два часа дня. Петя Гольдинов с Аркашей Ресманом и ещё тремя приятелями крутились у входа с одиннадцати утра. У Петьки билет был, но он пообещал друзьям, что Илья запросто проведёт всех. Только где Илья? Его никто не видел. Он мог пройти через служебный вход, а может быть, приехал раньше их и уже разминается? Каждые пять минут мальчишки спрашивали, сколько им ещё ждать, в зале скоро не останется свободных мест. Петя начинал злиться и на друзей, и на брата.

Уже прошли через центральный вход Сегалович и Грейнер, следом, одной группой, прошагали москвичи, но ребята их не заметили — по портретам, публиковавшимся в «Красном спорте», узнать кого-то было непросто. Зато узнали Васю Шкоду и его первого тренера Брауна. Шесть лет назад Якову Брауну поручили Донбасс. Он уехал из Москвы почти на год, создал секцию бокса, сам тренировал ребят, и Шкода занимался у Брауна всё время, пока тот работал в Сталино.

Зрители прибывали, а киевских динамовцев всё не было. Наконец Петька заметил Феликсу и, бросив приятелей, метнулся к ней.

— Феля, а где Илья? Мы тут с Аркашей и ребятами второй час его ждём. Он должен провести нас в зал.

— Ещё не появился? — слегка удивилась Феликса. — Илюша утром ушёл в зал на Левашовскую. Жди, скоро будет.

Феликса пришла не одна. Утром она объяснила дочке, что сегодня папа будет защищать честь республики. Буквально так и сказала. Тами не очень поняла, что всё это значит, но слова звучали торжественнно и красиво. Сама она тоже решила вести себя торжественно и красиво.

— Фель, может, ты нас сможешь провести? А то когда он ещё придёт, — попытал счастья Петя.

— Петька, не говори ерунду. Я не думаю, что Илюша проведёт пятерых, не знаю, зачем он вам это пообещал. А я точно не смогу.

Петька не стал говорить, что Илья ничего не обещал. Он скорчил недовольную гримасу и решил ещё немного понадоедать Феликсе, может, она всё-таки попросит кого-нибудь, раз уж сама не хочет, но и этот его план не удался. Феликсу здесь знали все, а, увидев на руках у неё дочку, несколько подруг прибежали тискать ребёнка, восхищаться белыми кудрявыми волосами, спрашивать, отчего же девочка беленькая и синеглазая, если и Илья и сама Феликса тёмноволосые. Так было всегда, стоило Феликсе появиться где-нибудь с дочкой, так было и в этот раз. Всей шумной компанией они вошли в здание цирка, а Петя с приятелями остался ждать Илью.

Наконец, он появился. С Сапливенко, Градополовым и ещё двумя личностями такого же крепкого сложения, Илья быстро шёл со стороны улицы Энгельса.

— Илюша, — решительно шагнул к нему Петя. — Я тебя с утра здесь жду. Ты где ходишь?

— Это брат твой, что ли? Похож, — засмеялся Градополов, услышав Петькину тираду. Предстоящие матчи не сильно интересовали Градополова, он приехал посмотреть на молодёжь, на тех, кто выйдет на ринги страны через три-четыре года. У школы Сапливенко в Москве уже сложилась серьёзная репутация.

— Со мной ребята, Аркаша и ещё Саня, и Мишка с Генкой. Ты можешь нас провести? — Петька решил не реагировать на замечание Градополова — он понятия не имел, кто это, да и не до того в эти минуты было Петьке.

— У тебя же есть билет, — удивился Илья. — А как остальных завести, я не знаю. Сегодня тут охрана — руководство НКВД, должно быть, и из Совнаркома приедут.

— Да что мы, не сможем каждый по одному пацану в цирк взять? — опять вмешался Градополов. — Когда же они ещё настоящий бокс увидят, если не сегодня? Идёмте все со мной.

— Кто этот дядька? — спросил Илью Петька, когда они вошли в зал.

— Потом расскажу, времени нет, — отмахнулся Илья и подумал, что у Петьки появится ещё один повод для хвастовства, когда он узнает, кто его провёл на матч. — Что сказала мама? Она придёт?

— Придёт. Только ни её, ни Иси я ещё не видел.

— Ладно, иди, садись. Место сможешь сам найти?

— Да не буду я с мамой сидеть. Я с ребятами наверх поднимусь.

Гитл с детьми пришла перед самым началом встречи. Лицо её выглядело строгим, и на собравшихся она глядела осуждающе.

Зал в Гиппо-Паласе был спроектирован необычно. Манеж окружали три ряда удобных мягких кресел. Над ними нависал ряд лож, и места в ложах считались лучшими в цирке. За ложами поднимались ряды жёстких сидений, затем шли кресла бельэтажа и дальше круто вверх уходили узкие и неудобные ряды с перилами. А над всей этой конструкцией возвышался второй ярус — галёрка.

Отказавшись от места в ложе рядом с матерью, Петька с приятелями забрался на самый верхний ряд. Отсюда они видели не только манеж, но и почти весь зал, включая галёрку. И этот зал был полон. Наконец, заняли места судьи, рефери объявил, что с приветствием к участникам встречи выступит председатель Украинского совета по физкультуре.

— Когда на этот манеж выходил Поддубный, никаких приветствий не оглашали. А Поддубного, извините за прямоту, знали лучше, чем всех мальчиков, которых мы сегодня увидим, вместе взятых, — наклонился к Феликсе сосед по ложе.

Феликса внимательно осмотрела защитный френч, густые, тёмные, но уже седеющие усы и тщательно выбритый череп соседа. Тот пришёл на бокс с сыном Мишей, отрешённым подростком лет двенадцати. Миша, сидел, прикрыв глаза, лишь временами скользил по залу скучающим взглядом. И усы, и бритая голова соседа показались Феликсе знакомыми, но вспомнить его лицо она не смогла.

— Вы видели, как здесь выступал Поддубный? — на всякий случай уточнила Феликса, хотя говорить о борьбе на матче боксёров казалось странным.

— Я нашел Ивана Максимовича в житомирском цирке, в девятнадцатом году. Его заманил в эту дыру Шрайбер и сбежал, извините за прямоту, не заплатив гонорар за выступления. Я предложил свои условия, и мы поехали в Крым, потом в Одессу, оттуда в Киев, тогда Пётр Сильвестрович Крутиков ещё был хозяином своего цирка. А когда война закончилась, Поддубного опять вызвали в Москву, и у него началась другая жизнь. Моя фамилия Ребрик, я директор клуба НКВД.

— В девятнадцатом Крым ведь занимали белые?

— Иван Максимович, извините за прямоту, мало отличался от ребёнка. Он и сейчас человек невероятной силы, но оружие в руки не брал никогда, — Ребрик не стал уточнять подробности своей богатой биографии. Конечно, в Крыму были белые, и при них хорошо платили за выступления. А красные выдавали им только два пайка, то есть то, что тогда называлось пайком. — В Одессе его арестовала ЧК, решили, что он организатор погромов. Я пришёл к этим мальчикам в кожаных курточках и сказал, извините за прямоту: «Шлемазлы, научитесь уже читать русские буквы в своих списках. Поддубный не может быть погромщиком». Они таки ошиблись. Не помню, кого они искали: Поддонова, Подобного… Не помню.

Тем временем приветствия участникам закончились, и рефери объявил первую пару боксёров. Против Льва Сегаловича, шестикратного чемпиона Украины, действующего чемпиона СССР в наилегчайшем весе, выступал Василий Кудрявцев, чемпион Ивановского промышленного округа и чемпион страны 1939 года.

— Сегалович победит с вероятностью девяносто четыре процента, — вдруг сообщил сын Ребрика.

— Миша сам прошёл весь школьный курс математики, теперь занимается с доцентом из университета. Изучает математический анализ и теорию вероятности, — объяснил Ребрик. — Он собрал все данные об участниках этой встречи и посчитал, кто победит.

— Папа, я рассчитал только вероятность, — недовольно покосился на отца Миша.

— Вот-вот, я и говорю, — согласился Ребрик. — Хорошо, что у нас запрещено принимать ставки, а то я бы за тебя, извини за прямоту, переживал.

— Не люблю бокс, — после первого раунда сообщил Ребрик. — И футбол не люблю. Да и вообще, весь этот спорт. Самому бежать, прыгать, забивать голы или драться на ринге, это я понимаю. А наблюдать, как дерутся другие, извините за прямоту, — занятие для чудаков. Помочь мы им своими криками не сможем: кому суждено быть побитым — будет побит. Вон, Миша уже всё посчитал. Девяносто четыре процента, и сушите вёсла.

— Зачем же вы пришли сегодня? — удивилась Феликса. — Сын уговорил?

— Я знаю, зачем пришёл, и сын тут ни при чём. Если бы он остался дома и попросил меня сделать то же самое, я пришёл бы все равно. Потому что все эти чемпионы самые настоящие, ни к одному у меня нет претензий, ни в ком я не сомневаюсь. Все настоящие! Но среди них, извините за прямоту, нет ни одной звезды. Ни единой!..

Прерывая и заглушая Ребрика, зал взревел и загрохотал аплодисментами. Сегалович победил.

— Украина ведёт один — ноль, — бесстрастно констатировал Миша Ребрик. — Впервые в истории встреч между республиками.

Рефери объявил участников следующей пары. Против харьковчанина Барановского боксировал москвич Авдеев.

— С вероятностью шестьдесят семь процентов победит Авдеев, — мрачно спрогнозировал Миша.

— Кого вы называете звездой? — спросила Феликса и тут же отвлеклась, заметив, что Тами уже устала, и если сейчас не уснёт, то начнет ныть. Она уже не понимала, зачем взяла с собой дочку.

— Ивана Максимовича Поддубного, — ответил после паузы Ребрик.

— Но он — легенда…

— Вот, — прервал её Ребрик. — Именно. Легенда. Вы можете быть чемпионом, вы можете быть настоящим мастером, но оставаться малоизвестным персонажем. Звезде нужна легенда. Большая легенда. А для её появления годится не всякая, и, извините за прямоту, не любая ситуация.

— Сегодняшняя встреча — подходящая?

— Не знаю, — пожал плечами директор клуба. — Не знаю. Это я вам скажу, когда всё закончится, когда зрители, когда мы с вами, поднимемся из этих мягких кресел и, поправляя штаны, пойдём к выходу. Нет, даже не так. Если что-то произойдёт, то мне ничего вам говорить не придётся — вы всё поймёте без меня.

— Посмотрите, — заметила вдруг Феликса, — в пустой ложе напротив появились зрители.

— А это, если глаза мне не врут, как троцкисты на допросе, — пробурчал Ребрик, — пришло моё начальство.

— Ваше начальство? — Феликса присмотрелась к высокому, худому, но не стройному, а какому-то изогнутому человеку в двубортном костюме, снимавшему в эту минуту плащ и шляпу. Его сопровождали двое в форме. Разглядеть петлицы в сумраке ложи ей не удалось.

— Нарком внутренних дел УССР Сергиенко с заместителями.

Шестой бой украинская команда проиграла, и это было четвёртое поражение. Николай Штейн, опытный полусредневес, дал молодому Васе Шкоде свободу маневра, возможность атаковать, но в третьем раунде резко прибавил в темпе, перешёл в нападение сам, и Вася едва продержался до конца поединка. Рефери зафиксировал общий счет 4:2, то есть победить в этом матче Украина уже не могла. Оставалось провести два боя. На ринг вызвали Сапливенко и Репнина.

— Сапливенко проиграет с вероятностью шестьдесят процентов.

Всё время боёв взгляд Миши Ребрика оставался спокойным и отстраненным. Так мог смотреть на мир древний прорицатель, собравший весь опыт человечества.

— Этого не будет, — подняла голову Феликса, и её слова прозвучали неожиданно резко. — Лёня победит. Даю сто процентов.

— Какой-то показатель я мог не учесть, — не стал спорить с ней Миша, но посмотрел при этом так, что стало ясно, сам он такой возможности не допускает. Все шесть его прогнозов оказались верными.

Боксёры вышли на ринг. Киевские фотокоры засуетились, выбирая места для съёмки, — Сапливенко в Киеве знали лучше других, и в случае победы в отчёты о встрече боксёров редакторы поставят его фото. Но сделать снимок успел только динамовский фотограф Паша Ус, потому что седьмая схватка оказалась самой короткой в этой день. Сапливенко мгновенно пошёл в атаку, и его удары были так уверенны и точны, словно он хорошо знал слабые места противника. Репнин, двукратный призёр чемпионата Союза, уже побеждавший в этом зале, первую атаку Сапливенко не посчитал опасной и тут же за это поплатился. На тридцатой секунде бой был окончен нокаутом. Зал замер, онемев на мгновенье, но тут же взорвался аплодисментами и яростными криками восторга. Победа динамовского средневеса была такой убедительной и яркой, что зрители почувствовали её своей победой. Смог Сапливенко, значит, смогли все мы! А раз мы можем побеждать так мощно, значит, у нас нет права проигрывать!

Встреча боксёров двух республик заканчивалась боем в тяжёлом весе. Рефери вызвал на ринг динамовца Гольдинова и торпедовца Карцева.

Николай Карцев был старше и опытнее — когда Гольдинов только начинал тренироваться, Карцев уже выиграл первенство Москвы. Составляя план боя, Сапливенко потребовал, чтобы Илья вёл его от обороны. Карцев — атакующий боец, боксёр быстрого старта — они оба видели его схватки на союзном первенстве, но Илья физически сильнее, моложе и выносливее москвича. Значит, ему нужно вымотать Карцева, ослабить контратаками, заставить раскрыться, чтобы потом поймать на ошибке. В тяжёлом весе всё может решить один удар.

Едва прозвучал гонг, Карцев пошёл вперёд мощным тараном. Он навязывал ближний бой, в котором чувствовал себя уверенно, Илья же был сильнее на дальней дистанции, и первый раунд, ныряя и уклоняясь, он уходил от сокрушительных ударов Карцева, не подпускал его к себе. Со стороны казалось, что торпедовец владеет инициативой безраздельно, и к концу второго раунда зал, возбуждённый победой Сапливенко, настороженно затих. Ловкость, с которой Гольдинов ускользал от ударов противника, редкими, но точными ударами пробивая его оборону, заметна была боксёрам, понимавшим, что происходит на ринге, а примолкшая публика видела лишь непрерывную атаку Карцева.

— Бей его! — вдруг услышала Феликса яростный призыв из соседней ложи. Не выдержав напряжения схватки, Гитл вскочила с места и закричала на весь зал: — Бей его, Илюша!

Она их предупреждала! Она им обещала не сидеть молча! Они ещё её не знают!? Так теперь узнают — ни сидеть, ни молчать Гитл не могла и не собиралась!

— Вот это то, что надо! — восхитился Соломон Ребрик и хлопнул в ладоши. — Вот драматизм! Вот накал! Такие бои делают имя и карьеру! Если этот мальчик, конечно, выиграет.

Илья выиграл этот бой. Третий раунд стал победным, и его победа была бесспорной. Илья поймал торпедовца на обманном финте, а когда тот раскрылся, одним точным и безжалостным ударом отправил в нокдаун. Карцев сумел подняться, но закончил бой в глухой защите. Зал ревел ликующе и страстно. Гольдинов выиграл. Встреча окончилась вничью — 4:4.

— Строкач, ты же у нас возглавляешь Совет «Динамо»? — спросил нарком Сергиенко, глядя, как боксёры, участники встречи, выходят на ринг.

— Так точно, товарищ нарком, — поднялся из кресла в глубине ложи Тимофей Строкач.

— Хороший результат. Объяви благодарность динамовцам. И нам не стыдно, и в Москве не обидятся. А вот скажи мне… Ну, с Гольдиновым понятно. А что, и этот Карцев тоже еврей?

— Не знаю, товарищ нарком. Он из Мытищ. Нет, наверное.

— А то у нас таких Карцевых пол-Одессы. И все «нет, наверное». Ладно, поехали работать, хватит тут рассиживаться.

Сергиенко, а с ним и его замы, с полминуты постояли, демонстративно аплодируя участникам встречи, после чего уехали в наркомат. Для них рабочий день только начинался. Но вопрос, прозвучавший в ложе наркома, заинтересовал не только Сергиенко.

Когда стихли аплодисменты, и публика неспешно потекла по коридорам и лестницам цирка к выходу, легковес Толик Тулько, выступавший два последних года за «Спартак», шёл в компании одноклубников и монотонно бубнил: Грейнер, Сегалович, Чёрный, Гольдинов, Браун, Штейн… Хорошая команда для Еврейской автономной области. Чего они тут скачут за Украину и Россию?

— Толик, не грусти. Побьёшь в Харькове Грейнера и будешь скакать вместо него. — Ира Терентьева сердилась на Феликсу, та не позвала её к себе в ложу, и Ире пришлось устроиться с остальными спартаковцами на неудобных местах бельэтажа. Но молчать она не умела, не промолчала и в этот раз. — Когда у вас первенство? В мае? Поздравляю, терпеть и страдать тебе осталось недолго.

Соломон Ребрик, возвращаясь домой с сыном Мишей, думал о том, что чутьё настоящего антрепренёра, если уж оно однажды появилось, никуда не девается всю жизнь. Он ведь чувствовал, что встреча будет нерядовой — так и оказалось. А вот в Сапливенко он не то, что ошибался, скорее, недооценивал, сегодня Ребрик это понял. Только теперь, когда все бои прошли, когда фрагменты дня сложились в единую картину, зритель мог оценить динамичную драматургию турнира. Она не была случайной, не могла такой быть: поманить зрителя возможностью быстрой победы, затем дать почувствовать, как нелегко её добиться, почти лишить надежды и, наконец, восстановить равновесие двумя блестящими боями — в этом Ребрик видел почерк яркого драматурга. У Сапливенко не было боксёров для победы над сильной командой москвичей, но он сумел ничью превратить в победу. Да, непростым оказался этот бакинский мальчик.

А ещё Соломона Ребрика удивил его сын Миша. У Миши, оказывается, тоже намечается чутьё, только очень особенное, готовое проявиться как-то странно, но и это тоже интересно. В жизни всё интересно, если смотреть внимательно и терпеливо.

Несколько дней спустя «Красный спорт» опубликовал заметку Якова Брауна о встрече боксёров двух республик.

— Прочитал? — спросил Сапливенко Илью утром, когда они встретились на заседании Совета «Динамо».

— Прочитал. Васин бой против Штейна он назвал самым интересным.

— Яков Борисович молодец, большой мастер пера и слова. Я почти не шучу: и Штейна он похвалил заслуженно, и своего ученика представил широкой спортивной общественности. В июне — первенство Союза, Васино имя уже будет на слуху. А мы с тобой, хоть и выиграли два решающих боя, для всех, кто не был в цирке 17 апреля, останемся статистами. Ладно, ничего, это всё амбиции. Амбиции и ревность. Зато у нас есть главное — вот это, — Сапливенко поднял два кулака, — и голова. Скоро, уже в следующем году, всё может повернуться очень интересно, москвичей ждут сюрпризы.

Заседание Совета проводил Тимофей Строкач. Новый замнаркома всерьёз увлёкся спортивными делами. Ему нравилось быть заметной фигурой среди сильных людей, имена которых знала вся страна. В основном относилось это к футболу, но вот показали себя боксёры, и Строкач, открывая заседание, восхищённо говорил о замечательной встрече мастеров двух республик. Он говорил о спортивном братстве и братстве народов, о Советской стране, где только и возможны такие встречи, потому что коммунистическая партия и вождь её, родной Сталин, как никто и нигде, заботятся о спорте, и будут заботиться всегда.

Динамовцам Строкач вручил благодарности наркома, пожелал побед на первенстве республики в Харькове и на чемпионате страны.