Откат

Глава 9. Столкновение. 5 февраля 1976 года. Ленинград. Дворец культуры имени С. М. Кирова

Это на улицах продуваемого всеми ветрами Васильевского острова было безумно холодно. С моря тянуло стылой позёмкой, выдувая с проспектов города немногочисленных пешеходов. В кабинете директора, наоборот, становилось довольно жарко. То ли от пышущих батарей центрального отопления, то ли от горячечной полемики, остро пахнущей будущим скандалом.

— Товарищ Истомин, вся эта ваша так называемая коммунарская деятельность не что иное, как самая настоящая идеологическая диверсия! Я вам со всем авторитетом об этом заявляю.

Секретарь райкома Петр Иванович Самохвалов так разгорячился, что расстегнул пиджак и стало заметно жирное пятно на его светлой рубашке. Видимо, любил товарищ хорошо и вкусно покушать. Ну это было сразу заметно по его объемистому брюшку и обрюзгшему лицу. Наверное, из-за такого внешнего вида секретарь не вызывал особой симпатии.

Истомин, сидевший на противоположном конце стола от представителей нагрянувшей нежданно проверочной комиссии, напротив, выглядел по сравнению с ними излишне спортивным. Его модное поло с короткими рукавами открывало напоказ мускулистые руки записного борца. Николай поднял на секретаря серые глаза, в глуби которых сейчас плавали колкие льдинки. Неподготовленный человек от такого взгляда давно бы сжался в комок и замолчал. Но партработник хоть и был дураком, но дураком наглым, с толстой шкурой записного приспособленца.

— Мне бы хотелось уточнить, товарищ секретарь райкома, вы выражаете собственную позицию или позицию партии?

— Да вы, да вы! — Самохвалов аж поперхнулся словами и замахал руками, и вместо него выступил другой человек. Неказистый, в сером костюме он представился инструктором комсомольской районной организации. Но было абсолютно ясно какое конкретно ведомство он на самом деле здесь представляет.

— Товарищ Истомин, мы тут не шуточки играем, дело-то серьезное, политическое. Или вы думаете, что мы просто так здесь сидим, с вами беседуем?

Было заметно, что этот «серый» уже не в первый раз участвует в подобных мероприятиях. Пронять его словесами и поломать ему привычный ход осаживания зарвавшегося активиста будет ох как непросто.

— А и я не знаю, уважаемый, зачем мы тут сидим! Из-за вас в нашем клубе уже сорвано важное мероприятие. Лучше вы мне ответьте — что я детям скажу? Почему им отменили крайне интересную экскурсию. Экскурсию, между прочим, на судостроительный завод, которую мы очень долго согласовывали. Как мы будем дальше растить будущие рабочие кадры? Или вам на это наплевать?

Самохвалов неуверенно посмотрел в сторону «серого». Упрек был серьезным. Но «комсомолец» скрестил пальцы и продолжил давить на Николая.

— Вы уходите от ответа, Истомин?

— Это товарищ Самохвалов ушел от возражения. Почему он считает вправе принимать важные политические решения в отрыве от остального партийного коллектива. Ему что, на устав партии наплевать?

— Это вы, о чем?

В ответ Николай достал из кармана небольшую книжицу и выложил перед членами комиссии на нужной странице. Он аккуратно отчеркнул карандашом интересующий их сейчас абзац. Самохвалов нагнулся к брошюре, зашевелил губами, затем возмущённо откинулся на стуле.

— Это демагогия!

— Отлично! — Истомин широко улыбнулся. — Значит, партия для вас не указ. Так и запишите.

Протокол на самом деле никто не вел, но спрятавшийся в стороне директор клуба вытер враз вспотевший лоб. Угораздило же…

— Только вот не надо здесь, пожалуйста, вашей схоластики, формулировки в этом параграфе довольно размытые.

Сидевший до этого молча пухловатый мужчина с круглым румяным лицом веско обронил вдогонку.

— Товарищ Истомин, мы сейчас не устав партии разбираем. Все мы знаем, что между практикой и теорией всегда существовал весомый разрыв, мы конкретно сейчас вами занимаемся, и вашим так называемым клубом «Коммунар».

— И что такого страшного вы нашли в обычном коммунарском движении?

— Да как это что? Вы, молодой человек, на наших глазах растите самый настоящий Гитлерюгенд!

Секретарь райкома во время своей эмоциональной реплики довольно странно выкинул правую руку. Больно уж она вышла схожей с «зигой».

Сидевший до этого нарочито бесстрастно Николай сначала резко побледнел, затем его щеки налились краской. Он привстал с места и наклонился к Самохвалову, уперевшись руками в столешницу. Тот невольно тут же попытался отодвинуться подальше от стола, но, как нарочно, ножка стула не могла сдвинуться с места, зацепившись об зазор паркета.

— Слушай ты, деятель, за такие слова у нас было принято выбивать зубы. В Чечне тебя бы тут же пристрелили!

«Серый» с любопытством наблюдал за разыгравшейся сценой, но не вмешивался. Внезапно ему стало интересно. Он еще не работал с активистами из попаданцев, опыт мог в дальнейшем пригодиться. В его ведомстве, несмотря на большие перемены наверху, в целом метаморфозы шли незаметно, обычно не касаясь низовых исполнителей. Ведь надо кому-то и рутинную работу выполнять?

— Вы, ты! Да что ты тут себе позволяешь! Мозгляк! — наконец пузырь в горле Самохвалова лопнул и вырвался наружу петушиным фальцетом. Давненько секретаря райкома, подобным образом, не ставили на место. Наверное, с самой школы, где маленький Петя учился избавляться от неугодных ему сверстников хлесткими фразами на пионерских собраниях. Он еще тогда крепко-накрепко усвоил, что если кому-то припаять «политику», то обычно после очень сложно очиститься.

— Вот и показал свое нутро. Заурядный подлец, облеченный властью, — беззлобно констатировал Истомин и сел на место. — За подобные обвинения, между прочим, можно и сурово ответить, товарищ Самохвалов. И точно не здесь.

«Пухлый», заместитель начальника отдела культуры при горисполкоме Дмитрий Николаевич Горчак внимательно взглянул на странного светловолосого паренька. Тот был далеко не так прост, как выглядит. Да и точно, ему же на самом деле не менее пятидесяти лет. Такого с кондачка не возьмешь. Но сигнал есть сигнал, надо реагировать, иначе в городе форменный бардак начнется.

Поэтому Дмитрий Николаевич начал мягко, делая во время речи легкие пассы кистями. Как некий дирижер для оркестра.

— Николай, давайте мы отбросим в сторону вашу спортивно-военную составляющую движения и поговорим о других направлениях.

— Вот и зря, — тут же возразил горисполкомовцу Истомин, — нельзя нам ничего отбрасывать. Личность должна развиваться гармонично. «В здоровом теле — здоровый дух!» И это, знаете ли, не просто слова, а ключ к пониманию всего остального. Вы никогда не задумывались, почему в двадцатые и тридцатые годы в Советском Союзе такое внимание уделялось именно спорту и массовой физкультуре? Можно говорить банальности про подготовку к войне. Это на самом деле только одна из причин. Лишь в физически хорошо развитом теле может зародиться здоровая и полноценная личность. Это общемировой человеческий опыт. Из больного и пронизанного телесными пороками человека никогда не выйдет духовный лидер, на которого смогут равняться окружающие.

— Это, знаете ли, попахивает сегрегацией и дискриминацией! — внезапно блеснул эрудицией человек в невзрачном костюме.

— Не надо, товарищ…кстати, вы бы представились своим настоящим званием. Не стыдно сидеть среди гражданских, спрятавшись за гражданский костюм?

«Серый» сначала позеленел, затем быстро взял себя в руки и нарочито по-деловому представился.

— Капитан Борисов, УКГБ по Ленинградской области. Только какое это имеет отношение к нашему делу?

— Зачем вы здесь, капитан? Мы наносим серьезный урон стране в области безопасности? Это детский творческий клуб! Там понимаете ли обычные советские дети занимаются. Или у нас уже все шпионы пойманы?

— Зачем же вы так, Истомин? Поступил сигнал…

— Откуда? Не надо, не открывайте свои источники. Они же секретные! Не дай бог, узнаю лишнего! Но…попрошу вас заметить, что если партия и органы безопасности до сих пор с таким рвением занимаются пошлыми анонимками, то мне страшно представить, что будет с нашей страной дальше.

— Не вам это решать! — снова вспылил секретарь. Истомин откровенно хмыкнул, с такими нервами долго тот не проживет, но все же поспешил ответить.

— Но и не вам, товарищ секретарь и капитан госбезопасности. Кто вы такие, чтобы решать за будущее поколение, как им жить? Не надо меня, пожалуйста, прерывать! Я знаю все банальности, что вы в ответ из себя сможете изрыгнуть. С вашим косным мышлением вы можете вырастить только демагогов и будущих потребителей. Не надо, мы такое уже проходили в том мире! В отличие от вас, я все это видел собственными глазами и имею право на свой взгляд. Культ вещей, Америки, двойные стандарты для общества и для собственного узкого круга. Именно так уже живет нынешняя элита. У вас же вся работа с новым поколением завалена! И завалена полностью, по всем направлениям. Что же предлагает молодежи партия и комсомол? Замшелые представления из девятнадцатого века, проблемы, которые были решены еще во время и после революции, которые не имеют никакого отношения к нынешней жизни. Кто после товарища Сталина всерьез занимался теорией социализма? Что есть коммунизм, как кроме того, что все будет нахаляву? Вы точно знаете, что сказать людям из будущего? Не нам, а тем, кто будет в нем жить и еще пока учится в школах. Вы же всего боитесь и вместо открытой дискуссии сразу же вводите всевозможные запреты. Это самое легкое — запретить, а не разобраться. Вся эта ваша дутая комиссия создана по рефрену — «Как бы чего не вышло!»

— Вы как будто знаете, что делать? — с интересом смотрел на моложаво выглядящего попаданца Горчак. Обычная разборка с не в меру ретивым активистом-общественником начала принимать любопытный оборот. И что-то еще неуловимое останавливало куратора от привычных запретительных действий. Больно уж нагло вел себя этот парень с представителями власти и органов. Не бывает «Ж-Ж» просто так. Уж номенклатурщик, начавший свою карьеру еще в сороковые годы, это точно ощущал. И как колебаться вровень с линией партии также представлял себе отлично. Наверху все эти месяцы шли некие шевеления. Не зря поговаривают, что их первого вскоре в Москву заберут. Резонно возникает вопрос — Кто этот Истомин на самом деле?

— Точно нет, но хотя бы пытаюсь.

— Ваши попытки идут в разрезе с установками партии! — поспешил вмешаться в беседу секретарь райкома. Он уже не раз пожалел, что позволил себя втянуть в это гиблое дело. Но авторитет при людях терять не хотелось. Это же его район!

— Вы то откуда, товарищ Самохвалов, знаете про самые установки? Нате почитайте!

Истомин бросил на стол газету «Правда» с передовицей последнего Пленума.

— Ну знаете…

— Почитайте-почитайте на досуге, если хотите остаться на работе.

— Товарищи, вы слышали — он мне угрожает!

— Ну, во-первых, пока не угрожаю, а предупреждаю. Во-вторых, именно вы здесь как раз и не представляете партию, а только себя и собственное самомнение. Товарищ Борисов, будем продолжать? Или меня еще за угрозу представителю партийной номенклатуры начнете привлекать?

— Будем продолжать, — вздохнул печально капитан КГБ, ему очень не нравился этот наглец. Если каждый так себя вести будет, то куда в итоге придет страна? Поставить бы его на место старым проверенным способом, но не все сразу, давить таких умников надо постепенно. — Спорт отбросим, слабаков вы не держите, это уже похвально.

— Ну почему же, — нарочито показательно удивился заявлению гэбиста Николай. — Мы принимаем к себе всех ребят. Вам должно было глубже изучить наш клуб. Что, не получилось внедрить в ряды коммунаров агентуру? Даже не пытайтесь! Вы лузер против нашего огромного опыта вычисления читеров и кротов, поверьте уж мне на слово. Но вернемся к нашим ребятам. При должном отношении можно практически из любого человека сделать сильного бойца. Если он не совсем уж безнадежно болен, конечно. У нас не принято, как в спортивных ДЮСШ оставлять себе только «перспективных». Кстати, не находите несправедливым тот факт, что деньги на спортивные общества выделяет государство, а их функционеры гонятся только за внешними результатами, совершенно забыв о здоровье всего общества? У нас абсолютно другой подход. Каждый имеет право вырасти насколько ему позволяет его природная конституция и попытаться прыгнуть выше головы.

— Но чему же вы учите ребят в плане идеологии? — Горчак скорей всего был прислан сюда непросто так. Это болван из райкома работал как таран, службист же должен был придать всему действию официальный характер «Святой инквизиции». За кого же горисполкомовский деятель топил на самом деле, было для Николая пока непонятно.

— В принципе все просто — обычные коммунистические идеалы. Человек человеку друг, товарищ и брат.

— Точно? — остро глянул на вихрастого парня Борисов. — Я тут слышал, что ребята из «Коммунара» гроза местных хулиганов. Были жалобы на них в милицию. Поколачивают они шпану. Разве это по-пионерски, товарищ Истомин?

— Жалобы подтвердились?

Николай явно издевался, и капитан еле смог сдержать себя в руках.

— Нет, свидетелей не нашли. У вас там круговая порука.

— Так ведь товарищ и брат?

— Но только для своих?

— Ну почему же? Для всех хороших людей.

— Получается, что чужаки и те, кто не входит в понятие «хорошего» человека, вам враги по определению и сними можно делать что угодно?

Гэбэшник аккуратно, как ему казалось, загонял директора клуба в ловушку.

— «Если враг не сдается, то его уничтожают»

— Ничего себе у вас фашистские лозунги! — не к месту вмешался секретарь райкома.

— Вы против товарища Сталина сейчас выступаете?

Самохвалов поперхнулся и в панике замахал руками. Он не знал, что на самом деле её написал Максим Горький, а Сталин только процитировал в приказе от 23 февраля 1942 года. Но в этот момент старому партийному работнику показалось, что вдалеке вспыхнули пенсне товарища Берии и его обуял ужас.

— Хорошо, — примирительно поднял руки Борисов. — Ваши ребята после такого воспитания составляют дружную семью порядочных советских людей. Дальше что? Они так и будут конфликтовать со всеми, кто не входит в их круг?

— Возможно, — Николай откинулся на стуле, вальяжно расположив руки, — в принципе это уже им решать. Мое дело показать дорогу.

— Не слишком ли они далеко уйдут в своем упорстве? Мы все-таки живем в человеческом обществе со всем присущими ему недостатками и пережитками? Нужны компромиссы.

— Вот, ключевое слово — компромиссы. Вы на что намекаете, товарищ капитан. Что следует мириться с карьеристами, прощелыгами, взяточниками и прочей сволочью? Этим вы занимаетесь по жизни?

— Я бы попросил! — лицо гэбэшника пошло пунцовыми пятнами. Этот вихрастый паренек в своей наглости перешел все границы дозволенного.

— И не просите. Это ваше разгильдяйство в настоящем, в будущем обернулось гибелью великой державы. Нашей, замечу, державы! Ваша практика потакания порочна и чревата. Вам же, капитан, должны были донести, сколько миллионов людей наша страна потеряла в девяностые и нулевые. Вам такого геноцида русского народа мало?

— Миллионов? — ахнул сидевший с края стола пожилой человек. Его вытянутое фактурное лицо можно было использовать в каком-нибудь фильме про революцию. Так и должен был выглядеть старый проверенный большевик. — Простите, не представился. Илья Миронович Булатов, депутат Василеостровского райсовета.

— Очень приятно, Илья Миронович, — мужчина Николаю сразу понравился. Пусть и сидел молча, но его глаза выдавали живую мысль и искреннее внимание. — Вы на заводе работаете?

— Да, я бригадир с Судостроительного.

— Ну и как у вас там — мирятся с бракоделами?

— Да вы что! Мы же атомные ледоколы строим! Нам ошибаться нельзя. Да и коллектив у нас дружный.

— Прорабатываете, небось, отстающих и пьяниц.

— Ну как без этого! — Булатов оживился. Самохвалов же, наоборот, все порывался остановить бригадира, но уже побаивался. — Если человек не совсем пропащий, то стараемся направить его на путь истинный.

— Ну а если никак?

— Тогда расстаемся. Безо всякой жалости. Он ведь не один живет, так пусть соблюдает требования коллектива. Тем более что никто не мешает нам высказаться по любому поводу на собрании. Молодежь сейчас шустрая, инициатив с её стороны много. После вашего появления, людей из будущего, забурлил народ, — мужчина остановился и снова вперся пронзительными глазами в Истомина. — Так это правда про миллионы?

Николай помедлил с ответом. Он еще раз обвел взором сидевших в кабинете. Самохвалов уставился на него трусоватым и откровенно ненавидящим взглядом. Капитан Борисов с прищуром, как на забавного зверька, которого надо упрятать в зоопарк. Горчак с затаенным любопытством, директор клуба глаза и вовсе отвел в сторону. Из всех здесь искренен был только этот простоватый работяга. Внезапно гэбист ожил.

— Я бы посоветовал вам все-таки следить за своими словами.

— Иначе что будет? Наивный вы, однако чувак, товарищ капитан. Это было в том мире, так что ничего страшного в разглашении некоторых фактов нет. Товарищ Булатов, в результате контрреволюции на территории бывшего СССР, — на последних словах невольно вздрогнули все, — десятки тысячи людей погибли в вооруженных конфликтах, сотни тысяч в результате неслыханного разгула криминала. Молодежь, крепкая, спортивная с азартом расстреливала друг друга в бандитских разборках, посторонние люди также гибли в них и разбойных нападениях. Сотни тысяч преждевременно умирали от враз насупившей нищеты и невозможности получить квалифицированную медицинскую помощь. Миллионы просто не родились. Население страны резко сократилось. Что это как не геноцид?

В кабинете повисло вязкое молчание. Возразить против подобных фактов им было нечем. Нежданно затянувшуюся паузу прервал Горчак.

— И вы хотите, чтобы ваши воспитанники силой противостояли возможности возникновения схожей ситуации?

Николай вздохнул. Что ж так убого-то?

— Чтобы хотя бы были готовы противостоять. Но не это главное. Вы почему-то забываете, что кроме физической силы есть нравственная, моральная. Наши воспитанники будут поступать в высшие заведения, пойдут в армию. Они станут достойными членами нашего общества. И они не будут одиноки в борьбе с отсталостью и замшелостью нынешнего социума.

— Нелегко им придется.

— Зря ёрничаете, товарищ, не знаю кто на самом деле! Лучше уж так, чем безвольно погибнуть под пулями бандитов или в нищете, потеряв любимую работу. Не забывайте, что, разбрасывая камни, вы поднимаете волну. Нельзя убрать болото, не замутив его.

— Любопытно, — Горчак что-то отметил у себя в блокноте, — выстраиваете новую структуру помимо официальной. Это как-то, знаете, попахивает откровенной антисоветчиной.

— Опять у вас протухшая демагогия, товарищ. Наш клуб выстроен на фундаменте лучших идеалов всего человечества. Мы постарались собрать вместе все достижения нынешней цивилизации и использовать их в настоящем деле. Если они в чем-то не согласованы с заскорузлыми представлениями нынешней партократии, то это уже ваши проблемы. Новое зачастую вырастает вопреки. Но, я хочу особо заметить, — Истомин насмешливо смотрел на членов комиссии, — именно такие ячейки — провозвестники будущего со временем станут его новым каркасом, выстраивая абсолютно иное общество, независимое ни от кого.

— Да вы резонёр.

— Ну почему же, это только с вашей точки зрения. Мы же действуем согласно науке.

— Это какой же?

— Стык сразу нескольких: математика, социология. В частности, новое её прочтение с точки зрения теории категорий, так называемая социальная топология. Есть еще комплекса наук о сложности: управление хаосом, нелинейная динамика, теория катастроф, теория фракталов, неравновесная самоорганизация и другие.

— Никогда о таких не слышал, — развел руками Горчак, в его глазах было заметно искренне недоумение.

— Вот и плохо. Занимаетесь обществом, а не знаете, как оно устроено и с чем его едят.

— Все, хватит! — не выдержал полемики Самохвалов. — Я, как председатель выездной комиссии ставлю этот вопрос на повестку. Мы еще дадим должную оценку существования так называемого клуба «Коммунар»! Мы не потерпим антисоветских элементов в центре культурного досуга наших трудящихся.

— Это почему вы решаете за трудящихся? — неожиданно для остальных вмешался в разговор Булатов. — Кто вам дал такое право, товарищ секретарь?

— Вы-то здесь при чем? — искренне изумился Самохвалов.

— Я, вообще-то, народный депутат и сюда не просто так приглашен. Я считаю, что товарищ Истомин нужное для общества дело делают и воспитывает хорошую молодежь. Ни одного плохого слова я про них не услышал. И живу я в этом же районе, в отличие от вас.

— Мы во всем разберемся, товарищ, — поднял руку гэбист.

— Я уже вижу, как вы тут разбираетесь! Не затыкайте мне рот, товарищ капитан. У нас советская власть или как? Вы последние решения партии читаете? — Булатов положил на стол ту самую «Правду» с броской передовицей. — Власти всех уровней должны прислушиваться к пожеланиям передовых представителей советского народа. Избранных, между прочим, этим самым народом в советы всех уровней.

Слово перехватил Горчак, бросив предупреждающий взгляд в сторону насупившегося гэбиста.

— Товарищи Булатов, мы, конечно же, учтем и вашу позицию. Покамест я, товарищи, предлагаю вынести разбирательство этого вопроса в наш отдел. Чтобы, так сказать, выслушать там все заинтересованные стороны. Нельзя все-таки губить молодежные инициативы на корню, толком в них не разобравшись.

Самохвалов бросил в сторону куратора полный недоумения взгляд и вытер платком вспотевший разом лоб. Что-то он упустил или пропустил? Чекист сжал губы, его лицо стало кислым, но он также не стал препятствовать. Не все сразу. Решили единогласно.