Под солнцем Мексики

ЖАРЕНЫЕ УСТРИЦЫ

Наутро я снова в кругу друзей. Они отлично выспались и готовы сопровождать меня к болотам Папалоапан.

В долину этой реки еще с 1947 года переселилось много крестьян. Они приехали из центральных районов в поисках счастья. Здесь каждая семья получила в рассрочку дом и десять гектаров земли. Однако из-за нехватки средств для приобретения сельскохозяйственных машин семья крестьянина в состоянии освоить на протяжении года лишь два — четыре гектара. Отсюда мизерные заработки. Приходится брать краткосрочный кредит. Его охотно открывают под огромные проценты ростовщики. Это сахарозаводчики, владельцы плантаций, беспощадно требовательные в погашении кредита. Не сводя концы с концами, многие неудачники забивают жилье досками и, погрузив скарб в лодки, бросают участки, направляясь на поиски счастья куда-нибудь в другое место.

Среди жителей сел встречаются негритянские семьи. Об африканском происхождении многих жителей штата Веракрус свидетельствуют пухлые губы, широкий нос, вьющиеся волосы. Их предки были привезены в Мексику еще в XVI–XVII веках. На рабовладельческих галерах людей доставляли из Африки закованными в кандалы. Нещадная эксплуатация, жестокое обращение испанских колонизаторов свело многих из них в могилу. Тысячи негров погибли здесь от малярии.

По проселочной дороге добираемся на машине в рыбацкий поселок. Возле самой воды на небольших сваях стоят крытые соломой бунгало — домики с верандами. К крыше приставлены весла. На берегу вдоль заборов сушатся сети, невода.

В бревенчатых домах — убогая мебель, деревянные столы, табуреты, кровати. Одежда развешана на стенах. Громоздкие сундуки обиты жестью. На шесте подвешена зыбка. Стоят круглые черпаки для рыбы.

Комарам — переносчикам малярии — здесь раздолье, и вывести их трудно. Но все же настойчивое уничтожение анофелеса в жилых помещениях сильно сократило число кровососов. Здесь придается большое значение быстрому выявлению больных малярией. В целях профилактики рыбаки пользуются солью с добавленным в нее препаратом, убивающим возбудителей малярии. Он безвреден для здоровья человека. Я попробовал соль на язык и не обнаружил какого-либо привкуса.

Наши выезды в глухие, сильно заболоченные места радуют нас отсутствием больных малярией.

Я прошу разрешения у хозяйки осмотреть чулан, амбар, чтобы поискать в них анофелесов.

С фонариком в руке, путаясь в сетях, пробираюсь в углы, которые обычно служат комарам излюбленным местом обитания, и возвращаюсь ни с чем.

Хозяин усаживает гостей за стол и угощает жареными устрицами.

— Устрицы, и жареные? — удивляюсь я. — Впервые слышу. В Париже я ел их живыми.

— Во-первых, здесь не Париж, — отвечает доктор Франко, — во-вторых, рыбаки без совета врачей пришли сами к разумному решению. Дело в том, что живых устриц есть в этих местах опасно. В некоторые сезоны года моллюски начинают болеть. В печени их появляются токсины. Они покрываются хрупкой раковиной, от устриц неприятно пахнет. Вероятно, моллюски заражаются патогенными для них и человека бактериями. Если содержать устриц в воде, загрязненной бактериями брюшного тифа, они заболевают и гибнут. Даже употребление здоровых на вид моллюсков иногда вызывает крапивницу, рвоту, расстройство кишечника. Жареные устрицы устраняют случайные заболевания, вкусны, питательны. В их теле есть легко усваиваемый гликоген, белки, углеводы, витамины В и С. Недаром устриц называют «фруктами моря».

Рыбак вносит жареных устриц на сковороде, сдобренных помидорами, луком, перцем.

Круто солю устриц и с наслаждением ем незнакомое блюдо.

…Раскрыв карту района, мы отыскиваем место, где уже наверняка найдем «последнего из могикан» — больного малярией. Машина пробирается между озерами, сильно заболоченными участками, и на одном из них мы застаем отряд санитаров-бонификаторов. Сюда они приезжают четыре раза в год.

Болота эти раньше называли «матерью комаров». Сюда не рискнули бы показаться первые завоеватели — конкистадоры, даже если бы узнали, что тут россыпи золота. Теперь эти места густо населены рыбаками. Именно здесь появляются портящие статистику разрозненные случаи малярии.

Невыносимо жарко. Мы добираемся до реки. Я предлагаю искупаться и начинаю решительно раздеваться. Доктор морщится и качает головой.

— Не советую. Здесь можно случайно встретиться с нашим «коллегой» — рыбой-хирургом. Эта рыба акантурус дуссумиери обладает исключительно коварным способом защиты и внезапного нападения. Возле хвостового плавника у нее с обеих сторон прижаты к телу острые, как ланцеты, длинные шипы. Стоит при купании задеть рыбу, как она ставит под углом к телу шипы и делает быстрый рывок вперед. Рваная рана, сделанная «хирургом», долго не заживает. На поверхности шипы одеты тонкой оболочкой, сплошь усыпанной ядовитыми железами. От рта к глазу у рыбы идет изогнутая кверху темная полоса. Если смотреть на «хирурга» сбоку, получается впечатление, что рыба улыбается. Представляете, как досадно видеть уплывающую рыбу, только что нанесшую кровавую рану, которой при этом еще «смешно» от того, что пострадавший корчится от боли.

— Иногда можно наступить и на рыбу-быка, акантострацион квадрикорнис, — продолжает доктор. — Она вся как бы закована в латы, над глазами торчат два острых рога, вторая пара их находится возле хвостового плавника. Края костяного панциря как лезвия ножей. Эта небольшая рыба движется при помощи нежных плавников, похожих на японский веер. Наступить босой ногой в воде на такого «быка» опаснее, чем на ежа.

Да тут почти все рыбы колючие, как кактусы. Но опаснее других все-таки хвостокол — дасиатис хастатус. Этот скат достигает двух метров в диаметре. Хвост такой же длины. У его основания торчит вперед зазубренный шип длиной до тридцати восьми сантиметров. По средней линии спины тянутся шипы. Сверху скат серый, снизу синий, обитает в прибрежной траве, где охотится за раками и моллюсками.

И вот, представьте себе, что получится, если выпрыгнуть из лодки и наступить на ската! Он незамедлительно нанесет удар шипом, нанесет рваную рану, в которую введет яд из желез кожных покровов. По характеру действия этот яд сходен с ядом гремучей змеи. Рана вызывает острую боль, сильный отек, озноб, тошноту и рвоту. Часто кожа и мышцы вокруг раны омертвевают и отторгаются.

Реже встречается здесь электрический скат. Он такой же величины, как и хвостокол. Его органы, вырабатывающие электрическую энергию, лежат по бокам головы. Напряжение тока достигает триста вольт, а сила — восемь ампер. Разряд тока в состоянии убить козу, теленка, у человека вызывает тяжелый шок.

— Ну как, доктор, искупаемся? — смеется Франко.

— Пожалуй, лучше воздержаться! — решаю я.

От воды стелется приятная прохлада, и мне не хочется отсюда уходить. Доктор тоже явно не торопится. Мы усаживаемся на перевернутую рыбачью лодку и долго молчим.

— Не знаю, встречается ли в этих местах одно редчайшее животное, — нарушает первым молчание Франко. — Если оно здесь, хорошо бы взглянуть на него. Я видел его однажды в прибрежной воде к югу от Мексиканского залива в Центральной Америке.

— Что за зверь? — загораюсь я любопытством.

Заметив мой интерес, доктор крутит головой, явно хочет разжечь мое любопытство.

— Видите ли, — начинает он издалека, — не все животные, питающиеся живой добычей, ищут ее и активно преследуют. Есть хищники, действующие «из-за угла», обладающие исключительным терпением.

— Вероятно, вы имеете в виду клещей, — вставляю я, желая заполнить вопросом затянувшуюся паузу. — Это верно, они в состоянии сидеть без движения месяцами на ветке, склонившейся над лесной тропой, в ожидании, когда здесь появится олень или даже жаба. Тогда клещ падает на жертву и сосет кровь.

— Нет, не угадали. Речь идет о более редком животном, который, как говорится в пословице, ждет, когда ему «жареный голубь упадет сам в рот». Это более крупный хищник, живущий в воде. Он подолгу вылеживает на дне реки, завлекая добычу исключительно оригинальным способом.

— Ну, тогда догадываюсь! Это лофиус пискаториус, рыба, у которой первый позвонок спинного плавника превращен в леску с «рыбешкой» на конце. Рыболов двигает приманкой взад и вперед возле огромного рта и хватает любопытного, погнавшегося за «рыбешкой».

— Не стану больше томить вас — это пресноводная черепаха аллигатор — макрохелис темминкии. Панцирь у нее темно-коричневый, с глубокими складками, хвост треугольный, морда заостренная, верхняя челюсть образует крючковидный клюв. Самка крупнее самца и по весу иногда достигает 80 килограммов. Задними ногами она роет гнездо в илистом дне реки, откладывает яйца, покрывает илом и залегает по соседству с гнездом. Мимикрия животного поразительна. Панцирь черепахи покрывается водорослями, личинками ручейника, сидящими в бурых домиках с прилипшими к ним песчинками. Этот покров на неподвижно застывшей черепахе делает ее похожей на камень. Темные полосы возле глаз скрывают зрачки. Чудовище широко раскрывает пасть, выставляя напоказ червевидный вырост языка, и энергично двигает приманку, имеющую розовый цвет. Рыба замечает приманку и попадает в пасть черепахи. Вмиг смыкаются беззубые челюсти, и хищник проглатывает жертву, даже не пережевав ее.

— Какое коварство, — заключаю я рассказ доктора. — Природа полна ловушек, жестоких расправ сильных над слабыми.

— Что поделаешь, — разводит руками доктор. — В этом секрет движущей силы естественного отбора!