Первый Том. Грешник в Аду или попаданец в заднице.

Глава 6. Один в темноте

Мишаня бежал, обходя стороной статуи, игнорируя барельефы, минуя комнаты и залы, как вдруг: «Сук…» – наткнулся на крутую лестницу. Ну то есть как наткнулся – налетел. Прыгнул и приземляясь споткнулся, покатился вниз, пока не встретил пол.

Тот пол был не простой, он пришел в движение в тот самый миг, когда на нем распластался Михаил. Тот пол «поплыл» вперед, а парень приподнялся на локоть и, потирая шишку на лбу, наблюдал, как разверзается земля меж тем местом, где он только что был, и местом на котором лежит сейчас.

«О нет! Я падаю!»

Чувство падения и вправду возникло, но на самом деле ему померещилось. Часть пола, на которой он оказался, не падала и не кренилась, лишь удалялась все сильнее от своей изначальной позиции. И лестница, по которой он катился, уже пропала из виду.

Мишаня встал и отряхнулся, поднял факел повыше и осмотрелся: ни стен ни потолка, кусочек пола под ногами, квадратная платформа, примерно три на три метра, а вокруг пустота и чернота. Парень снова лег, на сей раз на краю платформы и на живот, очень осторожно заглянул под платформу.

«Какого… Нет опоры!»

Платформа в воздухе парит, под плиткой пола тонким слоем растут кристаллы, переливающиеся в свете факела оранжевым и алым.

Мишаня поднялся, макушку почесал.

– Во дела…

Прошел от края к краю и обратно. Подпрыгнул – платформа держится. Подпрыгнул чуть-чуть выше – платформа покачнулась но не сильно, устойчиво парит, так что не перевернуть.

«Ну нахер!» – больше пробовать не стал, боится – «Не ясно как высоко я или низко, и сколько вниз лететь».

Уселся. Есть о чем тут поразмыслить, но на самом деле хороших мыслей нет. Один и в темноте над бездной. Что впереди? Что позади? Куда летит? Летит ли вовсе, или уже остановился? Нет ветра в этой пустоте. Завис во мраке, в тишине, ни проблеска надежды. Как долго он пробудет здесь? Насколько хватит ему пищи? Беспомощен – он в океане на плоту. На плоту отчаянья, пропал безвестно и сгинет в одиночестве и в страхе, или в голодной муке.

С самим собою заперт, хоть кричи, услышит кто-нибудь. Услышит – не поможет, или хуже. Страшно, пот прошиб, трясутся руки. Кому кричать? Чудовищам из бездны или отродьям мрака, которые мерещатся повсюду? Не важно, все одно и то же! Уж сколько времени прошло? Минута, час, быть может день? Наверно день. Голод так часто не тревожит. Еду храним и воду по чуть-чуть, и медовуху – все по глотку раз в час, или возможно разочек в десять часов. И сон свалил единожды. Проспал наверно пять минут? Скорее всего, дольше в сотню раз. И к слову, какие нынче сутки?

Хоть кожу рви, какая скука. Дрейфует в ожидании подмоги или конца. Кто говорит твоя судьба в твоих руках – тот ни разу не был беспомощен и не знал безысходности. Продвинулся на метр, хоть на два или стоим на месте? Мрак не подскажет нам, куда ведет судьба. Сойти с ума вполне возможно…

«Камень!» – показался в темноте кусочек кирпича, а рядом еще пара лежат складно, целая стена, и в стене огромная дыра, а платформа медленно дрейфует мимо – «Плевать что там!» – Мишаня разбежался и перепрыгнул.

Приземлился на ноги и по инерции кувырок – хороший получился прыжок. Оглянулся, платформа уже уплыла в темноту, а впереди зал относительно скромных размеров, и у границы света с тенью видна дверь.

– Ес! – сжатый кулак поднят, это победный жест – Еще повоюем!

Зал круглый, а в центре, выстроившись, очевидно, по кругу, стоят глядя друг на друга шесть… «Трибун?» – ну нет же, мелковаты для трибун, это пьедесталы, пустые, то что их венчало уже давно утеряно в веках. И кстати, со стороны дыры в стене должен был стоять седьмой, но его завалило обломками потолка.

Зал, судя по некоторым косвенным признакам, когда-то в прошлом не уступал королевским покоям. Пьедесталы не просто пьедесталы, а настоящие произведения искусства тончайшей работы, вырезанные из мрамора, испещренные всевозможными образами с огромным количеством крохотных деталей. На каждом пьедестале особый знак и подписи, отлично сохранившиеся и доступные для прочтения.

Но Михаилу пофиг. Он, ни на что не обращая внимания, уверенным шагом подходит к двери. И что это за дверь? Двустворчатая, пускай не большая, но зато толстая и металлическая, и без единого, что удивительно, пятнышка ржавчины. Дверь пронизана механизмами, служащими для того, чтобы запирать и отпирать ее, и прямо сейчас поперек створок протянуты три массивные перекладины, вмонтированные прямо вовнутрь механизмов – заперто наглухо.

Мишаня приблизился к воротам, прикоснулся, надавил, толкнул.

– Еб... – почесал макушку, скривил рожу – Как вас открыть? – осмотрел механизм и нашел крестовое отверстие, напоминающее замочную скважину. Присел, заглянул в нее – темнота непроглядная.

– Эх-хэх... – устало вздыхал, доставая из кошелька отмычки.

Можно подумать он умеет ими пользоваться.

Засунул одну, поковырял, что-то щелкнуло.

«Ух ты! Изи лэвл!»

Но ворота не открылись. Через минуту или две ковыряний отмычка сломалась. Использовал вторую – сломал сразу же, и более того, она застряла в замке. С помощью третьей выковыривал из замочной скважины застрявшую, показался ее кончик, Мишаня взялся за него двумя пальцами, потянул и порезался.

– Тварь! – прильнул губами к порезу.

Сколько он провозился? Час или два, а может и половину дня. Столько нервов и отмычек потратил, почти все. Решил сделать перерыв, поел и выпил. Взял манускрипт, раскрыл в разделе шпионаж, взлом замков и прокачал только что открывшиеся таланты: острый слух и послушные пальцы.

– Ну-у-у! Сейчас дело пойдет...

Просунул в скважину предпоследнюю отмычку, приложил ухо к двери, слышит «чик-чик», ковыряет, и вдруг глухой «чпок», ковыряет дальше, еще один «чпок».

«Кажется понимаю! Если просуну чуть-чуть дальше и потяну....» – тянет, не чпокает – «Что такое?» – тянет посильнее, но без толку – «А если надавить...»

«Дзынь!» – отмычка ломается.

– Ауч! – Мишаня колется подушечкой большого пальца об обломавшийся кончик – Блядь! – ругнувшись, бедолага отсасывает кровь из раненого пальчика.

В процессе сосания он злится. Стукает кулаком по дверям. Вскакивает, пинает дверь, о чем тут же жалеет «Ай-й!». Из-за ушибленной ступни злится еще сильнее и бьет ворота каблуком первый раз «бом», затем второй «шмяк» и третьим ударом он задевает шестеренку «клац!», она сдвигается и начинает крутиться, механизм щелк-щелк-щелкает, массивные перекладины разъезжаются в стороны и металлические ставни распахиваются. Мишаня вахуе смотрит на это, посасывая раненый палец.

Лестница ведет вниз, следующий зал оказался не намного больше. Вдоль стен стоят решетки, все под замком, за решетками небольшие помещения.

«Камеры? Не слишком ли они тесные для заключенных?» – их не больше сотни, каждая пронумерована и подписана. Но все пусты, скелетов нет, лишь пыль.

Мишаня не задерживается, проходит мимо быстрым шагом. Выходом из зала служат двери на подобии предыдущих, но поскромнее. Одна из створок раскрыта, а вторая и вовсе валяется на полу. Снова лестница вниз. На сей раз зал попросторнее, разбит на части-сектора множеством каменных перегородок.

«Лабиринт? Не-е. Похоже на камеры хранения» – Михаил наугад выбрал один из секторов, пошел по прямой между перегородками. В стенах-перегородках сделаны ячейки, снова каждая пронумерована.

«679, 678, 677...» – невольно считал парень проходя мимо – «553, 552... Хранилище вещдоков? Какое странное место».

Зал кончился, большие открытые ворота уводят в широкий коридор. Но рядом с воротами стоит каменный стол, за которым сидит, уложив голову прямо на стол, иссохший мертвец. Косточки обтянуты тонким слоем сухой кожи, одежды на нем нет, но сохранился пучок седых волос.

Мертвец не двигается, но Михаил уже знаком с их подлой натурой, он взял меч и медленно подошел, встал перед столом и неуверенно, с опаской, ткнул острием в голову.

«Клокь» – сталь вонзилась в череп, мертвец резко вздрогнул, а пугливый Мишаня отпрыгнул. Мертвое тело отклонилось назад и вскинуло голову, которая оказалась перекошена в бок, как будто шее не хватает сил ее удержать.

На парня взирают пустые глазницы, под которыми еще сохранились следы кровавых слез. Мишаня, задержав дыхание, нелепо перекрестился рукой, удерживающей факел.

Иссохший старик, судя по клочкам седой бороды, уперся о стол руками, подался вперед, при этом уронив голову будто бы пьяный, приподняв таз к верху, выгнул спину дугой как акробат, и поставил на сто обе ступни одновременно, как раз рядом со своими же ладонями.

«Ебучий ного-жопо-рук»

Затем старик потянул торс вверх вместе с руками и головой. Неестественно сильно согнутый позвоночник, медленно распрямляясь, жутко хрустел. Мертвец, только что взобравшийся на стол, словно каракатица, теперь стоял ровно, только голова по-прежнему косилась чуть-чуть в бок, и руки маятниками качались по инерции.

«Пробил голову, но труп все еще движется, это не скелет, но и не такой же свежий мертвец как в прошлый раз, он намного старше, значит мозги тут уже не причём»

Михаил сделал прямой выпад, пронзил мертвое сердце насквозь, вогнав половину лезвие в грудь мертвеца, но иссохший не показал никаких признаков того, что ему причинили вред. Парня охватило странное чувство, холодное и острое.

– Ашка’разу – шепчет иссохший – Мора’атрей – поднимает руку, на его ладони закипает воздух, но не жаром от него веет, а холодом и страхом.

Свет факела меркнет, а тьма сгущается, холод и страх окружают Михаила, словно нахлынувшая аура. Сердце замирает, то самое мгновение, которое можно испытать, когда видишь как грузовик, летящий тебе навстречу, уходит в занос, или скорее тот миг когда скользишь вниз по склону на лыжах, но вдруг осознаешь, что за сугробом впереди скрывался смертельный обрыв и ты уже сорвался с него.

Манна в ладони мертвеца принимает очертания зловещих символов. Магическое чутье трепещет, оно подсказывает парню всеми силами избегать прикосновения энергии смерти. Мишаня решает отступить тянет свой меч назад, но меч не вынимается из мертвой плоти, иссохший уже схватился за лезвие свободной рукой, сжал словно тисками, а сталь под его пальцами леденеет, корка льда опускается к рукоятке. Надо бы отпустить ее, но мысли путаются, Мишаня уже прокручивает в голове картину своей смерти.

– Мора’атрей, кушту’атрей...

Холод впивается под кожу, сердце чувствует множество мелких уколов, парень выдыхает струйку пара и больше не может вдохнуть, словно что-то встало поперек глотки. Это страх и паника. Тьма все гуще, холод пронизывает до кости.

– Лазжа-аш-мора-каш-ту – шепчет заклинание труп старик.

Мишаня, не смотря на наличие особого таланта, не знает магического языка. Однако, по какой-то неведомой причине, он понял значение последней фразы.

«Смерть пришла за мной?» – стиснул зубы – «Ебаный рот этого казино! Не сегодня!»

Череп-факел наливается силой – рассеивает тьму. Кристаллический глаз испускает волну жала – отгоняет холод. Михаил, яростно словно медведь, орет – А-а-а-а-а-а-а-а! – побеждая страх, и с размаху бьет иссохшего факелом по голове. «У-а-а!» звучит жуткий потусторонний вой. Мертвец ослабил хватку и парень, вырвав свой меч, пятится назад. Иссохшего в один миг, словно сотворенного из бумаги, охватывает алое пламя. Сила, удерживающая его, пропадает, плоть и кости единой грудой заваливаются на стол, голова отваливается и катится по полу.

Жар этого огня оказался настолько силен, что остатки кожи и органов кипели и испарялись, а кости плавились. За какие-то десять-пятнадцать секунд иссохший превратился в кучу пепла. Но Мишаня не насладился зрелищем, он пятился, оттолкнул ногой подкатившуюся к нему горящую голову, потея и пошатываясь, он чувствовал головную боль и тошноту, дошел до стены и опираясь на нее побрел по коридору. Остановился, выпрямился, выдохнул. Да, голова гудит, но боль отступила, тошнота проходит и сердце колотится, адреналин в мозгу, наступает то пьянящее чувство, когда избежал смерти – прилив бодрости, кайф. Убрал меч за пояс, посмотрел на свой факел.

«Это не простой огонь. Оружие против мертвецов»

Оглянулся – в темноте позади, краснеют угольки, оставшиеся от расплавленной головы.

Нужно идти дальше и парень идет. Впереди заброшенные помещения, тупики и пустыри, их было много.

«Знакомая обстановка»

Топал и топал. Долго, очень долго. Выходя из коридора Михаил миновал арку, на пилонах которой висели развернутые свитки испещрённые нечитаемым текстом. Верхушку арки венчало изваяние раскрытой книги.

Парень прошел чуть-чуть вперед, зал оказался огромен. В очередной раз Мишаня оказался среди необъятной тьмы.

«Снова там же, где меня гипнотизировала разбитая статуя?» – чешет затылок – «Или это уже другое место? Другой этаж?»

По старой тактике пошел вдоль стенки. На сей раз статуй не встречал, зато набрел на корень дерева. Огромный корень, раскрошивший на своем пути и пол, и потолок, и каменные стены. К сожаленью парня, у корня ничего не росло – ни грибов, ни одной травинки даже.

«Да где еда? Нужна еда! Запас почти иссяк. Один кусок остался! Нужно искать пропитание. Я в подземелье, уже без сомнений, Мидженрайх!»

Корень позади, а впереди лишь темнота и камень. Вот показалось основание очередной арки. На пилонах война – маршируют огромные армии и ведутся сражения, а над сводом – триумфальное шествие возглавляемое царем, или быть может героем, что едет на колеснице, в которую запряжены не лошади, а лишь смутно похожие на лошадей шестиногие чудовища.

За аркой опять широкий коридор, ведущий в никуда. Михаил некоторое время сомневался, но все же прошел сквозь арку, гигантский жуткий зал пугал его намного больше ограниченного пространства. Страх перед необъятной тьмой немного отступает, когда в свете факела становятся видны хотя бы стены коридора. По крайней мере, до тех пор пока не наткнёшься на темные разломы в частично обвалившемся полу. Сперва, одна дыра, за ней вторая и третья – этот путь был испещрен обрывами, зияющими черной пустотой. Однако даже между ними было возможно найти проход, местами он был попросторнее, но кое-где становился довольно узким. И Михаил, дыханье затаив, переходил, удерживая равновесие, или прижавшись к стеночке, не глядя вниз, проползал по карнизу.

В какой-то миг свет факела осветил кости жуткой твари. Едва-едва они зашевелились, как парень обнаружил среди них большой зубастый череп. Он тут же подбежал к чудовищу и ударил его факелом. Как только горящий черный череп прикоснулся к лобной кости чудовища, раздался тот же жуткий вой «У-а-а!», а чудовище загорелось алым, и скелет развалился.

«Так просто? Ха! Похоже мертвецы мне больше не страшны!»

По пути парень встретил еще три скелета, играючи их упокоил, не дав даже подняться. Он шел, а впереди увидел распахнутые настежь каменные ворота. За ними был просторный чертог с высоким потолком. Свет факела никак не мог окинуть его целиком. Видна лишь маленькая область зала, но даже этого хватало, чтобы вообразить его величие. Изысканные люстры из драгоценного металла все в основном еще висят, но некоторые уже упали на широкий стол из камня, что протянулся в темноту, вполне возможно сквозь весь зал. И на столе кувшины, кубки и прочая посуда из золота и серебра. А рядом со столом разбросаны скамьи и табуреты, все из камня, некоторые разбиты, но другие заняты. На них вразвалку восседают мертвецы. В основном скелеты, все при оружии в доспехах, но есть и свеженькие трупы в красных балахонах. Там может сотня мертвецов, а то и две или три сотни скрыты в темноте.

Михаил, увидев экспозицию сию, на месте замер, сглотнул.

Тишина.

Парень сделал шаг назад, под его каблуком что-то звонко хрустнуло. Мишаня опустил голову, посмотрел вниз – осколок вазы. Раздался еще один звук откуда-то из чертога, на сей раз скрежетал металл. Парень медленно поднял голову, посмотрел прямо. Скелет в ржавом доспехе, сидящий с краю, повернулся в его сторону. А вслед за ним и все остальные, пустые и не очень черепа, как по команде, обернулись одновременно, устремив на чужака безжизненные взгляды…