Под небом Новгорода

Глава первая. Новгород

По долине, со стороны Смоленска, растянулась длинная вереница всадников, за которыми следовали повозки.

— Анна… Анна… Подожди меня!

Прильнув к холке лошади, девушка, словно опьяненная запахом, шедшим от животного, ничего не слышала, поглощенная скачкой. Ветер расплел ее косы, разрумянил щеки, высушил губы. Отблески заходившего солнца окрашивали небо. Анна хотела как можно скорее увидеть озаренные небесным светилом реку и город, в котором она родилась. От плеска из-под копыт коня с озера Ильмень поднимались стаи гусей и диких уток. Вдруг Анна увидела деревянную церковь, построенную ее отцом Ярославом на том самом месте, где, по преданию, высадился основатель Руси; на мгновенье она подумала о своем великом предке Рюрике. Приближавшаяся осень золотила листья берез, золотила траву в долине, и сплошной золотой цвет пышно царил, окрашенный лучами заходящего солнца. Красный солнечный диск делал небо еще более глубоким. Вдруг показался Новгород, как бы возникший из окружавшей его стихии.

Анна так резко натянула поводья, что конь встал на дыбы, потом от злости начал бить копытом землю, тряхнул гривой. Но вскоре под твердой рукой хозяйки успокоился и замер; пена капала изо рта.

Перед Анной простирался город, обнесенный тремя деревянными крепостными стенами. Через город протекала река Волхов, по ней многочисленные лодки, струги возвращались в порт. Десятки дымов поднимались в вечернее небо; звонили колокола, бесконечный покой нисходил на башни, храмы, дворцы, которые еще несколько мгновений освещались кроваво-красным светом, более привычным богу Перуну, чем христианам (которые недавно выстроили пятиглавый собор, возвышавшийся над городом).

Смех и крики Всеволода и его спутников, догнавших Анну, оторвали девушку от созерцания.

— Сестрица, почему ты нас не подождала? Ты ведь обещала отцу не удаляться, не беспокоить меня.

— Братец, ты ведь ничего ему не скажешь? — ласково спросила она, склонив голову.

Всеволод улыбнулся. Он не мог устоять перед самой красивой из своих сестер.

— Посмотри, брат Владимир едет нам навстречу.

Около двадцати всадников, выехавших из Киевских ворот, с громкими криками направились к ним. Черные их силуэты четко вырисовывались на багряном небе.

Всеволод прошептал:

— Можно подумать, это ангелы Судного дня…

Дети Ярослава и их свита встретились, началась веселая сумятица. Солнце полностью исчезло за горизонтом. Казалось, что все потухло. Анна вздрогнула, она не могла привыкнуть к наступлению ночи. В этот час возникали все страхи ее детства. Это был час, когда Моарисса старалась увлечь людей в преисподнюю. Хотя Аня была крещена, она так и не смогла полностью отречься от старых богов и потому верила, что добрый дух охраняет ее. Но сейчас было не время для мрачных мыслей; сейчас она радовалась встрече со старшим братом, князем Новгородским, которого она так любила.

Была уже ночь, когда они проезжали через городские ворота. Факелы в руках новгородцев образовали светлую, мерцавшую во тьме изгородь. Собравшиеся по обеим сторонам деревянного моста, который вел ко второй крепостной стене, юноши и девушки в ярких одеждах размахивали букетами, хлопали в ладоши и весело кричали:

— Добро пожаловать, Анна Ярославна!

— Здравие сестре нашего князя!

— Многие лета Владимиру Рюриковичу!

— Слава киевским князьям!

Перед вратами третьей стены, над которыми возвышался купол, при входе в Кремль собрался купеческий и ремесленный люд, пришедший поклониться прибывшим. Не успев еще отдышаться как следует, Анна бросилась к старику в более темном, чем у остальных, одеянии.

— Свенельд, батюшка, слава Богу, ты жив!

— Голубка, почему ты думала, что я умер? Я не мог бы предстать перед нашими богами, не увидев тебя, не прижав тебя к сердцу, ранее чем ты уедешь в далекую страну Францию.

Руки княжны, обнимавшие старика, разжались. Свенельд понимающе покачал головой.

— Поезжай, не беспокойся, моя маленькая Аннушка, все будет хорошо. Посмотри, я думал о тебе. То, что я тебе дам, принесет счастье и будет всегда напоминать о Новгороде.

— Я никогда не забуду Новгорода, для этого мне не нужен подарок!

— Знаю, но все же посмотри.

Двое прислужников протянули ей ларец, на крышке которого был изображен святой Георгий с драконом на фоне городских укреплений.

— О, какая красота! — воскликнула Анна, открывая ларец.

Вырезанная из моржового клыка Дева Мария держала одной рукой младенца Христа, другой же протягивала на открытой ладони… Новгород! И был Новгород как настоящий. Тут можно было разглядеть сорок две сторожевые башни, собор Святой Софии, дворец Ярослава, а также мост через реку, рвы, укрепленные стены. Анна долго смотрела на это чудо, затем подняла голову. Слезы застилали ей глаза.

— Свенельд, это самое прекрасное, что ты сделал за всю свою жизнь.

— Я тоже так думаю, — без околичностей сказал старик, которому сам Византийский император для украшения жилища заказывал фигуры из слоновой кости.

— Благодарю тебя, я никогда не получала лучшего подарка и никогда, ничто не тронет меня больше. Я знаю, что Новгород находится под покровительством Матери Божьей, и мне будет проще покидать страну.

— Ты права, дитя мое, уезжай спокойно. Но хранимая Богом или нет, а наша любимая отчизна преодолеет все напасти.

— Все равно следует быть настороже, — сказал князь Владимир, — нас окружают враги, которых привлекает богатство этого города.

— Господин, пусть только они придут, мы их ждем! — воскликнул дружинник-юноша, потрясая мечом.

— Я знаю, храбрые воины, что могу рассчитывать на вас. Но сейчас не время для шума и воинственных песен. Сейчас место празднику и пляскам!

Очень обрадовались этому девушки, одетые в восхитительные наряды, расшитые золотыми, серебряными нитями, цветным шелком.

Всеволод помог сестре забраться в седло, затем передал драгоценный ларец одному из своих военачальников.

Вся толпа остановилась перед третьей стеной. Только именитые люди, князья и их свита проследовали к собору Святой Софии. На пороге их ожидал епископ Лука Шидята, окруженный другими священнослужителями.

Князья поклонились настоятелю, который благословил их, затем первым вошел в храм. За ним последовали и все остальные.

Работы в соборе еще не были закончены, однако внутреннее убранство храма казалось ослепительным. Сотни дрожавших огоньков освещали лики, изображенные на фресках; золото подчеркивало свежесть и живость росписей. Запахи краски и воска дурманили. При появлении процессии под расписными сводами раздалось торжественное песнопение. Еще в дорожной пыли, киевляне опустились на колени: великолепные ковры покрывали плиты пола.

Несмотря на красоту песнопения, красоту икон и фресок, уставшая после долгого путешествия Анна чуть не заснула: хорошо женщина из свиты незаметно подтолкнула девушку локтем, приведя таким образом Анну в чувство. Но вот служба закончилась. В последний раз благословив присутствующих, епископ удалился.

На женской половине евнух растирал Анну, взбодренную душистым паром бани. После всякой поездки баня считалась обязательной. В это время служанки вынимали из кожаных сундуков наряды княжны, восторженно восклицая при виде красивых тканей, богатого золотого шитья, жемчугов и каменьев. Меха были редкостной красоты; обувь отличали хорошая работа и мягкость кожи.

— Какое платье ты наденешь, дитятко?

Этот вопрос был задан Еленой, женщиной лет сорока, крупной и красивой, с широким румяным лицом. Ее голова была увенчана короной светлых волос, покрытых ярким платком. Елена прежде была кормилицей дочери Великого князя Киевского и с тех пор никогда не расставалась с Анной. Глубоко преданная той, которую считала своей дочерью, Елена была готова все бросить и следовать за Анной хоть во Францию, хоть еще куда. Здесь же, в родимой стороне, ей предстояло распрощаться со своими родителями и родичами, уважаемыми купцами.

Служанки оспаривали друг у друга честь подать сестре князя одежды, большинство из которых были привезены из Византии. Анна выбрала тот наряд, который напоминал ей звездное небо Новгорода, когда оно, это небо, переливается в начале лета, прежде чем уступить место белым ночам (времени, когда девушкам трудно не поучаствовать в играх с парнями). В белые ночи многие принимают участие в подобных игрищах, увлеченные (как они говорят) русалками, — несмотря на запрет великого Владимира.

— Хватит, оставь меня, — сказала Анна, отстраняя руки евнуха.

Две девушки, почти еще совсем девочки, завернули княжну в тонкое полотнище и помогли ей сесть на покрытый мехом табурет. Легкими прикосновениями гребней они расчесали густые рыжие волосы. Дочь Ярослава была очень красива в ореоле огненных волос, ниспадавших до земли. Ткань, в которую была обернута княжна, соскользнула, обнажив белое, сильное тело охотницы, с высоко поднятыми грудями. Темно-русые с рыжим оттенком волосы были у нее под мышками и внизу живота. Анна поднялась, встряхнула головой, — и золотые волосы стегнули сидевших на корточках у ее ног девушек по лицу, — они чуть тяжелое зеркало не выронили. Одна из них склонилась к своей подруге и что-то зашептала той на ухо:

— Что ты ей говоришь? — спросила Анна.

Девочка покраснела и опустила голову.

— Отвечай, или я прикажу тебя выпороть!

— О нет, вы не сделаете этого, — сказала подружка. — Просто она недавно говорила мне, будто вы похожи на русалку.

— Но ведь у русалок зеленые волосы. Не хочешь ли ты сказать, что и у меня такие?

— Конечно, нет, княжна, но вы так же красивы, как и русалка.

— Почему ты улыбаешься?

Шептунья пришла на помощь подружке.

— Она хотела сказать… голая вы очень красивая.

Анна и Елена расхохотались.

Вытирая глаза краем платья, кормилица спросила:

— Вы, конечно, видели и русалку?

— Да, и очень испугались. Мы спрятались в камышах у берега и видели ее вместе с Дидко, духом болот. Она играла в прятки с Водяным!

— Вам не стыдно рассказывать сказки! — рассердилась Елена. — Вы же христианки!

— Оставь их в покое и помоги мне одеться, — сказала Анна. — Ты тоже крещеная, но это не мешает тебе почитать наших старых богов.

— Неправда, я просто рассказываю иногда наши старинные предания.

— А можешь ты поклясться Пречистой Девой, что никогда не приносила жертву богу любви? — тихо спросила ее Анна.

Елена пожала плечами.

— Я это делала, только чтобы обеспечить тебе счастье.

Светлые зелено-голубые глаза стали почти черными, улыбавшиеся губы сжались, и красивое лицо Анны побагровело от гнева.

— Не говори мне об этом. Я запрещаю тебе так говорить!

Поняв, что княжна и вправду разгневана, все замолчали. Служанки молча одели ее, стараясь не делать при этом никаких резких движений. Елена постаралась аккуратно вплести ей в косу ленты и жемчуга — подарок королевы Ингигерды. Закончив причесывать Анну, она надела на прекрасную головку высокий кокошник, обычный убор русских княжон.

— Улыбнись, дитятко, тебе не подобает гневаться.

Дрожавшие губы Анны изобразили подобие улыбки, хотя глаза ее были полны слез.

— О Елена!..

— Я понимаю, дитя, я все понимаю… родителям твоим трудно расстаться с тобой, но ты должна повиноваться. Говорят, эта Франция — прекрасная страна, а король Генрих красивый мужчина…

— Но это так далеко отсюда!

— Увы! — вздохнула Елена.

— Прости меня! Я забыла, что ты тоже все бросишь и поедешь со мной.

— Замолчи! О том и речи быть не может, чтобы ты ехала туда одна, без меня. А моя дочь, Ирина, не сможет расстаться со мной.

— Чтобы ее вознаградить, я попрошу короля, моего будущего супруга, дать богатое приданое моей, молочной сестре и найти ей хорошего мужа.

Мысль о возможной свадьбе Ирины тотчас же заставила забыть о собственном замужестве и вернула взгляду Анны привычную мягкость.