Пилот-девица

Глава 4 Продолжение знакомства

Февраль, 2621 г.

Деревня Красноселье.

Планета Таргитай, система Дена, держава Большой Муром.

На следующий день Василиса явилась на поляну ни свет ни заря — сразу после того, как подоила коров и приготовила завтрак братьям.

Наготовила она даже с некоторым запасом. Как будто случайно, а на самом деле очень даже умышленно. Всю ночь у нее из головы не шел раненый дядя Толя, его чудесная кружка и, главное, его странная манера общения. Не то чтобы дядя Толя нравился ей как мужчина — конечно же нет, ведь по ее меркам он был без пяти минут старичком! Но странным образом ей, деревенской девице, было с ним… интересно!

В общем, как только братья и отец отправились по делам (а после того, как окоротили лиходеев с орбиты, дел у них было невпроворот, и на сон-то почти не хватало!), Василиса собрала в ларь остатки завтрака — хлеб, простоквашу, вареные яйца, моченую спаржу (на Таргитае спаржа родила справная, сочная, сладкая) — и побежала на поляну, где оставила раненого.

Идти было совсем недалеко. Вот уже четвертый день жители Красноселья квартировали в землянках, оставшихся еще с незапамятных времен, от первых колонизаторов планеты. Воевода и мужской сход порешили, что так будет безопасней.

Вести хозяйство в землянке было несподручно. Не говоря о том, что сыро и холодно даже в самый зной. Печь и ту как следует не растопишь — нужно ведь топить так, чтобы набросанный сверху на дымоход лапник надежно рассеивал темный чад! В общем, топили ночью, бабы готовили сонными, отчего все каши выходили тугими, пироги непропеченными, а компоты — кислыми.

После уютной горенки Василисы, с разноцветным шерстяным ковром на полу, с резной мебелью, изукрашенным фаянсовым умывальным тазом и даже собственным зеркалом во весь рост, все это казалось ей огорчительным погружением в пучины первобытной дикости…

В общем, из землянки хотелось сбежать как можно быстрее. Что Василиса и сделала.

— А-а, это ты, егоза, — когда явилась Василиса, дядя Толя еще спал.

Причем теперь спал он не на мху, как все предыдущие разы. А в таком же чудесном коконе, о котором так мечтала накануне, после дележа добычи, сама Василиса. Как она ни старалась, а скрыть свою очарованность диковинной вещью не смогла — ее глаза так и сияли!

Дядя Толя потянулся, кряхтя вылез из кокона и, стоя на четвереньках, просительно посмотрел на Василису — так голодный щенок смотрит на хозяйку.

— Вам, наверное, снова лекарство надобно? — предположила девушка.

— Ну… и лекарство тоже.

— Лекарство может к вечеру спроворю…

— А бражка? Бражку принесла? — в глазах дяди Толи светилась мольба.

— А бражка у тяти на запоре в подполе осталась.

— Ну и что, что на запоре? Не поверю никогда, что у тебя ключей от подпола нету! Ну или может у матери твоей!

— Матерь моя давно не с нами. Она давно там, за облаком, за радугой в месте злачном, — серьезно сказала Василиса. — А ключи у меня, конечно, имеются. Да только подпол тот дома. А мы сейчас всей деревней по землянкам сидим, от твоих же окаянных дружков хоронимся!

— От моих дружков? — дядя Толя недоуменно вскинул лохматые брови, но потом сообразил, что Василиса знает с чужих слов и о звездолете «Бульдог», и, возможно, о других посланных кораблем трапперских группах, что годами обирали беззащитные таргитайские деревни. Выходит, не такие уж они и дикие, эти местные ретроспекты…

Думая об этом, дядя Толя однако сказал:

— Не дружки они мне, а попутчики. Временные. Но что хоронитесь — это правильно. Есть там один субчик, Айрон Фрог… Вот это сатана! Он одному из наших за карточный долг кисть отрубил. Без наркоза. Вот так вот он со своими… Можешь представить, как с чужими обходится!

— И представлять такие страхи не желаю! — отмахнулась Василиса.

— Ну хоть водички-то принесла? — вяло поинтересовался дядя Толя.

На дне укладки НАЗа была вода. Но пилоту хотелось не столько воды, сколько девичьей заботы. Слыханное ли дело: в лесу раненым бедовать, человеческого слова не слышать!

— Конечно принесла, — Василиса принялась торопливо доставать из ларца воду, пироги, капусту, сыр, яйца и спаржу.

— Это даже лучше, чем я думал! — при виде поджаристой корочки на душистых, теплых еще пирогах дядя Толя сразу повеселел. — Меню как в новогеоргиевском ресторане «Мефодий Буслаевич»!

Польщенная Василиса зарделась: она была высокого мнения о своих талантах поварихи. Но ей было приятно, что дядя Толя тоже их оценил.

— А где это, Новогеоргиевск? — спросила она. — Рядом с Новгородом Златовратным?

— С Новгородом? — жуя, переспросил дядя Толя. — Двести парсеков от вашего Новгорода, милочка. Ты совсем, что ли, астрографию не учишь?

— У нас в школе такого предмета не было! — строго ответствовала Василиса и обиженно отвернулась.

— А какой предмет у вас в школе был? Ну, на тему того, что и где расположено?

— Родная земля.

— Эта, что ли? — дядя Толя сделал кругообразное обобщающее движение, долженствующее обозначать планету Таргитай.

— Ну, и эта… И Вран, и Муром… — начала перечислять Василиса, загибая пальцы. — И Сурож… Вся наша родная земля.

— Понятно всё с тобой, незалежная ты наша, — вздохнул дядя Толя. Но промолвил он это не зло, а скорее с усталой отцовской снисходительностью. — Стало быть, про Российскую Директорию ты вообще ничего не знаешь? Россия, выходит, земля уже неродная?

— Вы про Московию, что ли? — насторожилась Василиса.

— Ну, про Московию, допустим. Про города ее и планеты… Да хоть бы про Санкт-Петербург, откуда я лично родом, хоть и учился под Москвой… Про Севастополь, город русских моряков… Про Харьков, пыльную жемчужину Малороссии…

Василиса всерьез задумалась, замолчала. А через минуту выдала дяде Толе, уплетающему огромное, с серно-желтым желтком яйцо, полный, как в школе, отчет:

— Мы с подругой Голубой смотрели в школьной библиотеке сериал «Ночные рестораны Новороссийска». И еще мы смотрели сериал «Рейдер „Яхонт“». Целых шесть сезонов! Это мой любимый, если честно. Московитские железные корабли зело прекрасны и прельстивы! Я даже пилотом несколько лет мечтала стать.

— А потом что? Помечтала — и перестала?

— Почему перестала? Не перестала, — тут Василиса тяжело вздохнула. — Просто непонятно это как-то. И не учат у нас на пилотов…

— Потому что, доця, у тебя кругозор от выгребной ямы до пасеки. Вот тебе и «не понятно», — довольно зло перекривлял Василису дядя Толя. — А читала бы книжки, занималась в школе, знала бы, что пилотов учат в специальных академиях. Правда, такой у вас на Таргитае нет наверняка. А вот как раз в Новогеоргиевске, на планете Грозный, есть. А уж на Земле-то их вообще штук сто. Пилот — профессия нужная. С такой профессией в жизни не пропадешь.

Василиса слушала темпераментную речь дяди Толи с мечтательной миной на лице. И когда речь закончилась, даже немного расстроилась.

— А девиц туда, в академии, берут? — спросила она.

— Смотря в какие.

— Ну хоть в какие-нибудь!

На самом деле, Василиса очень надеялась, что дядя Толя ответит «нет». И тем положит конец всяческим мечтаниям. Однако…

— Да в гражданском космофлоте пилотов-баб полно. А чего — льгот всяких выше крыши, зарплаты большие, женихи кругом видные, пенсия… Отчего же не фигурять? Если здоровье у тебя хорошее, если тесты на концентрацию и быстроту реакции проходишь — дорога в академию открыта.

— Это вы про меня?

— И про тебя, если у тебя такая охота есть, — дядя Толя усмехнулся, словно ему было еще что сказать, но он решил промолчать.

Эта снисходительность не укрылась от Василисы.

— Думаете, если я с Таргитая, так и в пилоты эти ваши не гожусь? — ревниво осведомилась Василиса.

— Да не думаю я ничего, егоза, — дядя Толя сделал примиряющий жест. — Просто шучу… Не обращай внимания.

Вечером Василиса принесла дяде Толе зеленые щи в пузатом глиняном горшочке.

К горшочку прилагалась деревянная резная ложка и шмат буро-коричневого, из ржаной муки крупного помола, хлеба.

Дядя Толя, казалось, ждал девушку.

Причем, ждал с нетерпением!

Лицо его понемногу начало избавляться от мертвенной бледности — да здравствуют микстуры Волхва! А раненая нога, хоть и не слушалась пока, но все же не казалась такой обреченной, как давеча.

Однако к превеликому огорчению Василисы выяснилось, что ложку она несла зря. У дяди Толи ложка была своя — ладная, с виду будто серебряная, с красивой чеканкой на ручке. Однако вместо того, чтобы начать орудовать ею, раненый пилот совершил необъяснимый вроде бы поступок: он вручил ее — красивую, новехонькую с чеканкой ложку — Василисе. А сам взялся хлебать щи принесенной деревянной — старой, темной, заросшей жирком.

— Эта ложка — тебе подарок, — прокомментировал дядя Толя.

— А это еще по какому случаю? — насторожилась Василиса. Она, конечно, любила подарки. Но чтобы так часто…

— А ни по какому. Ты же мне просто так помогаешь? Вот и я тебе просто так подарки дарю. Я даже собираюсь… ну, конечно, если ты мне и дальше помогать будешь… вот этот спальный мешок тебе подарить. Не возражаешь?

Василиса вспыхнула и опустила взгляд.

«Не возражаешь!» Да этот самый кокон, который дядя Толя назвал смешным выражением «спальный мешок», был предметом ее ночных грез! Наряду с собственным космическим крейсером (как рейдер «Яхонт»!) и собакой породы сенбернар (тоже виденную в библиотеке).

Василиса несмело взяла красивую ложку, внимательно рассмотрела ее, не пряча гримасы глубокого морального удовлетворения, спрятала подарок в ларец. В принципе, это справедливо. Она — ему. Он — ей. На том и порешили.

— А что же, егоза, мой флуггер, он по-прежнему возле речки стоит? — как бы невзначай спросил дядя Толя, расправившись с горшком щей и взявшись за хлеб с соленым овечьим сыром.

— Стоит, куда ж ему деваться, — отвечала Василиса. — Только он больше не твой. А наш, деревенский.

— Ну это пожалуйста, — не стал спорить дядя Толя. — Ваш значит ваш. По праву победителей. Ты, главное, вот что скажи: флуггер на ходу? Или твои родичи его уже на новую крышу для коровника раздербанили? А то нервничаю почему-то.

— Целехонек пока. С ним, правда, каверзы всякие вытворили, чтобы твоих дружков от него отвадить.

— Что еще за каверзы?

— Ну… Смолой его облили, чтоб горелым казался… Яму вырыли…

— Какую яму?! — вскинулся дядя Толя.

— Подкопались под носовые колеса. Чтобы он носом в песок клюнул, как будто после аварии… Ну и чопы повсюду забили, куда сразу не достали. Теперь во всех нижних дырах огнетворных затычки торчат.

Дядя Толя представил себе описанное Василисой и впечатленно присвистнул.

— Ёшкин кот! Не ожидал… У вас там что же, из осназа кто-то в деревне?

— Из осназа? — не поняла Василиса.

— Ну, в армии служил? Во солдатах, я имею в виду?

Густо усаженное веснушками личико Василисы расплылось в горделивой улыбке.

— Так Ветеран, да. Он до хорунжего дослужился. В Московии начал, у нас в Большом Муроме продолжал и у нас же на покой вышел. Ветеран нам помогает, учит всякому. А мы ему за это свежатину, молоко, яйца. Ягоды для него собираем… Лучшие грибы всегда ему… А дичину он сам бьет.

«Я не я буду, если этому-то Ветерану наглый сосунок Свен Халле и обязан своим позорным поражением! Уж больно ладно они все организовали — для дикарей, которые ложкам мельхиоровым радуются!» — подумал дядя Толя, однако своими мыслями с Василисой делиться не стал. Он продолжил расспрашивать про «Кассиопею», которая, ясное дело, была его единственной реальной надеждой на спасение.

— А что же внутри? Из кабины флуггера ничего не выломали? Не попортили там чего? Не знаешь? — спросил он.

— Не-не-не! Куда ж портить-то?! Ветеран сказал, летающий корабль ваш, ну то есть нынче наш, много денег стоит. Продавать его будем! Уже и гонца отправили в Усольск. Ветеран строго-настрого всем наказал глаз с вашего корабля не спускать да пылинки с него сдувать. Там и днем, и ночью наши пострелята дежурят — смотрят, чтобы кто-нибудь ветеранский наказ не нарушил.

— Что, даже тебя поглазеть не пустили? — дядя Толя подмигнул.

— Меня — пустили! Даже в кабину пустили! — объявила Василиса. — Я же все-таки Воеводина дочка. Что мне ветеранские наказы!

Дядя Толя не на шутку впечатлился во второй раз. Тем, что знаком с такой видной селянкой. А равно и тем, что блат с кумовщиной — блат с кумовщиной даже в деревнях на сорок дворов, где, как он наивно полагал раньше, должен процветать первобытный коммунизм и прочая уравниловка.

— Ну и как тебе там, в кабине?

— Ох-х… — Василиса мечтательно вздохнула и ошарашила дядю Толю признанием:

— Если бы все это было моим, я была бы самой счастливой девицей Большого Мурома!

На следующий день Василиса добралась до дяди Толиной полянки только к полудню.

Она застала бедолагу за усердной инспекцией аптечки — дядя Толя сидел на пригорке и, потешно, по-шарпейному, наморщив нос и нахмурив лоб, читал инструкции к медикаментам.

Поначалу его подтолкнула к этим фармацевтическим штудиям надежда отыскать что-нибудь безопасное и одновременно спиртосодержащее. Но потом он втянулся и даже начал получать от поисков интеллектуальное удовольствие.

— Ты трайтаонской лихорадкой случайно не больна? — вместо «здрасьте» поинтересовался у гостьи дядя Толя.

— Н-нет… А что? — спросила Василиса испуганно.

— Была бы больна, так вылечили бы в два счета! — и дядя Толя победоносно потряс в воздухе полным инъектором.

Василиса подошла поближе, поставила ларь с продуктами на землю.

— А вот вакцина от бешенства! — продолжал дядя Толя. — Не желаешь? Могу как следует привить! Даже если тебя покусают все бешеные собаки, лисы и крысы этой планеты, ничего с тобой не будет! Температура ни на градус не поднимется!

— Дядь Толь, — Василиса посмотрела на пилота «Кассиопеи» с укоризной, — что вы всё про меня да про меня беспокоитесь?! Лучше бы себя полечили… Вон, ходите едва-едва! Как дедка старый!

В глазах пилота промелькнула смутная тоска.

— Э-э, доця! — он махнул рукой. — Со мной уже вопрос решенный! Пока ты там у себя в землянке дрыхла, я тут такие лекарства откопал, что они и безногого заставят танцевать латину! Обколол себя всего, обмазал, «умную» повязку прилепил — она пулю сама вытянуть должна, точнее, это сделают наноботы, что в ней проживают… Теперь жду, пока все это действовать начнет. Думаю, через неделю, когда канал пули чуток зарастет, скакать буду, как вольтурнианский всеяд по джунглям!

Василиса с сомнением посмотрела на дядю Толю.

Во-первых, про вольтурнианского всеяда она слышала впервые. А во-вторых, она, конечно, верила в чудодейственную мощь московитской медицины, но чтобы за неделю…

Но если вдруг лекарства из аптечки дяди Толи и впрямь столь чудотворны, ей, сердобольной Василисе, это только на руку. Все последние дни она сушила себе мозги одним вопросом: как именно доставить бедняжку дядю Толю к Волхву? И не вызовет ли такая забота каких-либо необратимых и скверных последствий для них обоих?

Беспокоило Воеводину дочку и еще одно обстоятельство.

В соответствии с законодательством Большого Мурома, частью которого являлась планета Таргитай, со дня на день она должна была получить Личную Грамоту, в Московии звавшуюся «паспортом».

За Личной Грамотой ехать надо было в Усольск, к столу Особого Приказа. Ехать в Усольск ей было лень. Не столько даже «лень», сколько неясно было, зачем ехать, зачем ей эта Грамота.

— Братья да тятя — те и вовсе мне говорят: не морочь, Василиска, нам и себе головушку. Зачем тебе эта Личная Грамота сдалась? Времена сейчас не из легких, неровен час нагрянут лиходеи… Не до грамот сейчас, — объяснила Василиса дяде Толе.

— А ты что же? Того же мнения, что и родичи твои? — лукаво осведомился дядя Толя.

— А я… А я не знаю… С одной стороны, тятя вроде бы прав… С другой стороны, почему б не взять ее, эту Личную Грамоту, ежели ее задаром дают? Есть ведь пословица: «Дают — бери, бьют — беги!» А вдруг пригодится?.. Хотя где она мне может пригодиться?

— Конечно, если корову с козой будешь всю жизнь доить — то паспорт тебе ни к чему. И ехать никуда не надо, ни в какой Усольск, — не в силах затушевать иронию, горько промолвил дядя Толя.

— А ежели набрыдла мне корова? И коза опротивела? Если я в эту вашу… академию решу поступать?! — спросила Василиса с вызовом и тут же сама себя одернула:

— Ну, это я просто для примера сказала, про «поступать».

— А вот если в академию поступать, тогда без паспорта никак.

— Вы правду, что ли, говорите? — удивилась Василиса. — Я думала, там, в академии, умения ценятся, а не бумаги с печатями!

— Умения — отдельно, бумаги — отдельно. Объяснять почему так устроено слишком долго… Но без бумажки — ты букашка. А с бумажкой — человек. Есть у нас такая поговорка, в Московии.

Василиса надулась. Она была о далекой инопланетной Московии куда лучшего мнения.

Подступали сумерки и дядя Толя начал разводить костерок. Вот он запылал, вначале несмело, но вскоре уже дерзко, осыпая поляну вокруг искрами и обещая что-то такое небывалое… И, надо же, уходить от этого скромного лесного костра Василисе почему-то совсем не хотелось!

— Так что, считаете, надобно мне эту Личную Грамоту получить? Есть в этом толк?

— Считаю — есть. Ты сначала получи. А там хоть выкинешь ее, — пожал плечами дядя Толя.

— Уговорили. Тогда завтра и послезавтра с едой меня не ждите, — с этими словами Василиса решительно поднялась.

— Может тогда заодно и бражки из Усолья своего привезешь? — с надеждой спросил дядя Толя.

— Из Усольска, — поправила его Василиса.

— Какая хрен разница?! Главное чтоб бражки! Купишь там, в магазине каком-нибудь… Там ведь есть магазины?

— Я бы купила, да у меня денег нету. Тятя серебро под запором держит. Дома у меня копилочка-то имеется, расписная, жрецом Стрибога Златосветом освященная. Но ту копилочку в землянку я с собой не брала… Мало ли что! В суете еще запропастится куда-нибудь. Тем более, что в землянке нашей и дверей-то нет, шкурами вход занавешен!

— Ну, деньги не проблема. Держи вот, — с этими словами дядя Толя протянул Василисе купюру в сто терро.

Василиса осторожно взяла ее и как следует разглядела в неверном свете костра.

— Чудная такая бумага. Радугой лучится…

— Нормальная бумага, не боись. Еще поддельных купюр мне только не хватало в биографии моей, нездорово богатой! В общем, ты мне пару бутылочек покрепче купи. Хорошо бы литровых. А сдачу — сдачу себе, на конфеты, оставь.

— Да я и не люблю их, эти конфеты, скулы у меня сводит от них, — попробовала отбояриться Василиса.

— Тогда селедки купишь. Ею-то горькую и закусим. Лады?