Падшие к небесам

35

– Нормально пекари обжились. Я малой, помню, за ватрушками бегал сюда. Думал он под занавес девяностых и подсдох.

– Да не, какой там. Его же в 90-е и открыли. В пятом или шестом не помню. Так что там каждый чурек на порохе замешан.

Втулившись между рабочих грузовичков Хлебозавода-№ 4, Адиль и Хайбула зачарованно наблюдали за хлебобулочным муравейником. Передовики мучного фронта оперативно и спето загружали кузова выпекаемым на заводе изобилием и прыгали в кабины с промасленными накладными в зубах. За последние полчаса от завода, величиной с двухэтажный домик, по всему городу растеклось около двадцати грузовичков с вечерней партией буханок, батонов и коржиков.

Когда отгрузка закончилась, серый пассат подкатил к освободившемуся месту у ворот. Взбитые пекарши проводили глазами двоих мужчин говорящей наружности, поднимающихся на второй этаж. Директор завода встретил гостей на лестнице и провел в свой кабинет.

– Чем могу помочь, уважаемые следователи? Судя по телефонному разговору, вам нужна была информация об одном из наших сотрудников?

– Да. Марат Шалаев.

– Прекрасный работник, исполнительный, хороший парень.

– Мы думали непосредственно с ним поговорить, но его не нашли, к сожалению.

– У него вроде отец приболел. Он взял несколько отгулов. На следующей неделе должен выйти. А что случилось?

– Нужно допросить его по одному делу. Скажите он на работу на машине приезжает?

– Когда как. Иногда на четверке вижу его. Это вроде отца машина.

– Понятно. Давно он у вас работает?

– Месяца три уже где-то. Испытательный прошёл быстро. Скоро уже на премию будет идти.

– У вас есть его номер?

– Да конечно. Могу ему позвонить, если хотите?

– Не нужно.

Директор продиктовал номер и протянул пышную руку со своей визиткой. Судя по виду, глава завода постоянно мониторил качество выпекаемого этажом ниже продукта.

– На случай будущих контактов. Что-нибудь сдобного в дорогу?

– Можно и так, спасибо. Я у вас одну плетенку заприметил, когда поднимался. С детства их не ел. Когда малой был, я у вас их постоянно брал.

Обратно они ехали с двумя пакетами, забитыми плетенками, зебрами и прочими деликатесами школьников новой России. Адилю пришелся по вкусу обходительный директор, и ему очень не хотелось, что бы он в ближайшее время потерял одного из своих самых перспективных экспедиторов. Последний сразу поднял трубку и, не выказав ни тени тревоги, выразил готовность ответить на все вопросы во дворе своего дома.

– Как он с учебой совмещает, на заочном что ли?

– Походу. Хотя на заводе первую партию в шесть утра развозят, вторую – вот в это время. Так что может и совмещать при желании.

– Мм, булки с вишней – божественны! Попробуйте. Ни одной косточки!

– Смешно. Я не люблю сладкое.

– Пирожков он тоже присыпал, кстати.

– Потом, Адиль. Вон он.

Возле ворот на лавке, вогнанной между деревьев, сидел парень в джинсовых шортах и пожеванной худи. Облокотившись на ствол, он сложил ноги в расхлябанном лотосе и смотрел на приближающуюся к его дому иномарку. Из-под закатанных шорт выдавались тренированные ляжки. Когда машина остановилась, он свесил одну ногу, оттолкнулся спиной от ствола и рывком поднялся с лавки, взбивая пыль шлепками убитых сланцев.

– Хайбула Забидович, давно не виделись.

– Салам, Марат. Я то вижу тебя чаще, чем ты меня.

– Ну это же ваша работа. А я-то думал, что уже не актуален для вас.

– И я бы хотел так думать, Марат. На лавке побеседуем или пригласишь?

– Прошу. Только, если вы не против, во дворе, хорошо? Отец отдыхает. Я как раз беседку закончил.

– Ты ещё и столярничаешь.

– Да, у меня много увлечений. Начал с лавки, потом конура для пса, теперь, вот и для себя конуру смастерил. Хотя корпус кованный, на заказ, но седушки и столешница – моих рук дело.

Парень пихнул дверь в воротах и лёгким кивком пригласил обоих войти. Взглянув на Адиля, он махнул ему, будто видел его не в первый раз. Для первокурсника лицо у парня было довольно взрослое: выразительно вычерченный подбородок, высокий лоб, ладная шея, ироничное выражение прибалдевших, привыкших к чужому вниманию, глаз, будто потешающихся над неряшливыми попытками смотрящего не обнаружить свой интерес. Даже волосы, не мытые, вероятно, с первого дня отгула, эстетично ерошились, увенчанные шапочкой из игриво разбрызганных прядок. Учитывая, что при подъезде к дому Марата, Адиль, как следует, размял шею, провожая губастых поселянок, плей-плотник редко когда коротал вечера на своей лавелавке в одиночестве.

В центре раскинувшегося за домом огорода расположилась простороная «говорильня». Ковка была поскупее на витиеватости, чем та, возле которой они с Хайбулой притаились в ожидании трубодёров. Дерево же, которым были отделаны стол и скамьи, было не дешёвое, с россыпью колец разных диаметра и оттенков. Обработка, вероятно, заняла у парня не меньше недели.

– Располагайтесь. Чаю? – выдержав паузу, Марат добавил – Ну что бы булочки запить?

– Таки уведомил шеф.

– Нет, уведомил вишнёвый след в уголке рта вашего коллеги. Ну и пакет спалил на сиденье, пока дверь закрывали. Шерлока пересмотрел просто… Сейчас принесу салфетку, – закинув первый раунд на плечо, Марат зашлёпал в сторону дома.

Хайбула пригляделся и заметил маленькое пятнышко, которое Адиль почти ликвидировал кончиком языка. Оба повернулись к беседке и принялись изучать пятиугольное сооружение. Каждый из углов заканчивался плошечкой, в которые по желобкам, закреплённым на крыше, стекала дождевая вода. На краю одной из плошек примостился воробей. Перед тем как в очередной раз сбить свои воробьиные сушняки, птица выписывала головой различные комбинации, будто пыталась открыть спрятанный в шее сейфовый замок. Воробей ещё раз окунул клюв в плошку и перелетел на крышу гаража, в темноте которого сияла задним бампером притаившаяся «четвёрка».

В центре стола Адиль увидел перевёрнутый черепаший панцирь с пригоршней бычков и прошёл в беседку. Пепельница покоилась на паре скрещённых миниатюрных катан, рукояти которых были обвязаны синей лентой с двумя прорезями. Изнутри половину панциря окаймляла надпись.

– Нинзя-тортила много курила, – усмехнувшись прочитал Адиль с сигаретой во рту, – Креативный парень.

– Не говори. И доски строгает, и книжки читает, и на пандуре играет, – резюмировал Хайбула, вынимая из внутреннего кармана куртки затесанный диктофон, – 20 октября, допрос Марата Шалаева.

– Кажись, я догадываюсь под чем он черпает своё вдохновение, – Адиль затянулся с многозначительным прищуром и повернулся к Хайбуле, – Моя какая задача? Узнать, нет ли у него альпинизма в списке хобби?

– Можешь полюбопытствовать при случае. Пронаблюдай реакцию, в принципе это и есть твоя задача: мимика, микро-движения, ноги, почесывания и так далее. Помни, он очень в себе уверен, что ты вероятно уже заметил, но, что-то скрывает. Не знаю, касаемо ли нашего дела непосредственно, или ещё чего. Пока просто выясняем чем живет и что делал в день убийства Амины. Идёт?

– Идёт, – Адиль швырнул окурок в панцирь и откинлуся на скамейку.

Обогнув беседку Марат зашёл с другого входа и положил на стол алюминиевый поднос с тремя кружками. Из-под горсти рафаэлок выглядывал кончик выгравированной в центре подноса виноградной грозди.

– Как вам мой пентагон? – раскладывая кружки, Марат остановил взгляд на присоседившийся к пепельнице диктофон, – Да ладно! Кассетный. Не продаёте, случайно?

– Нет, пока только записываю. Присаживайся.

– Благодарю. Вы удивитесь, но я сейчас первый раз сажусь в неё. Так что вы у моей беседки первые, не считая отца и кошака.

– То-то я чую, как-то с трудом заходится, – ожил Адиль и смачно отхлебнул, – Вкусно. Салфеток не захватил?

– Забыл, – запрокинул руку Марат, будто хотел дать себе пощёчину за такой проступок, – Но, вижу, она вам уже не нужна.

– Ну вдруг тебе понадобится?

– Так, юморески сворачиваем, – Хайбула потянулся к диктофону и отжал паузу. – Марат, где ты был и что делал второго октября этого года с обеда до шести часов?

– Работал, наверно. А что за день недели это?

– Понедельник. Не наверно, а уверенно, Марат.

– Уверенно работал. С обеда до половины третьего был дома, спал. Отец подтвердит. Потом поехал на завод – на вечерний развоз. В семь вернулся домой.

– На работу добирался на машине?

– После обеда нет. Отцу нужна была машина и меня знакомый по работе подхватил.

– Имя друга и контакты.

– Нурутдин. Сейчас номер в контактах найду. 8964…

– Дай телефон коллеге – он перепишет.

– Прошу, коллега. Там еще другой тоже есть. Но это рабочий больше.

– То есть ты отчаянно рекомендуешь звонить на первый?

– Именно. С второго не всегда поднимает.

– Спасибо, что экономишь нам время. Какое у тебя лицо знакомое, никак не вспомню, где я тебя мог видеть? Хайбула, вы закончили?

– В принципе да, пока всё. Марат, как отец поправится, оповести нас.

– Обязательно, – Марат опять повернулся к Адилю, – Я признаться разделяю такое же чувство.

– Вот я ж его и уловил, – Адиль щелкнул пальцами, – Гуниб, полгода назад, чемпионат по скоростному альпинизму.

– Это вряд ли. Я же высоты боюсь. Занятная фобия для страны гор, не правда ли? Но это вы далеко хватили, Адиль. О вас у меня совсем свежее воспоминание – чемпионат по скоростному алкоголизму. Дядя Мирза его проводил, если не ошибаюсь?

– Ты че э, хлебород?!

– Адиль, спокойно, – Хайбула ухватил за запястье привставшего напарника.

Он как чувствовал, выключив диктофон полминуты назад. Над допросами молодому коллеге ещё явно надо поработать. Он уже откровенно оттаскивал Адиля, тогда как Марат, закинув руку на перекладину, сидел не шевелясь. Хайбула махнул парню, чтобы тот не вставал и продолжил перемещать успокаивающегося коллегу к воротам. Услышав шум мотора Марат потянулся к телефону, который остался на другом конце стола и набрал значащийся на экране номер.

– Нурик, салам. Тебе мусор звонить скоро будет. Позапрошлый вторник помнишь? Мы с тобой ездили по точкам и никуда больше не заезжали, понял? А-то прилетит по горбу обоим. И Мирзу надо проведать, бороду ему в рот затолкать, а то разговаривает много.