Папа, ты попал!

Глава 32. Максим

До дома остаётся ехать по меньшей мере минут десять, я нарочно увеличиваю громкость автомагнитолы на всю катушку, чтобы не слышать нескончаемую болтовню своей несостоявшейся жёнушки о том, как ей важно, чтобы мои родители присутствовали на нашей свадьбе. Этой плутовке важно втереться в доверие и заморочить голову всем вокруг. Удерживаться в себе смех было невыносимо сложно. Если я и повёлся на её коварный замысел как доверчивый простак, то с моими родителями этот трюк не прошёл бы.

Я почему до последнего не признавался им, что женюсь? Я же знаю свою мать как облупленную. Педантичная женщина, отличающаяся особой строгостью и жёстким характером, никому не даёт поблажек. Она всегда доверяет только первому впечатлению и во всём ищет подвох, даже там, где его искать несвойственно. Можно сказать, Милане несказанно повезло. Наглая ложь всплыла на поверхность раньше, чем моя мать устроила тотальную проверку на вшивость. Такая уж у меня мать.

Когда мы подъезжаем к дому, я выхожу из машины, а затем в одиночку направляюсь к лифту.

— Милый, а почему ты не открыл для меня дверь машины? Ты же всегда был таким обходительным джентльменом, а сегодня-то что с тобой стало? Не с той ноги встал? — с укором летит мне в спину.

— Джентльменом? — смеюсь я наконец, не сдерживая себя. Даже обернуться не удосуживаюсь, чтобы глянуть на выражение её лица, — Что-то леди я перед собой не вижу.

Кожа на спине начинает буквально плавиться от гнева Миланы, которым она прожигает меня, следуя за мной, но я как-нибудь потерплю ещё несколько минут.

Поездка в лифте, на удивление, оказывается спокойной. Милана не вешается мне на шею, как зачастую бывало. Мы как двое незнакомцев, разделяющих пространство лифта.

— Может, я сегодня сама съезжу в садик за Василисушкой? — говорит она елейным голоском, входя в квартиру.

Я пропускаю её вперёд. С силой захлопываю входную дверь, Милана вынуждена втянуть шею в плечи от неожиданного хлопка.

— Не утруждай себя!

— Но почему? Я решила! Я хочу, чтобы Василиса понемногу привыкала ко мне. Её и так в садике все называют папиной дочкой, это она мне со секрету сказала.

— Она не папина дочка. Она — мой мир, уяснила!? — сжимаю кулаки от злости. Резко накалился, наверное, из-за того, что она своим грязным ртом посмела произнести имя дочери. Я вынужден скрыться от неё в своём кабинете, чтобы не ляпнуть ничего, но она как назло бежит за мной хвостом. — Я хочу побыть один! А у тебя, между прочим, впереди много дел. Пойди лучше ими займись!

— Да брось ты, ну какие дела? Смотреть телешоу и валяться на диване? — заливается она смехом, что тошно слышать. Забегает в кабинет, следит за каждым моим движением, словно надзиратель.

— Да, точно! — хмыкаю я. — А хочешь я придумаю тебе занятие на ближайшие минут десять?

Взгляд Миланы алчно загорается, кожа на лице вспыхивает. Она закусывает нижнюю губу, и делает два медленных шага, приближаясь ко мне. Считанные сантиметры разделяют нас. Всего несколько сантиметров отделяют меня от состояния, когда я могу спичкой вспыхнуть и выйти из себя. Но Милана сокращает и это расстояние, наваливаясь на меня. Она просовывает ладонь под мою футболку и пальцами скользит вверх по груди. Хочет завести, но этим она только раздражает меня.

— Всего лишь десять минут? — шепчет она, заглядывая в мои глаза. Опускает руку на ремень, расстёгивает его, вытаскивает из шлёвок. — Василисы нет, мы здесь одни. Я не прочь растянуть удовольствие на максимум, дорогой.

— Желаешь доставить мне удовольствие? Прям сейчас?

— Да. Я вижу, что тебе это необходимо. Тебе нужно расслабиться.

Она опускается на колени, не сводя с меня глаз, облизывает свои губы и убирает волосы назад. Решила ублажить, усыпить мою бдительность.

— Ты просто читаешь мои мысли, мне и впрямь нужно расслабиться, — глажу её по щеке большим пальцем, склоняю голову на бок, а она мычит в удовольствии. Веки полуоткрыты, ресницы трепещут в такт моим прикосновениям к её коже. Она дышит громче и чаще. Лёгкая добыча. — Как насчёт того, чтобы тебе сейчас же пойти и собрать все свои вещи? М? А потом валить на все четыре стороны, к примеру? Поверь, тем самым ты доставишь мне наивысшее удовольствие! Как тебе такое занятие? Не сильно затруднит тебя? — я говорю обыденно, будто предложил ей позавтракать со мной, а потом смотрю на наручные часы. — Управишься за пять минут?

Милана резко распахивает глаза. Протест в них так и плещется. Она ещё не осознаёт всей серьёзности моих слов. Воспринимает их за шутку.

— Что ты сказал? — протягивает она, заваливаясь на пол. Отскакивает от меня, словно я замахнулся на неё. — Милый, ты шутишь? Какие ещё вещи?

А ведь она была права. Её реакция на сказанное, доставила мне массу удовольствия, но этот эффект теперь необходимо закрепить.

— Ты ещё спрашиваешь? — фыркаю, застёгиваю ремень и лениво огибаю её. Я не обращаю внимания на то, как Милана обалдело смотрит на меня, раскрыв рот. — Поднимай свой зад и следуй за мной! Я покажу тебе, какие вещи.

Быстрыми шагами иду в гардеробную. Захожу в неё, нарочно не закрывая дверь, чтобы она видела всё, что я буду делать. Милана же будто в пол вросла. Она в шоке, а мне всё равно.

Вполголоса напевая "Pretty woman", я достаю с верхней полки клетчатую сумку, какие ещё были у каждого в девяностых. Понятия не имею откуда она у меня взялась. Как-то даже хотел выбросить её, но, к счастью, настал её час.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я с превеликим удовольствием зашвыриваю внутрь бездонной сумки вещи Миланы, которых скопилось немало.

— Нет! Это точно какой-то прикол, — бурчит она. Пошатываясь, заходит в гардеробную и откидывается на стену. — Ты же шутишь. Милый, скажи, что ты ты просто так шутишь.

Кажется, она только сейчас поняла масштаб надвигающейся проблемы. И с моим решением она в корне не согласна. Зря, лучше бы ей подчиниться, иначе я за себя не ручаюсь.

— Мне есть с кого брать пример!

— В каком смысле?

Я заполняю сумку доверху всем скопившимся барахлом, закрываю молнию и отпинываю от себя. Баул скользит по паркету и врезается в ноги Миланы, а та непонимающе смотрит на меня, как будто неожиданно забыла русский язык.

Я приближаюсь к ней. Скалой возвышаюсь над ней. Милана не отваживается поднять взгляд на меня. Я с силой сжимаю своей ладонью её подбородок и дёргаю вверх, заставив посмотреть на меня. Ужас и страх. Наконец-то, я вижу в этих хитрых глазах намёк на понимание.

— Забирай всё своё барахло и проваливай отсюда, пока я добрый, — склоняюсь и угрожающе говорю на ухо. Слова мои выходят как удары плетью, я желаю, чтобы каждое слово оставило глубокую отсечку в её сознании.

— Нет, нет. Это какая-то ерунда, — не соглашаясь с моим выгодным предложением, она мотает головой, на глаза наворачиваются слёзы, подбородок дрожит. — Ты шутишь, — вторит она скрипуче.

Растягиваю свои губы в надменной улыбке, смотрю на неё не моргая, и наслаждаюсь. Шквал аплодисментов звучит в моих ушах, фанфар только не хватает для полного счастья.

— Дурочка, ну, конечно же, я шучу, — говорю я и на миг вижу на её лице облегчение, которое в эту же секунду превращается в тяжесть во всём теле. — Хотя, признаю, шутка со сроком ещё куда не шло, но то, что ты залетела не от меня… — меня настигает приступ ядовитого смеха, который отскакивает эхом от стен в гардеробной. — От этой шутки меня просто разорвало всего! Слушай, а ты не пробовала податься в цирк?

Она прикрывает рот ладонью, удерживая в себе глухие междометия. У неё не находится слов, но осознание уже пришло.

Мне становится лень смотреть на то, как она пытается справиться со своими нахлынувшими эмоциями, как она старательно пытается найти у себя в голове оправдания. Я оставляю её наедине со своим стыдом и ухожу в комнату дочери.

— Чтобы через четыре минуты и духу твоего здесь не было! Я засекаю время!

