Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века

Глава 18 «ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ» РЕВОЛЮЦИЯ И МИД (А.А. БЕССМЕРТНЫХ, Б.Д. ПАНКИН, А.В. КОЗЫРЕВ). ОЧЕРЕДНАЯ ВСТРЕЧА С Е.М. ПРИМАКОВЫМ

После августовского путча сняли, по моему мнению, самого профессионального министра иностранных дел за всю историю СССР — А.А. Бессмертных. Он не привел за собой, как это нередко бывало, свиту своих людей, земляков, бывших коллег или партийных работников, а действительно мобилизовал лучшие интеллектуальные силы МИДа. Бессмертных подал в отставку, когда М.С. Горбачев сказал ему, что министр вел себя во время путча пассивно. Однако его можно было понять — у него были молодая жена и маленький ребенок, за которых он боялся. В то же время Бессмертных отказался подписаться под документами ГКЧП, несмотря на настойчивую просьбу В.А. Крючкова. Причем в деятельности ГКЧП никто из работников МИДа не участвовал и коллегия министерства никаких решений в его поддержку также не выносила. Бессмертных был единственным участником ночной встречи «заговорщиков» 18 августа, который не предал президента. Интересно, что, планируя привлечь к участию в «заговоре» Бессмертных, Крючков разыскал министра под Минском, где тот отдыхал, и предложил срочно прилететь в Москву, сообщив, что на ближайшем военном аэродроме его ожидает самолет.

Бессмертных ушел со своего поста под аплодисменты сотрудников МИДа.

Как вспоминал советский дипломат Ю.Н. Черняков, уже в 1959–1960 годах, будучи атташе, Бессмертных отличался образованностью, высокими деловыми качествами, очень хорошим знанием иностранных языков, выдержкой и контактностью в отношениях с весьма непростым контингентом журналистов, аккредитованных при отделе печати МИДа, где он работал. «Бессмертник», как называли этого атташе, пользовался у профессионалов даже большим авторитетом, чем некоторые руководители отделов.

В 1966–1970 годах Бессмертных работал в группе помощников Громыко сначала вторым, потом первым секретарем. Следовательно, некоторое время он служил под началом Шевченко, который был личным советником министра. Мой отец говорил, что Бессмертных являлся его учеником.

Громыко приметил образованного, делового, способного, хорошо знающего языки и выдержанного помощника и поручил ему американское направление и вопросы разоружения, а затем перевел его на работу в Вашингтон, где он стал советником-посланником. Добрынин охарактеризовал Бессмертных как образцового дипломата, сообщавшего в своих докладах в Москву только «объективную правду», не заботясь о том влиянии, которое плохие новости могут оказать на его карьеру.

Американский «Биографический ежегодник» отмечал, что за тринадцать лет своей работы в советском посольстве в Вашингтоне Бессмертных превратился в образец дипломата, который умело представлял свою страну в сфере связей с общественностью и ловко защищал часто противоречивую политику своего правительства.

Шеварднадзе быстро оценил способности Бессмертных и назначил его своим замом, а в 1988 году — первым заместителем министра. Среди тех, кто выступил глашатаем горбачевского «нового мышления», был Бессмертных.

Знающие Бессмертных дипломаты отмечали, что как профессионала его отличали «четкость и прагматическое отношение к любым вопросам».

В мае 1990 года Бессмертных — посол СССР в США. Он был первым в американской истории советским послом, у которого в США родился ребенок.

16 января 1991 года Горбачев приехал в МИД и лично представил членам коллегии и руководящему составу Бессмертных в качестве нового министра иностранных дел.

20 июня 1991 года Государственный секретарь США Бейкер сообщил Бессмертных «с глазу на глаз», что, по данным американской разведки в Москве, готовится заговор с целью отстранения от власти Горбачева. Об этом Бессмертных доложил генсеку.

18 августа председатель КГБ Крючков вызвал Бессмертных, попросил министра иностранных дел пройти в соседнюю комнату и сказал: «В стране критическая ситуация, поэтому принято решение ввести чрезвычайное положение. Для управления им создается специальный комитет, вы предлагаетесь в его состав». Первый вопрос Бессмертных к Крючкову: «Это по решению Михаила Сергеевича создается?» Ответ: «Горбачев серьезно болен и лежит пластом, комитет возглавляет Янаев». Бессмертных: «Я не буду членом этого комитета». Крючков: «Надо» — и кладет на стол папку со списком, в котором Бессмертных увидел свою фамилию. Бессмертных: «Я достал из кармана синий фломастер и вычеркнул себя».

После того как Бессмертных отказался войти в состав ГКЧП, он велел своей семье никуда не выходить, поскольку не знал, что против него могут предпринять. Министр решил не пользоваться обедами, которые возили в запечатанных канистрах для высшего руководства.

«Демократы» не отличались порядочностью и по-хамски поступили с Бессмертных. Как рассказывала жена одного сотрудника МИДа, работавшего с Бессмертных, когда бывшего министра выселяли из государственной квартиры, то все его вещи бесцеремонно выставили в холл подъезда.

Бессмертных говорил мне, что Б.Н. Ельцин предлагал бывшему министру вернуться в политику, однако тот отказался. Еще в 1992 году Бессмертных предупреждал о том, как опасно иметь преувеличенные ожидания, все заимствовать у Запада и при этом забывать собственные интересы: «Это верно, что весь цивилизованный мир стал союзником российской демократии, но сие не значит, что весь цивилизованный мир стал союзником России. Даже внутри НАТО имеются различия в национальных интересах. Вполне естественно, что Запад не хочет видеть Россию империей, агрессивным государством. Но сильная, процветающая Россия — это что-то другое». Данного предупреждения не учел А.В. Козырев.

После избрания Шеварднадзе президентом Грузии Бессмертных возглавил внешнеполитическую ассоциацию. В 1993 году он был избран также председателем одного из самых элитарных клубов мира — Всемирного совета бывших министров иностранных дел. Бывшие министры, создавшие совет, рассчитывали применить свой политической и профессиональный опыт миротворческого посредничества в урегулировании межнациональных конфликтов.

Зато назначенный М.С. Горбачевым новый министр иностранных дел Б. Панкин, пробывший на этом посту менее трех месяцев, проявил себя как «ярый» борец против ГКЧП и до сих пор преподносится как таковой во всех мемуарах и книгах. В том числе из книги Л. Мле-чина «МИД. Министры иностранных дел. Романтики и циники» вытекает, что Панкин прямо герой. Однако в действительности Панкин, по мнению многих дипломатов, просто сумел вовремя сориентироваться. Как мне рассказал Бессмертных, дело было вот как. Во время «путча» Панкин был на постоянной связи с «архитектором» перестройки А.Н. Яковлевым. Будучи послом в Чехословакии, Панкин заготовил два заявления: одно в поддержку ГКЧП, другое — против. На всякий случай посол спросил президента Чехословакии В. Гавела, сможет ли посол остаться в ЧССР, если победит ГКЧП. В качестве кандидатуры на пост министра Панкина предложил М.С. Горбачеву А.Н. Яковлев. Однако, видя, что у президента большие сомнения по поводу данной кандидатуры, Яковлев отказался представлять нового министра в МИДе. Это сделал помощник Горбачева.

Панкин был хорошим журналистом, но, по мнению многих дипломатов, плохо разбирался во внешнеполитических проблемах, хотя и проработал послом в нескольких странах. Единственная его «заслуга» — это попытка разогнать всех сотрудников КГБ, работавших под крышей МИДа. Однако подобное практикуется во всех странах мира, и такая «инициатива» скорее причинила ущерб безопасности нашей страны. Шебаршин вспоминает, что по столичным учреждениям, имеющим свои представительства за границей, росло и ширилось движение протеста против их использования КГБ в качестве прикрытий. Волновались главным образом журналисты. Им казалось, что разведчики занимают места, которые по праву должны принадлежать им, работникам пера, микрофона и телекамеры. Им было неведомо, что разведка оплачивает содержание своих офицеров за рубежом из собственного бюджета. Напор был велик, и тон задавал министр иностранных дел Б.Д. Панкин. Он распорядился приостановить оформление в МИДе краткосрочных командировок сотрудников Первого главного управления КГБ СССР (внешняя разведка). Л. Млечин также пишет в своей книге, что Панкин нанес тяжелый удар по бывшему КГБ и ГРУ, когда рассказал в 1991 году, какое колоссальное количество разведчиков укрылось под посольскими крышами. Став министром, он вообще намеревался лишить разведчиков дипломатического прикрытия. «Демократические» власти не посчитали это не только преступлением, но и проступком, и Панкина никто до сих пор не обвиняет в выдаче государственных секретов, как, впрочем, и В.В. Бакатина. Но я думаю, что дополнительной причиной отставки Панкина как с поста министра, так и с поста посла в Лондоне в начале 1994 года была его недостаточная компетентность как дипломата. С приходом нового министра 30 советских послов подали в отставку.

Лаконично охарактеризовал Панкина М.С. Капица: «Панкин — это просто анекдот. Это все равно что меня назначить в институт Вишневского главным хирургом».

В настоящее время «крупный борец против ГКЧП» постоянно живет в Швеции.

Некомпетентность Панкина на посту главы МИДа, видимо, понял и Горбачев. Менее чем через три месяца министром опять стал Шеварднадзе. Для последнего это было непростым решением. Однако, как считал А.А. Бессмертных, огромное чувство лояльности к Горбачеву и надежда на то, что Б.Н. Ельцин оставит его на данном посту, побудили Шеварднадзе согласиться. Но у Ельцина было чувство неприязни к верному соратнику Горбачева. Втогюй раз Шеварднадзе продержался на своем посту менее двух месяцев, и после прекращения 8 декабря 1991 года существования СССР его сменил А.В. Козырев, который в 1990 году был назначен в тридцать девять лет Б.Н. Ельциным министром иностранных дел РСФСР вместо В.М. Виноградова. Последний, будучи профессором МГИМО, дал мне интервью в 1995 году. Бывший министр был представительным и интеллигентным человеком. Он рассказывал, что при назначении Козырева советовались с Шеварднадзе. О своей отставке Виноградов узнал следующим образом. Польша попросила принять ее министра иностранных дел в МИДе СССР и МИДе РСФСР. Шеварднадзе предложил провести переговоры вместе от двух министерств. Наступил день переговоров, и по радио объявили, что новым министром иностранных дел РСФСР назначен А.В. Козырев. Виноградов звонит Шеварднадзе, но его нет, а заместитель ничего не знает. Наконец объявляется Шеварднадзе и говорит: «В газетах еще ничего не напечатано. Встречайте польскую делегацию». На следующий день, как рассказывал Виноградов, он приехал в МИД РСФСР, нашел телефон Козырева (тот еще пока не вступил в должность министра и сидел в кабинете начальника Управления МИДа СССР) и сказал ему: «Вас можно поздравить. Я вместо вас был на завтраке с поляками. Приезжайте, я пришлю за вами машину».

Когда Козырев стал министром иностранных дел РСФСР, он говорил Виноградову, что будет с ним советоваться, но делать этого не стал, видимо, не счел необходимым. По мнению Виноградова, Козырева продвигал В.Ф. Петровский. Когда я покидал Отдел международных организаций МИДа СССР в апреле 1979 года, Петровский был заведующим данного отдела и членом коллегии МИДа. В дальнейшем он стал заместителем, затем первым заместителем министра иностранных дел СССР. В последнее время он являлся заместителем Генерального секретаря ООН, как и мой отец, но работал в Женевском отделении ООН. Я несколько раз встречался и разговаривал с Петровским в разные годы. Это умнейший, интеллигентнейший дипломат и ученый. Он не один раз приезжал на ежегодную сессию советской ассоциации международного права, членом которой я являлся семнадцать лет. Уже будучи заместителем министра, Петровский выступал с интересными докладами. По слухам, ходившим в МИДе, Козырев помогал писать для Петровского книги и статьи, а когда последний стал заместителем министра, то назначил своего молодого протеже на свою бывшую должность — начальником Управления международных организаций (так стал в период перестройки называться отдел, где я проработал с 1975-го по 1979 год).

Кстати, на пост министра иностранных дел РСФСР было несколько кандидатур, в частности А.А. Бессмертных и А.Л. Адамишин. По мнению М.С. Капицы, Ельцин, в частности, хотел назначить на данный пост одного из самых блестящих дипломатов, посла в США, затем первого заместителя министра Ю.М. Воронцова. Однако этому помешал «серый кардинал» президента Г. Бурбулис, многим напоминавший М. Суслова. Бурбулис боялся, что появится действительно умный человек, который будет влиять на Ельцина.

Сын Громыко справедливо указывает в своих мемуарах, что Воронцов и Бессмертных являлись эталонами советских дипломатов. Добрынин не ошибся, сделав их своими ближайшими помощниками. Они принадлежали к элите советской дипломатии, подчеркивает Анатолий Громыко, но, как это ни покажется странным, их профессионализм, эрудиция, умение держать себя в руках в любых ситуациях и, конечно, исполнительность служили своеобразным тормозом для продвижения по службе.

С Воронцовым я познакомился еще в 1969 году, когда мы с отцом приехали к нему в гости в Вашингтон из Нью-Йорка. До сих пор мне помнится эта поездка и как мы с отцом мчались с огромной скоростью на красном «(форде», машине, которая была ему положена по должности. Воронцов был советником-посланником в советском посольстве в столице США, вторым человеком после посла А.Ф. Добрынина. Отец же занимал практически аналогичное положение старшего советника Постоянного представительства СССР при ООН в ранге посланника. Как вспоминал посол в отставке О.А. Гриневский, Шевченко, по сути дела, вез на своих плечах всю работу советского представительства, так как Постоянный представитель СССР при ООН Н.Т. Федоренко рано уезжал на дачу в Гленков, и нередко случалось, что телеграммы за него подписывал Шевченко. Так вот, Воронцов в 1969 году познакомил меня со своей дочерью, явно с возможным намерением породниться (мне уже шел восемнадцатый год). Однако, к его разочарованию, его дочь была почти на голову выше меня. Сам Воронцов человек высокого роста и представительный дипломат. Если бы наши семьи породнились, то Воронцову никогда бы не суждено было стать послом в США и первым заместителем министра. Позднее он стал советником Б.И. Ельцина. Однако его наверняка оттерли от президента, в частности имевший непонятное влияние на Ельцина не «серый кардинал», а серая личность — Г. Бурбулис. Второй раз я встретил Воронцова в начале 90-х годов в Институте государства и права. Я выходил из кабинета его директора академика Б.Н. Топорнина, а Воронцов ждал в приемной. Мы поздоровались, и выдающийся дипломат (первый заместитель министра, посол России в США) протянул мне руку, узнав во мне сына А.Н. Шевченко, хотя мы встречались с ним всего один раз двадцать лет назад. Он не испугался, как директор Службы внешней разведки России Е.М. Примаков, пожать руку сыну американского шпиона. Воронцов прослужил послом в США до 1998 года.

По мнению Бессмертных и Капицы, Козырева продвигали А.Ф. Петровский и А. Г. Ковалев. Последний, по словам Капицы, «был самой мерзкой фигурой в МИДе». Он был человеком неглупым, но страдал комплексом неполноценности. Капица рассказывал мне, что Ковалев во время Беликой Отечественной войны всеми правдами и неправдами ушел от мобилизации на фронт и по какой-то причине стал хромым. Он никого не любил, но была группа дипломатов, которых он поддерживал, в частности Ада-мишина, Петровского и Козырева. А.А. Громыко, как вспоминает его сын, не мог понять поведения Ковалева в годы перестройки. Он стал сводить счеты, особенно с теми, кто был близок к другому заму Громыко, И.Н. Земскову. Бывший министр говорил сыну, что знал, что отношения между этими его замами не сложились, но не думал, что после смерти Земскова (он умер от рака. — Г.Ш.) «Ковалев опустится так низко».

По мнению Виноградова, назначение министром иностранных дел РСФСР было повышением для Козырева. Он получил различные привилегии, которых не имел на посту начальника Управления международных организаций. Еще Громыко говорил, что надо придать больший вес Министерству иностранных дел РСФСР. Козырев принял министерство в хорошем состоянии: были установлены деловые отношения с землями ФРГ, провинциями Канады и т. д.

Капица весьма образно оценил деятельность Козырева: «Он хороший служака, образованный, хорошо говорит, молодой, но ему до лампочки интересы великой России».

Согласно некоторым слухам, назначить Козырева министром иностранных дел РСФСР Б.Н. Ельцину предложил также и В.П. Лукин. И министр этого не забыл — выдвинул Лукина на престижный пост посла России в США. Однако в дальнейшем Лукин стал ярым критиком политики своего бывшего шефа. Козырев также взял на работу в МИД своего приятеля С.В. Ястржембского (будущего помощника В.В. Путина) на должность директора Департамента информации и печати.

Козырев олицетворял для Запада новый «демократический» курс внешней политики. Во время нападок на молодого министра президент США Дж. Буш-старший сказал Б.Н. Ельцину: «Не трогайте Козырева». Бессмертных считал, что основными ошибками Козырева были следующие: «Он недоучел важность СНГ, переоценил значение Запада, зря уволил хороших дипломатов под предлогом их возраста, сосредоточился на дипломатии ООН. У него не было опыта загранработы, и мощная идеологизация политики его сильно сковала. Он был слепком В.Ф. Петровского и жил в рамках книжных знаний». Кстати, по некоторым данным, Козырев сначала выступал даже против открытия посольств в странах СНГ.

Посол в отставке в Израиле А.Е. Бовин писал о Козыреве в своей книге «Записки ненастоящего посла»: «Получалось, что он не дорос до министра. Не вообще, а до министра иностранных дел России. Мундир Горчакова и даже Громыко был ему велик, болтался на нем.

Он не был готов к той тяжести, которая оказалась на его плечах. Он не чувствовал своей спиной, что за ним — Россия, огромная махина со своей величественной историей и несчастной судьбой. Россия была у него в голове, не в сердце. А этого мало». Далее Бовин отмечал, что дело не в «американизме» Козырева. Его интеллектуальный ресурс не позволял схватывать общую картину, и он находился внутри лабиринта, а должность требовала иногда оказываться над ним, чтобы сразу схватить все ходы и выходы. По мнению Бовина, все это в еще большей степени относится к И.С. Иванову, который является всего лишь чиновником, хотя и крупным, а Козырев все-таки был политик, хотя и мелкий. Козырев служил не России, а Ельцину. Козырев просто не тянул. Его фраза «МИД — это я, две стенографистки и самолет» наглядно иллюстрирует его возможности. Бовин вспоминает поездку министра к Я. Арафату, во время которой Козырев остановился, вышел из машины и направился к морю. Вдруг он разделся догола и — в воду. Его примеру последовала и свита. Палестинская охрана смущенно отвернулась. Сцена была явно не по Корану.

Советник посольства России в Вашингтоне В.Н. Матузов, которого вынудили уйти из МИДа, вспоминал, что во времена Козырева требовалась дружба только с Израилем и любые симпатии к арабскому миру были нетерпимы.

Когда Козырев занял пост министра иностранных дел СССР, он сделал заявление о своем намерении на 90 процентов сократить дипломатический состав союзного МИДа. Однако, видимо, нового министра одернули, и МИД СССР не подвергся уничтожению, правда, потом в нем были созданы такие условия для работы дипломатов, что значительная их часть сама покинула МИД.

Посол в отставке В.И. Попов пишет, что не виной, а бедой для Козырева обернулись события, которые происходили в российской дипломатии после его назначения. Он не имел необходимого дипломатического опыта, у него не было опыта организационной работы, так необходимого для министра, наконец, он был излишне амбициозен, переоценивал свои силы, а классики дипломатии считали эти качества большим недостатком дипломата. Он сразу принял самое активное участие во внутренней борьбе. Значительная часть его речей была посвящена борьбе против «коммуно-фашистов», и даже тогда, когда президент призывал к примирению противостоящих сил, Козырев продолжал свою линию, считая внутреннюю борьбу с оппозицией одной из главных задач министра.

В.И. Попов подчеркивает далее, что меньше чем через год деятельность министра Козырева стала подвергаться критике внутри страны за его «проамериканизм», готовность пойти на необоснованные уступки США, за то, что МИД не имеет долгосрочной внешнеполитической концепции, плана развития отношений со странами СНГ. На одно из первых мест министром была поставлена борьба за «права человека» во всемирном масштабе, отодвинуты на второй план собственно национальные интересы страны, новые идеи по защите интересов государства стали редкостью. Делалась ставка на благотворительность Запада, прежде всего США. Явно сворачивалась деятельность российской дипломатии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. МИД мало занимался координацией деятельности различных министерств и ведомств в области внешней политики, несмотря на имевшиеся на этот счет указания и распоряжения президента. Это приводило к серьезным провалам в нашей внешней политике.

Деятельность козыревского МИДа подвергалась серьезной критике. Посол России в США в отставке В.П. Лукин так охарактеризовал политическую линию своего бывшего начальника: «Инфантильный проамериканизм». Критикуя постоянные разъезды Козырева, Лукин отмечал, что главная задача дипломата состояла не в том, чтобы непрерывно перемещаться в пространстве, пожимать руки, улыбаться и направлять из одной страны в другую телеграммы о том, как уважают наше руководство в этой стране. Лукин называл данный стиль «аэродромопоказушной дипломатией». Козырева также называли «идеологом внешнеполитического либерализма».

Президент Б.Н. Ельцин не раз критиковал деятельность козыревского МИДа. Один раз он высказал недовольство качеством аналитической информации министерства, сославшись на то, что только из двух российских посольств — из США и Англии — идет добротная и серьезная информация. В другой раз президент сравнил аналитическую информацию МИДа и Службы внешней разведки (Е.М. Примаков) и отдал предпочтение последней. Кроме того, Ельцин, так же как и Н.С. Хрущев, демонстративно унижал своего министра иностранных дел, когда он решил его уволить. В частности, обращаясь к Госсекретарю США У. Кристоферу, подвыпивший президент России сказал: «Вы и Козырев — оба абсолютные неудачники».

Аналогичными были мнения о работе российского МИДа в то время и некоторых иностранных политиков. Президент Центра имени Р. Никсона Д. Сайме охарактеризовал А. Козырева как деятеля «откровенно прозападного толка», ориентирующегося в большей степени на общечеловеческие ценности, чем на национальные интересы России». По словам Саймса, Козырев был назначен на свой пост тогда, когда российское руководство возглавило кампанию за уничтожение «советской коммунистической империи» и было очень модно выступать в унисон с США. По мере усиления националистических тенденций в России развивались политические убеждения министра. Так, он поддержал войну в Чечне. Хотя от дипломата скорее можно было ожидать не поддержки войны против части своего народа, а попытки найти пути политического решения проблемы.

Бывший заместитель Государственного секретаря США С. Тэлботт характеризует Козырева в своих мемуарах как «архитектора не только независимой России, но и ее соседей», называет человеком, «персонифицирующим радикальный разрыв России с ее прошлым».

А.Е. Бовин писал в своих воспоминаниях «XX век как жизнь»: «Козырев при мне был в Израиле три раза, Примаков — два. Но ни разу ни один из них не выразил желания встретиться и обстоятельно поговорить с дипломатами. Ответить на их вопросы. Дать им возможность посидеть в одной комнате с министром, ощутить некую корпоративную общность. Да, всегда напряженный график. Да, всегда дефицит времени. Да, иногда почему-то хочется просто поспать. И все-таки самые элементарные соображения должны были привести министров в посольство. Но соображений не было. Были министры и были бегающие вокруг человечки. Челядь разной категории. Непривлекательная картина…»

Козырев являлся профессиональным дипломатом нового поколения, интеллектуалом, который не вписывался в те времена, когда власть в стране захватила бывшая партийная номенклатура во главе с Б. Ельциным. Л. Мле-чин справедливо пишет, что «среди бравых мужчин, которые при встрече по советской привычке бросаются целоваться и обниматься, рафинированный Андрей Козырев казался белой вороной. Вот министр обороны Павел Грачев или управляющий делами президента Павел Бородин были своими. Они говорили с Ельциным на понятном ему языке, не возражали, не спорили, сыпали анекдотами. А Козырев начинал нудно объяснять, почему вот это и это нельзя делать. Это и на трезвую-то голову не всякий поймет…». Кстати, Ельцину нравилось, что Козырев называл президента в глаза «дипломатом номер один».

Сначала Ельцин отстранил Е.Т. Гайдара, несмотря на то что считал его умным, а затем жертвой стал Козырев.

По моему мнению, Козырев был хорошим министром иностранных дел, по крайней мере, не хуже своих предшественников, хотя он и был слишком осторожным и не возражал президенту при проведении внешней политики (кстати, точно так же вел себя и Громыко). Козырев стал жертвой подчас авантюрной внешней и внутренней политики Б. Ельцина и его приближенных. Мне представляется, что Козырев ни в чем не уступал министру иностранных дел И.С. Иванову, а даже, пожалуй, превосходил его. Со временем история поставит все на свои места. Козырева обвиняют в «американизме», однако и Громыко уделял первостепенное значение отношениям с США, как, впрочем, и нынешний Президент России В.В. Путин. За период работы Козырева угроза конфронтации с Западом практически отступила. Россия вступила в Совет Европы, присоединилась к программе НАТО «Партнерство во имя мира», вступила в Международный валютный фонд и ряд других международных организаций, заявила о перенацеливании своих ракет с территорий западных стран в ненаселенные районы Земли и т. д. Все эти меры были необходимы для возвращения России в европейское и мировое сообщество в качестве полноправного участника и партнера. Козырев считал, что Россия должна ориентироваться на высокоразвитые демократические страны и вхождение в их клуб на равных.

Антиамериканизм — «тяжелое» наследие семидесяти четырех лет советской власти. Козырев справедливо отмечал в этой связи, что многим даже отстаивание подлинных интересов России, если они совместимы с интересами США, представляется недопустимой уступкой противнику.

Ельцин стремился во что бы то ни стало сохранить свою власть и пожертвовал профессиональным министром, которого критиковали не всегда заслуженно. Президенту были нужны не умные подчиненные, а карьеристы и популисты, умеющие просто говорить и оболванивать народные массы.

С 9 по 10 апреля 1991 года в Москве состоялась международная конференция ученых и экспертов по запрещению и уничтожению химического оружия, организованная советским Комитетом защиты мира. В конференции приняли участие крупнейшие специалисты по данному вопросу из США, СССР, Швеции, Швейцарии, Польши и ФРГ, также народные депутаты СССР и РСФСР, зарубежные парламентарии и ученые. Организацией работы конференции и рассылкой приглашений на нее занимались я и посол в отставке В.Л. Исраэлян. Вступительное слово, написанное мной, на конференции произнес последний. Из советских участников конференции выступили эксперты Минобороны, Минхимнеф-тепрома, другие ученые, а также мой бывший сокурсник и сослуживец Н.П. Смидович, ставший заведующим отделом по запрещению химического оружия Управления по ограничению вооружений и разоружению МИДа СССР. Я также прочитал доклад о некоторых международно-правовых проблемах полного запрещения химического оружия. Конечно, нам помогал консультант советского Комитета защиты мира И.И. Бойцов, одновременно являвшийся сотрудником КГБ. Он почему-то не любил Исраэляна и рекомендовал никогда не давать ему в долг деньги, так как посол их никогда не отдавал. Я проработал с ним много лет и с таким фактом не сталкивался. Порядочность людей я проверял на том основании, как они относились ко мне после поступка отца. Исраэлян проявил себя в данном плане идеально. Он не побоялся стать рецензентом нескольких моих книг, помог мне подзаработать денег в Комитете защиты мира во время проведения конференции. И это несмотря на то, что моя мама разругалась с его женой и, будучи близка к жене Громыко, просила ее не продвигать Исраэляна по службе. Об этом мне рассказал сам посол в отставке в 1989 году. Сейчас он со всей семьей живет в США, штате Пенсильвания. Ему уже восемьдесят пять лет, и он пережил три инфаркта. Грин-карту — право на постоянное жительство в США — он получил в связи с тем, что являлся видным дипломатом. (Конгресс США имеет право выдавать такие карты вне очереди известным политикам и крупным ученым, а также шпионам.) Кроме того, Исраэлян написал интересную книгу о войне 1973 года на Ближнем Востоке, использовав совершенно секретные материалы заседаний Политбюро ЦК КПСС, на которых он лично присутствовал и тщательно все записывал. Известно, стенограммы заседаний Политбюро, как правило, не велись.

Через несколько месяцев после конференции под моей редакцией вышел в свет на русском и английском языках (переводил я сам) сборник выступлений на конференции. Никита Смидович несколько раз во время подготовительной работы к конференции заказывал мне пропуск в МИД. Там я впервые увидел факс. Смидович сказал, что им пользоваться очень просто: «Нужно иметь всего один палец». Я тогда пошутил: «А какой именно, случайно, не двадцать первый?»

И в начале 90-х я не оставлял попыток вернуться на любимую дипломатическую работу. Мне даже неоднократно снились сны, что я снова работаю в МИДе. В 1993 году я получил приглашение на конференцию по внешней политике России, которая состоялась в МГИМО МИДа России. В повестке дня конференции было указано, что одним из выступающих будет министр иностранных дел России А.В. Козырев. Поэтому я не терял надежды на встречу с моим бывшим сослуживцем по Отделу международных организаций МИДа СССР. Во время конференции я увиделся со многими старыми знакомыми по отделу, сидел вместе с советником Ю.М. Виноградовым, с которым мы часто после работы играли в шахматы, и даже задал министру один вопрос по разоружению. Директор моего института, академик Б.Н. Топорнин, присутствующий на конференции, посмотрел на меня с некоторым удивлением. После завершения ее работы я прямо пошел на трибуну, где находился Козырев. Его личный, дородный охранник попытался меня задержать, но министр дал ему знак меня пропустить. Кстати, ему принадлежит следующий афоризм: «Конечно, начальник охраны иногда ближе, чем жена. Это в хорошем смысле». Козырев сразу протянул мне руку, улыбаясь. Мы говорили минут пять. Я подарил ему свою новую книгу «Развивающиеся страны и нераспространение ядерного оружия». Я также попросил министра помочь мне вернуться на работу в МИД. Он сказал, что подумает, и попросил меня связаться с ним позднее. Однако не дал своего телефона. В это время почти все участники конференции разошлись, но посередине зала стоял, как будто вросший в землю, вернее, в паркетный пол, директор Службы внешней разведки России академик Е.М. Примаков и пристально, не отрывая глаз, смотрел на нас с Козыревым. Видимо, шеф разведки думал про себя: «О чем это сын американского шпиона Шевченко так долго говорит с министром иностранных дел России?» Когда я спустился с трибуны, то сразу же специально подошел к Примакову, улыбаясь. Я с ним поздоровался, он ответил на мое приветствие, но руки не подал. Тогда я подарил ему свой сборник «Международная конференция ученых и экспертов по запрещению и уничтожению химического оружия», сказав, что это редкое издание, которое нельзя купить в магазине. Он поблагодарил меня, но не спросил, о чем я беседовал с министром иностранных дел. Затем мы попрощались. Это была вторая случайная встреча с видным государственным деятелем и ученым, будущим председателем Правительства России, едва не ставшим президентом нашей страны. Кстати, его дед, Киршинблат, был известным в Тбилиси врачом. В нашем доме на Фрунзенской набережной до сих пор живет старейший дипломат и ученый, которого лечил дед Примакова.

После снятия с поста министра, как вспоминает Н.С. Леонов в своей книге «Крестный путь России», Козырев на какое-то время оказался в числе профессоров МГИМО, причем на той же кафедре дипломатии, что и Леонов. Студенты бойкотировали лекции бывшего министра, и администрации приходилось принимать экстраординарные меры, чтобы заполнять аудитории.

Кстати, именно на этой кафедре я взял интервью у Виноградова, которого сменил Козырев, а также у посла в отставке И.Г. Усачева.

Леонов продолжает: многие дипломаты никак не могли понять, каким образом у Козырева и его назначенцев, которых стали называть «дипломатами козыревского разлива», оказался атрофированным основной профессиональный инстинкт — в любых ситуациях бороться за интересы своей родины и своего народа.

В 1998–2003 годах он был членом совета директоров крупной американской фармацевтической компании. Следовательно, бывший министр на несколько лет сменил мундир дипломата на халат аптекаря, хотя химия ему в школе плохо давалась. Кроме того, Козырев является членом президиума Российского еврейского конгресса.

13 января 1996 года, по сообщению газеты «Коммерсант», в элитном дачном поселке Жуковка сгорела дача А. Козырева. По данным газеты, это дачное хозяйство раньше принадлежало Совмину СССР. После распада Союза поселок перешел в ведомство Администрации Президента России. Двухэтажная дача была выкуплена Козыревым по остаточной стоимости в августе 1995 года с личного разрешения Б.Н. Ельцина. Сам Козырев в ней пожить так и не успел.

Как сообщила газета «Московский комсомолец» (7 октября 1995 г.), Козырев, по наблюдению врачей, специализирующихся в области нейрофизиологии, «страдает заболеванием десинхроноз». Министр все время выглядит усталым, и, несмотря на внешнюю сдержанность, наверняка крайне раздражительный и нервный человек». Десинхроноз — болезнь, связанная с нарушением внутренних биоритмов организма. Обычно ею страдают те, кто часто путешествует, меняя часовые пояса.

После встречи с Козыревым в 1993 году я сделал несколько попыток связаться с ним через своих знакомых в МИДе, но министр так и не пошел на контакт. Однако в дальнейшем, во время беспрецедентного падения рубля и наступления дикого и пиратского капитализма в бедной России, у меня уже не было никакого желания работать в министерстве. «Демократы» не только издевались над учителями и учеными, но также и над дипломатами, платя им нищенскую зарплату. Я уже говорил, что живу в мидовском доме, одном из первых кооперативных домов министерства. Как-то встретил одного знакомого сотрудника МИДа, завотделом в управлении, и спросил его, сколько он получает. Тот ответил: 100 долларов США в месяц (меньше, чем дворник в Москве). Поэтому, подчеркнул он, мы живем в основном за счет командировок, которых ждем как «манны небесной». Однако их существенно сократили. Знакомый по Отделу международных организаций, где я работал, Л.А. Мастерков, много лет принимавший участие в переговорах по ограничению и сокращению стратегических вооружений, ставший послом, также рассказывал о зарплате высокопоставленных дипломатов. Например, начальник департамента получал во второй половине 90-х годов около 400 долларов США. Следом за этой должностью идет заместитель министра. Президент России В.В. Путин увеличил жалованье дипломатов, они также получают надбавки за дипломатический ранг. Например, атташе получает надбавку 700 рублей в месяц, а посол 2 тысячи. Кроме того, специальными распоряжениями российский президент 29 декабря 2001 года установил надбавки к пенсии для дипломатов в отставке — для послов (3 тысячи рублей), посланников (2 тысячи рублей), советников и первых секретарей (1500 рублей) и для атташе, третьих и вторых секретарей (тысячу рублей). В апреле 2004 года зарплата всех высокопоставленных государственных служащих, в том числе и дипломатов, была увеличена в несколько раз.

В 1993 году в России началась грандиозная программа приватизации всей собственности, которая вошла в историю, пожалуй, как самый массовый обман населения страны ее лидерами. «Демократические соловьи», такие, как А.Б. Чубайс и Б.Ф. Шумейко, в то время заместители председателя Правительства России, обещали горы золота на ваучеры или, по крайней мере, один или два автомобиля «Волга» за одну акцию. Не могу удержаться и привожу краткое стихотворение собственного сочинения.

Я не поверил обещаниям «демократов» и обменял три ваучера, положенные моей семье, на акции акционерного общества открытого типа «Транснациональная нефтяная компания «Гермес-Союз», возглавляемого Б.И. Неверовым. Чтобы получить эти акции, нужно было отстоять довольно приличную очередь. Бедные, заведомо обманутые люди покупали акции десятками и сотнями, порой вкладывая в них свои последние сбережения, ибо Неверов (характерная фамилия) ежедневно рекламировал свои акции, не выговаривая букву «эр», почти по всем каналам телевидения. В 1994 году ведущий научный сотрудник Института государства и права, доктор юридических наук Л.Р. Сюкияйнен рассказывал мне, как он ездил в командировку в Кувейт. Туда, в свою очередь, приехали, остановившись в пятизвездочном отеле, представители фирмы «Гермес-Союз». Учитывая хорошие отношения Кувейта с СССР и затем с Россией, руководство этой страны предложило передать бесплатно указанной фирме крупную нефтяную скважину. Удивлению арабов не было границ, так как представители компании отказались принять дар. Арабы спрашивали Сюкияйне-на о причинах данного поступка, но он ничего не мог ответить. Причины, на мой взгляд, довольно банальны. Многие инвестиционные фонды не стремились выгодно вложить полученные деньги, а хотели разбогатеть за счет денег населения. Это были своего рода пирамиды типа «МММ». Другие же, возможно, и выгодно вкладывали полученные от населения денежные средства, однако обогатился лишь узкий круг лиц, получивших сверхприбыли.

Ставший в 1996 году министром иностранных дел России, Е.М. Примаков серьезно помог нашему кооперативному дому. При первоначальном оформлении документов на дом получилось так, что подвалы принадлежали не кооперативу, а московской мэрии. Председатель кооператива обратилась с просьбой к Примакову помочь нам выкупить указанные помещения. Примаков написал письмо мэру Москвы Ю.М. Лужкову, и наша проблема была решена.

В 1992–1993 годах я являлся членом редколлегии «Московского журнала международного права» (ответственным за английское издание). Главным редактором журнала являлся доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой международного права МГИМО МИДа России, член Палаты третейского суда в Гааге, член Международной академии астронавтики и Комитета ООН по правам ребенка Ю.М. Колосов. Работать в журнале было очень интересно. Кроме того, это был дополнительный заработок, так как прожить с семьей на зарплату 100 долларов США являлось затруднительно. За время работы в журнале я опубликовал там большую статью по разоружению. Кроме того, в рубрике «Кто есть кто в нашей науке» была опубликована и моя краткая биография уже под моей настоящей фамилией.

После назначения заместителя директора Института государства и права, доктора юридических наук, профессора В.С. Верещетина членом Международного суда ООН Колосов как-то сказал мне, сколько будет получать Верещетин — 20 тысяч долларов США в месяц. В советские времена члены Международного суда от СССР, видимо, таких денег не получали и сдавали их большую часть, как и сотрудники секретариата ООН, в государственную казну. Интересно, подчеркнул Колосов, куда новый член суда от России будет девать такие огромные деньги. Я про себя подумал: «Были бы деньги, а куда их девать — не проблема!»

Кстати, при Б. Ельцине ряд талантливых сотрудников нашего института получили крупные государственные посты, в частности, доктор юридических наук Ю.М. Батурин (сын резидента КГБ в Стамбуле М.М. Батурина), человек энциклопедических знаний, стал помощником президента по вопросам национальной безопасности (видимо, Ельцину хотелось иметь своего Киссинджера). Интересна формулировка указа президента в 1998 году — его один из самых умных помощников был уволен в связи с сокращением штатов Администрации президента?! По слухам, кандидатура Батурина рассматривалась на пост министра обороны, но якобы этому помешали его «связи с западными спецслужбами». Однако в дальнейшем Батурин даже стал космонавтом. 28 сентября 2001 года Президент России В.В. Путин присвоил ему звание Героя Российской Федерации за мужество и героизм, проявленные при осуществлении международного космического полета. Профессор В.А. Туманов стал председателем Конституционного суда. Главный научный сотрудник института, доктор юридических наук В.А. Карташкин являлся несколько лет председателем Комиссии по правам человека при президенте РФ, а доктор юридических наук В.В. Смирнов — его заместителем. У последнего было иностранное имя Вильям, и в институте его в шутку звали Вильям Шекспирович.

После развала СССР и разгрома КГБ, когда многие сотрудники этой организации были вынуждены перейти в различные коммерческие структуры, начали раскрываться и некоторые секреты, особо охраняемые при советской власти. Например, один мой знакомый, бывший сотрудник Второго главного управления КГБ (внутренняя контрразведка), как-то рассказал мне, что КГБ приложил руку к покушению в 1981 году на папу римского Павла II. Я не поверил, но мой знакомый сказал, что знает лично сотрудника КГБ, который принимал в этом участие. В книге О. Горд невского, К. Эндрю «КГБ. Разведывательные операции от Ленина до Горбачева» отмечается в данной связи: «В Центре разделились мнения относительно вероятности участия КГБ в покушении на папу в 1981 году. Примерно половина тех, с кем говорил Гордиевский, были убеждены, что КГБ теперь не стал бы заниматься «мокрыми делами» подобного рода даже косвенно, через болгар. Однако другая половина подозревала, что тут замешан 8-й отдел управления «С», ответственного за «специальные операции», а некоторые даже сожалели, что покушение провалилось». Во всех мемуарах бывших сотрудников КГБ, которые проживают в России, версия о возможной причастности чекистов к покушению на папу категорически отвергается. Генерал КГБ в отставке Р.С. Красильников отмечает, что одним из первых стало распоряжение нового председателя КГБ В.В. Бакатина о расследовании «причастности» СССР к этому покушению. Между тем тот же Красильников пишет в своей книге, что к союзу с ЦРУ У. Кейси склонил римского папу, бывшего поляка по национальности, для поддержки главарей «Солидарности». Как известно, высшее советское руководство было весьма недовольно происходящими в Польше революционными событиями. Между тем с помощью Ватикана в Польше была создана тайная система поддержки «Солидарности». Лех Валенса и другие лидеры оппозиции постоянно получали инструкции из-за рубежа через курьеров, которыми служили католические священники, не подвергавшиеся таможенному досмотру. Они же ввозили в страну сотни закупленных на американские деньги факсов, передатчиков, печатных машин, компьютеров, которыми щедро снабжалось подполье. Каналом для перекачивания денег оппозиции в Польше стал Ватиканский банк, которым руководил кардинал Пол Марчинкус. Для этого он использовал итальянский частный банк «Амброзиано» во главе с Роберто Кальви. Позднее выяснилось, что Каль-ви по совместительству был еще и казначеем масонской ложи «П-2». Вскоре его нашли повешенным в Лондоне. Следователи обнаружили в документах покойного его письмо папе римскому с сообщением о выделении для «Солидарности» около 900 миллионов долларов США.

Не удивлюсь, если всплывут когда-нибудь данные, что КГБ готовил покушение и на моего отца.

Я вспоминаю, что говорил мне начальник службы безопасности МИДа СССР М.И. Курышев: «Мы запросто можем убрать вашего отца, несмотря на постоянную охрану, состоящую из четырех сотрудников ФБР. Однако, к сожалению, времена изменились, и Политбюро ЦК КПСС сейчас на это согласия не даст».

Но меня в дальнейшем насторожил тот факт, что на допросе в качестве свидетеля по делу отца, который проводил в Лефортове в 1978 году начальник следственной группы Следственного отдела КГБ (сейчас Следственное управление ФСБ) майор О.А. Добровольский, он зачем-то интересовался особыми приметами отца. «Для чего это вам? — удивился я. — Ведь у вас огромное количество фотографий и моего отца знает половина МИДа». — «Мы его потеряли», — ответил Добровольский. В 1982 году состоялся международный симпозиум по вопросам международной безопасности, в котором приняли участие сотрудники нашего института. Я в числе других сделал там доклад по вопросам нераспространения ядерного оружия. За день до начала симпозиума мне позвонил М.И. Курышев и сказал, что, по данным КГБ, на этом научном собрании должен был присутствовать американец, который связан с ЦРУ. Мне предложили с ним встретиться. Прежде всего КГБ интересовал адрес отца в США. Американец назначил мне встречу в гостинице «Россия» в кафе на первом этаже. Однако он не знал адреса отца и предложил мне передать ему письмо. Я отказался, так как не имел таких полномочий. Если бы он и сообщил мне о местопребывании отца, я бы не сообщил о нем КГБ. В 1988 году я по просьбе КГБ написал отцу письмо, которое было, естественно, проверено органами (после этого я написал между строк все, что я хотел). Данное письмо я должен был передать через американское посольство в Москве. В посольство я прошел беспрепятственно, и со мной беседовал по этому вопросу какой-то американец, видимо, сотрудник ЦРУ. Но все мои попытки уговорить его переслать письмо были тщетны. Американец предлагал мне сообщить адрес отца в США, однако я отказался и просил только передать письмо.

П. Эрли отмечает, что высокопоставленный сотрудник вашингтонской резидентуры КГБ В. Черкашин, награжденный в 1986 году орденом Ленина за вербовку Эймса и ставший невыездным из опасений, что он скажет за границей нечто, могущее разоблачить советского шпиона в ЦРУ, вспоминает, что он получил приказ за подписью Крючкова, уполномочивающий Черкашина организовать «самоубийство» В. Юрченко, который сбежал в США в 1985 году, если он не вернется в СССР. И это несмотря на то, что перебежчик находился в США под защитой ЦРУ!

Если даже крупицы правды содержатся в книге «Лубянская преступная группировка», написанной бывшим подполковником ФСБ А. Литвиненко, проживающим в Лондоне, то поверить можно во что угодно.

Характерны признания бывшего генерала КГБ О.Д. Калугина о том, что в его управлении вплоть до 1985 года существовал специальный отдел, который занимался операциями по уничтожению предателей. Правда, все бывшие сотрудники КГБ, которые проживают в России, заявляют, что с 60-х годов такая практика не применялась. В частности, полковник внешней разведки в отставке М.П. Любимов отмечает, что после открытого процесса в 1962 году на Западе над Богданом Сташинским (специалистом КГБ по «мокрым» делам), который сбежал в Германию, Политбюро ЦК КПСС приняло решение больше не проводить террористических актов за границей, а председателю КГБ А.Н. Шелепину влетело за то, что его сотрудники — «слабаки и трусы». Но как следует рассматривать арест российских сотрудников спецслужб в Катаре в 2004 году по обвинению в убийстве бывшего чеченского лидера 3. Яндарбиева? Дыма без огня, как говорится, не бывает. Почему эти сотрудники оказались рядом? 30 июня 2004 года катарский суд приговорил их к двадцати пяти годам лишения свободы. Адвокаты выразили удовлетворение тем, что высшая мера наказания не была применена. Министр иностранных дел России С.В. Лавров заявил о непричастности россиян к убийству. Можно подумать, что они служили в его ведомстве.

В то же время нужно иметь в виду, что в ЦК КПСС имелись документы такой особой важности, доступ к которым имели лишь председатель КГБ и Генеральный секретарь ЦК КПСС. Кроме того, некоторые особо деликатные поручения могли даваться устно.

В 1992–1994 годах я подготовил для опубликования две большие монографии по вопросам полного запрещения химического оружия и международно-правовым проблемам безопасности. Рецензентами рукописей были, как всегда, А.И. Иойрыш и В.Л. Исраэлян, а также профессор, доктор юридических наук М.И. Лазарев — милейший человек, крупный ученый-юрист поистине энциклопедических знаний и прекрасный лектор. С последним я плодотворно сотрудничал много лет, благо он проживает в нашем доме на Фрунзенской набережной. Книги были одобрены Центром международного права и рекомендованы для опубликования. Однако в те времена издать научные книги можно было только разве за свой счет. Интересно было поведение моего бывшего начальника, а тогда главного научного сотрудника Института государства и права, доктора юридических наук Н.А. Ушакова. Прочитав мою рукопись по вопросам международной безопасности, написанную в духе нового времени, профессор впервые за много лет заявил: «Я категорически против ее опубликования. Это антисоветский пасквиль. Цитируется даже изменник родины!» Ушаков имел в виду моего отца. Но рукопись была одобрена Центром международного права при одном голосе против. Ее спас заслуженный деятель науки РСФСР, доктор юридических наук, профессор Е.Т. Усенко. Он сказал, что рукопись неплохая, написана с новых позиций и может быть опубликована. В 2001 году вышла в свет «Юридическая энциклопедия» (издательство «Юристь»), где были опубликованы восемь моих статей. Ответственным редактором раздела «Международное право» был Н.А. Ушаков. Меня чрезвычайно удивило, что он поставил свою фамилию под моей статьей «Безъядерная зона», а также стал «соавтором» моей статьи «Оружие массового поражения». На данную тему профессор никогда ничего не писал. В отличие от других ученых нашего института Ушакова не было оснований уличать в плагиате. Мне хотелось бы думать, что это была ошибка редакторов энциклопедии, ибо я всегда относился к профессору с большим уважением.

Еще в 1989 году сестре пришло приглашение от жены отца Элейн приехать в гости в США. Однако Анне не дали визу. В районном ОВИРе ей прямо сказали, что визу в США для свидания с отцом она не получит. Кто мог позволить изменнику родины наслаждаться встречей с родственниками из Москвы? Между тем полковник КГБ в отставке В.В. Молодцов заявил в интервью Государственному телеканалу «Россия» в связи со съемками осенью 2003 года документального фильма об отце «Роковое решение», что КГБ никогда не возражал против поездки детей к Шевченко. Этому препятствовали якобы другие органы, видимо, партийные.

Родственников же супершпиона КГБ К. Филби, работавшего на СССР на протяжении десятилетий, английские власти свободно пускали в Москву!

Только в феврале 1992 года, после развала СССР и разгрома КГБ СССР, сестра впервые отправилась в гости к отцу. Причем она прилетела к отцу одна, а дети остались в Москве. Отец купил ей тогда дорогой билет первого класса на самолет американской авиалинии «Дельта». Кстати, как только стало известно о приезде Анны в США, жена православного священника, настоятеля храма Святого Джона Баптиста в Вашингтоне (с 1980 г.) В. Потапова Маша тут же срочно познакомила отца с молодой «туристкой» из Москвы Наташей, буквально «уговорив» последнюю прийти в гости к богатому американцу русского происхождения. Всего за несколько дней до приезда сестры в Вашингтон отец позвонил ей и сказал: «Я женюсь» Мне отец также позвонил и заявил: «Гена, ты, как мужчина, меня поймешь». Дочери же отец даже не пытался объяснить причины столь поспешного брака.

В 1991 году я подготовил комплект документов, необходимых для иммиграции в США. Отец также прислал мне соответствующие обязательства с его стороны. В посольстве США в Москве мне сказали, что все эти материалы надо опускать в специальный ящик, находящийся за пределами железной ограды посольства. Через два года, не получив ни ответа ни привета, я понял, каким дураком я был. Ведь этот ящик, видимо, не полностью контролировался сотрудниками посольства, и вполне возможно, все мои документы попали не в посольство, а в КГБ. Тогда я стоял в огромной очереди на вход в посольство и в дальнейшем пожалел, что не послушал одного мудрого еврея, который посоветовал мне лучше переслать иммиграционные документы непосредственно в США.

В 1992 году представитель журнала «Совершенно секретно» приезжал в большой дом отца в дорогом районе на окраине Вашингтона и взял у него интервью, которое было показано по Центральному российскому телевидению. Особняк отца (около тысячи квадратных метров) построен из красного кирпича и был обставлен дорогой антикварной мебелью, отдельные предметы которой стоили десятки тысяч долларов США, а сам дом более одного миллиона долларов США. На большом участке земли отец сам выращивал помидоры и цветы. Артем Боровик как-то сказал в шутку или всерьез, что по сравнению с домом Шевченко дача М.С. Горбачева в Форосе выглядит как сарай. О. Эймс, высокопоставленный сотрудник ЦРУ, проработавший на КГБ с 1985-го по 1994 год, рассказывал в интервью журналисту П. Эрли, что ЦРУ решило купить Шевченко дом на окраине Вашингтона. Бывший высокопоставленный сотрудник ЦРУ и начальник Эймса П. Эрнст в беседе со мной в Вашингтоне 31 октября 2003 года нехотя признал только факт частичного финансирования ЦРУ покупки виллы. Сам отец говорил мне, что купил его на гонорары от своей книги, которые превысили один миллион долларов США (это соответствует финансовым документам, оставшимся после смерти отца, однако, несомненно, он потратил эти деньги на другие цели). Я видел данный дом, когда приезжал дважды к отцу в 1994–1995 годах, меня снимали на его фоне американские телеоператоры в ноябре 2003 года. Действительно, дом который купил О. Эймс за 540 тысяч долларов, переданных ему наличными за работу на КГБ, выглядит гораздо скромнее по сравнению с первым особняком отца, фактически подаренным ему ЦРУ.

В конце 1992 года моя сестра в очередной раз приехала к отцу уже с двумя детьми и после удачных родов в Вашингтоне (она родила третьего мальчика по имени Никита, который сразу же стал гражданином США) не вернулась в Россию. Некоторое время она проживала в большом доме отца, однако, после того как отец женился в третий раз, сестре недолго удалось погостить у него. Молодая мачеха не особо жаловала родственников мужа. Анна проживала в подвальном, плохо обогреваемом помещении дома. Затем сестре с семьей пришлось снимать за свой счет квартиру.

В это время в России полным ходом шла «демократическая» революция, начатая Б.Н. Ельциным и его сподвижниками после провала августовского путча 1991 года.

Ее основной целью была забота не об интересах русского народа, а о том, чтобы сделать привилегии номенклатуры высшего, среднего и низшего звена пожизненными. При советской власти эти привилегии были временными — после ухода на пенсию чиновники, как правило, теряли большую часть своих благ. Кроме того, члены Политбюро ЦК КПСС были просто нищими по сравнению с новыми русскими, в состав которых входят в основном старая номенклатура, их дети и родственники, аферисты, сумевшие доказать, что их услуги необходимы власть имущим, или бизнесмены, приватизировавшие за бесценок национальные богатства, а также просто уголовники. Связь власти с криминальным миром неоспорима и как никогда ранее повсеместна.

«Демократическую» Россию возглавили не идейные противники «бесчеловечного» режима, а партийные аппаратчики и пропагандисты, не историки, юристы и философы, а бессовестные специалисты по научному коммунизму, воинствующему атеизму и политэкономии социализма, гордые собой, молодые и упитанные «реформаторы», ехидно посмеивающиеся над русским народом с экрана телевизора.

При этом идет всяческое заигрывание с западными странами и прежде всего с США. Пожалуй, в этом отношении лишь Е.М. Примаков проявил твердость, но его быстро сняли как с поста министра иностранных дел, так и с поста председателя Правительства России. О том, что с Россией не особенно считаются, свидетельствует хотя бы факт обстрела российского посла, возвращавшегося из Ирака во время агрессии, развязанной США в 2003 году против этой страны. О советском дипломатическом кортеже американцы были заранее предупреждены. Российский МИД раболепно согласился с американской версией о «случайности» инцидента.

В.М. Фалин пишет в своей книге «Конфликты в Кремле», что экономический ущерб от новаций последнего десятилетия на территории бывшего Советского Союза превысил материальные потери СССР во Второй мировой войне в два — два с половиной раза. В среднем уполовинен жизненный стандарт населения. По темпам социального демонтажа Россия впереди всех как развитых, так и развивающихся стран. В стремительности обогащения иные новые русские спорят с арабскими шейхами. И это при умопомрачительном падении промышленного и сельскохозяйственного производства внутри страны.

Перестройщики и «демократы» вовлекли нашу страну в такую страшную пучину воровства, откровенного грабежа основной массы русского населения, цинизма, страданий и унижений, что эпоха Л.И. Брежнева выглядит как золотой век социализма. Говоря о так называемых «младодемократах» или «мутантах демократии» Е.Т. Гайдаре, А.Б. Чубайсе и других, хотелось бы подчеркнуть, что, по моему мнению, у них, возможно, не было злого умысла, когда они пытались построить демократическое общество в России. Сделать это было весьма непросто, ибо Россия исторически существенно отличается от западных демократий и добиться в ней коренных демократических преобразований за короткий срок весьма трудно. Вспомним, что и в богатой сейчас Америке были грабительский капитализм, глубокая депрессия и массовое обнищание населения. Однако подобного форменного бандитизма, поощряемого государством, как в России, пожалуй, нигде не было. Именно поэтому простой народ так ненавидит новоявленных реформаторов, несправедливо обогатившихся.