Падшие к небесам

30

Для четырёх сержантов городской партульно-постовой службы дежурство в пятницу, 13 октября, мало чем отличалось от сотен других. Десять кубометров усиленного кузова Патриота были зоной свободной от суеверий. С самого начала этого не по-осеннему жаркого дня полицейских медленно окутывала легкая патрульная апатия. Обшмонав несколько ушатаных ведрышек родимого автопрома под управлением бородатых и не очень граждан, они посчитали что для первой половины дня внесли вполне достойный вклад в общее дело по обеспечению правопорядка и безопасности родных и не очень улиц.

На обед они заехали в недавно открывшуюся столовую возле поста у северного въезда в город. Еду здесь можно было наложить в большие белоснежные тарелки, идеально повторяющие округлые контуры полицейских лиц. Патрульные рассредоточили шапки на столе у окна и направились к стойке, обмахивая салфетками припотевшие головы. Загрузив подносы всеми видами посуды, трое полицейских направились к столу, оставив последнего тета-тет с калькулирующей поварихой.

Керим Шайдабеков уже несколько раз заметил, что в его черед платить коллеги отличаются повышенным аппетитом. Но сегодня он покажет им, что время его салажества подошло к концу. Сегодня старший брат Керима даст ему адреса двух закладок на патрулируемом участке. И сегодня вечером по этой наводке он самолично обеспечит свою смену одним, а если повезёт и двумя задержаниями. Тагир должен был подойти с минуты на минуту. Керим взял брату две четвертины даргинского чуду толщиной с полтора удостоверения и две пиалы корейской моркови, которую Тагир мог есть баллонами. То, что графин с компотом он поставил неудачно, Керим понял уже подходя к столу. Не сводя глаз с подноса, чтобы не уронить остальное, он так и не услышал как бьётся графин.

– Вовремя, Тага, – выдохнул Керим, морщась от прильнувшей к большому пальцу чудушке.

Махнув звёздной тройке за соседним столом Тагир помог братишке разгрузить поднос. При виде двух порций любимого соленья он похлопал Керима по щеке и направился к санузлу. Контейнер с жидким мылом несколько раз чвыркнул и выгнал крохотную бусинку аккурат между мозолями на ладонях Тагира. Вспенивая остатки жасмино-лавандового букета он не обратил внимание на вышедшего с кабинки парня. Тагир взглянул в отражение и поймав взгляд стоящего сзади на секунду заколебался. Борода парня в отражении скрывалась за плечом Тагира.

– Мыло кончилось, земляк, если что, – Тагир, блюдя за земляком, ополаскивал руки.

Тот не меняя выражение каменного лица махнул то ли в благодарность за учтивость, то ли, выказывая полное равнодушие к запасам жасминовой жижи. Тагир пропустил его к раковине и прошёл к сушилке. Краем глаза он зафиксировал длину бороды, кончик которой едва не доставал до раковины. Вязанный серо-зелёный свитер был явно не по погоде, но в этот день полгорода плавились под причудами бабьего лета.

В зале Керим покорно ждал брата, будто верный пес, ожидая команды, что можно есть. Его коллеги тем временем растерзали две порции тонкого чуду с травой и принялись за супы. Такой контраст вкупе с милыми чертами братского лица, который поправлялся с каждой встречей, заставили Тагира расплыться в улыбке, забыв о хотабыче в уборной.

– Лопай, малой, – скомандовал старший брат, черпанув несколько салфеток.

Керим, исчерпав лимит приличий, набросился на тушеную капусту и патронташ из люля. Сколько он помнил младшего брата, тот всегда ел с исключительной жадностью. Наблюдать за ним было сродни удовольствию видеть, как ест сын, раздувая щеки, не заботясь об эстетических колебаниях смотрящих на него. Брат был младше его на пять лет и тяжелее на полкило. Бороться с ним стало для старшего неслабым испытанием, начиная со второго курса, когда Керим перешёл в 9-й класс и выиграл районные соревнования. Тагир никогда не метил в спортсмены, а ощутив, какой амбал растёт в семье, понял, что достаточно наломал уши и сконцентрировался на учёбе. Ни спорт, ни армия не достучались до сердец ни одного из братьев и оба последовательно решили посвятить себя службе в полиции. Тагир по возможности старался оберегать младшего от ненужных для его послужного проколов и конфликтов, и по мере сил подсоблял в профессиональном становлении. Керим всосал финишную люляху и взглянул на брата. Тагир зажёвывая улыбку отвел глаза к окну. Перемешанные ряды машин сплачивались в пробку возле поста.

– У вас как? Адиль, че там, со стажеркой не зависает?

– Адиля я сейчас почти не вижу. Он со следаком с другого района пропадает постоянно. Девочка слышал с крыши сбросилась недавно?

– Здесь, в первухе, которая? Да, конечно. Кента сестрёнка в паралельном классе с ней училась. И что с ней?

– Ну, типа, не сама она прыгнула.

– Ошалеть! И вы его типа ищите?!

– Да там непонятно… короче не суть. Но за Адиля ты не зря вспомнил. Ему саул скажи.

Тагир вложил в салфетку сложенный листок и передал брату.

– Они, короче, сейчас возле высоток по району стукачей ставят. На двух этих адресах дома только строятся и смысла там что-то делать, пока нет. Так что, братка, тебе подгон, не оплошай.

– А чё приметы есть, кого хоть искать надо?

– Тебе никого не надо, ты главное своих настигни. Хоть пожалел бы товарищей, столько капусты… – Тагир приспустил листок пальмы у окна и прыгнул через стол в сторону брата.

Тарелки не успели долететь до пола, как окна столовой выбило взрывной волной. Осколки стекла перемешались с разбитой посудой. Только пальмы в пузатых глиняных горшках не двинулись с места и покачивали разорванными листьями. С улицы донеслось несколько автоматных очередей. Нарастающая волна крика и воплей заглушала не унимавшиеся сигнализации припаркованных в окрестных дворах машин. Тагир подтащил брата к стене под окном и осмотрелся. В двухстах метрах от стоящего под окнами Патриота четверо вели огонь по посту из маневрирующей по встречке девятки. Машина приближалась к Патриоту и в течение полуминуты могла протаранить его или обстрелять. Тагир не стал дожидаться какой из этих вариантов предпочтут отморозки и выстрелил по передним колесам «девятки». Покрышки издали пыхтящий звук и машина резко вильнула, вгрызаясь дисками в тротуар. Тагир не успел прицелиться в водителя, как по окнам столовой открыли огонь. Стреляли явно не из девятки. Кто-то контролировал вход в столовую и Тагир догадывался, кто это мог быть. Он обернулся к прилипшим к стене патрульным и гуськом направился в их сторону.

– Ставьте горшки на подоконники живо! Не поднимайте головы.

Полицейские попарно водрузили глиняные щиты.

– У нас меньше минуты. Один со мной ко входу. По моей команде откроешь дверь. Вы рассредоточьтесь под окнами. Как только я начну стрелять, вы из окон прыгаете и бежите к машине, достаёте автоматы и херачите по синей девятке.

– Да здесь тоже можно отстреляться, – буркнул один из патрульных.

– Чем ты бл… отстреляешься, когда у тебя пуль не останется, тарелками?! – патрульный тесанулся о батарею, когда Тагир, схватив его, подтянул к себе. – Когда прыгать будете, цепляйте горшки, старайтесь прикрыться. Девятка прямо на сто метров. Кама, ты с ними. Только после того как я начну стрелять! – повторил Тагир, не сводя глаз с брата, и обратился к его соседу – Тебя как зовут?

– Меня – Расул, – сверстника Керима немного потрясывало.

– Расул, как мне откроешь, бегом к окнам прикрывать своих. Все остальные – ползком на кухню.

Перекатываясь по проползающим людям Тагир с самым габаритным из патрульных прошёл к двери. Остальные полицейские меньше всего готовые к такой физкультуре после сытного обеда потели в ожидании команды. Стоящий у первого окна с недовольной физиономией поправлял воротник и вертел шеей. Тагир мысленно благословил брата, изготовившегося у последнего окна и кивнул вцепившемуся в ручку патрульному.

Добрая половина раздавшейся у подножия лестницы очереди пришлась на дверной косяк. Тагир увидел, как остальной свинец отпечатался на колонне отделяющей кухню и основной зал. Двумя выстрелами он свалил нервного хотабыча и подскочил, пытаясь ухватиться за его автомат. Ремень, на котором висело оружие, вцепился в шею. Бородатый, падая назад, присел на землю. Тагир подтащил его к себе, но не успел смахнуть ремень. В девятке уже никого не было, но он заметил, откуда начали стрелять. Раздался звук разбивающихся о бордюр горшков и три тушки в форме понеслись к Патриоту. Тагир высадил по бандитам остаток магазина и присев, перекатился под автоматчика сложившегося в позе, будто задремал на пикнике возле костра. Стянув автомат с упрямой головы, Тагир перевел на одиночный. Пока Керим с товарищами вооружались, он прицельно подкармливал рассасывающуюся братию, прикрываясь подмышкой, покрытой толстым слоем поношенного свитера. К одиночным прострелам добавились щедрые очереди подоспевших хрякробатов. Со стороны поста путь отступающим отрезали несколько бобиков, загоняя их в сквер перед торговым центром, на другой стороне улицы.

Керим подбежал к Тагиру и мощным рывком поднял его с земли. Тагир оглядел брата. За исключением испачканных о траву брюк на нем не было ни единого следа от перестрелки. Тагир приобнял его и заметил, как к колесу Патриота прислонился раненный в ногу патрульный. Это был тот самый, кто хотел отстреляться. Тагир отсоединил оптику, закинул автомат за плечо и велел брату возвращаться в машину. Подойдя к раненому, он присел на корточки и пожал ему руку, хлопнув другой по плечу. Керим, заметил, как брат пожимает холеный трицепс его напарника и что-то говоря, передает ему автомат. Когда он подошёл к машине, Тагир уже вставал. Из сквера донеслось несколько выстрелов. Тагир отвёл Керима в сторону.

– Листок не протерял, надеюсь?

– Нет, брат, ты что?! Я его сразу в карман кинул, – заверил младший брат, похлопав по застёгнутому клапану.

Для верности он сунул руку во внешний карман куртки и сжал салфетку с координатами своего повышения. К тому времени, как Тагир заводил машину пять патрулей оцепили сквер. Двоих подстрелили при попытке проникнуть в центр. Остальные, укрываясь в переходе, подорвали себя гранатой, когда поняли, что дальше отступать могут только на небо.