Папа, ты попал!

Глава 55. Максим

Ого! От такого щедрого подношения алчным людишкам вроде Миланы просто грех отказываться.

Азарт аж во мне пробудился и теперь бурлит словно вулканическая лава. А уж что творится у Миланы внутри я даже представить боюсь.

— За кого ты меня принимаешь, отец? — голос Миланы вибрирует от растущего волнения, нижняя губа закусана, а под носом появилась испарина.

Каких-то пару минут назад она вела неревзойдённую игру, а после оглашения столь заманчивого предложения сдала свои позиции под влиянием перспективы жить как в сказке. Подобное кому хочешь затуманит рассудок, а Милане в особенности. Я познал всё оттенки её алчной натуры, и гарантирую, что Степан Аркадьевич попал точно в яблочко.

— Я знаю Максима уже пятнадцать лет и, поверь, я лишь однажды видел его таким же разбитым. Тогда, когда он потерял смысл своей жизни. Сейчас он близок к тому, чтобы потерять его снова, — мужчина берёт руку Миланы в свою, по-отцовски… с любовью заглядывает в глубину её взволнованных глаз. — Дочка, ты можешь спасти две судьбы сразу. Прошу тебя, сделай это прямо сейчас, и я завтра же переоформлю недвижимость на тебя. Ты же хотела жить в Европе? У тебя появилась уникальная возможность вытянуть счастливый билет.

Степан Аркадьевич сегодня облачился в доброго волшебника: раздаёт всем шансы направо и налево. Вопрос в том, сумеем ли мы ими правильно воспользоваться?

— Ты веришь ему, а не мне? — с остервенением вырывает она руку, разгневанно ворчит, словно ударили по самому больному. — Ты тоже думаешь, что это я всё подстроила? Да зачем мне это нужно?

Степан Аркадьевич откидывается на спинку стула и, напружившись, делает усилие над собой, чтобы не произнести колкое замечание в ответ. В глазах его больше нет отцовской любви, а только лишь промозглый туман. Он проводит пятернёй по своим седым волосам, открывая нахмуренный лоб, и смотрит на стену впереди себя.

— Не так давно я воспользовался твоим ноутбуком. Мне нужно было распечатать и подписать один срочный документ по работе, но суть далеко не в этом. Дело в том, что тогда я случайно наткнулся на файл, где поэтапно рассказывалось о том, как можно в кратчайшие сроки изготовить дубликат ключей, — чеканит он слова, а Милана тем временем запрятала свою гордость куда подальше. Сжавшись в комок, она хлопает глазами в недоумении. — Пластилиновый слепок с ключами, кстати, я тоже нашёл.

Клянусь, на моей памяти Милана впервые занервничала. То, что с ней было тогда, когда я вышвырнул её из своего дома, не сравнится с тем, что я наблюдаю сейчас. Милана не просто нервничает, она вертится на стуле, как уж на сковородке и едва ли не грызёт ногти. Затаив дыхание, она ищёт малейшую возможность переломить ситуацию и повернуть её в свою пользу, но понимает, что на отца уже не стоит рассчитывать. Тот единственный, кто доверял ей, собственноручно подпёр её к стеночке.

— Да мало ли откуда мог всплыть этот файл? Ты не думал, что это просто случайность?

— Подумал бы, если бы вслед за этим не обнаружил в твоих документах пошаговую инструкцию, рассказывающую о подделке отпечатков пальцев.

Так вот оно что. Вот они ответы на всё мои вопросы.

Что ещё сказать? Я в шоке.

Милана ахает, раскрыв рот в немом изумлении. Зажмуривается, скорее всего, мысленно ругая себя за такую оплошность.

— Это… это ничего ещё не значит! — громко кричит она, как раненый зверь. — Господи, поверить не могу, что ты рылся в моих вещах!

Обида гложет изнутри из-за того, что её так быстро рассекретили, а не по потому, что в ней вдруг заговорила совесть.

Психанув, Милана резким движением руки сметает со скатерти столовые приборы, чем снова привлекает к нашему столику внимание посетителей.

Официант подоспевает к нам, но Степан Аркадьевич категорично качает головой, мол, не стоит вмешиваться, иначе сейчас и ему прилетит. Сам встаёт, поднимает с пола вилку и нож, а затем выуживает из кармана пиджака телефон. Пару нажатий, и он всовывает его в руки Миланы.

— Ты только посмотри на этот шикарный особняк на побережье Испании. Всё, о чём ты мечтала: вместительный бассейн с кристально чистой водой, волшебный цветочный сад и частная вертолётная площадка. Просто подумай, от чего ты отказываешься.

Мне самому захотелось посмотреть на тот особняк, что так разрекламировал Степан Аркадьевич.

Глаза Миланы сверкают словно алмазы, когда она рассматривает фотографию за фотографией. Видно, что она ведёт внутренню борьбу. Ей придётся сделать выбор. На чаше весов оказались сразу алчность и гордость, которых в ней в избытке. Только интриги в этом нет никакой. Ни для кого не секрет, что же в результате перевесит.

— Так полагаю, вертолёт тоже входит в нашу сделку? Иначе, зачем мне вертолётная площадка?

— Ты как всегда права. Ты хорошо знаешь своего отца, дорогая.

Когда я уже уверен на все сто, что ничто не сможет помешать Милане принять условия сделки, она вдруг отодвигает от себя телефон. Переводит презренный взгляд на меня и стреляет молниями из глаз, которые рикошетят в отца. Милана зла, но больше на саму себя.

Не учини она такую подлянку, возможно, уже грела бы косточки на побережье солнечной Испании, а теперь для этого ей нужно признаться в своей гнусности. И признаться не только мне, я это и так знал, но и самому близкому человеку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Такого ли исхода ожидала Милана? Маловероятно.

— Это, конечно, всё здорово звучит, но мне нужно кое с кем посоветоваться. Завтра я дам ответ, а пока, — горделиво вздёрнув нос, она снимает со спинки сумочку и в спешке выходит из-за стола. Вероятно, для того, чтобы не соблазниться на предложение. — Пока, отец! Меня уже ждут!

Милана удаляется от нас лёгкой походкой от бедра, словно и не беременна вовсе, а затем скрывается в лобби, так ничего и не сказав толкового.

Но нужны ли слова, когда и так всё понятно? Не только мне, но и Степану Аркадьевичу.

— Почему вы раньше не рассказали мне о том, что видели все эти файлы, слепок, ключи?

Горько смотреть на человека, сидящего напротив. Ссутулившегося от груза обмана собственной дочери, провожающего её потухшим взглядом. За считанные секунды он заметно постарел. Только что он разочаровался в дорогом человеке и теперь не знает как с этим жить. Он потерян. Он раздавлен. Он разбит на куски.

Это ж сколько мужества… Сколько самоотверженности нужно иметь, чтобы намеренно пойти против самого близкого человека.

— Ох, Максим, наверное, потому что я надеялся на то, что всё это банальное стечение обстоятельств. Я рассчитывал на то, что у Миланы осталась хоть крупица совести, но напрасно я ищу в ней что-то хорошее. Сказать тебе честно? — спрашивает он, на что я отвечаю одиночным кивком. — Я ведь думал, она припрятала брошку у себя. Свадьба ведь ваша сорвалась. А по завещанию она должна была храниться в семье до её замужества. А зачем Милане ждать следующей свадьбы? Вдруг она тоже сорвётся, как и все предыдущие? Вот она и придумала хитроумный план, чтобы сохранить брошь у себя, — теряю дар речи от новости, что я такой не первый, и одновременно поражаюсь, с какой уверенностью он это говорит. На время даже забываешь, что речь ведётся о его дочери. Я будто бы слушаю слова прокурора в зале суда, но никак не отца. — Я слишком много размышлял тогда на эту тему, что упустил самое важное, и сдуру попёрся в полицию. Хотел лишь припугнуть её, чтобы она одумалась и вернула безделушку в хранилище, где ей законное место, но не тут-то было. Я и представить не мог, что моя дочь может опуститься до такого уровня. Не знал, что она способна подкинуть брошь, пускай даже той, в ком увидела соперницу. Мой просчёт, но, обещаю, что разберусь с этим. Я уверен, что она пойдёт на мои условия. Такая она, моя дочь. Сейчас я даже рад тому, что она носит не мою фамилию, а фамилию моей бывшей жёнушки, — отплёвывается он при упоминании последней.

— И что же вы намерены делать дальше?

— А дальше я пойду в полицию и признаюсь им в том, что произошло недоразумение.

Постойте-ка… Что это такое?

А это долгожданное облегчение пришло. Неимоверный груз свалился с моих плеч. И я вновь могу погрузиться в эйфорию, о которой долгое время мечтал, которую совсем недавно обрёл, но так бездарно потерял.

— Надеюсь, вы понимаете, что вас могут обвинить в лжесвидетельствовании.

— А это уже мои проблемы, друг мой, — похлопывает меня по плечу, вселяя уверенность и безоговорочное доверие каждому слову. Его искренность подкупает. — Если мне нужно будет заплатить за свою ошибку ценой собственной свободы, значит так нужно. Это будет мне уроком. Кто знает, быть может, так я перестану надеяться на то, что моя дочь ещё может образумиться.

— Степан Аркадьевич, я… я не знаю как вас благодарить, — неловко и то же время радостно на душе.

Радует и то, что он всё ещё не утратил способность шутить.

— Ну-у, ты можешь, к примеру, вернуться на тренерский мостик, — с хитрецой проговаривает, немного наклонившись ко мне. — Близится начало сезона, новость о твоём уходе никто не афишировал, так что…

— Степан Аркадьевич…, — неудобно отказывать. Я обязан ему многим.

— Я вовсе не настаиваю! — выливает из бутылки остатки вина в бокал. — Понимаю, что как только весь этот кошмар закончится, у тебя будут другие заботы, но ты ведь знаешь меня, я не мог не попытать удачу. Российский хоккей потерял блистательного тренера и замечательного человека. Но если ты так решил, значит так должно быть, — он приподнимает бокал над головой. — За тебя!

— Спасибо, огромное спасибо вам за понимание!

— Конечно, не обещаю, что уже завтра ты воссоединишься со своей Надей, но будь на связи, если что. Я могу позвонить тебе в любую минуту.

Степан Аркадьевич кладёт деньги в рассчётку, осушает полностью бокал, а после уходит.

Ещё довольно продолжительное время я сижу неподвижно за столом. Наблюдаю за дорогой из окна, за спешащими прохожими и не могу поверить тому, что у меня получилось.

Я не приложил к этому никаких усилий. За меня всё сделали посторонние люди, и как же я благодарен. Благодарен каждому из них.

Если бы меня не окружали такие замечательные люди, ничего бы у меня не вышло.

Счастью своему я обязан этим людям. Сплотившись, они предоставили мне ещё один шанс. Они наделили меня надеждой на построение своего счастливого будущего, где я уже не оступлюсь, не споткнусь о препятствия, а с гордо поднятой головой обойду их.

Обещаю. Самому себе даю клятву.

А обещания я привык выполнять беспрекословно.



Только бы не сглазить…