Плохая мать

Глава двадцать пятая

Сиенна стояла в дверях, наблюдая за спящим Гэвином, ее губы изогнулись в нежной улыбке. Она чувствовала, как он просыпался несколько раз в течение ночи, когда проверял, как она. Он даже один раз вставал и принес ей еще одну дозу лекарства и стакан воды. Все это в совокупности сотворило чудо. Ее голова стала совершенно ясной. Она была благодарна, что он не проснулся, когда она встала с постели тридцать минут назад. Ей нужно было время, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Ей нужно было время подумать.

Нет, это не совсем так. Ей нужно время, чтобы несколько минут поразмыслить над выбором, который она сделала.

Она прислонилась плечом к дверному косяку, пользуясь возможностью, чтобы позволить своему взгляду свободно скользить по нему. Он оставался с ней всю ночь, и она спала крепче, чем когда-либо за последние месяцы. Это заставило ее осознать, насколько сильно она ему доверяла. Все еще. В комнате был полумрак, ее шторы закрывали лучи раннего утреннего солнца, но она могла видеть полумесяцы, которые ресницы оставляли на его щеках, и темную щетину, покрывавшую подбородок. Его губы были слегка приоткрыты во сне, грудь ритмично поднималась и опускалась. Он все еще был в футболке и джинсах, простыня прикрывала только его ноги. Он красив, и она любила его. Так было всегда. Это казалось таким благословенно простым. После стольких лет вдали от него, разве это не должно стать прозрением? Момент озарения, который застал ее врасплох? Может быть. И все же было что-то совсем другое в признании первой любви, той, которая по-настоящему никогда не уходила.

Воспоминания, кем и чем они были… вместе.

Осознание, что мужчина, который, как она думала, беспечно бросил ее, на самом деле оплакивал ее потерю так же сильно, как она оплакивала его. Он совершал ошибки, но и она тоже.

Все случилось бы совсем по-другому, если бы они поженились в тот день. И хотя, в некотором смысле, она оплакивала время, которое они потеряли, но не могла не думать обо всем, что она сделала, обо всем, что она поняла о себе за время их разлуки. Подарки, которые пришли от ее страданий. Она приехала в Нью-Йорк одна. Окончила колледж, а затем полицейскую академию. Она усердно работала и стала детективом в одном из самых криминальных районов города. Она прошла моральное испытание и стояла на своем. Все это сделала она, девушка, которая до этого момента никогда не покидала город, в котором родилась. Девушка, которая выросла из ничего. И она никогда бы не узнала, что способна пройти все эти тяжелые испытания, если бы вышла за него замуж в тот день. Были и другие — совсем другие — вещи, которые она могла бы знать, если бы прожила ту альтернативную жизнь, но она не могла быть уверена в том, что это были за вещи. И поэтому она нашла благодарность во многих подарках, которые восстали из пепла ее душевной боли. Что еще кто-нибудь мог сделать? Этот урок был ее уроком; она заслужила его.

Глаза Гэвина открылись, и он моргнул, посмотрев на нее.

— Доброе утро, — сказала она.

Он приподнялся на локте и провел рукой по своим взъерошенным волосам.

— Доброе утро. Извини, я… — он слегка покачал головой. — Наверное, я заснул на работе. Как ты себя чувствуешь?

Она оттолкнулась от стены, подошла к кровати и забралась в нее, сев на колени рядом с ним. Она улыбнулась.

— Отдохнула. Окончательно. И никакой головной боли.

Он издал звук облегчения и начал садиться.

— Я позвонила Брэндону, — сказала она, ее слова были торопливыми. Он снова лег и наблюдал за ней с настороженностью во взгляде. — Я уже предлагала нам сделать перерыв, но сегодня утром я официально все закончила. — Она встретилась с ним взглядом. И увидела в нем надежду, страстное желание. Она тоже чувствовала это. И позволила себе почувствовать это, позволила всему притворству исчезнуть, а вместе с ним и накопленной за долгие годы боли. Чистый инстинкт подсказал ей путь, и она наклонилась вперед и приблизила свои губы к его. Он застонал, глубоко в горле, и запустил пальцы в ее волосы, когда они поцеловались.

— Я люблю тебя. — Его голос прозвучал сдавленно. — Всегда любил. И всегда буду.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она в ответ, их глаза встретились. Его глаза. Дело всегда было в его глазах. Они захватили ее с самого начала. Сначала она увидела в них дружбу, затем желание, затем любовь. Преданность. Теперь она видела это ясно, как божий день. И она знала, что он ушел, не позволив ей увидеть его глаза, потому что она увидела бы там любовь. Она бы ее узнала.

Сиенна откинулась назад и снова поцеловала его, наслаждаясь ощущением его рта на своем, тем, как медленные движения его языка все еще сводили ее с ума. Она чуть не рассмеялась от удивления, восторга и любопытного факта, что она когда-либо соглашалась на меньшее. Безопасность, возможно. Инстинкт самосохранения. Но ее мысли были мимолетны. Она хотела быть здесь, в этот момент, а время для саморефлексии наступит позже.

Они медленно раздевали друг друга, оба дрожа в предвкушении. Она стянула его рубашку через голову, проведя пальцем по очень легкому шраму на его грудной клетке, в том месте, где он прорвался через красную линию заграждения и упал на острый камень, когда ему было десять. Он плакал, а потом смутился из-за этого. Она знала. Знала все его шрамы, а он знал все ее. Его грудь была твердой и гладкой, между грудными мышцами виднелась редкая полоска волос. Сиенна протянула руку, провела по ним пальцами, а затем обеими руками провела по его соскам. Он вздрогнул и застонал. Она могла сказать, что он оставался неподвижным, позволив ей заново открывать его в ее собственном темпе. Она улыбнулась ему. Она хотела двигаться медленно, но тоже нуждалась, влага скапливалась между ее бедер, а соски затвердели в ожидании его прикосновений.

Глаза Гэвина встретились с ее, когда он расстегнул ее топ и позволил ему распахнуться. Ее грудь была обнажена. Он задержал на ней взгляд и слегка приоткрыл рот, она почувствовала одобрение его горящих глаз.

— Ты такая невероятно красивая, — сказал он. Она почувствовала себя красивой. Он всегда заставлял ее чувствовать это своими глазами, словами и тем, как он никогда не смотрел ни на кого, кроме нее.

— Ты тоже, — сказала она с улыбкой. Затем расстегнула его джинсы, и он быстро стянул их с бедер и прикрыл свою напряженную эрекцию. Ох. Ее нервы трепетали от возбуждения, взгляд затуманился от вожделения. Она должна была прикоснуться к нему. Поэтому протянула руку, скользя по его горячей плоти, и он застонал и подался вперед, звук, в котором были и удовольствие, и боль, сорвался с его губ. Она хотела попробовать его на вкус. Ощутить блаженство от того, что он входил в ее тело, и наблюдать, как бездумное наслаждение поглотило его лицо. Она не могла дождаться, чтобы увидеть, как он попытается удержать контроль, а затем сдастся ему и ощутит, как он толкается и дрожит, заявляя на нее права. Она хотела всего, что он мог дать, и все сразу.

Она замедлила дыхание настолько, насколько могла, сняла пижамные штаны, которые недавно надела, и отбросила их в сторону. Мгновение они оба лежали там, совершенно обнаженные, достаточно далеко, чтобы впитывать друг друга, их грудные клетки поднимались и опускались, сердца быстро бились. Затем они задвигались вместе, соприкосновение их обнаженной кожи заставило каждого ахнуть, перекатиться со смехом и стоном, оба быстро прервались при соприкосновении их ртов.

О, великолепие поцелуев обнаженными. Сплетенных конечностей, прерывистого дыхания и поглаживающих пальцев. Ничто не было недоступным, и оба, Гэвин и Сиенна, радостно исследовали друг друга, сначала медленно, но затем с большей настойчивостью. Ей всегда нравилось чувствовать, как он дрожал, и ничего не изменилось. Ее рука поглаживала его эрекцию, его рот на ее соске, посасывая и облизывая, а затем опускаясь ниже, когда она практически закричала, ее бедра задвигались, когда наслаждение достигло высшей точки. Наивысшей. Тогда это было слишком для них обоих. Прошло всего несколько минут, но в то же время прошло одиннадцать лет, и еще одна секунда казалась невыносимой. Их глаза встретились, когда Гэвин расположился над ней, схватив за нижнюю часть ее бедра и приподняв его, открывая ее, чтобы он мог войти внутрь.

— О, Боже, — сказал он, его кадык дернулся, когда он сглотнул, его бицепсы напряглись, когда он приподнялся над ней.

Она обхватила его за зад, когда он начал двигаться, направив его так, чтобы он коснулся того места, которое заставляло ее дрожать при каждом ускоренном нажатии.

— Я не жил, Сиенна, на самом деле, — выдохнул он между поцелуями. — До этого момента.

Она поцеловала его крепче в ответ. Сиенна чувствовала себя живой, по-настоящему живой, впервые за много лет. Звезды плясали перед ее глазами, комната вокруг была туманной и неясной, и единственное, на чем она могла сосредоточиться, — это на сильном восторге своего тела. И она любила его. Боже, она так сильно любила его. И хотела замедлить или ускорить это, и, прежде чем она успела сделать что-либо, ее тело решило за нее, и она отпустила его, вцепившись в одеяло по обе стороны от себя и выдохнув его имя, когда достигла кульминации.

Ее оргазм вызвал его собственный, и он кончил с приглушенным стоном, прижавшись ртом к ее шее, в то время как его бедра замерли, прижимаясь в последний раз, чтобы продлить блаженство.

Они лежали так несколько мгновений, прежде чем он вышел из нее и перекатился на спину, увлекая ее за собой. Она рисовала ленивые круги на его животе, а он поглаживал пальцами ее руку, когда мир снова обрел четкость.

Она улыбнулась Гэвину, годы исчезли, пропасть сократилась, как будто их разлука была всего лишь одним болезненным моментом, который теперь закончился.

Глаза Сиенны медленно открылись, мягкий послеполуденный свет просачивался сквозь жалюзи. Воспоминания о том утре вернулись к ней, ее губы изогнулись в мечтательной улыбке, когда она повернулась к Гэвину.

Место, где он только что лежал, теперь опустело, хотя подушка все еще была измята. Ее улыбка погасла, и она села, почувствовав запах кофе и чего-то сладкого. Она облегченно вздохнула. Он все еще находился здесь и готовил что-то, что пахло просто невероятно.

Она прошлепала в ванную, где почистила зубы и уложила волосы во что-то, что больше не напоминало раздуваемую ветром альпаку, а затем отправилась на поиски Гэвина.

Она нашла его у плиты, он как раз выкладывал на тарелку последний кусочек французского тоста. Гэвин оглянулся через плечо, улыбаясь, когда она подошла к нему сзади и обняла за талию.

— Доброе утро, — сказала она, зарывшись лицом в его футболку и вдохнув его запах.

— Технически, сейчас полдень, — сказал он, повернулся и обнял ее. Он поцеловал Сиенну, задержавшись на губах, прежде чем пробормотать. — Я рад, что ты смогла поспать еще несколько часов. Голодна?

— Ммм… — сказала она. — Вообще-то, очень. И пахнет потрясающе.

Он повернулся обратно к стойке, взял тарелку и жестом указал на стол.

— Я использовал то, что нашел в твоем холодильнике. И, кстати, рад видеть, что ты купила кое-какую мебель.

Она улыбнулась, усаживаясь за стол, где уже стояли масло и сироп. Она купила сироп, чтобы он подошел к вафлям в тостере, которые лежали у нее в морозилке, но этот был намного вкуснее.

— Я собирался приготовить яйца и тосты, но вспомнил, что ты любишь сладкое, — сказал он, поставив перед ней чашку кофе.

Она с благодарностью сделала глоток и принялась за еду. Гэвин положил себе на тарелку пару кусочков французского тоста и начал намазывать их маслом. У нее было такое чувство, будто она все еще спала. Почти. Это казалось сказочным, да, но также… невероятно правильным, как будто она сделала крюк — хотя и необходимый — и, наконец, вернулась на дорогу, по которой ей суждено было идти.

— У тебя идет разгадывание словесной головоломки? — спросил он, кивнув на листок с заметками, которые она сделала, пытаясь определить слово, которое убийца, возможно, пытался воспроизвести для них с помощью элементов периодической таблицы Менделеева. Она некоторое время работала над этим на кухне, прежде чем, наконец, забросила это занятие, чтобы перечитать записи в гостиной, где он ее нашел.

Она закончила жевать, пожав одним плечом. Она не понимала, почему обсуждение некоторых деталей дела с ним было таким уж важным. Он официально консультировал и уже был посвящен в информацию, которую они еще не разглашали, и… она доверяла ему.

— Я думаю, наш убийца использует периодическую таблицу Менделеева, чтобы отправить какое-то сообщение или воспроизвести слово по буквам. Возможно, я ошибаюсь, или у нас недостаточно букв.

Он взглянул на буквы, которые она написала по порядку. Затем сделал глоток кофе, прежде чем сказать:

— Или это анаграмма.

Она вздохнула. Как раз тогда, когда ее мозгу стало лучше.

— Или это. — Она перебирала буквы во время еды, но ни одна анаграмма, которую она могла придумать, не имела смысла. Оливка? Вуаль? В этом была прелесть ее работы, но, опять же, она не знала, чего могло не хватать. Она отодвинула записки. Всем этим можно заняться завтра. А пока? У нее был выходной. — Тебе обязательно сегодня идти на работу? — спросила она, зная, что, несмотря на среду, казино — как и полицейские участки — никогда не закрывались, и он мог работать по выходным, как и она, и иметь выходные в середине недели.

Он вытер рот салфеткой и покачал головой.

— Я взял больничный.

— Притворщик.

— Вряд ли. Я измотан. Ты не давала мне спать всю ночь, я проверял, как ты, а потом ты заставила меня позаниматься — особенно усердно, я бы добавил — на рассвете.

Она приподняла бровь.

— Я не слышала особых жалоб.

Он рассмеялся, закинув одну руку на спинку стула, такой небрежно-великолепный, что у нее екнуло сердце. И внезапно она почувствовала странную застенчивость.

— Если серьезно, — сказала она, — спасибо тебе. Спасибо, что заботишься обо мне. За то, что остался.

Его лицо тоже посерьезнело.

— Спасибо, что разрешила.

Она наклонилась и прижалась губами к его губам, и когда он застонал ей в рот, Сиенна встала, перекинула через него одну ногу и села к нему на колени, продолжив целоваться. Их разделяла только одежда, и кровь Сиенны начала бурлить, когда она прижималась все ближе и ближе.

— Боже, Сиенна, — простонал он, отрываясь от ее губ ровно настолько, чтобы сказать. — Переезжай ко мне.

Она слегка отпрянула назад, удивление заставило ее замереть. Она глазами скользнула по его чертам, уязвимости в выражении его лица, и ее сердце дрогнуло.

— Переехать к тебе? — повторила она. — Не слишком ли это… скоро?

— Уже много лет слишком поздно, — сказал он, одарив ее мальчишеской улыбкой. — К тому же, — продолжил он, — если тебе нужна более веская причина, у меня есть вся мебель, на которой мы можем заняться этим.

— Заманчиво, — пробормотала она и наклонилась, чтобы снова поцеловать его, как раз в тот момент, когда раздался звонок в дверь. Они оба застыли, их глаза открылись, губы все еще соприкасались.

Сиенна отстранилась, посмотрев на дверь в надежде, что тот, кто это был, уйдет. В дверь снова позвонили, затем последовал громкий стук.

— Кто это, черт возьми? — спросила она и неохотно слезла с колен Гэвина.

Он притянул ее к себе, и она взвизгнула от неожиданности, когда он уткнулся носом ей в шею. Она почувствовала улыбку на его лице, когда он слегка сжал ее.

— Этот кто-то кажется настойчивым, — сказал он.

Вздохнув, она направилась к входной двери и посмотрела в глазок, чтобы увидеть Мирабель. Ой. Она открыла ей, и Мирабель вбежала внутрь и поставила на пол форму для запекания, а сверху — тарелку, накрытую фольгой.

— О, милая, слава Богу. Хорошо выглядишь. Ты, должно быть, чувствуешь себя лучше. Как твоя голова?

— Хорошо, — сказала она. — Намного лучше.

— Привет, мам, — сказал Гэвин, выходя из-за угла и останавливаясь в дверном проеме.

— О, Гэвин, ты все еще здесь. — Она сложила руки вместе, переводя взгляд с одного на другую, очевидно, оценивая ситуацию, и Сиенна покраснела, опустив глаза. Когда она снова подняла взгляд, то увидела, что взгляд Мирабель задержался на ней, на ее лице была улыбка, а в глазах слезы. — О, — выдохнула она. Она потянулась вперед и обняла Сиенну, сжав ее так крепко, что та рассмеялась, посмотрев через плечо Мирабель на Гэвина, который наблюдал за ними с веселой улыбкой. — Ну, тогда на этом все, — сказала она, как будто что-то наконец было решено, и в последний раз сжала Сиенну в объятиях.

Мирабель отпустила ее, фыркнула и отступила на шаг, прежде чем поднять блюда, которые она положила на пол, и протянула их вперед.

— Куриная запеканка с сыром, которую ты всегда любила, и тарелка пахлавы от Аргуса. — Мирабель протиснулась мимо Сиенны, которая закрыла дверь. Она чувствовала тепло, заботу и была счастливее, чем когда-либо за долгое, долгое время. — Вкусная еда, — бросила Мирабель через плечо.

Они с Гэвином последовали за Мирабель на кухню, где она поставила блюдо на плиту.

— Мама, мы только что позавтракали, — сказал он.

Она взглянула на стол.

— О, хорошо, тогда я просто уберу это в холодильник на потом. Сиенна, у тебя есть какая-нибудь посуда? Таким образом тебе не придется беспокоиться о том, чтобы вымыть мою тарелку. Последнее, что тебе нужно — это дополнительные хлопоты.

У Сиенны зазвонил телефон, и она потянулась за ним к стойке, увидев на экране номер Кэт.

— Я должна ответить, — сказала она.

— Конечно, — сказала Мирабель. — Гэвин поможет мне.

Сиенна вошла в спальню и ответила на звонок.

— Привет, Кэт.

— Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше. Я вернусь завтра.

— Ладно, отлично, потому что у нас есть еще одно убийство. Оно произошло прошлой ночью. Я засиделась допоздна, так что сейчас просто направляюсь в офис.

Сиенна опустилась на кровать.

— Черт. Ты могла бы позвонить мне, Кэт.

— Ни за что. Ты неважно себя чувствовала. И я ждала первичного отчета патологоанатома, который пришел около часа назад. Подумала, что лучше дать тебе прийти в себя, пока мы не получим больше информации. И, к счастью, Ингрид была доступна прошлой ночью, чтобы присоединиться ко мне на месте происшествия. — Новая сцена. Новая жертва. А она каталась по простыням с Гэвином. Не то, чтобы это имело какое-то значение для убийцы.

— Что вам известно о жертве на данный момент и где ее нашли? — спросила Сиенна.

— Он, — сказала Кэт. — И его нашли на краю парка в довольно труднодоступной местности. Рядом со старым неиспользуемым участком железной дороги. Бездомный парень, который искал бутылки, нашел его.

— Он? — спросила Сиенна, нахмурившись. — Это не имеет никакого смысла по нашему профилю.

— Я знаю. Сбивает с толку, верно?

— Там была найдена записка?

— Конечно, была, — сказала Кэт.

— Значит, это определенно работа нашего убийцы.

— Определенно. Кроме того, та же методика, и в руке жертвы были улики. В частности, пара игральных костей. Ты сможешь прочесть записку и увидеть остальное, когда придешь.

Записка. Ее мысли на мгновение вернулись назад, когда она напомнила себе, на чем остановилась в прошлый раз, на унизительном свидании Дэнни Боя с «Улыбашкой».

— Ладно, — пробормотала она, ее мысли путались. Они думали, что имеют дело с плохими матерями. — Подожди, может ли этот парень быть нерадивым отцом? — спросила она. Это расширило бы список плохих родителей, но все равно связало бы жертв.

— Если это и так, — сказала Кэт, — то никаких признаков нет. Его зовут Гарри Локхид. Его жена заявила о пропаже за двенадцать часов до того, как его нашли. Судя по всем первоначальным свидетельствам, он являлся хорошим семьянином: трое взрослых детей, пятеро внуков. Очевидно, у нас еще не было времени допросить их, так что посмотрим, не ширма ли это, но на первый взгляд, да, это не сходится. Возраст двух жертв похож, но этот парень старше.

— Вот дерьмо, — пробормотала Сиенна.

— Это точно. В любом случае, хорошего дня, я просто хотела сообщить тебе новость, но у тебя сегодня выходной, так что наслаждайся им, и увидимся завтра.

Наслаждайся им. Хотя она с удовольствием сделала бы именно это и провела бы весь день с Гэвином, дело должно было стать приоритетным в свете этого нового развития событий. Она наверстала упущенный сон и будет помнить, что не стоит снова доводить себя до такого состояния.

— Нет, я буду в офисе. Просто дай мне час или около того.

— Ты уверена?

— Абсолютно. Я хочу быть там.

— Хорошо, что ж, если ты уверена, то знай, что Ингрид одобрит сверхурочную работу, — сказала Кэт, и Сиенна поняла, что приняла правильное решение по нотке облегчения в тоне Кэт. — Скоро увидимся.

Сиенна закончила разговор как раз в тот момент, когда раздался тихий стук в дверь спальни.

— Войди, — позвала она.

Мирабель просунула голову внутрь.

— Я собираюсь идти, милая. Обязательно удели приоритетное внимание своему отдыху, хорошо? Ты нужна миру в своей лучшей форме.

Сиенна встала и направилась к двери, нахмурившись, когда увидела, что Мирабель выглядела бледнее, чем была, на ее щеках ярко-красные пятна.

— Ты в порядке? Выглядишь раскрасневшейся.

— О, да. Я в порядке. Просто немного перегрелась. — Она улыбнулась, схватив Сиенну за ладони и сжав их. — Ты всегда была для меня дочерью, — сказала она, ее голос прерывался от внезапных эмоций. — Даже когда тебя не было. А теперь… Что ж, я так рада, что ты вернулась. Так рада. — Она еще раз сжала руки Сиенны, а затем повернулась и поспешила к входной двери.

Сиенна наблюдала, как она открыла ее и вышла, когда Гэвин подошел к ней.

— С твоей мамой все было в порядке? — спросила она. — Она действительно приходила и уходила в спешке.

— Я думаю, она хотела дать нам время побыть наедине, — сказал он, притянув ее к себе. Сиенна улыбнулась, быстро поцеловав его.

— Я бы хотела провести остаток дня с тобой, — сказала она. — Но мой выходной отменяется. Мне нужно возвращаться к работе. — Ее мысли вернулись к телефонному звонку Кэт. И новой записке. — Наш убийца еще не закончил, — сказала она. Конечно… Она знала, что так оно и было, но, Боже, она надеялась, что ошибалась.