Пепельное сердце

Глава 26 Бабочки из стекла

Сила взрыва расшатала несколько ржавых ступенек в шахте. Многие сломались под весом Саммер, когда она начала взбираться наверх. Связующая шахта была засыпана, однако ей удалось раскопать себе узкий проход и на локтях проползти дальше. Камера, в которую она, как и ожидала, попала, превратилась в склад металлических обломков. Саммер услышала, как там работали люди, сдвигали большие глыбы, отдавали друг другу приказы. Она осторожно выглянула из-за металлической плиты и обнаружила нескольких солдат.

Саммер несколько минут наблюдала за мужчинами и женщинами, перенимала их движения, усталость, утомление на их бледных лицах. Затем быстро сняла сапоги, повесила на плечо скрученный кабель и, как ни в чем не бывало, вышла из-за груды развалин, как будто принадлежала к ним. Не дожидаясь пока к ней обратятся, Саммер выругалась, стряхнула воду с волос и недовольно посмотрела на насквозь промокшую куртку.

— Вы только посмотрите на это свинство, — сказала она одной из женщин. — Лучше не ходите к двери там сзади. Там прорвало трубу, и вся эта жижа течет с потолка.

Женщина лишь улыбнулась и продолжила работать.

— Эй, ты куда? — крикнул кто-то ей вслед. — Мы еще не закончили!

Саммер, не останавливаясь, поправила моток кабеля на плече.

— Запасная деталь для лифта. Спасательные веревки пострадали.

С этими словами девушка подошла к двери. Никто не позвал ее обратно. Саммер наклонила голову, пытаясь быть незамеченной частью этих людей, и направилась к лифту. Как она и предполагала, он был заблокирован и больше не работал. Спасательная веревка была натянута перед металлической решеткой.

Саммер спокойно подошла ближе, опытным взглядом осмотрела лифт и шумно сняла с плеча кабель. Несколько голов повернулись к ней. С отсутствующим видом девушка погладила по татуировке и пролезла через веревку. Краем глаза Саммер удостоверилась, что никто не наблюдал за ее действиями, взялась за кусочек внутренней отделки и вырвала его из проводников. Образовавшаяся щель представляла собой импровизированную стремянку. Саммер молниеносно подтянулась на руках и пролезла через окно в крыше кабины в шахту лифта. Нащупав железные ручки, ведущие к ближайшей шахте технического обслуживания, она начала ползти.

Ее мускулы занемели, когда она, наконец, добралась до тридцатого этажа. С трудом переводя дыхание, Саммер скорее упала, чем заползла в грязную шахту для техобслуживания, после чего поползла по пыли и мусору дальше. Здесь девушка сняла сапоги и сразу почувствовала, что стала подвижнее и быстрее. Смотровая площадка хорошо охранялась, она услышала стук солдатских сапог, когда протиснулась к последнему отвесному проходу перед лестницей. Здесь чувствовался сквозняк. Значит она была поблизости от того места, где Теллус делал свой обход!

Сердце Саммер забилось учащеннее, когда она прислушалась и осторожно открыла крышку. Девушка едва не издала триумфальный крик. Ей удалось обойти охрану! В зоне ее видимости была лестница, ведущая от лифта наверх. Позади не было куска стены. Ветер использовал острые края излома в качестве флейты и играл грустную песню. Лестница качалась, но все еще надежно висела на стальных канатах. Впервые она увидела новую систему подъемных блоков рядом с лестницей. Видимо на площадку поднимались тяжелые предметы. У подножия лестницы лежали осколки и – пыль из вентилятора!

Саммер собралась с силами и побежала к лестнице.

Это было странное дежа-вю из Маймара. Только в этот раз удар последовал не сбоку, а сзади. Боль вспыхнула в ее голове, после чего Саммер рухнула на пол. Ее бабочки закачались, упали рядом с ней, и оглушенные расползлись вокруг. Саммер даже не могла кричать. Это все равно было бы плохой идеей, так как собачьи клыки слишком крепко сжимали ее горло.

— Привет, Блисса Томлин, — самодовольно сказала Мойра. — Я так и думала. Если кто-то и может пройти мимо охраны незамеченным, то только женщина с тысячью лицами. Это был лишь вопрос времени, когда ты снова объявишься здесь, не так ли?

Саммер стиснула зубы. «Не может быть. Не сейчас! Ни тогда, когда цель уже так близка «.

Голова Саммер гудела от боли, она закрыла глаза, чтобы не видеть холодного взгляда Мойры.

Мойра свистнула, и Джола отпустила Саммер и пригнувшись отошла от нее. Собаке пришлось нелегко выполнить приказание хозяйки и приблизиться к Саммер. Со стоящей дыбом шерстью, она встала рядом с Мойрой.

Женщина требовательно тыкала дубинкой ногу Саммер.

— Вставай.

Саммер не нужно было повторять дважды. Она как можно быстрее вскочила на ноги и сразу почувствовала головокружение и звездочки перед глазами.

— На твоем месте я бы этого не делала, — спокойно сказала Мойра, заметив незначительное движение в сторону ножа. Она совершенно спокойно сняла пистолет с предохранителя.

— Живо, руки вверх!

Скрипя зубами, Саммер подчинилась. Они молча мерили друг друга гневными взглядами. Воинственная леди с дубинкой в левой и оружием в правой руке, и Саммер, тяжело дышавшая, напрягшая все мускулы, в душе которой кипела вся злость и разочарование Зори.

— Как мне сегодня тебя называть? — спросила Мойра.

— То же самое я могла бы и тебя спросить, — прошипела Саммер. — Я знавала когда-то дипломата по имени Мойра. Воительницу, которой ничто не было так важно как мир. А теперь она ведет войну! На стороне Лорда Теремеса и человека, который называет себя Гереза. Вся твоя болтовня про то, что не бывает только черных или белых людей, видимо ничего не стоит. Ну, так, как мне тебя называть? Леди лицемерка?

Едва заметное дрожание ноздрей Мойры заставило Саммер замолчать. «Черт, что ты творишь? Это не правильный путь. У тебя нет шансов против нее!»

Глаза Мойры стали темными, как серое море в штормовой день.

— Война ведется не против людей, — сказала она. — Я знаю Леди Мар. Даже лучше, чем хотелось бы. Я видела, на что она способна. Видела ее истинное лицо. Это лицо смерти.

Саммер за секунду прикинула свои возможности. «Она ответила мне. Мой упрек задел ее. Она уже давно могла бы застрелить меня, но не делает этого». Саммер заметила, какой усталой была Мойра. Измученное выражение лица прибавляло ей возраста.

Саммер смочила губы языком.

— Я тоже знаю Леди Мар, — осторожно ответила она. — Тоже лучше, чем хотелось бы. Я два раза обманула ее, обману и в третий раз, если смогу таким образом спасти свою жизнь. Но речь не об этом. Посмотри на меня. Разве я не похожа на человека?

— Ты человечна? — жестко ответила Мойра. — Наверное, это действительно так. Всегда когда я тебя встречаю, у тебя неприятности. Это очень по-человечески. Самое ужасное заключается в том, что ты мне даже нравилась. Но ты принадлежишь к ним.

— Значит, я черная, а ты белая?

Мойра сощурила глаза. Внутренне Саммер осторожно сделала шаг назад.

— Ты не знаешь, с кем говоришь, — угрожающе тихо сказала Мойра. Она отложила дубинку и, не опуская пистолета, поднесла левую руку ко рту и зубами отстегнула кожаный нарукавник. Неохотно сбросив его, она подняла руку вверх, показав Саммер татуировку. Белая лилия, которая в зависимости от света отливала нежным, сине-зеленым цветом. Саммер открыла рот от удивления.

— Ты служила ей? — в недоумении прошептала она. — Леди Мар? Ты была на ее стороне?

— Давняя история, — коротко сказала Мойра. — Достаточно давняя, чтобы знать, кто вы такие. Она почти двадцать лет правила моим городом. Так что не рассказывай мне о черном и белом!

— Сказать, что мне в тебе всегда нравилось? — тихо спросила Саммер. — Что ты была честной. И каждому давала шанс. Даже мне, хоть ты мне и не доверяла. Ты даже ценила хорошего предателя. Та Мойра, которую я знала, хотя бы выслушала меня.

— Как ты думаешь, почему я еще не пристрелила тебя? Можешь попытаться. Назови мне причину, почему я должна еще раз служить смерти!

— Ты уже сейчас служишь ей. Он называет себя Гереза и находится там, наверху, в комнатах ветров. Совсем один, как я предполагаю, ведь он хочет скрыть от вас свою тайну. Вы же отправляли туда наверх ящики, не так ли? Ты по-прежнему будешь считать войну справедливой, если я скажу, что внутри находятся пойманные и тяжело раненые Зоря? Ты права, Леди Мар ужасная правительница, но она пользуется только жадностью людей и их стремлением к власти. Она даже не в силах разделаться с человеком, сидящим наверху. Он хочет стать повелителем жизни и смерти, а в вас он нашел помощников, готовых на все.

— Кто ты на самом деле? — спросила Мойра. — Дочь Леди Смерти?

Не смотря ни на что, Саммер рассмеялась.

— Дочери и сыновья – это относится к жизни. Нет, я всего лишь Зоря. Я должна была даровать Индиго, которого ты называешь Гереза, поцелуй смерти. Но он обманул меня. А теперь он на пути к своей цели, стать Лордом Мар.

Так как Мойра ничего не ответила, Саммер продолжила тихим и убедительным голосом.

— Я пришла лишь для того, чтобы дать ему то, что и так было его судьбой. Мы никогда не решаем, кому жить, а кому умереть. Мы не судьи. Мы там, куда нас позовут. Однажды и ты позовешь кого-то из нас. Но что, если ты позовешь, но никто не придет? Что, если ты устанешь? Ты хочешь жить вечно? Что станет с людьми, которые не умирают? Они как насекомые, пойманные в янтаре, обречены дышать вечно.

Ее руки болели, она осторожно опустилась вниз. И Мойра позволила ей это сделать.

— Представь себе это, Мойра, больше я ни о чем не прошу. Просто представь, что будет, если человек будет иметь власть над смертью.

Мойра не опустила оружие, но к удивлению Саммер слегка ей улыбнулась.

— Либо ты сильно изменилась, с тех пор как Фаррин нашел тебя на Нимфе. Или ты умело притворяешься. Где же та девушка с несколькими лицами, которая боялась всего и всех?

— Я все еще такая, — серьезно сказала Саммер. — Но во мне кроется еще много чего другого. Как у любого человека. Я испытываю страх, я не особенно сильна. Я труслива и слишком часто и быстро лгу. Я была Зорей по имени Тьямад, теперь я Саммер. Гусеница и бабочка.

«Без крыльев», — добавила Саммер про себя.

— Я не могу отпустить тебя, — сказала Мойра. — Ты это знаешь. Если я сейчас перейду на сторону Леди Мар, то все ради чего я жила утратит свою силу. Тогда люди будут умирать.

— Не ради смерти. Бессмертие не будет означать конец страданиям.

Мойра сглотнула. Ее лицо омрачилось.

— У меня был друг, — задумчиво сказала она. — Его ранили во время битвы за мой город. Его... звали Делур. Мы были знакомы с детства, вместе ушли к одному Лорду в качестве дани. Тогда нам было по шесть лет. Даже не могу перечислить, как часто мы спасали друг друга. Он единственный человек, который что-то для меня значил. Я сидела рядом, когда он лежал на больничной койке. Это было так бессмысленно. У него была серьезное ранение, но он пережил первые три дня. Какое-то время казалось, что ему стало лучше. В эти часы мы говорили обо всем, о чем никогда не отваживались говорить. О нас, о том, что между нами было нечто большее, чем просто дружба. Мы пообещали друг другу, что никогда не расстанемся. У нас были хорошие шансы. Война закончилась, на ней погиб Лорд, которому мы принадлежали. Однако Леди Мар еще не сыграла с нами последнюю игру. Его рана воспалилась, и мне ничего не оставалось делать, кроме как беспомощно наблюдать за тем, как он борется со смертью.

— Он боролся с жизнью, — мягко сказала Саммер. — И проиграл. Не Леди Мар ранила его, и не одна из нас, а другой человек. У нас нет оружия, мы бываем только там, куда вы позовете нас.

Мойра судорожно вдохнула. Хотя она и старалась придать своему голосу деловой тон, который принадлежал ей как черное и белое, Саммер смогла четко уловить в нем дрожь.

— Я помню, что в один прекрасный момент я даже просила, чтобы он умер, — сказала Мойра. — Прежде чем заснуть навсегда, он что-то прошептал, но я не поняла, что.

— Имя. Её имя.

Мойра опустила оружие.

— Ты знаешь ее?

Саммер покачала головой.

Мойра тяжело сглотнула и опустила голову. От ветра ее волосы легли занавесом на лицо, а когда он поднял их, ее лицо по-прежнему было неподвижным, но мокрым от слез.

— К черту все это,— сказала она, шмыгнув носом. — Это произошло слишком рано. Ему было двадцать три. У нас была вся жизнь впереди. Впервые это была бы жизнь без войны.

— Это всегда происходит рано, — ответила Саммер. — Мы шагаем по жизни быстрее, чем сама жизнь. Жизни нужно время, нам нет.

— Единственный, у кого время не ограничено, это... как ты его называешь? Индиго?

Саммер кивнула, постепенно вставая.

— Пусти меня к нему, Мойра, — попросила она. — Он должен был умереть двести лет назад от лихорадки. С тех пор он живет украденным временем. Но ни один человек не может жить вечно.

Мойра сглотнула, и как в трансе подняла оружие.

В любой другой день Саммер, испугавшись, отпрянула бы назад. Но сегодня она была Зоря Индиго.

— Если ты убьешь меня, Индиго выиграет,— сказала она твердым голосом. — Для избранных больше не будет смерти. Индиго и его заговорщики будут иметь над ней власть, и будут жить вечно. Их враги будут умирать, а друзья и союзники нет. Но разве смерть не должна быть дана каждому человеку? Не должна уравнивать вас всех? Индиго единственный, кто знает, как можно убить нас. Все зависит от тебя и меня.

Она понизила голос.

— Чего стоит вечная жизнь, Мойра? Без обновления, без становления и ухода из мира сего. Душе нужно развитие, она готова покинуть этот мир. Что будет с ней, если она будет заточена в вечности? Если ничто не ценно, потому что ничто не бренно?

Мойра так крепко держала пистолет, что костяшки ее пальцев побелели.

— Я уже не знаю, что правильно, а что нет.

Ее дрожащий голос смешался с завыванием ветра.

— Поэтому я буду некоторое время смотреть из этих развалин на страну и думать. Думаю, что отвлекусь на одну, две минуты и ничего не услышу и не увижу. За это время я решу позвать охрану. Потом мы – охрана и я – пойдем наверх по этой лестнице, взломаем двери и зайдем на площадку, чтобы защитить Индиго от тебя или кого бы то ни было. Неважно найду ли я тебя или кого-то другого в камере ветров, я не буду делать никаких различий, я буду стрелять.

Раздался тихий щелчок. Саммер открыла глаза. Только Джола стояла и враждебно смотрела на нее. Мойра отвернулась. Через дыру в стене дул ветер со снегом, несколько снежинок запутались в волосах Мойры. Ее правая рука все еще крепко держала оружие, направленное в землю.

— Спасибо за преимущество, — так тихо прошептала Саммер, что Мойра не могла услышать ее, после чего девушка ринулась прочь.

В некоторых местах ступеньки были надтреснутыми. Ветер завывал в трещинах и щелях, несколько снежинок упали на Саммер сверху. Мокрая куртка прилипала к телу, поэтому девушка сняла ее и, тяжело дыша, поползла дальше как можно быстрее. Бабочки летали вокруг ее плеч и рук. Саммер добралась до подъема, ведущего к комнате стражника. Она даже на мгновение ожидала увидеть здесь Теллуса, играющего в карты. Но его вещи исчезли, также как стол и полка. Может быть, его взяли в плен. Или – она надеялась на это – ему удалось вовремя сбежать.

Саммер прокралась к нише. У стены друг на друге стояли пустые ящики. Их нужно было убрать. Она быстро провела кончиками пальцев по выемке между скрытой дверной рамой и дверью в поисках скрытого замка. Маленький рычаг застрял, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы вытащить его. Саммер лихорадочно размышляла над тем, куда ей положить взрывчатку, чтобы открыть замок, как вдруг подвижная стена к ее безграничному удивлению поддалась. Девушка осторожно нажала на нее и почувствовала сопротивление. Только надавив на дверь всем телом, Саммер смогла открыть ее ровно настолько, чтобы суметь протиснуться сквозь образовавшуюся щель.

Внутри было холодно. Ее голая нога наткнулась на что-то холодное. На что-то... из кожи? Она еще никогда так быстро не доставала фонарик. Бледный свет выхватил из темноты чье-то плечо. Затем лысую голову. Теллус! Он сидел на полу, поджав колени и слегка наклонившись вперед, как будто спал. Но он не спал. Должно быть, во время нападения он скрылся в камере. У Саммер перехватило дыхание. Неужели у него не выдержало сердце?

— Мне очень жаль, Теллус, — прошептала она сдавленным голосом. Рой ее бабочек мельтешил перед ней в воздухе.

«Иди дальше!» — подталкивал ее беспощадный, предупреждающий, внутренний голос. — «У тебя нет времени, Мойра и охрана через несколько минут будут у Индиго!»

Она поспешно вытерла слезы, схватилась за лестничную перекладину и подтянулась наверх.

Картинки кошачьей жизни промелькнули в ее голове, пока она все выше и выше взбиралась наверх – театр, Финн, Мия. Корабль и Анжей. И, конечно же, Теллус, радовавшийся победе в карточной игре. Саммер немного утешило то, что с ним рядом была Зоря.

И вот: Любимый. Его она видела таким, каким он был, когда она покинула его несколько часов назад. Безмятежно спящим. И счастливым. Она снова ощутила отчаяние. Саммер не могла отпустить его, поэтому она взяла с собой все его тепло, его глаза, улыбку и все бесконечные часы вдвоем. «Даже Леди Смерть не удастся забрать у нее это».

Кошачий проход становился все уже, пока она спиной не коснулась стены. Наконец-то, спустя целую вечность, девушка натолкнулась на каменный заслон. Поднявшись по последней ступеньке, она выгнулась и плечом надавила на камень. Засов все еще был закреплен деревянным колышком, как и во время побега Любимого. Ей пришлось плечом давить на камень, а рукояткой фонарика со всей силы бить по колышку, чтобы наконец сдвинуть его с места. Саммер уже задыхалась, но не стала терять время.

Со всей силы она давила снизу затылком и плечом на каменную плиту. Ее ступни больно врезались в ступени металлической лестницы. Она стиснула зубы, немного сдвинула плиту и напряженно прислушалась. Ее бабочки приземлились на ступени и стену, и замерли без движения. Через крошечную щель доносился показавшийся ей знакомым звук – нерегулярный стук. А луч света, проникавший через узкую щель, дрожал, словно источник света перекрывало нечто вибрирующее.

Бабочки! В тюремных камерах? Саммер тяжело дышала, ее мускулы жгло, а ноги дрожали от напряжения, когда она не теряя самообладания, еще немного сдвинула плиту, чтобы заглянуть в комнату. Ее бабочки снова вернулись к жизни, устремились в отверстие, как свора собак, почуявших след. Какое-то время она не видела ничего кроме темных, пыльных крыльев и танцующих бабочек-черепов, после чего видимость прояснилась.

Свет от свечей отражался в огромных, стеклянных ящиках, похожих на аквариумы. В них содержалось бесчисленное количество бабочек. В свете, падающем с противоположной стороны, они напоминали ей филигранные скульптуры из снега и голубого льда. Тысячи снежных бабочек! В некоторых ящиках лежали только белоснежные коконы. Окукленные гусеницы снежных бабочек, ждущие скорого вылупления. Значит Индиго собирал их! Поэтому она и Любимый не видели ни одной бабочки. Их всех поймал Индиго? Но его самого нигде не было видно.

Саммер еще крепче стиснула зубы и откинула назад крышку. С громким скрежетом она ударилась об стену. Саммер выбралась через квадратное отверстие и, продолжая ползти на четвереньках, огляделась вокруг. Это больше не было тюрьмой, то, что она увидела, напоминало скорее... лабораторию? Некоторые простенки были убраны, так что теперь можно было видеть камеры ветров. Проломленные окна, через которые слышалось завывание ветра, были забиты досками. Было невыносимо жарко, как будто многочисленные бабочки своим хаотичным мельтешением создавали жару. Повсюду стояли столы с различными приспособлениями: крюки, веревки, сети.

Саммер осторожно выпрямилась и прокралась к стене. Она с удивлением рассматривала выпуклые стаканы, наполненные кристальной пылью. Рядом лежали кисти. А там, в ванне, тысячи мертвых бабочек и крыльев. Они больше не блестели. Лежали там как блеклая, увядшая листва. Наконец до Саммер дошло. Пыль из вентилятора! Торс Индиго получал в этой лаборатории пыльцу снежных бабочек.

На одном из столов посреди крылатой пыли находился отпечаток, как будто Индиго что-то присыпал. Саммер быстро догадалась, что это было. Слишком отчетливо в пыли виднелся отпечаток длинного, загнутого ножа.

Ее призрачные бабочки взволнованно летали над столом, при этом не сдувая с него ни одной пылинки. Затем они резко метнулись вправо. Теперь Саммер тоже услышала этот звук: как будто что-то тащили по земле, в одной из камер, где еще были стены.

Саммер на цыпочках вернулась к стене и в ее тени прокралась вслед за бабочками к двери во вторую камеру. Она была открыта, а изнутри прорывалось мерцание беловатого цвета с темными пятнами. В одно мгновение у нее пересохло в горле, и участился пульс. «Зоря! Она была еще живой».

Саммер заставила себя успокоиться, подошла к двери и заглянула внутрь. Увиденное заставило ее закрыть рот рукой, чтобы не закричать от боли и ужаса.

Саммер обнаружила на полу безжизненные, блеклые куски крылатого плаща, как отблеск былого великолепия. Золотисто-оранжевые, с маленькими, черными точками.

— Нет, — прошептала она. — Нет, только не это!

Она не отважилась поднять взгляд, должна была буквально заставлять себя. Остатки отрезанного крылатого плаща лежали на каменном цоколе металлического чурбана. А на нем...

— Бельен!

Саммер, словно немая, лишь губами произнесла ее имя, не проронив ни звука.

Ее подруга выглядела серой и бледной. Только каштановые волосы казались живыми по сравнению с ее безжизненным телом. Бельен лежала на боку. Нет, это была уже не Бельен, а лишь ее оболочка. Из пепла или может быть из сожженной бумаги. Высохшие руки лежали на груди, Саммер даже не пришлось отодвинуть их в сторону, чтобы понять, что под ними больше не было сердца.

Саммер знала, что означали горе и потеря, но сейчас она поняла, что такое ужасная, пылающая жажда мести. Последняя искра страха исчезла. Она выпрямилась и вошла в комнату. Ее бабочки дрожали в синеватом освещении. Когда Саммер обошла вокруг носилок, на которых лежала Бельен, она обнаружила в углу еще один стеклянный ящик, размером с сундук для одежды, а в нем еще одну Зорю в образе женщины приблизительно сорока лет, с седыми волосами.

Саммер видела ее лишь однажды, во время трибунала. Зоря спала, свернувшись калачиком, с измученным выражением лица, ее дыхание было быстрым и прерывистым. Шелковое платье было покрыто пылью с крыльев снежных бабочек, но во второй реальности на ней был лишь крылатый плащ, растущий из плеч и рук: черно-белые крылья бабочек-галатей. На несколько ужасных мгновений Саммер показалось, что она видит себя, много лет назад. «Он и у нее заберет крылья. А потом, когда она станет смертной, еще и ее сердце. Она умрет, как Бельен и многие другие».

Сделав несколько шагов, она подошла к ней и постучала по стеклу. Зоря и в самом деле открыла глаза. Вокруг зрачка у нее был белый круг, а голубизна радужной оболочки померкла. Она открыла рот при виде Саммер и приложила руку к стеклу. Саммер положила свою снаружи. Они слышали друг друга так отчетливо, как будто носили маски.

— Что случилось? — прошептала Саммер.

— Не знаю, — ответила Зоря слабым голосом. — Меня позвали. Это был мужчина со светлой бородой и листком липы на виске.

«Лорд Теремес», — подумала Саммер.

— Он... был словно одурманен. Рядом с ним стояла наполовину пустая чаша. Может в ней был яд. Он практически в бессознательном состоянии назвал мое имя и потерял сознание. Я наклонилась и поцеловала его. Но... его губы... У меня было ощущение, что я выпила лаву! Пыль, которую я вдохнула, обожгла меня.

— Пыль с крыльев снежных бабочек, — сказала Саммер больше самой себе.

Зоря тяжело вздохнула.

— Пыль была на его губах, бороде – повсюду! А потом... на меня упала сетка. Она также обожгла меня. Я пыталась стряхнуть ее, но еще больше запуталась в ней. Я хотела сбежать к Леди Мар, но не могла. Я упала, а время... шло дальше. Сама того не желая, я... стала видимой. А потом появился он.

При этих словах ее голос ослаб. Ее рука соскользнула со стекла, а голова опустилась. На ее руках виднелись красные полос как от раскаленных наручников. Узор сетки. И пыль с крыльев.

Парадоксально, но перед глазами Саммер предстала Дайе. И Зия, плывущая не вперед, а назад. «Жизнь наоборот. Противоположность». Только сейчас с ее глаз как будто упала пелена. Все было пугающе логично. Зимние деревья и снежные бабочки поставили законы жизни и смерти с ног на голову. «Зимой ничего не растет и не цветет. Жизнь словно замирает. Бабочки не летают, птицы не откладывают яйца. Только зимние деревья не подчиняются этому закону. И бабочки тоже существуют в противоположность другим. Они умирают, когда все остальные бабочки оживают, а живут зимой, вопреки всем законам природы. И это дает им силу действовать как яд против самой смерти».

Удар по стеклу. Зоря широко раскрыла глаза и начала стучать обессиленными руками по стеклу.

— Беги! — беззвучно сказали ее губы. — Он...

Но Саммер уже давно отреагировала. Она бросилась в сторону и увернулась от ножа, пролетевшего рядом. Лезвие снова понеслось в ее сторону, и Саммер сделала интересное открытие: любовь она могла обмануть и отвлечь с помощью уловок и хитростей, но гнев был намного лучшим учителем. Без всяких усилий, удивившись самой себе, она парировала удар левши, так что он сам потерял равновесие, и шатаясь отпрянул назад.

Его загнутый нож был матовым от пылцы. Нос Саммер обожгло, когда она вдохнула ее. Человек, атаковавший ее, собрался с силами и выпрямился, гневно сверкая глазами. Торс Индиго. Эти слегка раскосые глаза она бы узнала из миллионов, также как и привлекательное лицо, с каким-то лисьим выражением. Волосы он зачесал строго назад. Индиго хорошо играл свою роль повелителя жизни и смерти. Его черный, приталенный плащ касался пола. Он был похож на мага. А загнутый нож, которым он атаковал ее, напоминал нож для жертвоприношений у древних народов.

— Что ты здесь ищешь? — крикнул он ей.

— Долю, — угрожающе тихо сказала Саммер.

Она увидела, как он напряг челюсть и без предупреждения бросился на нее, но и этот урок она хорошо усвоила у Любимого. Саммер застала его врасплох, увернувшись в сторону, так что он снова едва устоял на ногах.

— У меня был хороший учитель, — сказала она. — Левша. Может, помнишь его?

Саммер довольно наблюдала за тем, как погас гнев в его глазах, а в лице сначала появилось сомнение, затем растерянность. И вот, наконец, он узнал ее.

Индиго открыл рот от удивления.

— Это... это невозможно! — пробормотал он. — Ты мертва! Я замуровал тебя рядом с фундаментом моего дома в Телисе!

— Ты не все о нас знаешь. Ты прислушивался только, бьется ли еще мое сердце. Это было ошибкой. Некоторые бабочки впадают в спячку, и Зоря тоже дети воздуха. От сильного ужаса или холода наше сердце замирает. Но умирание это больше, чем просто замирание сердца, Индиго. Намного больше! Тебе нужно было забрать у меня сердце, как ты сделал это с Бельен.

Он так побледнел, что стал казаться прозрачным – как лист бумаги, который может унести малейшим дуновением ветра. Саммер ожидала, что он снова наброситься на нее, но на этот раз он действительно удивил ее, когда развернулся и выбежал из комнаты. Когда Саммер услышала звон разбившегося стекла, она поняла, что он задумал. Это был повод для паники, но и не глядя в последний раз на беспомощное тело Бельен, она знала, что время бояться окончательно прошло. Натянув мокрый ворот своего пуловера на рот и нос, она бросилась сквозь тлеющую пыль вслед за Индиго. Повсюду лежали осколки стекла, но она не чувствовала порезов на своих ногах.

Глаза и лоб обжигало крылатым пеплом. Саммер подоспела вовремя, чтобы увидеть, как Индиго нажал на выключатель рядом с лестницей и ринулся наверх. Раздался звук сирены. Плащ Индиго развевался, когда он бежал наверх по винтовой лестнице. Ветер взвыл, когда он распахнул крышку люка, ведущего на крышу. На бегу Саммер схватила со стола длинный нож, похожий на меч и услышала, как над ее головой крышка снова захлопнулась, и был задвинут засов. Где-то со стороны металлической двери послышались грохочущие удары. Она отложила нож в сторону и дрожащими руками достала металлическую емкость со взрывчаткой.

Видимо она не точно рассчитала угол. Взрыв должен был лишь подорвать крышку, однако когда Саммер кашляя и с гулом в ушах, вышла из-за стены, служившей ей защитой, она увидела, что взрывной волной оторвало две верхних лестничных ступени. А там, где была крышка люка, сквозь дым просвечивал кусочек утреннего неба.

Прихватив длинный нож, Саммер устремилась наверх. Индиго совершил ошибку, ожидая ее прямо возле люка. Взрывной волной его отбросило на землю. К счастью не слишком близко к краю. Ветер вихрем кружил по площадке, на первый взгляд он был безобиден, но Саммер знала, что им нельзя было подходить слишком близко к краю платформы. Еще свежи в памяти были рассказы Телусса о торнадо, бушующих здесь наверху. Не успела она взобраться на крышу и выпрямиться, как Индиго, тоже тяжело дыша, уже поднялся с земли.

Саммер не теряя ни секунды, бросилась на него. Ей сыграло на руку то, что Индиго все еще был растерян и плохо ориентировался в пространстве. Она почти приблизилась к нему, но он, перебросив нож из левой в правую руку, сумел парировать ее нападение. Они оба едва устояли на ногах, когда порыв ветра выбил их из равновесия. В какой-то момент они оказались совсем близко друг от друга, глаза Индиго широко распахнуты. Вдруг Саммер получила удар выше левого колена и отлетела на несколько шагов назад.

Краем глаза она заметила какое-то движение. Саммер отвлеклась всего на мгновение, но этого хватило, чтобы оценить обстановку. Это была Мойра. Ветер поднял ее каштановые волосы вверх, придав ей сходства с богиней войны с узкими глазами, в которых читался холодный расчет. Саммер напряглась и повернулась к Индиго. Но опоздала всего лишь на секунду. Укус железа она ощутила лишь тогда, когда нож вонзился в кожу, задев лопатку. Ее всю передернуло, но самым ужасным было жжение. «Пыль с крыльев!»

Нож выпал из руки Саммер. Она захрипела и упала на колени. «Нет! Это не правильно! Я должна... «

— Джола!— приказала Мойра. Собака бросилась в атаку. Саммер видела только как она бежала в ее сторону как серая вспышка, но не могла убежать. «Я смертна!» — подумала она и закрыла глаза. Собака коснулась ее, Саммер уже ожидала почувствовать боль, но Джола побежала дальше, после чего раздался крик Индиго, полный удивления и отчаяния. Саммер сощурилась и увидела все происходящее как в замедленной съемке: нападение собаки на Индиго, лапы Джолы на его ключице, которыми она повалила Индиго, в результате чего он ударился головой о землю. Когти, впившиеся в левое запястье его руки, из которой выскользнул матовый от пепла, загнутый нож. Он проскользил по крыше, пока Мойра не остановила его своим сапогом с бескомпромиссным звуком.

— Здесь его нет! — крикнула она солдатам, которые еще стояли на круглой площадке. — Поищите в камерах!

Захлопнув искореженную крышку, она свистнула, и Джола тут же оторвалась от Индиго и вернулась к ней. Мойра положила руку на голову собаки, погладив растрепанную от ветра шерсть. Но смотрела она в этот момент на Саммер, твердым взглядом, по-прежнему держа ногу на лезвии ножа.

Саммер боролась против начинающегося паралича плеча. Яд снежных бабочек обжигал рану, лицо и ступни. Усталость скручивала ее как свинцовая змея. «Это было последнее, что ощутила Бельен», — пронеслось в ее голове. Она стиснула зубы и подползла к Индиго.

Он все еще лежал на спине, вытянув руки, как будто хотел обнять небо. Рот слегка приоткрыт, беззащитный как все люди без сознания. Веки Индиго дрожали, словно он боролся с кошмаром. Скоро он придет в себя. Саммер с трудом встала рядом с ним на колени. Ей потребовалось немало усилий, чтобы поднять голову и плечи Индиго и положить себе на колени. Его голова опрокинулась набок, поэтому Саммер поддержала его, просунув руку между лопаток и притянув к себе. Его голова тяжелым грузом лежала на ее плече.

Теперь Саммер лишилась всей своей решительности, которая была для нее своего рода защитными доспехами. В ее грудь снова закрался страх, заставивший сердце биться учащеннее. «Это конец». Она в последний раз сделала глубокий вдох, и огляделась вокруг, чтобы попрощаться со всем, что ее окружало. Самая высокая башня цитадели была окутана туманом, но здесь наверху небо было таким ясным, что Саммер казалось, что она может дотянуться рукой до угасающих звезд. Над северной страной всходило солнце, окрашивая края облаков в розовый цвет. Еще никогда жизнь не казалась ей такой ценной. «Все прошло», — подумала она. — «Ты идешь по пути людей, Саммер».

Губы Индиго посинели от холода. Он снова застонал и заморгал, пошевелившись в руках Саммер.

— Смерть и любовь – соседи. Но расставание живет в обоих домах.

Саммер и сама не знала, почему в ее голове блуждала эта цитата из спектакля Морта, но она заставила ее улыбнуться. Только что она ненавидела Индиго. Но теперь, когда он открыл глаза и беспомощно смотрел на нее, как будто ничего не помнил, весь ее гнев испарился. Прошлое померкло, даже лицо Бельен. Она была только его Зоря, которую Торс Индиго позвал много лет назад.

— Индиго! — она нежно гладила его по волосам — Это я, Ламая. Не бойся.

И в тот момент, когда он узнал ее, она со странной нежностью наклонилась и поцеловала его. Его губы были покрыты пеплом и обжигали так же, как и меч. Яд бабочек. Но она не отстранилась.

Время поднималось и опускалось как дыхание, после чего остановилось. И Ламая увидела.

«Крепость у моря, так хорошо ей знакомая. Тогда она еще не была грудой обломков, а только что построена. У нее еще были светлые стены, а деревья вокруг не такие большие и мощные. Она видела войны, шедшие более двухсот лет назад, охоту на медведей и опасные турниры. И Индиго. Это был тщедушный ребенок с большими, любопытными глазами и улыбкой, которая никого не оставляла равнодушным. Он был самым младшим из пяти братьев, единственный сын новой правительницы замка, после того как умерла первая жена лорда. Так как порядок наследования престола определялся по матери, он был законным наследником и одновременно бельмом на глазу у своих сводных братьев. Семья скончавшейся правительницы много раз посягала на его жизнь. Когда ему исполнилось всего семь лет, все уже перестали считать коварные попытки убить его, каждая из которых подрывала его здоровье. Однако каждый раз он каким-то чудом оставался жив».

Саммер видела: «Индиго, восьми лет от роду, лежит с лихорадкой в слишком большой для него постели. У него плохо заживающая рана от якобы случайно попавшей стрелы.

Позже, ему уже двенадцать, он на выезде верхом. Провидение заставило его объехать кусочек поляны со странными, близко расположенными друг к другу цветами, в то время как его слуга там же прямо с лошадью упал в западню. Слуга был единственным человеком, которому он доверял».

Саммер видела: «Индиго становился все более недоверчивым и одиноким, превращался в рысь, обладая инстинктами, каждый раз спасавшими его от смерти.

После смерти родителей он, в возрасте двадцати лет, стал самым молодым лордом северной страны, когда-либо оказавшимся у власти. Двое его сводных братьев сбежали, двух других он прогнал сам. Он все больше стремился к власти. Влюбился в женщину с рыжевато-коричневыми волосами, но вскоре понял, что даже любовь приближала его смерть. Сердце Индиго разбилось, когда его жена и сын умерли от лихорадки, или может быть от яда, который пронес на кухню кто-то из его врагов. С этого дня он стал Индиго, которого все называли «Алхимиком». Эксцентричный и беспощадный, с сердцем на замке. Человек, которого боялись все противники.

В тридцать лет он был одиноким, уставшим от власти и жаждущим развлечений и чудес. И это тоже был Индиго – человек, любивший роскошь и музыку.

Он правил уже на протяжении десяти лет и имел столько врагов, сколько не имел никто до него. Но Индиго был хитрым, и смог приспособиться к этому. Он не тратил много сил на борьбу, а пользовался искусством интриги. Он изучал людей так же пристально, как и насекомых, которых хранил под стеклом. Индиго ночи напролет запирался в своих подземных камерах, где изучал науку по смешению ядов. Алхимик, мечтавший управлять жизнями и смертями других. Он изучал слабости своих противников, расставлял ловушки, заставляя недругов терпеть неудачу от своих же слабостей.

Тем не менее, его сводному брату удалось покушение, в результате которого Индиго чуть не погиб. В то время как врач зашивал его раны, он уже лежал при смерти с именем своей Зори на устах, но не открыл рта и, в конце концов, снова поправился. Вот только его правая рука больше не могла держать меч.

Индиго выздоровел и однажды познакомился у своего кузнеца с мальчиком, который мог обращаться с оружием обеими руками. Мальчику было четырнадцать лет, однако он выглядел взрослым, как будто уже много повидал в своей жизни. Его звали Аманд, и у него было много шрамов. В глазах мальчика Индиго увидел отражение собственной судьбы».

Любимый! Сердце Саммер сжалось, когда она увидела своего любимого человека глазами Индиго: серьезного, сконцентрированного на борьбе с левой рукой Индиго. Он еще не был таким высоким, а скорее худым и удивительно молодым. Тем не менее, у него уже был этот интенсивный взгляд и смех, который она так любила.

«Индиго выкупил его из кузницы, одевал его как молодого лорда. Впервые за последние годы он стал кому-то доверять, хотя и не полностью. Они вместе смеялись и часто выглядели как отец с сыном. На протяжении двух лет Индиго учился у мальчика сражаться левой рукой, в такие моменты они выглядели как зеркальные отражения – оба высокие, похожие друг на друга в своих движениях. Но и меч в левой руке не пригодился Индиго в борьбе против своего самого большого врага.

Он появился в образе Холодной Руки, болезни, во время которой Индиго кашлял и становился бледным. Но он еще держался, приказал поставить свою кровать посреди большого танцевального зала и каждую ночь назло смерти устраивал грандиозные праздники. Он лежал на кровати, как на троне, спрятанной за тюлевыми занавесками и цеплялся за музыку и свет, чтобы не умереть. Но ничего не помогало.

На десятый день болезни он опустился на подушки и почувствовал как холод пробирается в кости. Он прошептал имя одной женщины, время остановилось и ... она появилась».

В этот момент в голове Саммер смешались картинки двух жизней. Воспоминания Индиго сменяли ее собственные, и Саммер увидела все. Прошлое стало настоящим Здесь. И Сейчас.

«Индиго хочет закрыть глаза, как вдруг рядом с его кроватью появляется посланница. Появляется так внезапно, как будто сбрасывает маскировочный плащ, который делал ее невидимой. То, что смерть была всего лишь девушкой, безгранично удивляет его. Какое-то время Индиго даже рассержен и обижен. Он, переживший столько покушений, побежден созданием, вдвое моложе его? Леди Смерть, от которой ему так часто удавалось ускользнуть, хочет поиздеваться над ним? Хочет еще раз наглядно продемонстрировать ему его слабость и научить смирению? Тем не менее, он не может устоять перед посланницей смерти с золотистыми волосами. Ее губы... такие сладкие и близкие!

Звуки еще раздаются эхом в воздухе, хотя музыканты замерли в движении.

Посланница, уже наклонившаяся к нему, чтобы поцеловать, снова выпрямляется.

— Что это? — тихо спрашивает она.

— Музыка,— отвечает он. — И танец. Это жизнь.

Затем он умоляет ее, говорит как дорога ему жизнь.

— Дай мне еще момент! Позволь мне услышать одну эту песню.

Она и вправду колеблется и смотрит на танцующих. В этот момент они оживают, музыканты снова водят смычком по струнам скрипок, звучат звуки гитар и флейт. Девушка смотрит на все удивленными глазами, открывает рот от изумления. Индиго видит отражение блеска люстры в ее карих глазах.

И распознает в них искру очарования. О да, ему хорошо известны чары только что открывшихся чудес! Это как влюбленность, как первый поцелуй, как внезапно появившийся, нестерпимый голод. Теперь он понял, почему именно эта девушка, и никакая другая, может быть его смертью: в глубинах их душ они совершенно одинаковы. Она тоже, и Индиго, хитрюга, прекрасно понимает это, жаждет жизни, которой не может быть у них обоих – больше не может быть у Индиго. И никогда не будет у посланницы смерти.

Она открывает занавеску, выходит в зал и глаза всех присутствующих устремляются к незнакомой девушке в траурном платье. Наступает момент, когда он чувствует, что это его шанс.

Музыка сбивается с ритма, охрана беспокойно смотрит на него, но Индиго, чуть приподнявшись, машет рукой, приказывая им оставаться на местах.

— Танцуйте с ней! Она мой гость! — кричит он в зал.

В то время как он наблюдает за тем, как она идет по залу, оглядываясь, как будто ищет тона и краски, в голове Индиго возникает отчаянный план. Многие танцоры боязливо сторонятся ее, но Аманд, его приемный сын и юный друг, единственный, кому бы он доверил свою жизнь, собирается с духом и подходит к ней. Еще никогда Индиго не любил мальчика так, как сейчас. Он не слышит, что Аманд говорит смерти в образе девушки, но она кивает и позволяет ему провести себя по залу. Индиго устало опускается на подушки и закрывает глаза. Когда она возвращается, через час или может целую вечность, у него уже созрел план.

— Подари мне один день, повелительница, — тихо просит он. — Поцелуй меня завтра. И я покажу тебе всю музыку и танцы. Я подарю тебе жизнь и свет!

Посланница смотрит на музыкантов, на цветы, слышит смех гостей через занавеску.

— Один день! — говорит она властным голосом.

Никто из них не чувствует дисгармонии в структуре времени».

Дальше время бежало в ритме черного пульса. Показало Зорю, изо дня в день отодвигавшую смерть. И Индиго, который своими соблазнительно сладкими и липкими нитями вплетал ее в жизнь, как паук бабочку. Как он давал ей попробовать блюда и вино, предлагал ей музыку и поэзию лучших поэтов, ощутить солнце на коже, и дни и ночи, полные развлечений.

Одновременно Саммер увидела себя. Как она открыла для себя жизнь, краски слов и нечто, показавшееся ей бессмертнее, чем сама Зоря: любовь, истинная причина, заставлявшая ее медлить изо дня в день. Она прожила все это еще раз.

«Часы, проведенные с Любимым, ее страх перед Леди Мар и обнаружением ее запрещенного деяния. Она тщательно скрывалась от поисковиков и наслаждалась каждой секундой, как последней. И в тот день, когда Саммер окончательно поняла, что была намного человечнее, чем могла себе представить, она испытала одновременно и счастье и печаль».

Саммер еще ближе притянула к себе Индиго, как будто могла остановить время. Но его жизнь неудержимо протекала через нее.

«Индиго как никогда счастлив, когда ему удается выиграть день, но каждую ночь он боится конца. Его желание жить уже давно переросло в навязчивую идею. Но он не был бы Индиго, хитрецом, если бы не верил в то, что и посланница всего лишь его противник, для которого ему просто нужно найти правильное оружие. Девушка даже не подозревает, что имеет дело с двумя мужчинами. С одной стороны дневной Индиго, беззаботный, смеющийся соблазнитель, ее учитель и одновременно покорный слуга.

И другой Индиго, убийца и отравитель, лихорадочно ищущий в своих лабораториях средство, чтобы победить ее. Ему удобно, что его молодой адъютант занимает и отвлекает ее. Иногда он слышит их смех, видит, как они во дворе учатся фехтовать тупыми шпагами. Индиго доверяет Аманду и знает, что тот никогда не сблизится с девушкой, в конце концов, он настоятельно дал ему понять, что сам влюблен в молодую девушку. Аманд все ему рассказывает о ней, таким образом, он осведомлен о каждом часе и каждой секунде ее действий.

Каждое вино, которое Индиго подает ей в эти недели, отравлено. Он применяет арсен и аконит, яд экзотических лягушек, капли которого достаточно, чтобы убить лошадь. Он даже не гнушается магических настоек и заклинаний. Она полностью выпивает каждый бокал и ... ничего не происходит. Она даже не шатается, когда прямо ей в сердце якобы случайно попадает стрела, мало того, сама вытаскивает ее из раны, которая затягивается уже через несколько часов.

И ни одного шрама. Он совершает поджог, но единственным пострадавшим оказывается слуга. Наконец это случается, в тот день, когда она отведала первые зимние плоды. Они в садах цветочного дома, от снежных бабочек, окруживших цветки в виде звезд, рябит в глазах. Это самый холодный из всех зимних дней. Индиго и Аманд одеты в шубы, а девушка как обычно сияет в платье, обнажающем плечи, и носит шубу из меха снежного барса только для красоты. Она стоит в снегу босиком и не обращает внимания на ветер. Когда одна из бабочек садится ей на плечо, и она отгоняет ее, на коже девушки остается пыль с крыльев насекомого.

Впервые Индиго видит, что и посланницу можно ранить. Она вскрикивает и падает на колени, удивленная и испугавшаяся собственной слабости. Аманд бросается к ней и помогает встать – и в эту секунду Индиго понимает две вещи: что действительно существует способ победить свою смерть, и что Аманд обманывает его. Индиго умеет читать по лицам. Когда он видит беспокойство и плохо скрываемую нежность, с которой его приемный сын поддерживает девушку, он осознает, что его друг начинает ускользать от него. Как всегда он не подает виду и продолжает тайком плести свои сети.

Посланница заболевает, весь день она слаба и бледна, как будто прикоснулась к яду. Ее плечо красное и пульсирует. Индиго отдает приказ поймать всех снежных бабочек, чтобы они больше не причиняли вреда. Никто не удивлен этому приказу эксцентричного лорда. Целыми днями слуги ходят по снегу с сачками, отлавливая бабочек. У них отмерзают пальцы, но Индиго не успокаивается до тех пор, пока все до единой бабочки не оказываются в его лаборатории. Тем временем, он продолжает слушать доклады Аманда, делая вид, что все еще доверяет ему. Однако теперь он приставляет к нему шпионов. Их рассказы потрясают его до глубины души.

Посланница и Аманд делят постель. Она целует его, но он не умирает. Более того, Аманд знает секрет Ламаи. Она призналась ему, что жизнь Индиго находится в ее руках. Парень продолжает делать вид, что ничего не знает и изображает покорного слугу Индиго. Гнев Индиго бесконечен. Из всего этого он делает единственное заключение: Аманд предал его и хочет уничтожить с ее помощью. Может даже она подарила ему бессмертие? Несмотря на охватившую его ярость, Индиго с удивлением понимает, что уважает своего приемного сына. Парень многому научился у него. Вскружил голову посланнице смерти. Она послушается его и поцелует Индиго. И тогда он займет его место. Индиго думает, что его предали. Это самая ужасная боль из всех, что он испытывал».

Саммер почувствовала разочарование, как будто сама пережила его. Как его Зоря, она понимала недоверие Индиго. Гладя на всю его жизнь, Саммер огорчилась, почувствовав это огромное одиночество. «Как мало он доверял», — подумала она.

«Посланница и Аманд ничего не подозревают, они целуются и шепчутся по ночам, не замечая, как часто их подслушивают невидимые уши. Интрига Индиго окупается сполна. Посланница смерти выдает Аманду еще один секрет: она говорит с ним о ее связи с царством воздуха. Рассказывает, что ее нельзя ранить, и что она носит невидимый, крылатый плащ, сросшийся на плечах и руках с ее кожей. Этот плащ является ее связующим звеном с другими посланниками и Леди Смертью. Когда Аманд спрашивает ее, умрет ли она без плаща, девушка сомневается, но затем говорит да, наверное, по-другому быть не может.

Она говорит ему также, что является человеком и никогда не вернется к своим. Аманд реагирует так, как отреагировал бы Индиго на его месте: он обещает ей человеческую жизнь. Рассказывает о том, что они вместе убегут на юг и что Леди Смерть никогда не найдет их. И когда они на самом деле намереваются покинуть северную страну, Индиго понимает, что пришло время действовать. Посланница ошарашена, когда рано утром он приказывает связать ее. Ее сопротивление быстро исчезает, потому что наручники покрыты пеплом бабочек. Вдохнув его, ее глаза становятся большими, и она теряет сознание.

Теперь Индиго мог бы лишить ее жизни. Но он все еще рассержен и глубоко задет предательством своего приемного сына. Поэтому он приказывает Аманду убить посланницу, чтобы доказать свою лояльность. Убить мечом, на котором приготовлена пыль с крыльев бабочек. Парень не догадывается, что Индиго знает его тайну. Ему ничего не остается делать, как взяться за меч на месте казни.

Он постоянно смотрит на окно, в тени которого виднеется фигура. Он думает, что это Индиго. Но конечно это всего лишь стражник, которого Индиго поставил там, одев его в собственный плащ. Он сам, переодевшись в одежду стражника и надвинув капюшон, стоит в трех метрах от Аманда и наблюдает за ним. Индиго-игрок. Он разбирается в людях и знает, что Аманд попытается обмануть его. Но все же, где-то глубоко в душе, он надеется, что ошибается, что парень предан ему и подчинится его приказу. Но он этого не делает.

Когда посланницу приводят на место казни, Индиго видит, как Аманд тайком развязывает ей руки. При этом он как бы случайно поворачивается таким образом, чтобы фигура в окне не заметила этого. Затем он шепчет ей что-то. И посланница, хоть и одурманенная ядом бабочек, смотрит сначала на следы от наручников, затем на него. Она доверяет ему, не пытается бежать. И снова Аманда выдает его взгляд, полный любви и заботы. Он поднимает меч, имитируя удар. Девушка наклоняет голову. Сделав два шага, Индиго оказывается рядом с Амандом и вонзает ему кинжал в спину. Ему самому больно, но жизнь научила его, что предателям нет места рядом с ним. Аманд падает, не издав ни звука, а посланница все еще лежит на замерзшей земле, с закрытыми глазами и в полуобморочном состоянии от действия яда. Индиго поднимает меч и подходит к ней.

Он не видит крылатого плаща, однако прикладывает меч к ее шее и проводит лезвием по спине и рукам. Не видно ни капли крови, но Индиго замечает угасающее сияние. Она удивленно хватает ртом воздух, издает жалобный крик и, потеряв сознание, падает в снег.

Индиго зовет своих людей и слуг. Они бросаются к месту казни и с немым ужасом наблюдают за тем, как Индиго щупает пульс Аманда. Он больше не бьется в груди предателя, парень белый как простыня и лежит без движения. На мгновение Индиго накрывает волной огорчения, но он берет себя в руки. Его переполняет страх: накажет ли его Леди Смерть? Ему нельзя терять времени. Подданные колеблются, когда он грубо приказывает им, убрать тело Аманда. Но, в конце концов, подчиняются, берут покойного за руки и ноги и уносят прочь.

Посланница приходит в себя, открывает карие глаза. Они пустые, лишенные всех воспоминаний. Яд бабочек действует. Она словно в лихорадке, не узнает Индиго и он видит, что она обречена на смерть. Она позволяет поднять себя на ноги.

— Кто ты? — шепчет она.

— Твой спаситель, — отвечает Индиго. — Видишь палача, которого они сейчас уносят? Он хотел убить тебя. Но я пришел вовремя, чтобы спасти тебя. Я развязал тебе руки. А теперь я отведу тебя в безопасное место.

Он обхватывает ее за талию и поднимает на ноги. Она стоит шатаясь, держится за него, чтобы не упасть. Бросает взгляд на Аманда, но по-прежнему не узнает его. Девушка испытывает лишь враждебность и гнев выжившей, которой удалось спастись от палача. Она не сопротивляется, когда Индиго приобнимает ее и ведет в лабораторию. Ее голова такая тяжелая, что, пройдя два шага, посланница кладет ее ему на плечо. Сделав еще четыре, пять шагов, она теряет сознание. Индиго успевает подхватить ее и несет в глубину подвалов дома. Туда, где уже наготове стоит ее гроб».

Картинки замелькали быстрее, но время вокруг Саммер все еще стояло на той секунде, когда умер Индиго. Только бабочки шевелились, крыльями как веером обмахивали ее щеки, лоб, руки, в то время как она чувствовала, что становится все слабее и слабее. Ей было больно от того, что Любимый увидел именно эту сцену: его любимая девушка лежит в руках Индиго, прижимаясь к нему. Она так хотела все ему рассказать. Но даже если бы было возможно, и теперь уйти от судьбы, она уже была не в состоянии даже встать на ноги. С каждым вздохом девушка все больше теряла силы. Жизнь Индиго Саммер наблюдала через пелену, сцены того дня и вспышки воспоминаний последующих годов.

«Индиго, как он кладет посланницу в ящик с перемолотыми крыльями бабочек. Ее сердце больше не бьется, но на всякий случай, он дополнительно посыпает ее пеплом и закрывает. Он дарит своим людям свободу, деньги и лучшее красное вино из своего погреба. На прощание Индиго устраивает пышный праздник, но сам он не принимает участие в нем, а тайком покидает замок. Конечно же, вино было отравлено, ни один свидетель не останется в живых после праздника. Только слуг, которые помогают ему принести вещи в порт, он пока оставляет в живых, на случай если они ему еще понадобятся. Он плывет по серому морю в Анаканд и оттуда по суше в Телис. Там, в городе поэтов, Индиго тратит свое богатство на постройку дома. Гроб посланницы он замуровывает в фундамент. И чувствует себя навсегда свободным.

У бессмертия сладкий вкус. Наконец, с его плеч падает груз повелителя, и он может заниматься тем, чем хотел заниматься с малых лет. Индиго посвящает себя музыке и искусству. Он много путешествует, но всегда возвращается в Телис. Леди Смерть не преследует его, и с каждым годом он ведет себя все увереннее. Он учит все, что может выучить человек, языки всех стран, которые посещает. Индиго наслаждается свободой, накапливает состояние и теряет его, чтобы снова накопить. Однажды, на улице какой-то бандит наносит ему удар прямо в сердце, но Индиго не умирает. Спустя несколько дней сердце заживает, и он продолжает путь. Он любит женщин, бросает их, либо они бросают его.

Индиго находит друзей и на следующие пятьдесят лет становится хорошим человеком, но вскоре понимает, что не хочет такой жизни. Однажды, спустя десятилетия, он снова ощущает хорошо знакомую ему жажду настоящей власти. Он тоскует по интригам, победам, поражениям и опасности. На этот раз он следует за полководцами. Индиго объезжает поля сражений, снискав себе славу советника и доверенного лица королей и лордов. Он даже не подозревал, сколько силы и власти скрывается в нем. Ведь он может управлять и превращать могущественных людей в марионеток, сам оставаясь при этом в тени. Только теперь он раскусил эту игру и всю сущность людей. Индиго понимает, что стремится к самой великой из всех побед: не только победить смерть, но и окончательно уничтожить ее.

Он один знает тайну снежных бабочек из севера. Индиго удается убедить лорда Теремеса и других лордов, что они могут использовать его знания для получения собственной славы. Это был идеальный план. Когда кто-то из людей лорда Теремеса в самом деле не умирает после тяжелого ранения, а удивительным образом выздоравливает, и ни один яд не может его убить, Индиго празднует свою победу. Лорды не знают, что Индиго удалось забрать у посланницы смерти крылья и таким образом спасти свою жизнь. Все больше повелителей верят в то, что он маг, чей волшебный напиток погрузит их в глубокий сон, из которого они очнутся бессмертными, но при условии, что Индиго собственноручно во время тайной церемонии подаст им напиток. А лорд, укравший волшебное средство, уже не обретет бессмертия. Таким образом, Индиго постепенно укрепляет свою репутацию.

Начинается время приготовлений, заговоров и тайных совещаний. Лорды и Леди готовы поверить ему, потому что все они жаждут вечности. Они вступают в его тайное общество бессмертных, и Индиго уже видит себя повелителем жизни и смерти. Однако Леди Смерть поняла, какая игра ведется за ее власть. Она также создает из своих союзников войска и баррикадируется в цитадели. Но это ей не помогает. Индиго добавляет своим союзникам яд, чтобы, когда они находятся на грани жизни и смерти, позвать к умирающим посланниц и поймать их. Он тщательно выбирает, какому повелителю даровать бессмертие, в конце концов, ему нужно самому сберечь власть. Теперь он стал куда более жестоким, его ничего не сдерживает от того, чтобы забрать у посланниц смерти не только крылья, но и сердце.

Штурм цитадели удается. Наконец Индиго протягивает и лорду Теремесу бокал с ядом и умирающий правитель зовет свою посланницу по имени. Это происходит наверху, в камерах ветров, где он разместился, чтобы тайно довести дело до конца. Посланница – женщина с белокурыми волосами и глазами цвета аквамарина. Он связал ее сетью и теперь достает длинный нож, загнутый в виде полумесяца... «

Последняя картинка была всего лишь слабой вспышкой за закрытыми веками Саммер: это был тот момент, когда она сама встретилась с ним несколько минут назад. В самом безопасном месте цитадели.

«Испуг, словно ледяной рукой обхватывает его сердце, когда Индиго видит посланницу с золотистыми волосами. Ее волосы не такие длинные, как прежде, она носит форменные брюки и черный свитер, настолько мокрый, как будто она только что вышла из моря. Но все же, Индиго узнал бы ее повсюду».

Последний удар его пульса замер на губах Саммер. Сердце Индиго остановилось. А теплое дыхание, еще исходящее из его носа, было лишь слабым воспоминанием о жизни, которая улетучилась навсегда.

Саммер почувствовала, как Индиго становился все легче и легче в ее руках. Когда она открыла глаза, он растворился так быстро, как будто два столетия за секунду вновь вернулись к нему. От него не осталось ничего кроме пепла, который тут же разнес ветер. Серые хлопья смешались с роем ее бабочек. Осталась лишь одежда Индиго, которую ветер вырвал из рук Саммер и понес к краю крыши, где ее подхватил вихрь. Плащ Индиго еще какое-то время танцевал вокруг площадки, надуваясь, как будто был надет на невидимом шуте, который всячески изгибаясь, крутился вокруг своей оси. Затем круговоротом воздуха его подбросило к небу и унесло в сторону моря. Торс Индиго за несколько секунд превратился в историю стародавних времен.

Саммер, моргая, с трудом оперлась на руки. Бабочки начали порхать вокруг нее. Но она не могла стоять прямо. У Саммер было ощущение, что небо всем своим весом давит на нее. Она поддалась и опустилась на бок, прижавшись щекой к холодным камням. С каждым вдохом ей становилось дышать все труднее.

Краем глаза она беспомощно наблюдала за тем, как остатки пепла перемешивались с ее угасающими бабочками. Они упали, дернулись и прекратили порхать. Ветер поднял их в воздух, и играючи закружил вокруг платформы. Саммер в этот момент чувствовала треск в груди, как будто ее собственное сердце Зори рассыпалось в пепел. Она простонала, перевернулась на спину и посмотрела в небо.

Смерть и для Зори была чем-то спокойным и нежным. Как будто она выдохнула и просто забыла снова вдохнуть. Ее сердце остановилось и еще одну, две секунды она ясно видела свою жизнь – прошлую и настоящую. Мойра, Фаррин и бедняжка Бельен, Анжей и девочка с акулами. И снова и снова Любимый. Его поцелуи, его дерзкая, необузданная сущность. Его песни, хрупкие, красивые и вечные как замерзшие цветки. Она вспомнила тот день, когда он принес ей букет зимних цветов. Вспомнила его лукавую улыбку, когда он вытащил цветы из-под рубашки.

— В твоих волосах они выглядят как ледяной узор в осенней листве, — сказал он. Когда ее собственная жизнь уже почти истлела, она вспомнила строки своего самого первого стихотворения:

«Когда ты ко мне

подошел,

я улыбнулась.

Букет цветов

ты под рубашкой

спрятал,

однако

их аромат…

доносился из твоих глаз».

Было ощущение, что с того момента не прошло и секунды. Глубокой ночью она сидела за столом и рассматривала цветок, который помялся во время их страстного поцелуя. А там, на кровати с лебедями: Любимый, обнаженный, улыбающийся во сне, вспоминая прошедшие часы. Саммер не могла оторвать глаз от линии его спины и плеч. Она все еще была в растерянности от того, что любовь вызывала у нее страх и одновременно счастье.

И эта искра жизни исчезла.

Осталось только быстрое, одинокое угасание.