Пасынки Колумба. Книга первая. Сирота

Глава 1

Шороха за спиной Рики не услышал, он просто почувствовал что-то неприятное. И враждебный источник звука был где-то совсем рядом. Рики остановился и непроизвольно втянул голову в плечи. Неужели игольники? Он почему-то был совершенно уверен, что это именно игольники. Значит, напрасно он так напрягся. Да, конечно, это больно, когда в тебя попадает несколько длинных и острых игл. Келеровая одежда надежно защитит спину от жал маленького хищника, но синяки неделю не сойдут.

Осознав, что сейчас произойдет, Рики слегка успокоился и немного расслабился, но, несмотря на то, что нападение не стало внезапным, первый выстрел его все-таки застал врасплох. Спина взорвалась болью, Рики дернулся, напрягся и слегка изогнулся. А через несколько секунд еще одна игла ударила в спину. Третьего выстрела не последовало, и Рики, сдвинувшись на пару шагов в сторону, осторожно обернулся. Конечно же, игольник уже успел скрыться.

В одиночку глупо гоняться за зверьком, неизвестно, кто окажется охотником, а кто жертвой. Если преследовать его, а тем более напасть на игольника, то обычно спокойный зверек, атакующий свою потенциальную жертву только в спину, сразу превращается в страшного и разъяренного врага, способного выпустить больше десятка острых игл в незащищенные места противника. А таким уязвимым местом являлась, прежде всего, голова. И, главное, как метко эти паршивцы стреляли! Из десятка игл две-три обязательно попадали в глаза, вызывая быструю смерть человека.

Вот потому на игольников охотились, как минимум, вдвоем. Пока первый охотник служил приманкой, двигаясь по тропе в месте возможного появления зверька, его напарник шел за ним следом в нескольких десятках шагах сзади. Игольник всегда стрелял в спину впереди идущего, как правило, делая два выстрела, после которых или добивал упавшую жертву, или, если та оставалась на ногах, после пяти-десяти секундного ожидания быстро исчезал в зарослях. И бежать вслед за зверьком, преследуя его, было очень опасно по причине, указанной выше.

Зато в этот десятисекундный промежуток времени игольник становился совершенно безопасным, если напасть на него сзади, ведь все внимание зверька обращалось на потенциальную жертву. Вот здесь и вступал в действие второй охотник, шедший позади первого. За несколько секунд он преодолевал расстояние до игольника, далее следовал удар топором или другим каким-нибудь оружием – и с опасным убийцей было покончено.

Но сейчас Рики был один, отчего только с сожалением посмотрел в сторону кустов, в которых скрылся зверек. Он вздохнул и, повернувшись, продолжил свой путь – до дома еще оставалось около двух миль.

Но, как он ни торопился, быстро наступившая темнота застала паренька уже на подходе к дому. Отец, конечно же, еще не вернулся – сегодня он уезжал на дальнюю делянку, до которой на гладере было больше двух часов ходу.

Рики снял келеровую одежду и облегченно вздохнул – как-никак почти восемь килограммов веса. Да и тепло она пропускала плохо. Утром и вечером было еще терпимо, но днем, особенно в самый разгар летней жары, приходилось тяжко. Но без нее его сегодня бы убили. Как убили семь лет назад маму. А вместе с ней погибла младшая сестренка, которой было всего чуть больше годика.

Мама с малышкой уехала на новую делянку, а Рики с отцом направились дальше на юг – как раз настал разгар сбора вертовых орехов, на которые в Лендоне всегда был хороший спрос.

Рики уже почти спустился с развесистого дерева, когда неожиданно что-то ударило его в голову. Точнее, внутри головы. Как будто там вспыхнуло. Даже глазами он почувствовал ту вспышку. Почувствовал и, потеряв равновесие, упал на землю. Странно, но отец никаких вспышек не заметил. Но это потом он так сказал, а когда Рики упал, то отец только покачал головой и продолжил собирать орехи на соседнем деревце. И только через несколько минут встревоженно спустился вниз, потому что Рики так и остался лежать на земле, с трудом приходя в себя.

В обратный путь они двинулись только во второй половине дня, заполнив гладер мешками с орехами. Заехали на делянку, где оставили мать с малышкой. И здесь увидели убитых. Игольника, конечно, след простыл. Через неделю отец с соседом дядей Жером выследили зверька и убили, но маму с сестренкой было уже не воскресить. А после похорон отец настрого наказал Рики молчать о том, что он упал с дерева. Так Рики осознал, что у него появился Дар предчувствия.

А два года назад его предчувствие, наверное, спасло жизнь отца. Они вдвоем спустились в Запретную долину. Отец решил взобраться на высокий утес, возвышающийся на самом ее краю. С него можно было увидеть значительную часть западной части долины. Но на подходе к подножию Рики вдруг почувствовал что-то ужасное. Он остановился, задержав отца, и сообщил ему об этом. Тот посерьезнел, настороженно огляделся, и с опаской глядя в какую-то точку зарослей, приказал немедленно идти назад.

На обратном пути отец произнес лишь два слова: «Это крайши». Страшные и опасные твари. Они облюбовали Запретную долину задолго до того, как отец приехал в эти места. Наверное, они всегда здесь жили. Еще до того, как люди появились на Колумбе. Или сразу после того, как эту землю терраформировали.

Крайши, как и вся местная живность, размножались делением, и на территории, которой они владели, крайшев всегда было не больше двух. Родитель и его потомок. Когда потомку наставало время для подготовки к делению, он вступал с родителем в смертельную схватку, убивая его. Но случалось, что побеждал родитель, тогда к делению готовился победитель, рождая нового потомка.

В Лендоне продавалось средство против крайшев. Оно считалось эффективным, однако действовало только в том случае, если крайш его съедал. Но если зверь не был голоден, то он предпочитал приманке более естественную для себя еду, игнорируя подброшенную отраву.

Впрочем, голодным он был нередко, поэтому периодически попадался на охотничью приманку. Но крайшев в районе их обитания обычно было два, и оба не стремились к совместной охоте, бродя в разных концах контролируемой ими долины. Поэтому убить сразу обоих отцу ни разу не удалось – оставшийся в живых успевал начать деление.

Отец всегда очень хотел неторопясь побродить по Запретной долине. В мечтах ему виделись несметные богатства, скрываемые в ее глубинах. Вот и в тот день у отца возникло желание посмотреть с высоты утеса на место своей, пока не сбывшейся, мечты. И если бы не предчувствие Рики, крайш мог бы его убить. Да и Рики, пожалуй, тоже. Когда они вернулись домой, отец долго странно смотрел на сына, пока, наконец, жестко не приказал:

- О сегодняшнем не смей никогда никому говорить. Особенно про предчувствие.

Рики удивился и хотел спросить отца, в чем дело:

- Папа... - но осекся, увидев жесткий, совсем не свойственный отцу взгляд.

А ведь сегодня у него тоже появилось похожее предчувствие, ведь игольника он совсем не заметил и не услышал, а только почувствовал.

После смерти мамы отец так и не женился, хотя кандидатуры на место мачехи были. Но что-то не складывалось, и Рики рос без женского присутствия в доме. Нельзя сказать, что парнишка особо был против этого, но теперь, когда ему скоро должно было исполниться четырнадцать лет, он уже почти стал взрослым и давно сам выполнял значительную часть работ по дому.

Вот и сейчас, наскоро сполоснувшись, раздевшись до пояса, Рики поставил на плиту кастрюлю с водой и включил печку. Через несколько минут вода вскипит, и можно будет варить ужин. Точнее, гарнир к копченому мясу, большой кусок которого висел в холодном погребе.

К возвращению отца ужин уже стоял на столе. Заметить, что что-то случилось с сыном, было не трудно.

- Рики, что произошло?

- Игольник. Я возвращался домой, он выстрелил.

- Где это случилось?

- В двух милях от дома. На дороге, где заросли.

Отец зло выругался, даже слегка заскрипел зубами – после гибели жены и дочки он люто ненавидел этих убийц.

- Завтра я пойду, чтобы его убить. С Жера или с Никтором.

- И я, папа.

- Без тебя.

- Я покажу то место.

- Объяснишь на словах… Он в тебя попал?

- Да, оба раза.

- Покажи-ка спину.

Рики скинул рубашку, повернувшись к отцу спиной.

- Неси мазь.

- Зачем? От нее проку-то.

- Все равно лучше смазать. Хоть немного полегчает.

- Ладно.

Когда отец смазывал Рики синяки, оставшиеся от стрел игольника, сын решил рассказать подробности.

- Папа, а я ведь почувствовал, что за спиной игольник.

Рука отца остановилась, а спустя несколько мгновений перед глазами Рики появилось лицо отца.

- Так же, как и два года назад?

- Да, - кивнул Рики.

Отец, закусив нижнюю губу, внимательно глядел на сына.

- Мне снова молчать? – Рики ответил таким же серьезным взглядом.

- Да… Пойми, это очень серьезно.

- Но почему? Я не понимаю.

Отец задумчиво смотрел на сына, потом вновь переместился за его спину и продолжил смазывать оба синяка, уже превратившихся по размеру в маленькие блюдца. Когда он закончил, то слегка потянул сына за руку, поворачивая его лицом к себе.

- Ты уже достаточно взрослый. Раньше ты спрашивал меня и маму, - его голос слегка дрогнул, - о нашей родне. Про мамину родню ты знаешь, а вот про мою… У меня был брат. Точнее, есть. Жив-здоров до сих пор, по крайней мере, несколько лет назад с ним все было хорошо. Живет в Лендоне. Я к нему несколько раз заезжал, когда ты еще был маленьким, и тебя пару раз брал, но ты этого не помнишь. А после смерти мамы я в город больше не езжу. Соседей прошу продать собранное или торговцам, сюда заглядывающим, продаю. Дешевле, чем если бы сам возил, но… Это из-за того случая, когда ты упал с вертового дерева.

- Из-за этого? – Рики не понимал слов отца. Причем здесь его падение?

- Да. Тогда ты еще был мал и не смог догадаться, что упал в тот момент, когда игольник убил маму. По времени все сходилось.

- Я почувствовал…

- Да, сын, именно так.

- Но почему? Почему надо это скрывать? – Рики не понимал.

- Ты эмпат.

Глаза Рики удивленно расширились.

- Да, ты эмпат, - повторил отец. – Но эмпат очень слабенький, даже на первый уровень совсем не потянешь. Хотя, если раскрыть способности, вполне можешь стать первоуровневым.

- И ты не хочешь, чтобы я им стал? Но почему?

- Твой дядя, а мой брат Эвин, тоже эмпат. Третьего уровня.

- Ого!

- В твоем возрасте он уже перешагнул второй уровень и двигался к третьему. Сейчас, может быть, еще вырос, хотя у него уже не тот возраст для роста… А если бы ему помогли, то и до четвертого дотянул бы. Но эмпаты не любят конкурентов, поэтому он рос сам. Мы с ним не очень ладили в детстве. Я ведь без способностей, а у него хорошо получалось, вот он и пользовался своим даром. Не знаю, как их назвать, шалостями или подлянками. Он на два года меня младше и этим пользовался, да и мой отец ценил Эвина за его дар. Хорошие эмпаты редкость. В Лендоне всего два эмпата четвертого уровня. Есть ли пятого – никто не знает. Если и есть, то сидит у правителя под семью замками.

- Почему?

- Сила большая. Опасная. Для правителя в первую очередь. Вот таких сильных эмпатов и держат под надежным присмотром. Боятся, но очень ценят. Потому как польза может быть большая.

- Какая?

- Да любая. Случись нападение или заговор там какой, эмпаты узнают. От них не скроешь. И эмпатов четвертого уровня тоже опасаются, но не так сильно. Перед пятиуровневым эмпатом никому не скрыть свои мысли. А те, в свою очередь, периодически зондируют, что думают эмпаты третьего уровня.

- А наоборот нельзя?

- Наоборот – слабы они будут. Эмпат четвертого уровня легко скроет свои чувства перед третьеуровневым. Тот даже не узнает, что перед ним эмпат. А захочет – блок поставит. Эвин достиг третьего уровня. Таких в Лендоне тоже мало. Пять-шесть всего. Поэтому и живет хорошо. Припеваючи. Ценит его правитель. Он вообще всех, у кого способности, ценит, даже первого уровня. Не так, конечно, как Эвина, но всё равно все сыты.

- Тогда почему ты не хочешь, чтобы я развил первый уровень?

- Эмпаты должны быть преданы правителю. Или ты предан, или тебя уничтожат как потенциально опасного.

- А разве преданным быть плохо?

- От хорошего эмпата скрыть мысли нельзя. Может быть, не сами мысли, а чувства, которыми живет человек. Вот, скажем, поймали преступника, но не с поличным, а как-то нашли, вычислили. Или кто-то указал на него. Как узнать, совершал он преступление или это ошибка, или даже оговор? Зовут эмпата. Тот выносит вердикт: виновен или нет.

- Так это же хорошо!

- Хорошо, если он скажет правду. А если нет?

- А почему он должен соврать?

- Правителю или кому-то из его окружения человек не понравился. Удобный случай, чтобы расправится с неугодным им человеком. Или просто с первым попавшимся. У стражников нет желания искать виновного. Или если преступление совершит кто-то из числа близких правителю или его людям. Обвиняют другого, а эмпат подтверждает.

- А если он скажет правду?

- Для правителя Лендона главное – личная преданность, а все остальное вторично. Хочешь хорошо жить – будь таким же, как все. Не хочешь играть в их игры, значит, ты чужой, значит, опасен. А опасных уничтожают. Потому что они эмпаты и могут уйти на другие территории.

- А разве стражники не стоят на страже закона? Потому и зовутся стражниками!

- Система сложилась давно и не только в Лендоне, по всему Колумбу, я думаю. Скажи, кто лучше всех разбирается в бандитах? Знает их дела, привычки, возможные места обитания?

- Сыщики, наверное.

Отец покачал головой.

- А они откуда могут знать, если сами не из низов?

- Значит, нужно в сыщики набирать людей из низов.

- Уже теплее,- отец усмехнулся. – А в стражники кого?

- Ну, тех, кто хорошо стреляет, сильный.

- Большая часть преступлений совершается на окраинах.

Рики задумался.

- Значит?.. – продолжил отец.

- Надо набирать людей из окраин!

- Еще теплее.

- Ну, не из самих же бандитов, папа!

- Из них, Рики, из них. Не всех, конечно, а только часть. Так уж издавна повелось, что бандитов лучше всех ловят бандиты. А бандиты, как их ни называй, стражниками или бандитами, бандитами и останутся. Просто за ними глаз нужен. Но за всем не уследишь. Вот стражники и наводят порядок. И часто – по своим понятиям. А так как стражники – это сила, хотя бы потому, что у них есть бластеры, то у каждой группы имеется покровитель из верхов. Скажет такой влиятельный человек обвинить в преступлении мешающего ему человека – стражники выполняют. А эмпаты подтверждают. Иначе окажутся личными врагами близкого к правителю человека, а то и самого правителя. Теперь понял?

- Понял, папа.

Рики сидел, опустив голову.

- Это, конечно, не всегда и не везде так. И среди стражников честные люди бывают. Но редко. Ты все еще хочешь стать эмпатом?

- Нет, отец… Но я же все равно могу чувствовать. Я уже стал, получается, эмпатом, – Рики вздохнул. – Не развитым только.

- Вот поэтому я и приказал тебе молчать. И сам больше в Лендон не езжу.

- А ты почему?

- Если увижу брата, он быстренько вытянет все из моей головы – я даже не почувствую.

- Эмпаты не умеют читать чужие мысли.

- Верно. Но эмпату второго уровня уже доступны эмоции других людей.

- Только эмоции, но не мысли.

- У Эвина минимум третий уровень.

- Все равно не может!

- Не может, - согласился отец. – Но задаст он вопрос о тебе, «как там мой племянник»? Я испугаюсь, хотя внешне постараюсь ничем себя не выдать. И он почувствует, что со мной что-то не в порядке. И это непонятное касается тебя. Начнет задавать еще вопросы. Если я начну увиливать, захочу соврать – он поймет. А дальше все сложить и сделать вывод – Эвин это сможет. Пусть не сразу, но догадается. А увидит тебя – узнает правду сразу. Слабые эмпаты открыты перед более сильными.

- Но он же твой брат. Разве он захочет сделать тебе плохо? Попроси его молчать, - Рики с надеждой смотрел на отца.

- Хм. Эвин не такой. Я же сказал, что любил братец делать подлянки. Побежит к правителю, доложит. Награду получит. А тебя возьмут в оборот.

- Я не буду. Не дамся, - Рики нахмурился. – Или буду говорить только правду.

- Они и спрашивать тебя не станут, хочешь ты работать на них или нет. Ни один эмпат, пусть даже очень слабый, не может оказаться вне их контроля. А строптивых эмпатов не держат. Проверку устроят, а потом обвинят в преступлении, которого ты не совершал. И Эвина пригласят для экспертизы.

- И он… и дядя меня… - Рики не мог поверить.

- Думаю, да. Подтвердит. Потому что или ты, или он. А если Владин эмпат, то могут приказать Владину.

- А это кто такой?

- Сын Эвина. Твой кузен. Ровесник. У сильных эмпатов и дети эмпаты, хотя обычно слабее отцов. Но ведь все равно эмпаты.

- И он уже на них работает?

- Наверное. На него, думаю, давно внимание обратили – ведь он сын сильного эмпата.

- Я понял. Буду молчать.

- Рики, этого мало. Ты можешь ненароком себя выдать.

- Я постараюсь, папа. Я же ни с кем здесь почти не общаюсь. Ну, с пацанами только. Еще Марика.

- Договорились… Пойду к Жера уславливаться по завтрашнему дню.

- Меня так и не возьмешь?

- Нет.

Рики печально вздохнул. Его неожиданно обретенный двоюродный брат (брат – как это здорово!) тоже был эмпатом, но Владину, в отличие от него, Рики, свой дар ни от кого не скрыть. И его могли заставить работать на этот несправедливый мир. И Рики стало очень жаль Владина – брата, о существовании которого он раньше и не подозревал.

Отец в гостях у соседа был долго, Рики хотел дождаться его возвращения, еще порасспрашивать, но сон оказался сильнее его желания, сегодняшнее опасное приключение утомило мальчика, и парнишка крепко уснул.