Пилот-девица

Глава 13 Большой барагоз

Май, 2621 г.

Город Рита.

Планета Наотар, система Дромадер, Великая Конкордия.

С улицы донесся долгий, как полуночный кошмар, женский крик.

Но Василиса не придала этому значения — она привыкла к тому, что возня старших классов на большой перемене может принимать любые, в том числе и самые разнузданные формы.

Поэтому она совершенно спокойно продолжила свой путь с двумя ведрами желто-красных картоматов к комбайну. Трудолюбивая машина должна была нарезать их дольками для салата с типично клонским названием «Равноденствие».

Но преодолеть семь метров, отделяющие ее от комбайна, Василисе было не суждено: от сильнейшего тектонического толчка пол кухни подпрыгнул, швырнув ее прямо на гору пузатых пакетов с мусором.

Вместе с девушкой в полет отправились десятки предметов и килограммы вверенных ей овощей и фруктов.

Рухнула стойка с супной посудой — миски были из нержавейки, звон поднялся до небес.

С колокольным гулом крутилась в углу необъятная кастрюля с надписью на фарси, грубо сделанной от руки красной краской.

Школу накрыл сочный глубокий рокот — то ли гром, то ли отголосок далекого взрыва.

Василиса только и успела что подняться на четвереньки, когда новый, еще более мощный толчок швырнул ее обратно.

Рядом ударил фонтан — это лопнула водопроводная труба.

Электричество, похоже, отключилось. По крайней мере, смолк вечно тарахтящий кондиционер.

— Это русские! Русские напали! — театрально взвыл повар Аткан и, размахивая половником, понесся к кухонному крыльцу, спасаться. Стены школы, судя по всему, начали тяготить его чувствительную поварскую натуру.

Теперь уже гром гремел практически беспрерывно.

Один за другим, точно волны в шторм, школу сотрясали подземные толчки.

Василиса, нежданно открыв в себе таланты заправского морехода, которому не страшна даже самая сильная качка, обнаружила, что в состоянии перемещаться по ходящему ходуном полу практически бегом.

Она успела выскочить на улицу вслед за Атканом, прежде чем особенно сильный толчок высадил одновременно все окна Педагогического комбината.

По асфальту зазвенели тонны оконного стекла.

Послышался многоголосый детский визг.

Над самыми крышами пронеслись три стремительных темных треугольника.

Василиса сказала бы, что это флуггеры. Но треугольники перемещались совершенно бесшумно. То есть, выходило, это планеры, что ли… Или вообще какие-то местные летающие гады… Может, летучие рыбы с пляжа?

Вдруг замыкающий темный треугольник исчез в сварочно-яркой вспышке и через мгновение из-за громадных перевернутых стаканов — химреакторов Биозавода — вырвался автор этой воздушной победы: похожий своими раскидистыми крыльями на буревестника клонский истребитель «Абзу».

Заулюлюкали и зааплодировали школьники.

— Бей русских свиней! — завизжал окончательно сбрендивший повар Аткан.

К счастью, в данную секунду он совершенно не помнил о том, что стоящая рядом с ним Василиса тоже русская. И что было бы своевременно — по его логике — объявить ее русской шпионкой… К счастью, слова повара насчет русских никто не принял близко к сердцу.

Во внутреннем дворе школы появился дядя Толя. Вид у него был одновременно авторитетный и задиристый.

— Смотрю, погнали наши городских, — ухмыльнулся он, обтирая руки об замасленную спецовку.

— Дядя Толя, скажите мне, умоляю, что деется? Землетрус? Война? Учения? — напустилась на старшего товарища Василиса.

— Есть еще вариант «съемки фильма», — и дядя Толя засмеялся, как показалось Василисе, несколько вымученно. — Но это вряд ли… Вообще же, чтобы на твой вопрос ответить, надо бы пойти да посмотреть…

— А как же работа? У меня даже бульон для супа еще не поспел! — всплеснула руками Василиса.

— Да какая работа, доця? Какой, к диким кабанам, бульон? — махнул рукой дядя Толя. — У тебя в каждой кастрюле сейчас битое оконное стекло. Воды нет. Плита не работает, потому что нет электричества. Я уже молчу про то, что если так пойдет дальше детей куда-нибудь, например, в подземные убежища обязательно эвакуируют и кормить их там будут говном.

— Чем? — испуганно уточнила Василиса.

— Ну там пастой из пакетиков, консервами, брикетами.

Говоря так, дядя Толя быстро вышагивал по направлению к серебристым деревьям с пышными кронами, которые росли у южных ворот Педагогического комбината.

Идет за ним Василиса или нет, он даже не удосужился проверить. Чувствовалось, что он испуган куда сильнее, чем показывает.

Муромчанка, конечно, шла за ним, почти бежала.

— Кыш! Прочь пошли! — замахал руками дядя Толя, отгоняя от себя и от Василисы птиц, обычных сизых голубей, которые живой метелью накатили на них близ автомобильной парковки у ворот. Казалось, голуби обезумели и полностью потеряли ориентацию в пространстве. «Летающие треугольники их, что ли, напугали?» — предположила Василиса.

Как ни странно, эта пернатая орава спасла им обоим жизнь.

Потому что прямо в центр автомобильной парковки, куда направлялся дядя Толя, вдруг рухнул внушительный жестяной сарай, который при ближайшем рассмотрении оказался… оторванным кузовом грузовика!

Был он щедро гружен мешками с удобрениями. На каждом мешке желтел оповестительный череп под тремя увесистыми каплями — клонский знак биохимической опасности.

К счастью, мешки с удобрениями выдержали удар и не разорвались. В противном случае концентрированная мелкая взвесь яда могла бы даже ослепить Василису и ее старшего товарища, так близко они стояли.

— Хорошенькие шуточки упали с неба ясного… — сердито пробормотал дядя Толя.

Но Василиса уже не слышала его, завороженная величественной, леденящей душу картиной нашествия инопланетян.

Это была малоизученная инопланетная раса, носившая название джипсов.

Рой ее кораблей-астероидов появился на орбите Наотара в два часа ночи по местному времени Риты, когда все обитатели Педагогического комбината еще крепко спали.

Конечно, появление чужаков было сразу замечено конкордианскими орбитальными крепостями.

Высланные к джипсианским астероидам звенья патрульных истребителей имели строгий приказ огня не открывать. Джипсы считались расой таинственной и непредсказуемой, но неагрессивной.

Когда в Педагогическом комбинате сыграли подъем и Василиса начала плескать себе в лицо теплой водой из-под крана, из многочисленных тоннелей джипсианских астероидов вылетели две сотни так называемых «лемехов» и «тюльпанов» (названия были присвоены этим объектам учеными Объединенных Наций в ходе прошлых эпизодических контактов).

Это были беспилотные зонды-разведчики.

Они вошли в атмосферу Наотара и, снизившись, несколькими большими группами начали прочесывать экваториальную зону планеты.

Конкордианские истребители следовали за ними, выдерживая почтительную дистанцию.

До этого момента ничто не вызывало беспокойства конкордианского Генштаба. Ну, «лемехи»… Ну, «тюльпаны»…

И хотя Генштаб все же озаботился отправкой к Наотару небольшой эскадры из авианосца, линкора и трех фрегатов, это было сделано скорее для проформы.

Неприятностями запахло, когда с борта разведывательного флуггера «Пайвар» поступило видеодонесение: на изъеденной метеоритными оспинами поверхности джипсианского астероида открылись зловещие черные порталы диаметром по сто метров каждый.

Из порталов показались тупорылые оголовья неизвестных сооружений.

Поначалу их, конечно, приняли за космические корабли. Некоторое время аналогия даже работала, ведь восьмисотметровые цилиндры, покинувшие недра астероидов, были способны к самостоятельному перемещению в космическом пространстве. Они даже продемонстрировали нечто вроде бокового орбитального маневра!

Однако вскоре цилиндры, имеющие цвет гниющего болота, начали один за другим сбрасывать скорость и проваливаться в атмосферу Наотара — так перезрелые, напитанные гнилой сладостью груши сыплются по осени с усталых ветвей материнского дерева…

Встревоженные пилоты клонских истребителей попытались выйти на носовые ракурсы непрошеных гостей, чтобы на универсальном языке опасного маневрирования сказать им: «Внимание! Вас здесь не ждут! Разворачивайтесь назад!»

О-о, этого делать не стоило! Совсем даже не стоило…

Спустя несколько секунд на сцене появились неопознанные объекты, которым было суждено стать самым страшным кошмаром и конкордианских, и земных пилотов на весь долгий месяц май.

Позднее русские пилоты прозвали их прозаически «гребешки», а клонские асы, чье сознание было пропитано религиозной поэтикой — «лапой Ангра-Манью».

Что ж, если допустить, что у Ангра-Манью на руке восемнадцать пальцев, то почему бы и нет? Ведь по зловредности и, как сказали бы клоны, «злодейности», сходство было вызывающе точным.

Гребешки с пугающей быстротой преодолели расстояние от корабля-астероида до конкордианских истребителей. После чего… открыли огонь из скорострельных рентгеновских лазеров!

К счастью, огонь был предупредительный.

Пока предупредительный.

Но конкордианским истребителям пришлось изменить курс, предоставив болотно-зеленым кораблям возможность свободно проникнуть в воздушное пространство Наотара!

Бедный Наотар… Тогда никто и представить не мог, какие испытания ждут эту мирную аграрную планету!

Используя недоступные людям технологии пропульсивного антигравитационного движения, корабли джипсов беззвучно, без рева реактивных двигателей и прочих эффектов, преодолели всю толщу атмосферы и, сбросив скорость до посадочной — как если бы на авторотации падал земной вертолет — начали один за другим приземляться в полях к югу от Риты.

При этом каждое сооружение имело такую чудовищную инерцию, что уходило в толщу наотарских недр на сотни метров вниз и вызывало небольшое землетрясение.

Первое землетрясение сбило Василису с ног.

А последнее — сошедший с небес корабль джипсов вошел прямо в фермерские гаражи — отправило в полет несколько грузовиков, груженых мешками с удобрениями. Одному из этих мешков будет суждено сыграть важную роль в деле спасения Прибежища Душ имени Счастливой Звезды, но случится это уже завтра…

— Ититская сила! — ахнул дядя Толя. — Смотрю, устроят нам тут кукарачу…

— Что это? — пролепетала Василиса. — Чур меня!

Зрелище было и впрямь из ряда вон.

Холмы, засеянные картоматом, кукурузой и наотарской тыквой, где еще вчера самым опасным обитателем был колорадский жук, теперь зловеще преобразились.

На них выросли исполинские колонны высотой полкилометра каждая.

Колонн было больше двух десятков.

Благодаря своим подавляющим воображение размерам, они создавали эффект плотно застроенного небоскребами мегаполиса. Но мегаполиса какого-то больного, нечеловеческого, инопланетного в самом враждебном всему человеческому смысле слова.

Неприятный эффект усиливался при внимательном созерцании материала, из которого колонны были сделаны.

Казалось, они отлиты из низкокачественного стеарина — склизкого, жирного, едва держащего форму.

И наконец от сооружений исходил отвратительный запах — нет, не гнили — а перележавших на складе пестицидов из числа тех, которых хватит и одной столовой ложки, чтобы выморить флору и фауну небольшого озерца.

Это потом военные пилоты, а за ними и журналисты стали звать эти сооружения «домнами». Поначалу же все говорили о них «эта дрянь» и «эти свечки».

Вот и дядя Толя с Василисой не нашли их похожими на домны. А для себя назвали их как раз свечками.

Конечно, будь дядя Толя в обществе коллег-трапперов, он предпочел бы говорить «елдаки» — в духе их соленого космического радиообмена. Но смущать невинность своей спутницы дяде Толе не велел трапперский Кодекс Вольных Граждан Галактики.

Чувство опасности у дяди Толи было отменное (тем, у кого оно посредственное, ни в пилотах, ни в трапперах делать нечего). И это чувство подсказывало дяде Толе старческим скрипучим голоском: «Пора линять, пора!»

— Знаешь что, — изрек дядя Толя, как следует вычесав пятерней свой седой затылок. — Побежали-ка… И — быстро!

— Я-то могу быстро. А вот вы как? После ранения?

— То, как я побегу — это и будет быстро.

Они выбежали за ограду Прибежища Душ имени Счастливой Звезды и, повернув направо, двинулись по узкой бетонированной дороге, которая, пропетляв километра три между фруктовыми рощами, обещала вывести их на магистральный проспект, упирающийся в Храм Огня с его знаменитыми мраморными скамьями для благочестивых размышлений.

Не будь дядя Толя ранен и перемещайся они пошустрее, им, возможно, удалось бы поспеть к эвакотранспортам, которые по приказу предусмотрительного Народного Дивана уже снижались над Ритой.

Но, как всегда бывает во время исторических катастроф, разные конкордианские службы выполняли в ту минуту разные, подчас полностью противоречащие друг другу приказы.

Так, например, восемнадцатый батальон егерского корпуса «Атуран» сейчас как раз мчался к Прибежищу Душ, имея строжайший приказ «взять под охрану», «оцепить», «не допустить утечек материалов с Биозавода», «пресечь панику».

С действующим на нервы стрекотом вертолеты «Атурана» вырвались из тяжелых облаков оранжевой пыли, растекающихся окрест точек посадки джипсианских домен.

Вертолетов было штук сорок. И они мгновенно заполнили собой все небо.

Василиса от неожиданности встала как вкопанная.

Остановился и дядя Толя.

Впрочем, он остановился просто от усталости. Для ежедневно пьющего и много лет курившего неспортивного мужчины это был слишком обязывающий забег.

Пока дядя Толя растирал по небритому лицу пот, винтокрылые машины пошли на посадку.

Одна из них — это был пузатый трехвинтовой транспортник «Ченда» — плюхнулась прямо на дорогу перед ними, едва не сбив с ног горячим воздухом из-под винтов.

Еще секунда — и из распахнутых бортовых люков посыпались страшные бородачи с автоматами наперевес.

На откинутой аппарели заурчал бронеавтомобиль.

«Ну чистый гроб на колесах», — ужаснулась чувствительная Василиса.

Подбежавший к ним командир десантников по бледной коже сразу опознал в них инопланетных гостей Великой Конкордии. Поэтому он заговорил с ними, предварительно включив висящий на шее переводчик. (Впрочем, в этом не было особой необходимости — ведь такие же казенные переводчики имелись и у дяди Толи с Василисой.)

— Возвращайтесь в школу! — потребовал офицер. — Здесь вам находиться нельзя!

— Если здесь так опасно, почему бы нам не отправиться сразу в Риту? — спросил дядя Толя.

— Все перемещения гражданских лиц без контроля военных запрещены! — отрезал офицер. — Вы вернетесь в школу. Будете под нашей охраной. В полной безопасности. Потом вас эвакуируют.

— А если мы с моей племянницей все-таки хотим попасть в Риту? — попробовал мягко надавить дядя Толя.

Командир десантников снял с плеча автомат, направил его прямо в грудь дяде Толе и сказал:

— Тогда я буду вынужден применить оружие.

— Ясненько, — дядя Толя лучезарно улыбнулся и как бы в шутку поднял обе руки. — Вопросов больше не имею!

Пока они тащились обратно, одна из аэромобильных рот успела образцово-показательно развернуться заслоном между Прибежищем Душ и зоной вражеской высадки.

И не просто развернуться, а даже окопаться! Вертолеты-гиганты, оказывается, высадили не только бронетехнику, но и четыре роторных траншеекопателя.

Близость вооруженных до зубов военных вселила в Василису и дядю Толю ложное чувство защищенности.

Поэтому возвращались они прогулочным шагом, любознательно вертя головами.

Василиса — та даже улучила момент, сорвала с дерева и принялась оттирать от кусачих шерстинок пару сахарных персиков. Один для себя, другой — для дяди Толи.

Между тем, в зоне высадки пришельцев творилось черт знает что.

Клонские истребители парами и четверками носились над домнами.

Время от времени некоторые флуггеры красиво ложились на крыло — и крутым виражом проходили между инопланетными колоссами. То ли для устрашения пришельцев, то ли из чистого озорства.

Над морем, в круге ожидания, жужжали шмелями машины покрупнее.

— Что это там такое? — спросила Василиса у дяди Толи.

Дядя Толя, приложив ладонь козырьком ко лбу, некоторое время разглядывал военно-космическое роенье вдалеке. Затем вынес свой вердикт.

— Это «Варэгны» и «Фраваши». Клонские торпедоносцы под охраной тяжелых истребителей.

— А чего они ждут?

— Понятно чего! Либо команды «пли!», либо команды «дробь!».

— А что такое «дробь», дядя Толя?

— Ну… «задробить» это «отставить», в смысле… Короче, если сейчас барагоз какой пойдет, то они тяжелыми ракетами по чужакам вжарят.

— А какой барагоз может пойти? — спросила Василиса. Она уже спрашивала у дяди Толи и знала, что ёмкое словцо «барагоз» на трапперском слэнге означает одновременно и шум, и крик, и драку, и всякую опасную муть.

— Да знаешь…

Закончить свою мысль дядя Толя не успел. Потому что грянули первые аккорды большого барагоза.

Беззвучно, как и их большие корабли-свечки, из зенита спикировали флуггеры чужаков.

Они были совсем не похожи на привычные людские авиакосмические аппараты. Скорее уж — на расчески, чуток искривленные и в сотни раз увеличенные в размерах. (Потому их русские пилоты и прозвали «гребешками».)

Они вывалились из синевы безо всякого строя, гурьбой. И в этой хаотической бесшабашности, свойственной не людям, но насекомым, было что-то особенно пугающее.

Казалось, вот прямо сейчас эти штуки начнут всех жалить насмерть, как шершни. Или пожирать всё вокруг — как термиты.

Когда дяде Толе начало казаться, что этот рой уже никогда не сможет выйти из пике (логика аэродинамического полета подсказывала: убьются!), гребешки с кошмарной, ирреальной легкостью изменили вектор движения на девяносто градусов и брызнули в стороны на бреющем полете.

— Прям как метеоритный дождь, итить его налево, — пробормотал пораженный дядя Толя. — Только метеоритики управляемые…

— Не стрелять! Никому не стрелять! — неслись окрики офицеров над позициями клонских егерей.

Василиса обернулась.

Десятки стальных рыл, торчащих из свежевырытых окопов, синхронно поворачивались, сопровождая ближайший «гребешок». Это были пулеметы и малокалиберные автоматические пушки егерей корпуса «Атуран».

Василиса только и успела что ахнуть — «Неужели будут стрелять?!» — как тут же ее вниманием завладели пугающие трансформации, происходившие с болотно-зелеными «свечками».

В нижней части каждого сооружения открылись темные провалы, похожие на ворота. В них зияла глухая чернота.

Затем из провалов выплеснулись по два длинных кроваво-красных языка.

Эти ленты-языки пружинисто воткнулись в жирную наотарскую землю. Они несколько секунд вибрировали — затем застыли, будто отвердели на свежем наотарском воздухе.

И по этим красным языкам на поверхность Наотара устремился джипсианский десант.

Василисе в первый миг показалось, что из свечек выходят… мамонты! — этих смешных волосатых слонов, воссозданных ретробиологами, она видела в небогатом зверинце Усольска — и девушка искренне обрадовалась. Она была уверена, что мамонты, известные своим прекрасным характером и доброжелательным нравом, ничего плохого людям не сделают.

— Дядя Толя! Мне кажется, мы зря волнуемся! Все будет хорошо! — радостно завопила она.

Немолодой пилот лишь скептически скривился в ответ на ее слова — дескать, молодо-зелено…

Увы, то, что Василисе примерещилось в качестве мамонтовых бивней и хобота, было ансамблем носовых ногощупалец джипса-комбайна.

Комбайн представлял собой дикое и несуразное зрелище.

Машина перемещалась не на обычных колесах, а на вращающихся сфероидах. Они шли тремя парами по бокам машины и имели тревожный алый цвет.

Из-за этих огромных колес-сфероидов корпус машины почти не просматривался. Хорошо различалась только ее кабина — коричнево-зеленое бугристое рыло, пересеченное двумя рядами красных вздутий.

Сооружение имело длину метров сорок-пятьдесят и высоту с четырехэтажный дом.

— Хорош комбайн… Не хотел бы я увидеть комбайнера, — озадаченно проворчал дядя Толя.

Очень быстро таких комбайнов выехало из кораблей-свечек с полсотни.

Они собрались в несколько групп. Одна из групп поползла по холму вниз, прямо на позиции клонских десантников.

И комбайны не просто двигались. Они, распахнув по несколько пастей каждый, начали срезать и заглатывать плодородный наотарский грунт, помогая себе пучками ногощупальцев!

Разумеется, поглощали они наотарскую землю вместе со всем, что на ней произрастало.

— Как бы от зеленого картомата его пучить не начало, как третьего дня наших школьничков, — неуклюже пошутил дядя Толя. — А то в навозе всем городом утонем.

Но Василиса не засмеялась, как обязательно сделала бы это еще несколько минут назад (она любила грубые дяди Толины шутки!).

Зрелище работающих комбайнов ее совершенно деморализовало.

Возможно потому, что, как и все жители аграрного Большого Мурома она относилась к Земле-кормилице как к величайшей ценности. А стало быть, воровать, портить, мучить матушку-землю, согласно внутреннему моральному кодексу Василисы, было наихудшим преступлением из возможных. Абсолютным Злом. Примерно как измываться над беременной женщиной…

— Куда податься, дядя Толя? — трагическим шепотом спросила Василиса.

— Куда солдатик сказал, туда и подадимся, — дядя Толя был спокоен, как бревно. — И вообще, что-то мы с тобой тут застоялись, это на психику плохо влияет.

С этими словами он схватил Василису за руку.

И они снова побежали.