По следу

21

Спустя сутки после гибели Урганова Северцев возвратился в Москву. Пора уже было заканчивать дело, и, решив поставить последнюю точку, Иван Ильич вызвал в свой кабинет всех участников «волчьей стаи». Они сидели полукругом на табуретах, сложив руки на коленях,- шесть человек:

Николай Багров, Дмитрий Басов, трое, арестованные на Можайском шоссе, и, наконец, Михаил Косов - «Рыбак».

Ни разу еще не собирали их всех вместе, и теперь, чувствуя плечо друг друга, они, казалось, готовы были дать Северцеву бой.

Однако Северцева нисколько не беспокоила их решимость: он знал, что через несколько минут она сменится отчаянием.

Шесть пар глаз смотрели на него выжидающе.. Он встал из-за стола и прошелся по кабинету.

- Ну, что ж,- вдруг неожиданно громко сказал он.- Пора и честь знать. Дело ясное. Теперь уже ни в чьих интересах оттягивать развязку. А вы как думаете на сей счет?

Ему не ответили. Он был готов к этому.

- Позавчера в степи под Поворином при попытке к бегству был убит Урганов,- медленно произнес Северцев.- Никто из вас не может опасаться его мести. Нет, нет, я не ввожу вас в заблуждение. Убедитесь сами - этот снимок сделан позавчера на рассвете. Вот он, ваш главный волк. Узнаете?

И Северцев пустил по рукам фотографию, сделанную в степи.

Никакого чуда не произошло. Люди, подобные Багрову и Басову, умеют скрывать свои чувства. Но от опытного взгляда Северцева не ускользнуло, что они были рады такой развязке.

Даже в глазах угрюмого Багрова промелькнула веселая искорка.

- Так что же, будем кончать?- дав им собраться с мыслями, поинтересовался Северцев.

Они переглянулись. Басов усиленно мял кепку, лежащую у него на коленях. Было душно. Игра в молчанку продолжалась. Наконец Басов откашлялся и, ударив об пол кепкой, сказал:

- Этого гражданина, который снят на карточке, мы не знаем. И, вообще, когда заговорит моя кепка, заговорю и я.

Эта фраза, явно рассчитанная на то, чтобы поднять боевой дух остальных подследственных, не имела успеха. Судя по выражению лиц, мелькнувшая было надежда на то, что сегодня можно будет уже рассказать все и избавиться наконец от гнетущего чувства неизвестности, вновь сменилась разочарованием. Басов, очевидно, решивший принять на себя роль главного в банде, приказывал молчать. Но оставался еще Багров, которому, по видимому, не понравилось ни заявление Басова, ни его самовольный захват власти в шайке.

Внимательно наблюдая за состоянием подследственных, Северцев уловил этот тонкий нюанс, это молчаливое начало раскола.

- Насчет кепки уже было. Басов,- сказал Северцев,- и психа из себя тоже уже разыгрывали и пробовали многое другое.- Он сделал паузу и закурил.- Мне казалось, что теперь в ваших же интересах побыстрее закончить следствие. Так или иначе, все вы будете осуждены. Мы располагаем достаточным количеством объективных фактов, показаниями свидетелей, прямыми и косвенными вещественными доказательствами. В основном дело ясное. Скажу прямо, есть несколько туманных моментов. О сути их мы догадываемся. И если вы сами отказываетесь дать показания по этим второстепенным моментам, мы докопаемся и без вас. Но этот труд оттянет окончание следствия еще на месяц, а может быть, и на два. Не думаю, что вас увлекает перспектива провести два лишних месяца в следственной тюрьме. Итак, сами решайте, как дальше вести себя. Можете даже обменяться мнениями друг с другом,- я разрешаю. Не стану скрывать от вас: ни сегодняшнее признание, ни дальнейшее молчание уже никак не могут повлиять на существо дела. Речь идет о времени и только о времени,- и Северцев вышел из кабинета.

Он возвратился лишь через пятнадцать минут. По видимому, между присутствующими что-то произошло. Басов, сидевший прежде рядом с Багровым, находился теперь на крайней табуретке. Отвернувшись к стене, он отирал с рассеченной губы кровь. Но решение уже было принято. Об этом Северцев догадался сразу.

- С чего ж мы начнем? - спросил он.

- Следствию видней, - ответил Багров.

- Опять все будем валить на Волкова? - съязвил Северцев.

- Давайте говорить серьезно, - предложил Багров. - Самим надоело Ваньку валять. Скорей бы уж кончить.

- Что же, - согласился Северцев, - наконец наши интересы сходятся. - Он положил перед собой чистый бланк протокола, приготовившись писать. - Что означала цифра «13»?

- Было два условных числа - «50» и «13», - медленно подбирая слова, давал показания Багров.- Число «50» означало: «Дела идут нормально. Продолжайте молчать». Число «13» имело совсем иной смысл: «Временно исчезаю. Валите все на Волкова и таким образом по силе возможности выгораживайте себя».

- Значит, получив перевод, вы уже знали, что Волков убит? - уточнил Северцев.

- Разумеется, - ответил Багров,- рано или поздно с ним это должно было случиться.

- Почему? - удивился Северцев.

- Видите ли…- Багров замялся.- Для каждого солидного дела, вроде нашего, непременно нужен один подставной человек. Урганов долго искал такого маменькиного сынка и наконец нашел его на улице Горького. Их всегда можно встретить там - искателей приключений и даровых денег, сопляков в узеньких брюках.

- Для чего Урганову понадобился Волков?

- А для чего откармливают поросят? Чтобы потом была ветчина и холодец из свиных ножек. Мы ведь задумывали большое дело. Нужно было, чтобы вы напали на ложный след, - я имею в виду Волкова. А к тому времени, когда Волкова вам удалось бы обнаружить, он был бы уже трупом. Кстати, вы обратили внимание, что кличка «Волк» созвучий с фамилией Волкова? Урганов сделал это специально, а Волков видел в этом проявление дружбы,- он надеялся со временем стать преемником Урганова а банде.

- А под кличкой «Дядя» тоже имелся в виду Урганов?

- Да.

Все время, пока говорил Багров, Басов ерзал на табуретке, бросая в его сторону свирепые взгляды. Он оказался а одиночестве и, сознавая всю невыгодность своего положения, мучительно искал случая, как бы вклиниться в общий разговор. Он несколько раз безуспешно пытался вставить свою реплику, но Северцев умышленно делал вид, что не замечает его усилий. И теперь, когда Багров, полный готовности дать исчерпывающий ответ на любой вопрос следователя, уже окончательно захватывал в свои руки инициативу. Басов взорвался.

- Ты что же, за всех решил говорить, - двинулся он на Багрова,- чистосердечным признанием хочешь показать свое раскаяние? Чистеньким хочешь выглядеть?- Он был в ярости; казалось, еще секунда - и Басов бросится на Багрова. Тот же привстал, и мертвенная бледность выдавала его волнение.

- Сидеть! - приказал Северцев.

- Виноват, гражданин начальник, - переводя дыхание, сказал Басов.- Спрашивайте, какие есть вопросы.

- Кто и почему убил Виктора Коваленко? Зачем понадобилась эта комедия с отпечатками пальцев на стекле? Какую вы преследовали цель, подсунув нам Коваленко, который кое-что знал о вашей банде и не был заинтересован в том, чтобы скрывать от следствия правду? - Северцев задавал вопрос за вопросом. Они внимательно слушали его, вдумываясь е каждое слово. Полковник отметил для себя нечто новое, появившееся в их поведении,- собачью угодливость во взглядах и стремление опередить своими ответами каждый его вопрос.

На этот раз Басов не дал говорить Багрову, уже открывшему было рот. Он стал отвечать сам:

- Бывают такие люди, - сказал Басов, - которые считают себя умнее других. Они выпендриваются изо всех сил, чтобы про них сказали: «Ах, какой молодец этот парень!» У каждого хозяина есть свой любимый холуй. У нашего хозяина таким холуем был Багров. Но есть пословица: «Заставь дурака богу молиться - он и лоб расшибет». В точности так получилось и с Колей Багровым.

Басов рассказал о том, что по заданию Урганова Багров сделал последнюю попытку вовлечь Коваленко в их банду. Разговор шел в пивной на Шарикоподшипниковской улице. Но Багров перестарался. Трюк с отпечатками пальцев на настольном стекле он осуществил по собственной инициативе. После неудавшегося покушения в Загорянке, стремясь заслужить одобрение Волка, Багров решил сделать больше, чем ему было приказано, и подбросил осколок стекла в машину, оставленную на Хорошевском шоссе. В восторге от своей находчивости, он доложил обо всем Урганову. Но тот жестоко избил его. Исправляя свою ошибку, Николай Багров узнал через брата Марии Гонтарь, что в соседней с Гонтарем камере сидит Коваленко. Бирюк дал знать Гонтарю о том, что Коваленко выходит на свободу, следовательно, он «раскололся» на следствии. Гонтарь сообщил об этом в иносказательной форме сестре, которая получала от него записки. Та тотчас же передала это Николаю Багрову. Взвесив все «за» и «против», Урганов решил убрать Коваленко и взялся осуществить это убийство сам. Они следили за домом Коваленко, потом за ним самим, и, когда он возвращался в электричка от знакомой девушки, Урганов вызвал его в тамбур и, выбрав удобный момент, сбросил под колеса.

- Ясно,- сказал Северцев.- Последний вопрос. Что должно было произойти пятнадцатого?

Ответа не последовало. Багров сделал такое лицо, словно не понимал, чего от него добивается следователь, о каком еще пятнадцатом числе идет речь.

- Я помогу вам вспомнить,- сказал Северцев. - Вы охотились исключительно за такси - это первое. Второв - под матрацем у Федора Волкова было найдено двенадцать инкассаторских мешков. Теперь, если вспомнить, что инкассаторы объезжают магазины именно в такси, присовокупить к этому найденные у Волкова пустые инкассаторские мешки, которые оставляются а магазинах взамен получаемых, и вспомнить, что пятнадцатого как раз суббота, когда, учитывая дачный сезон, в продовольственных магазинах особенно большая выручка… Нетрудно догадаться, какое дело вы собирались осуществить пятнадцатого числа. Но мне хочется услышать это из ваших уст.

Северцев знал все. Дальнейшее запирательство было лишено смысла.

- Прошу отразить это в протоколе, - с какой-то дерзкой веселостью произнес Багров,- прошу отразить, что я, а не кто иной, дал показания по настоящему пункту. Надеюсь, вы оцените всю важность того, о чем я сейчас расскажу.

Да, действительно, «грандиозное дело», замысел о котором вынашивался Ургановым еще в лагере, было операцией изъятия выручки из магазинов под видом представителей Мосгорбанка. Урганов оставался верен себе: он упрямо продолжал свою линию, начатую им еще давным-давно. Операция была продумана до мельчайших деталей и подготовлена с глубоким знанием инкассаторского дела. Урганов рассчитывал захватить не менее полутора - двух миллионов. И вполне возможно, что расчеты его могли оправдаться, если бы на сотрудники Московского уголовного розыска, которые своевременно напали на след и разгромили ургановскую банду.

Багров рассказал все. Это было последней каплей, переполнившей чашу. Друзья его окончательно поняли, что банда потерпела полный провал, они уже никогда не сойдутся вместе.

Заговорили все вместе, топя и перебивая друг друга. Каждый из них старался выгородить себя, любыми усилиями, не останавливаясь перед прямым предательством своих вчерашних товарищей. Полноте! О каком товариществе могла идти речь! Они были те же самые волки, освободившиеся вдруг от ужаса перед всемогуществом своего вожака, от круговой поруки, связывавшей им языки и сковывавшей их инициативу. Банда больше не существовала, а следовательно, не существовало ее неписаных законов, основанных на слепом повиновении до конца, под страхом кровавой, бесчеловечной расправы. Теперь уже ничто не тяготело над ними. .Они откровенно спасали собственные шкуры, мелочно торгуясь друг с другом, на чью долю приходится большая степень вины.

Вот, собственно, и все. Северцев поставил последнюю точку и аккуратно подшил последний листок протокола к последнему тому дела о банде Урганова.

Иван Ильич вызвал конвой и отправил арестованных обратно в камеры. Можно было хоть сейчас садиться за составление обвинительного заключения. Северцев решил отложить это на следующий день. Чувство огромного облегчения наполнило его душу: как и в любом деле, в профессии следователя успешный конец неизменно радостен.

…Был жаркий летний полдень. Ивану Ильичу вдруг неотвратимо захотелось выйти ка улицу, побродить, подумать наедине с собой.

Он шел по старой, знакомой Петровке. Рабочие на стройке клали кирпичи, возводя очередной этаж будущего дома. Дети возле «Эрмитажей» бегали вперегонки. Автобус с туристами медленно двигался по направлению к центру. И никто не обратил особого внимания на невысокого человека в полковничьих погонах и синей милицейской форме. Он был одним из миллионов советских людей и, подобно миллионам, скромно и самоотверженно делал свое большое и очень нужное дело…