Папа, ты попал!

Глава 42. Надя

Как бы я хотела разглядеть в Максиме отрицание действительности, бурю негодования. Хотела бы услышать слова опровержения или хотя бы попытки возразить мне. Хотела бы, чтобы меня сшибло волной возмущения и протеста, вызванной принципиальным несогласием. Хотела бы, чтобы он разубедил меня. Сказал, что я не права, а всё услышанное мною лишь глупые опасения родителей за свою теперь уже единственную дочь.

Но своим взглядом, наполненным сожалением, он ставит под сомнение мою веру в наше будущее.

Ещё вчера моя вера была несокрушимой, а сегодня я понимаю, что жила лживыми надеждами и мечтаниями. Я неосознанно погрузилась в водоворот самообмана, он закручивал меня своим вихрем, а теперь мне мучительно больно. Я вся состою из боли и противоречий.

Меня так и подмывает плюнуть на свою гордость и на всю сложившуюся ситуацию, проигнорировать слова родителей и забыть об этом, но не могу.

Я знаю, что не смогу смириться со своим местом, отведённым мне в жизни Максима. Я буду терзать себя сомнениями всякий раз, когда он посмотрит на меня. Я больше не смогу обманывать себя и свои чувства, не смогу быть ни миражом, ни образом, ни чей-либо тенью.

— Не молчи, Максим. Прошу, ответь мне, — жалостливо смотрю на него, испытывая глубочайшее разочарование. Я стараюсь выбраться из пучины отчаяния, но Максим будто и не слышит меня. Он не может вызволить меня из пропасти. Он молчит. — Отмалчиваясь, ты поступаешь очень эгоистично. Ты должен понимать, что я живой человек и у меня тоже есть чувства. Я хочу верить в любовь, а ты же ставишь её под сомнения своим бездействием.

— Надя, — корчится и сквозь зубы он шипит. На лице его вселенская скорбь, как будто ему тоже больно. Знать бы что на самом деле причиняет ему страдания. — Ты не понимаешь…

— Так скажи как есть, — дерзко обрываю его, — Я пойму, обещаю. Просто будь честен со мной. Я напоминаю тебе Марину или это была случайность?

Затаив дыхание, я стою перед ним. Как мазохистка, жду неминуемой гибели своей безответной любви.

— Да, — стыдливо устремив глаза в землю, выдыхает он почти беззвучно слово, которое ставит незримый барьер между нами. Оно ставит жирную точку в наших отношениях. — Ты не представляешь насколько сильно вы похожи сейчас, но…

— Сейчас? — нахально проговариваю, всплёскивая руками. Холодность по отношению ко мне выводит меня на эмоции. — Неужели только сейчас?

Максим мгновенно выходит из себя. Он будто только и ждал, чтобы я показала ему своё недовольство. Нарочно медлил и выжидал, когда затаённая обида в сердце вырвется наружу, обрушиваясь шквалом на него.

Он подходит ко мне ближе, тая внутри себя угрозу, но ни один мускул на моём лице не дёргается. Я не боюсь ни его, ни того, что он скажет мне.

— Так понимаю, тебе надоело жить в спокойствии и ты захотела поругаться? Захотела сделать меня виноватым в чём-то и выплеснуть все свои эмоции на меня?! — растущее в нём раздражение набирает обороты с каждым произнесённым словом, яркие вспышки ярости ослепляют меня. Они дезориентируют, что я и с места сдвинуться не могу. — Ты знала, что я был женат! Ты знала, что Марина умерла, и ты знала как она выглядела! Ты всё это знала, но только сейчас ты осмелилась поинтересоваться об этом! Так и что же конкретно ты хочешь услышать от меня сейчас?

— Всего лишь правду! Я хочу услышать правду! Даже если она унизит меня, даже если она разрушит всё, значит так было нужно! Значит, судьба такая у нас!

— Судьба? — хмыкает он злорадно, натянув на лицо косую усмешку. Терпение его лопается. Он сжимает кулаки и надрывает свою глотку, обрушивая на меня словесный поток: — Да, чёрт возьми! Ты хочешь услышать правду? Да, пожалуйста! Ты похожа на неё! Если бы мне промыли мозги и стёрли из памяти тот день, когда я потерял Марину, то я принял бы тебя за неё! Что ты хочешь ещё узнать? Есть ли ещё какие-либо сходства помимо внешности? Да их великое множество! Повадки, характер, голос, смех, даже аромат тела у вас одинаковый! — загибает он пальцы с пеной у рта. — Кажется ли мне, когда ты звонишь мне, что это Марина интересуется моими делами? Да, постоянно! Легче ли мне от этого? Нет! Ни черта! Ты не понимаешь самого главного, я и не думал…

— Мне и не нужно понимать, Максим, — смотрю в одну точку и уже не слушаю его. Я предостаточно услышала, чтобы получить целостную картинку всего происходящего. Мне остаётся только тихонечко всхлипывать, ощущая себя микроскопической букашкой на его пути. Уверена, если я уйду, он и не заметит вовсе. — Ты достаточно сказал, чтобы я сделала выводы.

— И какие же выводы ты смогла сделать? Удиви меня!

— Если бы лет десять назад мне сказали, что у меня есть сводная сестра, я, наверное, была бы счастлива, но сейчас… Сейчас же я опустошена. Я не могу разобраться со своими ощущения, ведь я не была с ней знакома. Я не знаю что ждёт меня завтра, но я совершенно точно уверена, что не смогу и дальше жить с мыслями о том, что человек, которого я полюбила, будет видеть во мне другую девушку. Ту, которой я стать для него не смогу.

Чертыхнувшись, Максим неразборчиво проклинает кого-то.

— Что за глупости? Тебе и не нужно становиться ею. Я хотел… хотел рассказать тебе о Марине и пролить свет на то, что вас связывает. Да я даже веду заметки, что больше смахивают на дневник сумасшедшего, но я хотел показать тебе их, когда придёт время. Мне всего лишь требовалось немного больше времени, чтобы до конца разобраться в своих чувствах к тебе, а ты же не дала мне его, — он разворачивается, закрадывается мысль, что сейчас он уйдёт, оставит меня здесь, но нет. Выдохнув из лёгких весь запас воздуха, он смог совладать со своим гневом. Мы снова пересекаемся взглядами, и он уже заметно тише произносит: — Согласен, может быть, я действительно веду себя эгоистично, но если постараться разобраться, то можно понять, что это далеко не так. Не нужно обвинять меня в том, что я хотел подойти к истине постепенно. Я сам хотел выяснить всю правду, но больше всего я не хотел пугать тебя раньше времени. Поверь, ты стала мне очень дорога, и Вася от тебя без ума… Я не хочу потерять тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не хочешь потерять ту единственную нить, которая связывает тебя с прошлым, — я старалась держать язык за зубами, но слова вырываются из меня так же лихо, как и ручьи слёз. Я уязвима. Я не контролирую себя.

— Да нет же! — рявкает Максим. — Как ты не поймёшь! Просто… просто… — хватается он за голову, пальцами зарывается в своих волосах и тянет за них, будто бы намереваясь вырвать с корнями. Мне кажется, что сейчас он сможет донести до меня свои мысли, скажет что-то важное, что сможет меня разубедить, но я в который раз ошиблась в этом человеке. Максим лишь яростно пинает ни в чём неповинный мусорный бак, доказывая, что я недостойна честности, — я не знаю что ещё можно сказать тебе, чтобы ты поняла меня…

За что? За что судьба так со мной?

Вытираю слёзы и всё-таки срываюсь на бег, позабыв о своей сумочке.

Мне нужно забыться. Я не хочу видеть Максима, не желаю больше смотреть в его глаза, в которых мне никогда не увидеть истинных чувств. Мы оба жили в самообмане, только вот я вовремя прозрела, а он так и продолжает цепляться за своё прошлое. У меня не получится повлиять на него, и если я останусь с ним, то так и продолжу наступать на одни и те же грабли.

Неважно, что он сказал мне сейчас. Что-то в любом случае осталось недосказанным…

— Надя! — Максим окликает меня, пускаясь за мной следом. — Сейчас не лучшее время, чтобы играть в догонялки!

— Сейчас как раз самое лучшее время! — напрягаю я свои связки, спиной ощущая, что он совсем близко.

Оббегаю здание и оказываюсь на центральной улице, в то время как Максим идёт за мной по пятам неспешным, широким шагом. В его силах догнать меня, схватить за руку и никуда больше не отпускать, но он не предпринимает ни единой попытки. Он делает лишь вид, что я что-то значу для него. Не станет меня в его жизни, ничего не изменится. А вот если я откажусь от него, то я буду страдать. Я знаю себя… Я буду поедать себя, но так будет лучше. Я буду проклинать того, кто придумал безответную любовь, но буду всячески надеяться, что когда-нибудь судьба смилостивится надо мной и я стану счастливой.

Душу рвёт в клочья, сердечко ноет, но я продолжаю нестись сломя голову, оббегая медлительных прохожих. Ноги несут меня в неизвестном направлении, и я не остановлюсь пока не оторвусь от него, пока силы мои не иссякнут.

— Сначала родители скрывали от меня эту ужасающую правду, а теперь ещё и ты! — не стесняясь прохожих, громко озвучиваю свои мысли. Впереди меня виднеется остановка общественного транспорта и я не придумываю ничего лучше, чем бежать именно туда. — Да что вы за люди такие? В вас нет ничего человечного!

— Постой! Да остановись же ты! — он ловит меня за запястье, но я ловко вырываю руку и снова утекаю от него, постукивая своими каблучками. — Надя, ну куда ты? Всё ведь совсем не так, как может показаться на первый взгляд!

— Не так отвратительно? Нет, Максим, — тру свои щёки, а люди шарахаются от меня, как от сумасшедшей, но мне всё равно. Им не понять моих чувств, как и Максиму. Разница лишь в том, что мне нет дела до окружающих, а вот Максим… С ним всё сложнее, его равнодушие выжигает мой разум, обращая его в прах. — Если ты готов жить своим прошлым, то я не готова им становиться! Прощай!

Я локтями расталкиваю людей столпившихся на остановке, думая, что смогу затеряться в толпе. Как раз в этот момент к остановке подъезжает маршрутка. Я распахиваю переднюю дверь, забираюсь на подножку и буквально ныряю в салон. Смотрю в окно. Максим хватается за ручку двери и дёргает за неё, но она не поддаётся. Я подошла к этому предусмотрительно, поэтому заранее заблокировала дверь.

— Надя, не дури! Открой дверь! — молит он, ладонью стуча по стеклу.

— Пожалуйста, езжайте! — складываю ладони в молитвенном жесте, обращаясь к изумлённому водителю. — Не останавливайтесь!

Снова смотрю в окно и напарываюсь на взгляд мученика. Максим будто только что осознал, что я не шутила, что я готова наступить на своё горло и навсегда распрощаться с ним. Мне становится жаль его. Мысленно я уже выхожу к нему, извиняюсь. Мы вместе возвращаемся к машине, едем за Васей, позабыв об этой дурацкой ситуации, но затем я прогоняю эти мысли и вынуждаю себя не вестись на провокации своих фантазий. Как выяснилось, они зачастую подводят меня.

— Надя, прошу тебя, — он шевелит губами, глаза его блестят от светящих фар мимо проезжающих машин.

Маршрутка трогается с места, а я могу лишь смотреть на него сквозь стекло, запоминать черты лица, и стараться при этом не разводить сырость, но не выходит как ни старайся. Слёзы сами по себе катятся по щекам от мыслей, что я больше никогда не увижу его. Никогда не услышу: доброе утро, веснушка. Никогда не стану смыслом его жизни.

Никогда. Никогда. Никогда.

