Под небом Новгорода

Глава тридцать девятая. Письмо Гийома

После смерти Рауля Анна осталась в своем убежище в Крепи, несмотря на просьбы Филиппа, приглашавшего мать ко двору.

«Любезный сын, оставьте меня, — писала Анна Филиппу, — мое тело и моя душа нуждаются в отдыхе. Смерть моего любимого супруга так сильно меня печалит, что я должна оставаться в постели. Не беспокойтесь за меня, мой пасынок Симон относится ко мне, как к матери. Мы вместе молимся за упокой души графа и умоляем Господа Бога принять Рауля в вечное царство, несмотря на тяжкие грехи. По общему согласию, мы покинули Мондидье, решив вернуть земли, неправедно приобретенные моим супругом, их законным наследникам. Папа Григорий поддерживает нас на избранном пути. С другой стороны, умоляю вас, мой дорогой сын, вступитесь перед сеньором де Бруайе, чтобы он вернул Симону города Витри, Бар-сюр-Об и Лаферте, которые он захватил обманом. Мне сказали, что вы намерены участвовать в войне, которую я считаю братоубийственной. Не хочу этому верить. Еще недавно ведь вы и Симон были как братья! С другой стороны, благодарю вас за проявленную вами щедрость к моим каноникам из церкви Святого Винсента и за заботу о сохранении моей любимой церкви. Пройдет немного времени, и я прибуду в эту Божескую обитель. Но до того как покинуть этот мир, я хочу поехать поклониться могиле моей матери, в Новгород. Я смиренно прошу моего царственного сына разрешить мне отправиться на родину, как только мое здоровье поправится. Примите благословение вашей любящей и несчастной матери.

Анна».

В ответ на письмо матери король Филипп захватил часть владений графа де Валуа. Симон отправился в Рим просить совета у папы. Григорий посоветовал ему защищать оружием свои земли. По возвращении, приобретя уверенность благодаря этой поддержке, Симон в жестокой битве победил Филиппа и после подписания мирного соглашения получил обратно свое наследство.

Эти события сильно опечалили Анну. Но она нашла силы поехать и утешить Матильду, только что потерявшую сына Ричарда, убитого во время охоты в Англии. Обе подруги поплакали, обнявшись.

Гийом страдал молча. В смерти любимого сына он видел наказание за бесчинства своих нормандцев в Суссексе и Хэмпшире. Во искупление он раздал богатые подаяния и приказал отслужить многочисленные мессы, затем закрылся на долгие месяцы в фалезском замке. Приезд Анны заставил Гийома выйти из своего логова. Его вновь увидели на охоте. Все поняли, что Гийом преодолел свое горе.

Однажды, возвратившись с охоты, Анна спросила у него:

— Я не вижу среди ваших рыцарей того, кого прозвали Порезанным. Разве он не состоит при вашем дворе? Что с ним стало?

Гийом бросил на Анну пронзительный взгляд.

— Что вы от него хотите? — спросил он грубее, чем сам того хотел.

Удивленная резким тоном, Анна ответила:

— Вновь увидеть его.

Настала очередь герцога удивиться простоте ответа.

Они некоторое время помолчали.

— Простите, дорогая, — сказал он, — беспокойство о судьбе Порезанного заставило меня ответить так.

— Что вы хотите сказать?

— Прошло уже более двух лет, как он уехал в Святую землю, и с тех пор я ничего не знаю о нем. От торговых людей, которые видели его там, я слышал, что он туда доехал. Но с тех пор — ничего…

Анна побледнела.

— Пусть Бог сделает так, чтобы он вернулся! — прошептала она.

Гийом задумчиво посмотрел на королеву. Несмотря на то что годы вплели белые нити в ее рыжие косы, он находил ее все такой же красивой. Казалось, время не властно над ней. Рождение детей не испортило ее фигуру, лицо все еще сохраняло молодой оттенок. В ней чувствовалось какое-то необъяснимое томление. Знала ли она, кто был Рыцарь в маске? Филипп не объяснил Гийому причин своего отъезда в Иерусалим, но Завоеватель был уверен, что отъезд был связан с этой женщиной.

— Я попросила у короля, моего сына, разрешения вернуться на родину, — сказала Анна.

— Ваше место подле сына, а не там, в далекой Руси.

— Я здесь больше ничего не значу. Королева Берта ревниво относится к своему званию и не выносит моего присутствия. А мой сын мстит мне за брак с Раулем де Крепи, потому и захватывает его владения. Чувствую, что мне осталось жить недолго. Я все время думаю о своем отце, великом Ярославе, о матери Ингигерде, о братьях…

— Они все умерли, там вас никто не ждет, — резко сказал герцог.

— Я хорошо знаю это, друг мой, но мои усопшие зовут меня. Каждую ночь я вижу во сне леса, реки моей родины и особенно Великий Новгород. Я боролась с этими воспоминаниями. Напрасно! Я должна вернуться домой.

— Поэтому вы хотите видеть Порезанного?

Анна побледнела, но вместо ответа на прямой вопрос сказала:

— Поскольку он пришел ниоткуда, он мог бы сопровождать меня.

— Королева, можете ли вы поклясться перед Богом, который смотрит на нас, что нет другой причины увидеть Рыцаря в маске?

Анна посмотрела прямо ему в глаза и сказала с усталой улыбкой:

— Нет.

Они помолчали. На этот раз нарушила молчание Анна.

— Друг, эти причины знаю только я. Между этим человеком и мной существует связь, которую никто не может разорвать, даже Бог.

— Вы кощунствуете! А если новая встреча с вами приговорит Рыцаря в маске к вечному проклятью?!

— Если он тот, кого чувствует мое сердце, он не боится ада.

— Анна, да вы безумны!

— Я не безумна. Бог сводит вместе только одного мужчину и одну женщину. Только он знает для чего. А если Бог задумал встречу в глубине немецких лесов с единственной целью, чтобы вы сегодня помогли мне?

— Чтобы я вам помог?

— Да. Найдите этого человека и дайте мне возможность умереть на берегу озера Ильмень, даже если король, мой сын, будет возражать.

— Надеюсь, что у вашего сына хватит разума запретить вам подобное путешествие. Вы были королевой Франции. Вы мать короля. Ваше место здесь.

— Нет, дорогой Гийом. Вот, возьмите это, — она протянула свое кольцо. — Когда снова увидите Рыцаря в маске, передайте ему и скажите, что я его жду.

— Я не сделаю этого.

— Вы сделаете из любви ко мне.

Вернувшись в замок Крепи, Анна провела многие дни у изголовья своего пасынка, тяжело раненного воинами Филиппа. Симон молил Деву Марию сохранить ему жизнь, чтобы загладить грехи отца. Богоматерь, целительница немощных, услышала его и исполнила его просьбу.

Тогда Симон высказал пожелание покинуть мир и уйти в монахи. С согласия мачехи он перенес тело Рауля из Мондидье в Сен-Арну де Крепи. Когда извлекли тело, Симон хотел в последний раз взглянуть на лицо отца. Разложение сделало свое дело, труп был обезображен червями.

— Вот чем кончается слава великих мира сего! — воскликнул Симон.

Это укрепило его в желании удалиться в монастырь.

Королева-мать подчинилась наконец желанию сына. Она обосновалась в Мелоне, затем в Санли, где вновь стала посещать бедняков и созданные ею школы.

Вместе с Филиппом 23 мая 1075 года она поехала в Блуа и подписала грамоту в пользу монастыря Понтлевуа. Когда они вернулись из этой поездки, посланец герцога Нормандского просил, чтобы она его приняла. Вместе с письмом от Гийома посланец передал ей кольцо. При виде кольца Анна вскрикнула и потеряла сознание.

Приближенные бросились к ней, но ее недомогание продлилось недолго. Преклонив колено, посланец с беспокойством смотрел на королеву. Герцог приказал точно запомнить каждое слово и каждый жест королевы. Не будет ли он наказан за впечатление, которое произвело послание?

С некоторых пор зрение Анны стало ухудшаться. Она не смогла сейчас прочесть письмо Гийома. Анна послала за юной Бланш де Шовиньи, единственной из всех ее придворных дам, умевшей читать, и попросила ее прочесть письмо. Запинаясь, Бланш прочитала:

«Королева Анна, так как вы читаете это письмо и в руках у вас кольцо, вы знаете, что мой вассал и друг, Рыцарь в маске, вернулся. При виде вашего кольца он чуть не умер. То, что не смогли сделать неверные, сделала память о вас. Из любви к вам и к нему я согласен говорить от вашего имени с королем Филиппом. Я делаю это с большим огорчением. Но страдания моего друга, его искренняя вера в Бога, его желание сдержать клятву и, конечно, ваша настойчивая просьба побудили меня согласиться на то, в чем я раньше отказывал вам. У посланца, представшего перед вами, есть письмо к вашему сыну, в котором говорится, что я не возражаю против передачи Вексина де Крепи королю при условии, что Филипп отпустит вас поклониться могиле матери и что я дам в ваше распоряжение корабль и рыцарей. Вы хорошо знаете корабль, о котором идет речь. Этот корабль помог мне завоевать Англию, имя его — „Мора“. Вы, полагаю, догадываетесь, что этим королева Матильда и я, — мы даем вам доказательство нашей любви. Пусть Господь, Богоматерь и святой архангел Михаил ведут вас в вашем долгом и опасном путешествии. С сегодняшнего дня я буду молиться за успех путешествия и ваше скорое к нам возвращение.

Гийом, герцог Нормандский и король Англии».

Бланш де Шовиньи, читавшая послание, стоя на коленях перед королевой, взглянула на Анну прекрасными, полными слез глазами.

— Не покидайте нас, королева! Что станет с нами без вас?

— Твои слезы трогают меня, дитя мое. Осуши их, потому что я счастлива.

— Разрешите мне поехать с вами!

— Если король разрешит, я согласна, малышка. Ты станешь моими глазами, потому что скоро я совсем уже ничего не буду видеть.

Филипп очень рассердился, получив письмо Гийома. Он грозился разорвать недавно подписанный мир. Его супруга, королева Берта, никогда не любившая свекровь, заметила мужу, что невмешательство Нормандии в вексинское наследство гораздо важнее предполагаемого паломничества. Король с этим согласился, особенно когда узнал, что это ему не будет ничего стоить: у Анны было достаточно средств, оставленных ей Раулем де Крепи.

Было решено, что отъезд Анны состоится будущей весной.