По следу

17

Продолжая искать следы «Волка», Северцев решил ознакомиться с томами старого уголовного дела, которое Брайцев извлек из архивов Мосгорсуда. Даже сам по себе заголовок на папках был ошеломляюще красноречив: «О хищении из… ского отделения Мосгорбанка 1 миллиона 800 тысяч рублей».

12 апреля 194* года, в три часа дня, Алексей Урганов вместе с двумя своими сообщниками, подъехав на машине к отделению Госбанка, расположенному на одной из центральных площадей Москвы, похитил оттуда 1 миллион 800 тысяч рублей.

Это был последний «подвиг» Урганова, за которым следовали побег из лагеря и гибель во время пурги.

Но Северцева заинтересовал более ранний период ургановской биографии. Одно из старых дел показалось Северцеву подозрительно знакомым.

Работая в одиночку, как-то в начале войны Урганов проник в квартиру подполковника, находящегося на дежурстве в Наркомате обороны. Неожиданно возвратился хозяин. Казалось, это уже был конец: подполковник имел при себе оружие. Но Урганов предъявил подполковнику фальшивое удостоверение оперуполномоченного НКВД и объяснил, что в квартире производится обыск. Затем он предложил сдать оружие.

- Где человек, с которым вы только что поднимались по лестнице?- спросил Урганов.

Подполковник опешил. Он не заметил никакого человека, так как шел один.

Приказав подполковнику не двигаться с места, Урганов крикнул кому-то, якобы находящемуся во внутренней комнате, что сейчас возвратится, и вышел из квартиры…

Это было давно. Но Северцев вспомнил обстоятельства недавней кражи, происшедшей на Новопесчаной улице и оставшейся нераскрытой.

Женщина, случайно вернувшись домой среди дня, застала в передней незнакомого мужчину.

- Не волнуйтесь!-предупредил он ее вопрос.- Вас пытались обокрасть, но преступникам, видимо, помешали. Уже приняты все меры. Я понятой. Прошу вас не делать ни единого шага. Сейчас возвратятся товарищи из милиции, которые пошли за служебной собакой.

Потом он попросил ее проследить, чтобы в комнаты не входили посторонние и не затоптали следов, и отправился выяснять причину задержки… Так из квартиры исчезли золотые часы, браслет, облигации и крупная сумма денег.

Две эти кражи, старая и новая, были схожи по приему, использованному преступником, которого застигли врасплох. А если к этому присовокупить загадочные обстоятельства исчезновения пистолета «ТТ», вдруг оказавшегося в Москве… Если вспомнить, что при ограблении байка Урганов пользовался машиной и теперь вновь шла охота за автомашинами… Если собрать воедино все эти разрозненные факты, возникал вопрос: действительно ли череп и кости, найденные в тундре весной, были Алексея Урганова?

Северцев принял решение: произвести эксгумацию трупа и доставить череп в Москву. На рассвете Брайцев вылетел в Н-ский лагерь.

…Неудача, которая постигла следствие с провалившейся засадой в доме Хмелько, неожиданно компенсировалась целой серией удивительных удач.

Графическая экспертиза установила, что автором телеграммы, написанной у Хмелько, возможно, является Федор Евгеньевич Волков, 1933 года рождения, приговоренный условно к году тюремного заключения за пьяный дебош в ресторане «Европа».

Волков-«Волк»? Это было более чем странно. Неужели столь зеленый юнец на самом деле руководил бандой?

С фотографии смотрела сальная физиономия с тоненькой черточкой усиков вдоль верхней губы. «Сморчок»,- подумал Северцев.

Накануне этого открытия в один из скупочных магазинов, куда был переслан список вещей, похищенных на квартире Лосева, вдруг поступило пальто, весьма подозрительное по своим приметам. Так как магазин уже закрывался, Северцев позвонил на службу Лосеву и договорился, что завтра с утра они вместе отправятся туда.

- Мое! - взглянув на пальто, воскликнул Лосев.- Проверьте: должна быть разорвана подкладка под левым рукавом!

В самом деле, подкладка под левым рукавом разошлась по шву.

Приемщик записал фамилию и адрес сдававшего пальто. Это был совершенно новый человек, еще неизвестный Северцеву,- студент четвертого курса Московского авиационного института Сергей Ямцов.

В дирекции института и в комитете ВЛКСМ Северцев получил исчерпывающие данные о Ямцове: персональный стипендиат, член студенческого научного общества, секретарь факультетского бюро комсомола.

Ямцова пригласили в директорский кабинет, и они остались с Северцевым вдвоем. Северцев спросил Ямцова, как к нему попало пальто.

История была такова. Старый школьный товарищ Федя Волков, с которым у Ямцова давно уже разошлись интересы, сохранил обыкновение изредка захаживать к нему. Как-то утром Волков, заскочив на минутку, попросил Ямцова одолжить ему полтораста рублей. «Только до завтра»,- клялся он. Лишних денег не было, предстояло еще тянуть до стипендии, и Ямцов отказал. Тем более, что Волков не имел обыкновения возвращать долги. Но Волков настаивал, уверял, что от этих ста пятидесяти рублей зависит вся его жизнь, все его будущее счастье,- ведь только на один день, ведь завтра… В обеспечение своего долга он оставил Ямцову пальто, «почти совсем не надеванное, понимаешь, до слез жаль тащить его в скупку». Однако вслед за завтра наступило послезавтра, прошло еще двадцать дней, а Волков не появлялся. На днях Ямцов встретил его, он деликатно намекнул о долге, тот отмахнулся: нашел, мол, о чем вспоминать. На том свете сочтемся. Но Ямцов предпочитал произвести расчеты еще иа этом свете и, разозлившись, отнес в скупочный магазин оставленное Волковым пальто. Ему заплатили четыреста рублей. Он тут же пришел к Волкову, чтобы возвратить разницу. Узнав, что пальто сдано в скупку, Волков сначала струхнул, а потом набросился на Ямцова, обвиняя в том, что тот чуть ли не погубил его…

…Возвратившись к себе иа Петровку, Северцев позвонил в таксомоторный парк и просил срочно разыскать Валежина. Из пяти фотографий, разложенных на столе, Валежин выбрал одну.

- Он, Иван Ильич. Тот самый - второй, худощавый.

Точно такая же операция фотографического опознания была проведена и со свидетелем Корнеевой. Становилось очевидным, что Федя Волков является участником бандитской группы, а может быть, и вожаком волчьей стаи.

Получив санкцию прокурора, Северцев вместе с Гринюком и Карпатовым выехал на квартиру Волкова, чтобы произвести арест.

Волкове дома не оказалось. Когда его мать узнала, что приехали арестовывать сына, с ней сделался сердечный приступ. Волков-старший, пытаясь успокоить жену, заявил, что, по всей вероятности, произошло досадное недоразумение. При этом он весьма недвусмысленно намекнул на некоего высокого начальника - своего институтского друга, который, без сомнения, пресечет произвол.

- Я готов дать руку на отсечение,- горячо уверял он,- что у моего сына забавы самого невинного порядка! Ну, съездит на охоту, выпьет слегка, иногда пошумит в ресторане… Я готов дать руку…

- Считайте, что вы уже без руки,- с грустью заметил Северцев.- Ваш сын попал в опасную компанию. И, возможно, в его же интересах сейчас изолировать его.

- Прекрасно!- ухватился за эту мысль Волков.- Я увезу его на два месяца в Сочи. В конце концов, мы можем отправить его к тетке в Краснодар.

- Поздно,- сказал Северцев.- Вы проглядели своего сына. Теперь уж его воспитанием придется заняться нам.

- Боже мой!- сокрушалась Волкова.- Мы же не отказывали ему ни в чем, мы же ни разу пальцем его не тронули!..

Северцев устал от этих сентенций, сопровождающихся всхлипываниями и заламыванием рук.

- Я должен буду произвести в его комнате обыск,- сказал он.

- Обыск?!-переспросил Волков. У него даже захватило дыхание от неожиданности.- Обыске моей квартире! Да вы отдаете себе отчет в своих действиях?

- Вполне,- спокойно ответил Северцев и, обернувшись к Гринюку, приказал:-Пригласите, пожалуйста, понятых.

В письменном столе, перебирая ящик за ящиком, Северцев обнаружил богатую коллекцию всевозможных приспособлений и устройств, которыми развлекался юный Волков. Здесь был кастет, два внушительных наладонника, причем один замаскированный в виде часов, нож, вделанный в обыкновенную расческу, и даже музейный кистень, которому мог бы позавидовать сам Соловей-разбойник.

Но все это были мелочи, жалкие побрякушки по сравнению с тем, что увидел Карпатов, когда приподнял на кровати матрац. Аккуратно сложенные один к другому, лежали двенадцать инкассаторских мешков, стандартного размера и установленной формы. Это открытие стоило сотен других. Инкассаторские мешки! Так вот почему им нужна была машина, и не какая-нибудь, а именно такси! Так вот где была незримая нить, роднившая тень Урганова со всей этой разношерстной группой! Только на этот раз методика была упрощена: зачем подбирать ключи, взламывать запоры, вырезать окна в стальной броне несгораемых шкафов, если можно под вечер проехаться на такси по нескольким наиболее крупным магазинам и обрести сразу сотни тысяч рублей, пересчитанных и запечатанных в мешках.

А Волков-старший стоял в дверях белее ночной сорочки. Он уже не возмущался ничем и не грозил. Слишком уж ошеломляющим оказались для него и этот ночной обыск, и нож в виде невинной расчески, и, главное, инкассаторские мешки, мешки с торчащими веревочками для пломб и печатей.

И вдруг Волков вспомнил свою юность… Он был конником у Котовского, чуть не умер от тифа в двадцатом году, в двадцать пятом строил шахты в Донбассе, носил на плече рваный шрам - след кулацкой пули - память о коллективизации на Смоленщине. Всю свою жизнь, все силы свои он отдал тому, чтобы крепла, торжествовала его родная, его кровная Советская власть. И вот оказывается, что его сын Федор, Федечка, Федька, тот мальчик, которого он носил на руках, которому он покупал дорогие игрушки, в котором он не чаял души, вырос и ходил теперь с наладонником и кастетом, складывал под своим матрацем инкассаторские мешки, чтобы грабить именно эту самую его родную, его кровную Советскую власть!

- Судите, сошлите его в тартарары!- говорил Волков, задыхаясь.- Чтобы он землю рыл, чтобы он камни на плечах таскал, чтобы он понял, подлец, почем в жизни фунт лиха!

- Опомнись, что ты говоришь, это же твой сын!- прошептала Волкова.

- Молчать!- крикнул он так, что зазвенел хрусталь.- Молчать!

…За окнами уже занимался рассвет. Федор Волков не возвращался.

- Где же ваш сын?-спросил Северцев..

- Не знаю,- растерянно прошептала Волкова.- Он должен был к обеду возвратиться с охоты. И, как видите, не пришел. Должно быть, опоздал на поезд и заявится утром. С ним это уже бывало.

Но Волков не появился и утром. Не было его и на другой день. Северцев снял засаду в квартире и объявил розыск. Во все концы страны спецсвязью полетели фотографии Волкова в фас, в профиль, во весь рост. Все было напрасно. Волков исчез.

На третьи сутки после той памятной ночи мать Волкова пришла на Петровку, слезно умоляя дать ей свидание с сыном или хотя бы разрешить передачу.

Напрасно Северцев уверял, что Федор сбежал,- она не верила.

- Вы должны понять меня,- говорила она, торопливо вытирая бегущие по дряблым щекам слезы,- я же мать!..

И она снова рассказывала:

- Накануне вечером зашел его друг Ямцов, они о чем-то резко поговорили, дверь была заперта, а я не имею обыкновения подслушивать разговоры сына. Но когда Ямцов ушел, я заметила, что Федор озабочен, он долго объяснялся с кем-то по телефону, я в это время как раз была на кухне и не слышала, о чем шла речь. Потом он вдруг внезапно собрался на охоту, надел свой охотничий костюм, взял у меня тридцать рублей на дорогу и сказал, что вернется завтра. Он даже просил, чтобы я приготовила на ужин его любимые сырники со сметаной. Но назавтра он не пришел. А вечером приехали вы, и произошла вся эта кошмарная сцена. Прошло уже столько дней, а мы в полном неведении о судьбе нашего сына. Где он? Вы-то, по крайней мере, должны знать?

- М-да,- задумчиво произнес Северцев,- к сожалению, и мы не знаем…

В этот день возвратился Брайцев. Он приехал усталый, обросший до самых глаз, но очень довольный результатами командировки. Брайцев привез череп, который отлично сохранился и был вполне пригодным для предстоящих исследований.

В старом деле имелись фотографии Урганова. С них сделали репродукции и получили негатив. Точно в том же ракурсе, в каком был заснят в свое время Урганов, сфотографировали череп. Теперь в отпечаток с первого негатива предстояло впечатать второй. Если череп действительно принадлежал человеку, запечатленному на фото, то в определенных местах ряд точек первого и второго снимков должны были абсолютно совпасть. Этот тип исследования носит в криминалистике наименование метода фотоаппликации.

Но как ни пытались совместить отпечатки с обоих негативов, критические точки упрямо отказывались совпадать.

Тогда Северцев решил прибегнуть еще к одному методу исследования. Он обратился к профессору Тарасову с просьбой восстановить портрет по черепу.

По мере того, как подвигалась вперед работа Тарасова, оставалось все меньше и меньше сомнений в том, что Урганов жив. Искусный мастер воссоздал скульптурный портрет человека монгольского типа с резко выдающимися скулами и узкой прорезью глаз.

Нет, можно было с уверенностью сказать, что это кто угодно, но только не Урганов. Однако, чтобы уничтожить последнюю тень сомнений, Иван Ильич, связавшись с Архангельским областным управлением МВД, просил выяснить по архивным данным, не исчезал ли в известный период какой-нибудь человек, живший в районе Н-ского лагеря? Спустя сутки пришел положительный ответ. Среди старых, нераскрытых дел фигурировало заявление местной жительницы ненки Угарэ о том, что ее муж, отправившийся в тундру проверять капканы, пропал без вести. По телефону Северцев срочно запросил фотографию охотника. Пакет доставили в Москву с очередным рейсовым самолетом.

Взглянув на фотографию, Северцев понял, что нет даже необходимости в фотоаппликации: перед ним был человек, которого воспроизвел в своей скульптуре Тарасов. Значит, сам Урганов жив, а за него приняли охотника, убитого Ургановым.