Первый Архонт

Дом Сомнений. Часть II

Риттер очнулся в аду. Точнее, он очнулся в своем родном мире, который только-только закончили терраформировать, на обугленном матрасе, что был всяко лучше холодного бетонного пола. Последние несколько дней он провел в бункере, чтобы передохнуть и дать ранам затянуться. Мужчина лет тридцати лежал во тьме бетонной коробки, прислушиваясь и пытаясь понять, смог ли кто-нибудь проникнуть в его убежище. Тихий и равномерный гул генератора и системы вентилирования успокаивал. Он хотел бы подняться, но не знал зачем.

— Я уже проиграл. Все мы, — выдохнул Риттер во тьму.

Внутри Риттер одновременно и мечтал, и бесконечно боялся, что кто-то сейчас ему ответит. Но безмолвную тишину и монотонный гул так и не прервал ничей голос. По-прежнему лежа на спине и даже не пошевелившись с момента своего пробуждения, мужчина ждал. Не знал чего, но здесь и сейчас был шанс, что он ошибся, что все прошедшее было самым страшным сном из всех, что он видел, но все же только сном. Он хотел бы подняться, заняться делом, но там, за стальными дверями его временного убежища, был целый мир, изменившийся безвозвратно. Мир без людей, наполненный врагами.

— Какой смысл туда идти? Что я могу сделать?

Риттеру нравилось говорить с пустотой. Иногда потому, что он хотел верить, что кто-то его слышит. Что все умершие наблюдают за ним, и все их надежды и чаяния сейчас сошлись в его борьбе, его жизни. Иногда же просто потому, что озвученные мысли всегда более структурированы и, что самое главное, более реальны. Сейчас мужчина не знал, чего он хочет от произнесенного вслух.

Он повернул голову в надежде разглядеть свой рюкзак, но в помещении была абсолютная тьма, а потому ему оставалось только нащупать искомое рукой. Но сколько он ни шарил ей, рюкзака все не было, и, предпочитая не тревожить еще не до конца зажившие ребра, мужчина так и остался лежать на месте. Он даже не знал зачем пытался найти свои пожитки. Все-таки в данный момент он был в безопасности, и хотя голод понемногу начал его донимать, куда более правильным сейчас было бы брать еду из запасов, сохранившихся в бункере.

Не прерывая своей неподвижности, Риттер предался воспоминаниям о той жизни, что была ДО. По мере того, как время шло, тело болело все больше, будто специально не позволяя думать о хорошем. И то ли от боли, то ли из-за ностальгии на щеках мужчины появились влажные, соленые следы.

— Если кто-то сейчас наблюдает… Не смотрите. Не сегодня. Возвращайтесь завтра.

Мужчина вновь попытался заснуть.

Агнолия, маленькая принцесса, готовилась ко встрече с Владыкой Войны, великим Архонтом по имени Арес Диокитис. Девочку ничуть не впечатляли эти титулы или слова. Но её мать сказала, что от впечатления, которое они произведут на этого человека, зависит судьба всего их королевства. Агнолия не понимала и этого.

— Как может судьба всего королевства зависеть от одного человека, тем более что это не мой папочка?

— Не задавай глупых вопросов, Агнолия. Ты — принцесса, и должна производить сугубо положительное впечатление! — настаивала мать.

И маленькая девочка, в очередной раз мысленно грустно вздохнув, приняла царственный вид.

Мужчина, явившийся на встречу с ее папой, был просто великолепен. Он носил золотые доспехи, но ничуть не заботился об их чистоте. Девочка сразу же представила, какой нагоняй получила бы от матери за такое. Владыка Войны не удосужился побриться, и запах, распространявшийся от него, был исключительно кошмарным, полным перегара и пота. Девочка пришла в восторг.

После приветствия и сухого знакомства, во время которого мужчина явно демонстрировал свою головную боль, последовали долгие и скучные разговоры о непонятных ей вещах, но маленькая принцесса только и делала что исподтишка изучала все в этом странном и неопрятном мужчине, с которым, несмотря на его ужасные манеры и внешний вид, так церемониально и почтительно общались царствующие особы.

Когда с официальными делами было покончено, пришло время прощаться на ночь, потому как визит Архонта не мог ограничиться одним днем. Мать привела Агнолию поближе к гостю, дабы последняя отвесила почтительный реверанс господину и могла удалиться.

Маленькая принцесса ждала этого, чтобы наконец показать себя во всей красе, но Арес только мельком взглянул на нее и, махнув рукой на прощание королевской чете, отправился в отведенные ему покои. Разочарованию не было предела.

Ночь была долгой, скулы Агнолии сводило от обиды и недовольства, и она не сомкнула глаз. Вместо этого девочка вела разговоры со своей подушкой, которая была то ее матерью, то папой, то самим Аресом. Сначала она пыталась уговорить маму на то, чтобы все начали вести себя как этот дядька, потом папу, чтобы он позволил остаться Архонту погостить у них на подольше, а после просила Владыку Войны стать ее другом.

На следующий день во время очередной светской прогулки, на которой они с матерью должны были неторопливо прогуливаться по дворцу, чтобы напомнить слугам о своем положении или чем-то еще, до чего Агнолии дела не было, они проходили в том числе мимо тренировочного поля для рыцарей королевства. И впервые в жизни принцесса посмотрела на это поле, поскольку её взгляд привлек блеск грязного золота. На площадке Арес умело фехтовал с самыми прославленными рыцарями, имена которых Агнолия никак не могла запомнить, хотя кто-то сказал бы, что он их попросту избивал. Не думая о последствиях, девочка побежала к сражающимся.

Мужчины, увидев, что в опасной близости оказалась принцесса, тут же остановились, из-за чего пара из них тут же получила по лицу от не счевшего необходимым прерваться Ареса.

— Агнолия! Славные рыцари, прошу, остановитесь! — почти наплевав на правила приличия кричала королева, догоняя свою дочь.

Архонт повернулся к девочке, помешавшей его тренировке.

— Что такое, принцесса? — с задорной улыбкой вопросил Арес.

— Научите меня сражаться так же, как Вы! — выкрикнула девочка, которая, к своему собственному удивлению, никогда в жизни так ничем не интересовалась, как только что увиденным.

Арес рассмеялся. А затем с серьезным лицом ответил ей:

— Нет.

Мелисса Фель, Владычица Севера, правила Снежным Бастионом и всеми северными землями последнюю сотню лет. Её ледяные глаза часто оставляли осколки на месте сердец многих мужчин. Белые волосы, что опустились ниже пояса, были заплетены в косы на манер скандинавских причесок старой Земли. Одетая в серые меха самых удивительных животных Архонт стояла перед зеркалом. Позади нее не было никого, но любой человек, дворф или эльф, будь он там, непременно преклонил бы перед ней колени. Прекрасная и холодная она производила впечатление навеки вмерзшего во льды цветка.

За прошедший век ни один демон не приблизился к вверенной ей цитадели, как и к другим, и все чаще стала ходить молва, что Архонты выполнили свой долг. Мелисса не знала как к этому относиться. Она вглядывалась в зеркало и видела только себя. Девушка обращала свой взор на стены твердыни и представляла, как ее закладывал Думгни Железокованный. Она смотрела на то, как почитают Архонтов, и видела, сколько сил в это вложила Ваэль. Мирно спала по ночам благодаря общим усилиям всех живших когда-то в этом мире существ.

— Всех, кроме меня. А зачем здесь я?

В углу позади нее в тенях вежливо кашлянул морок давно погибшего адъютанта. Мелисса резко обернулась, сразу же узнав, кто скрывается за тенью.

— Госпожа, почему Вы так говорите?

— Ты давно погиб, — с грустью произнесла она.

Девушка сначала опустила глаза, будто испытывая вину, но затем, поняв, что такого шанса может больше не представиться, шагнула во тьму и стала пристально разглядывать гостя, пытаясь запомнить как можно больше деталей.

— Тогда получается, что это мне здесь не место.

— Ты — первый алхимик, ты начал золотой век магии. Тебе здесь будут рады куда больше, чем мне.

— Вы Архонт.

— Правда?

Неуверенность девушки все больше вырывалась наружу.

— Вы сомневаетесь в своем происхождении?

— Я сомневаюсь, что заслуживаю титул, данный мне при рождении.

— Госпожа, — его прервал поднесенный к губам палец девушки.

Она зажмурилась изо всех сил, не давая слезам возможности вырваться наружу, и покачала головой.

— Почему ты умер?

— Что? Я не понимаю вопроса.

— Почему я не помню, как ты умер?

— Мелисса, я…

Её сердце сжалось в комок иголок. Девушка упала на колени и начала рыдать.

Думгни Железокованный взирал на бесконечную пустошь перед ним. Закончив справлять нужду с куртины на визжащих внизу демонов, он заправил свою ночную рубаху и почесал неаккуратно выбритое и немного онемевшее с непривычки на морозе лицо. Закончив свой утренний ритуал, Владыка Огня направился в оружейную. Ваэль, совершавшая утренний обход крепости по выработанной очень много лет назад привычке случайно наткнулась на собрата Архонта. Поначалу она приняла его за кого-то из “смертного” гарнизона и потому, проходя мимо, просто вежливо поздоровалась. И только в ответ на характерное ругательство на языке старого мира, она остановилась и, мягко говоря, удивилась. Быстро рванув назад, девушка встала перед Думгни и, пристально разглядывая и на всякий случай запоминая его подбородок, ведь другой возможности может никогда не представиться, ткнула пальцем в сторону отсутствующей бороды, задавая немой вопрос, будучи не в силах подобрать слова.

— Я бородой клялся, что ни одного треклятого эльфа не будет в моей крепости, и твоими стараниями клятву нарушил! Так что прочь с дороги, — глаза дворфа загорелись то ли безумием, то ли от разбушевавшейся магической бури внутри него, из-за чего Ваэль решила незамедлительно ретироваться.

Лассаэр даже не ложился. Он прекрасно понимал, что ни за что сейчас не сможет уснуть, а потому решил занять себя делом и провел ночь, тщательно обыскивая каждый закуток крепости в поисках того, чего здесь быть не должно. К его удивлению, даже зная, что и в каких местах искать, он ничего не нашел. От этого его волнение усилилось. Если здесь ничего нет, то какова вероятность, что вторая метка на карте просто уловка, чтобы разделить силы Архонтов? Сидя подобно горгулье на вершине одной из башен, Лассаэр не раз порывался отправиться в Топи Глашатая, но тут же останавливался. Как бы он ни хотел встретиться с тем, кого искал так долго, в этом было бы мало смысла, если бы это позволило демонам вновь уничтожить его мир. Еще одним сдерживающим фактором было то, что якобы огромное воинство движется к подступам цитадели, хотя при текущем гарнизоне, а также расположению и качеству Снежного Бастиона, любое войско демонов, способное существовать в этой реальности, никогда не возьмет крепость.

“Но что, если…”

Эльф перемещался по крышам и стенам крепости, словно коршун, выискивая Ваэль, как добычу. Многие гарнизонные стражи в страхе вскидывали арбалеты к небу, когда над ними мелькала чья-то тень. Но Лассаэр был обязан немедленно отыскать Архонта и сообщить ей о своих догадках.

Он нашел её занятую изучением докладов разведки с брюзжащим под ухом Думгни. Ворвавшись в помещение через окно, он не слабо разозлил и без того находившегося не в себе Архонта Пламени. Думгни тут же бросил яростный взгляд на своего адъютанта, бывшего его потомком, хоть Архонты и не способны иметь детей.

— А я говорил, что здесь нужны решетки, чтобы всякая херня сюда не залетала!

Два дворфа начали кричать друг на друга на одном им понятном языке.

Лассаэр, игнорируя вечно шумных союзников, тут же подошел к Ваэль, которая сразу догадалась о срочности его сообщения и потому переключила все свое внимание на эльфа.

— Госпожа, я не представляю, какого размера армия движется сюда, но если она действительно настолько большая, что гарнизон боится не выдержать осады, то вероятнее всего я знаю, что нужно сделать, — Лассаэр в очередной раз был вынужден на ходу подбирать слова, чтобы не раскрывать всех карт, но при этом еще и не сокрыть важную информацию.

— Все мы сдержим! — сердито бросил Думгни, лишь на мгновение отвлекшись от ругани с пра-пра-пра…внуком.

— Лассаэр, так что ты хочешь предложить?

— Как мы с госпожой Агнолией докладывали, Король Гордыни явно использовал чужую энергию, потому как иначе ни за что не смог бы осуществить свой план и пленить Владыку Ареса.

— Что б…?! — вскрикнул Думнги. — Ареса пленили?

Ваэль жестом приказала дворфу заткнуться, иначе это истрактовать было нельзя, и попросила Лассаэра продолжить.

Под возмущенное дворфийское пыхтение эльф заговорил снова:

— Если, согласно донесениям разведки, воинство столь большое, что такого здесь никогда еще не видели, и при этом враг не предпринял никаких подготовительных мер, значит все это войско существует только благодаря невообразимому источнику силы. Уничтожив его, мы тут же сведем всю угрозу к нулю.

Ваэль тщательно обдумала его слова.

— А можем ли мы не уничтожать этот источник силы?

Лассаэр, в свою очередь, сначала сильно удивился вопросу, но потом, подумав, что речь идет о какой-то новой разработке Архонтов, которую украли, тут же стал пытаться придумать способ как можно быстрее сжечь такое количество магии.

— Мы бы могли вынудить их это сделать, будь у нас хоть сколько-нибудь сравнимый по объемам запас энергии и могущественный маг. Но, учитывая увиденное в Те Шуле, боюсь, что даже ваших объединенных способностей может не хватить, ведь у врага уже два плененных Архонта в добавок к неизвестному мне источнику.

— Два плененных Архонта?! — только и мог воскликнуть от удивления Думгни. — Только посмей мне рот закрыть, женщина! — бросил он на направленный в его сторону палец Ваэль.

— Да, двое из Архонтов скорее всего в плену у демонов, будешь и дальше время тратить? — вышла из себя Ваэль.

— И вы только двое пришли? — дворф начал грозно топать ногой.

Ваэль растерялась, но Лассаэр тут же взял дело в свои руки:

— Да, господин. Только вдвоем, потому как стараниями демонов мы не знали друг Вы или враг. Мы шли на…

— И вы только двое пришли?! — взревел Думгни.

Лассаэр понял свою ошибку только когда испытал внутреннее удовлетворение.

Ваэль тут же схватила эльфа за руку и вывела его из комнаты.

Оказавшись на морозе, они практически протрезвели. Спустя несколько минут, прогуливаясь по куртине, Ваэль наконец заговорила:

— Почему ты уверен, что атака захлебнется, стоит уничтожить источник энергии?

— …

— Знаешь, почему я спрашиваю?

— Да, госпожа. Потому что если я предоставлю убедительные доказательства, мы станем разрабатывать план вылазки в стан врага. В противном случае безопаснее сидеть в крепости и надеяться на подкрепление.

— Верно, — она не прекращала вкрадчиво смотреть на собеседника. — Так что ответь на мой вопрос, пожалуйста, откуда ты так много знаешь о демонах?

Лассаэр прекрасно понимал, что стоит сказать одно, как тут же вопросы и размышления приведут её ко второму, третьему и так далее. Он представил возможный конфликт с Ваэль и с сожалением отметил, что при всех его способностях двигаться быстрее времени не способен. Он остановился и полностью повернулся к Архонту.

— Госпожа, скажите, пожалуйста, в чем именно Вы меня подозреваете?

Ваэль ожидала отпирательств, оттого немного разочарованная банальщиной, решила выложить все карты на стол, просто потому что сейчас было не время для игр.

— Я и сама толком не знаю. Просто вижу много белых пятен. Меня настораживает, что тебе слишком часто приходится подбирать слова. А вместе с тем случилось слишком много удивительных совпадений.

— Могу я узнать, что за совпадения?

— Мы вроде хотели, чтобы ты отвечал на вопросы, — подметила девушка.

Немного потупив голову, эльф понял, что его и самого слишком раздражает его поведение. Раньше он всегда гордился тем, насколько прямолинеен в сравнении с другими Королями.

— Я все расскажу, но пока Вы еще не погрузились в размышления от моих слов, прошу, скажите, что за совпадения?

— Для начала то, что Риттер, возможно, Первый Архонт, а ты говоришь об уничтожении Печати.

— Простите, но как это связано?

Ваэль увидела искреннее непонимание в глазах Лассаэра.

— То есть ты действительно не знаешь о Печатях Архонтов?

— Нет, — Лассаэр заметил, что Ваэль оказалась обескуражена его ответом.

Разговор уже пошел совершенно не по плану Ваэль.

— И ты не связан с Первым Архонтом?

— Связан.

Ваэль окончательно растерялась. Несколько мгновений они молчали. Лассаэр предполагал, что, вероятно, зря сейчас все это говорит, но он так устал от блуждания вокруг да около, что решил: будь что будет.

— Его стараниями я больше не демон. И, возвращаясь к первому вопросу, я знаю о них все, потому что был одним из Королей. Но теперь я просто ищу Первого Архонта, потому что моя душа принадлежит Ему. Я ничего не знаю о Нем и Его планах. Но, учитывая то, как Он противостоял демонам на Земле, я полагаю, что Он предпочел бы, чтобы я сделал все, что могу, чтобы остановить их здесь.

Ваэль никак не была готова к такому. Она шагнула назад и остановила время. Ей очень нужно было над этим поразмыслить.

— Что ж, ладно. Если так хочешь забиться в свою нору и никогда оттуда не вылезать, то пожалуйста, — с этими словами Архонт небрежно бросила ключ в направлении к Риттеру и, развернувшись, ушла.

Юноша был опустошен. Он продолжал стоять и смотреть туда, где были глаза Мелиссы перед тем, как она отвернулась. Единственный человек в мире, которому было не плевать на него, ушел. И вновь вокруг сгустилось одиночество. Мир стал темным и серым, каким был каждый день до и, вероятно, будет после. Риттер вспомнил ту улыбку, которой девушка одарила его сразу после его пробуждения с ней в одной кровати. Она была рада, что он жив, он это понял. Риттер привык к тому, что всех это только раздражает. Даже те демоны, что не пытались его убить, всегда злились, узнав, что человек все еще жив. Хотя чаще боялись. Но никто не был рад его жизни. Отец и мать в этом мире были какими-то безликими, вечно занятыми людьми, которые, как и он, старались быть незаметными. А потому и вспомнить о них было нечего. Но Мелисса… Она добилась того, чтобы его допустили до интересных ему занятий. Хотела, чтобы Лилиэль тренировала его. Даже пришла помочь ему выбраться из комнаты. А что в итоге? Принципы, которые никогда не сработают, заставили ее отвернуться и уйти. То, как она ворвалась в его жизнь и будоражила каждый раз, хоть это было и страшно, и совсем портило планы Риттера, все это было единственными хорошими событиями с тех пор, как он узнал о существовании демонов.

Под ногами Риттера земля становилась все более черной, и его все сильнее затягивало внутрь. Он физически ощущал, как стал в стократ тяжелее и погружается в пучину. Мир и Риттер становились все более пустыми с каждой секундой.

“Безразличие вселенной”.

Сила тяги стала слабеть. В ответ на это перед глазами вновь появилось лицо Мелиссы, но теперь она не улыбалась. Теперь ее взгляд был безразличным, и Риттер ощутил укол в сердце.

“Ей плевать”.

Тени вокруг снова начали сгущаться, но душа юноши отчаянно боролась. Что-то внутри рвалось и металось, и хотя тьма пыталась это заглушить, Риттер еще чувствовал себя живым.

“Безразличие вечности”.

— Да что это значит? — внезапно бросил раздраженный Риттер.

— Ах да. Вселенной плевать, вот что, — сам себе ответил юноша.

Тьма отступала и нападала вновь, пока сам герой сознательно и подсознательно боролся. Он бросался то в раздражение от собственного бессилия, то в непомерную скорбь по забытому миру. В опустошающую пустоту, не принимающую ничего, и в радость от магических изысканий, доступ к которым подарила Мелисса. Чувства сменялись простой благодарностью к ней и вновь возвращались во тьму самобичевания.

В этом бесконечном перетягивании каната Риттер то вспоминал, то забывал причины, по которым движется вперед, идеи и идеалы, мечты. Мир пытался отобрать все это. Нет! Не мир. Кто-то другой. Юноша вновь разозлился и на этот раз уже не сдерживался. Водоворот сомнений и печали смело ураганом из стальной воли, которую он так отчаянно скрывал от каждого встречного. Он хотел рвать и метать, хотел сражаться, хотел… Вырваться. И он знал, как это сделать. Осталось только найти эти воспоминания.

Скитаясь по бесконечным лабиринтам, выстроенным им же самим, юноша по крупицам собирал все то, что было когда-то его личностью. Он находил себя за закрытыми дверями, молившего не открывать их. Находил чудовищ, убивающих всех и вся, и которые не хотели останавливаться. Встречал гордецов и бесконечно ленивых существ, до боли похожих на него самого. И он верил им. Принимал их. Сочувствовал им.

Когда тьма начала отступать, бесконечно накручивающий себя Риттер вспомнил, где он оказался, вспомнил себя, и через что он прошел. Он начал кричать на пределе своих возможностей, бросая очередной вызов могущественному противнику:

— Думаешь, ты можешь загнать меня в пучину отчаяния?!

Он стоял посреди вихря, тяжело дыша, словно держал всю боль двух миров на своих плечах.

— Я человек! Худшее из бедствий, а вселенной плевать!

— Тебе не сломить меня!

Вдохновленный своими кредо, Риттер Морс вырвался в свет из тьмы своих переживаний.

Он оказался среди гнилых досок и покрытой пылью разрухи где-то в глубине заброшенного поместья. Тьма, окружавшая его, быстро отступила, но не исчезла. Её мерзкие щупальца тянулись к голове Риттера, но эйфория, смешанная с накрученной яростью, заставлявшие его тело дрожать, словно клинками отбивали каждый отчаянный рывок в его сторону.

Маленькая принцесса была повергнута в шок ответом Архонта и проплакала несколько дней к ряду. Тени обступали ее со всех сторон, а вместе с ними и мать, сильно злящаяся на дочь за столь бесцеремонный и опозоривший ее поступок, с утроенной силой бросилась заниматься воспитанием дочери. Все больше уроков этикета, более строгие платья, в которых было невозможно шевелиться. Даже общение с папой сократили до минимума, чтобы показать, что она в опале. Но девочка сквозь слезы и негодование твердо решила, что она обязательно станет ученицей Архонта. По ночам, после того, как мать и слуги оставляли ее в покое до самого утра, маленькая принцесса доставала из матраса украденный из оружейной меч и начинала практиковаться. Иногда краем глаза она видела, что в тенях ее не освещенной комнаты прячутся чудовища, которые, словно в ожидании пира, притаились до тех пор, пока добыча не созреет. Но девочка была настроена добиться своей цели во что бы то ни стало.

Спустя пару недель принцесса, полная решимости показать чему научилась, вновь вырвалась из незримой клетки этикета и, прибежав на тренировочную площадку, оказалась раздавлена словами одного из солдат, сообщившим, что Арес Диокитис покинул владения её папы.

Ближайшей ночью смеющиеся тени стали смыкаться еще сильнее, но остановились, когда чей-то зловещий голос прошептал: “Еще не время”. И снова девочка, ведомая своей упертостью, продолжила тренировки, чтобы рано или поздно стать ученицей Владыки Войны.

Мелисса плыла по течению. Реальность представляла собой лишь точку в пространстве, и этой точкой был кто угодно, кроме самой девушки. Она была тенью, кем-то на фоне. С бесстрастным лицом она наблюдала за тем, как другие жили, творили, были счастливы, были нужны, и затем умирали. И ей было все равно. Мелисса чувствовала себя бессердечной. Чувствовала, что ей плевать на них. Чувствовала стыд. И как бы она ни пыталась запомнить тех, за кем наблюдала, стоило им пропасть из её реальности, как она забывала об их существовании. Помнила только то, что забыла кого-то важного. Черная река продолжала свое шествие вокруг девушки. Даже река была центром чьей-то вселенной.

“А зачем я здесь?”

Когда-то её путешествие по реке прервал чей-то крик, но вместо того, чтобы обернуться, девушка только сильнее захотела вернуться к реке. Бесконечная тьма объяла ее и позволила продолжить путешествие. В одном из снов, так она это называла, девушка видела жизнь Ваэль и Паскаля. Они были счастливы. Но Паскаль исчез, и Ваэль стала бесконечно печальной. Мелисса видела, как темные воды тянутся к Архонту, но ничего не сделала. Она знала, что эта пучина обязательно доберется до Ваэль, но почему-то так и не смогла вмешаться. Мелисса отправилась дальше. Она запомнила встречу с Архонтами, но вместе с этим ощутила, что забыла про кого-то важного. Она знала, что рано или поздно Ваэль тоже окажется здесь. Тьма это знала.

Чей-то крик снова прервал её летаргию. Но мягкие и всепоглощающие объятия тьмы вновь предложили Мелиссе вернуться, и она сделала это. Продолжая плыть по бесконечному течению скорби, девушка видела боль каждого ступившего на этот путь. И забывала каждого. И ни один из встреченных не запоминал её. Она была только тенью, крохотной частичкой этого бесконечного водоворота. И девушка была уверена, что в центре водоворота кто-то есть.

— Агнолия знала? — спросила Ваэль, вернув времени ход.

— Да, я рассказал ей все то же самое после битвы за Те Шуль.

Архонт тяжело вздохнула. Один из немногих хоть сколько-нибудь надежных союзников только что сообщил ей о том, что является перебежчиком от их злейшего врага к потенциально более опасному врагу. Да и надежным он был только потому, что ему доверяли Арес и Агнолия.

— Знаешь, лучше бы ты соврал, — она отвернулась в сторону пустошей.

— Я никогда не был лжецом. В этом мире мне впервые пришлось примерить эту личину, и это отвратительно.

— А мне что теперь делать? Как я могу доверять тебе? Речь ведь идет не о какой-то мелочи. На кону стоит много жизней. Слишком много. Тебе нужно было сразу сказать мне все это, в тот момент, когда мы впервые услышали о тебе.

— Разве Вы не убеждены, что Первый Архонт — ваш враг?

— Я — нет. Не знаю, что там сказали их покровители другим Архонтам, мне же о нем не сказали ничего. Только дали Печать, и…

— И что? Что это за Печати Архонтов? Я впервые о них слышу.

— Хронос сказала, что… Что-то… Я не помню, но… Моя печать должна быть сломана последней. Черт возьми. Она знала!

— Госпожа, что это за Печати?

Ваэль резко повернулась к собеседнику, осознав, что её богиня никогда не была против уничтожения Печатей.

— Это артефакты с осколками души Первого. Они запечатывают его силу. По крайней мере, к такому выводу пришел Паскаль. Ты правда этого не знал?

— Нет. Но теперь я понял.

— Возможно, мы действительно должны сломать печать Паскаля, — Ваэль принялась размышлять вслух. — Тогда мы сможем не только ослабить демонов, но и усилить Риттера, если, конечно, он Первый, а значит поможем им с Мелиссой разобраться с проблемой, если только он… — она вновь быстро повернулась к Лассаэру. — Расскажи мне все, что знаешь о нем!

— Сейчас? Разве мы не…

— То, что я не считаю его априори злом, не значит, что я считаю его добром.

— Хорошо, — Лассаэр взял небольшую паузу, вспоминая события былых дней. — Когда война была выиграна, и мы начали терраформировать Землю, ходили слухи о том, что где-то среди руин и пустошей нашего нового мира бродит Последний человек. Сначала никто не придавал этому значения, озабоченные подготовкой к следующему походу или же борьбой за власть в своих доменах. Но слухи множились. В какой-то момент многие демоны среднего круга начали паниковать, потому как стали появляться известия о том, что Последний человек научился калечить демонические души так, что те после смерти теряли возможность возвышаться.

— Низшие? Средние? Возвышаться?

— Мне говорить об Архонте или о демонах?

— Точно. Продолжай.

— Тогда один из Королей, точнее, Королева Похоти отправилась на Его поиски. После чего она и её последователи были спешно отозваны из вашего мира. Их заперли и с тех пор так и не выпустили. Эта новость взбудоражила всех и каждого в адских владениях. На Землю хлынули толпы демонических отродий всех мастей в поисках славы, пока нам, Королям, было запрещено туда отправляться. Иногда среди погибших демонов все же появлялись те, кто смог повторно возвыситься, и в ходе допросов мы, видевшие на их душах неизгладимые шрамы, довольно быстро поняли, что Он просто позволил им возвыситься вновь, чтобы сеять террор своим “уродством”. Демоны, существа, которые наводили ужас на всех и каждого во вселенной, впервые познали страх.

— Наверняка именно из-за этого боги и лишили его сил, но откуда эти силы появились?

— Этого я не знаю. В какой-то момент любопытство взяло верх надо мной, и я решил отправиться на старую Землю. Многие бароны и герцоги, повстречавшиеся мне там, носили на себе Его метки. И хотя никто этого открыто не признавал, шепот самых пугливых говорил о том, что эти метки были нанесены добровольно самими демонами.

— Он стал переманивать их на свою сторону?

— Не совсем так. Они это позиционировали как нейтралитет. Они не лезли в Его дела, а Он в их. Может быть еще обменивались информацией.

— …

— Это действительно неслыханные деяния. Демоны всегда умели договариваться, и даже в вашей культуре об этом знали. Но чтобы принуждать их договариваться силой или страхом — это было чем-то невероятным.

— И как же так вышло, что твоя душа стала принадлежать Первому Архонту?

— Мой договор гласил, что если кто-либо сможет одолеть меня в поединке, он получит власть над моей душой. И так я прославился как демон-дуэлянт.

— Чисто для справки, как долго ты так сражался?

— Боюсь, что моя память не может вместить столь долгий срок.

— И он тебя одолел в честном бою?

— Любой поединок один на один для меня честный. И да, Он меня одолел, а вместе с тем уничтожил ваш старый мир.

— Как?

— В ходе дуэли Он подорвал весь ядерный боезапас, еще не уничтоженный в ходе войны и последующего заселения. Судя по всему, все десять лет, что бродил по разрушенному миру, Он занимался подготовкой к этому дню.

— Звучит так, будто он не одолел тебя лично, а просто взорвал пару бомб, но ты теперь зовешь его лучшим дуэлянтом.

— Примерно так.

— … — Ваэль всерьез задумалась. — Ты не шутишь?

— Нет, госпожа. Он одолел меня, Его десятилетняя подготовка позволила это сделать.

— Да это же случайность!

— Случай и окружение — это такие же оружия воина. Он правильно воспользовался ситуацией.

— Да тебе просто не повезло напасть на него именно там, где ему было нужно!

— Сомневаюсь, что ему это было нужно. Он игнорировал меня в ходе схватки как мог.

— …

— Считаете, что все это глупости?

— ДА! Ты бесконечно предан человеку, который просто случайно тебя убил, когда убивал всех остальных и себя в придачу.

— Но разве не Вы пару минут назад поняли великий замысел своей богини? Разве не показалось Вам это случайностью? У вселенной есть не только чувство юмора, но и чувство ритма. Все оказываются там, где должны. И попрошу не забывать, что этот человек десять лет перед нашей дуэлью делал невозможное.

— Туше.