Под солнцем Мексики

НАД ТРЕМЯ КОНТИНЕНТАМИ

Если бы ученый, отправляясь в научную экспедицию, был обязан, подобно кораблям, вывешивать опознавательный флаг, то мой флаг был бы таким: в правом верхнем углу рвался бы на волю малярийный комар, а внизу ползла змея, образуя извивами своего тела нечто вроде узорной каймы. При удачном подборе цветов флаг мог бы получиться довольно эффектным. Что же касается изображенных на нем символов, то смею уверить, что череп и кости пиратских флагов были сущими пустяками по сравнению с ними!

Под этим незримым флагом я провел в экспедициях более тридцати лет. Иногда место малярийного комара занимала чумная бацилла или вирус черной оспы, но змея оставалась неизменно.

И на этот раз в длительную интереснейшую поездку меня снова вовлекли малярийный комар и змея. Сначала в Индию и на Цейлон, а потом в Мексику.

В Мексике я мечтал побывать давно. Около двух с половиной лет я прожил в Нью-Йорке, работая советником по вопросам медицины в Представительстве СССР при ООН. От Нью-Йорка до Мехико всего лишь два летных часа. Но не всегда самыми короткими расстояниями оказываются наиболее прямые, и в Мексику я летел не из Нью-Йорка, а из… Коломбо.

Стрелки часов показывали час дня, когда мы поднялись в воздух с райской земли Цейлона.

У полуострова Джаффна, северной точки Цейлона, отчетливо обозначаются границы между синими водами Бенгальского залива и зеленоватыми водами Аравийского моря. Сказочный Цейлон тает в сиреневой дымке. От него до Индии, как говорится, рукой подать, и через час лета показывается мыс Коморин, самая южная оконечность Индии.

Рельефно выделяются крутые склоны шоколадных гор, они тянутся вдоль всего юго-западного побережья. Их перерезают зеленые языки долин, голубые змейки рек, бирюзовые крапины озер.

Мы летим над Аравийским морем, над кокосовыми рощами Кералы.

Солнце кажется огромным, но постепенно, на глазах, уменьшается, словно уходит вдаль. Мы летим на высоте 5 тысяч метров. Здесь его уже не видно, нас окутывает темнота, и в небе властвуют лишь звезды.

Когда позади остается тысяча пройденных километров, справа по борту возникает огненная россыпь: Бомбей. С высоты город с трехмиллионным населением кажется огромным тлеющим костром.

Чем ниже спускаемся, тем яснее очертания освещенных улиц. Вот сверкающая огнями реклам знаменитая бомбейская набережная. А где-то на самой окраине вижу высокие, колеблющиеся от ветра языки пламени. Может быть, это огни домны или большой пожар? Отсюда не разобрать.

Идем на посадку.

На фасаде аэровокзала вычерчено электричеством огненно-голубое слово «Бомбей». Прохожу в зал ожидания второго этажа. Мое внимание привлекают паломники из Мекки с рыжими, выкрашенными хной бородами, в зеленых тюрбанах. Бродят, отыскивая клиентов, носильщики в красных тюрбанах.

В наше отсутствие в салоне самолета производится тщательное орошение стен, сидений и полок распыленной эмульсией ДДТ. Таким способом избавляются от случайного завоза из одной страны в другую опасных «зайцев» — насекомых — переносчиков болезней.

Крылатые «контрабандисты» — комары, клещи, блохи легко переносят свой опасный товар в новые места. Москит флеботомус папатачи, например, может перенести из одного государства в другое висцеральный лейшманиоз, комар анофелес — малярию, комар аэдес египти — желтую лихорадку и лихорадку денге.

Иду в буфет. Ко мне за столик подсаживается высокий седой мужчина. Он представляется: географ из Лондона, совершающий поездку на Цейлон, в Бирму и Индонезию. Он приветлив и не прочь поговорить, особенно с русским. Ему 78 лет. Следует торопиться с выполнением жизненных планов. Надо побывать еще во многих местах. Я осторожно осведомляюсь, не будет ли опасна для его возраста тропическая жара.

— Что вы! — восклицает он обиженно. — Да разве для ученого это возраст? Я чувствую себя бодро, как никогда! На будущий год собираюсь в Латинскую Америку!

По радио объявляют номер его маршрута, и географ стремглав бросается к выходу. Действительно, думаю, глядя ему вслед, 78 лет не возраст!

Из радиорепродуктора слышится наконец номер моего маршрута. Гурьбой возвращаемся в самолет и укладываемся спать.

Откинув спинку кресла, выдвигаю под ноги подставку; кровать готова. Накрываюсь пушистым шотландским пледом и долго слушаю сердитый бас пропеллеров. Над нами гаснут огни лампочек, остается лишь сияние ночников.

…Стюардесса просит надеть ремни. Снижаемся. Позади полторы тысячи километров. Сонные и молчаливые спускаемся по трапу на землю Аравийского полуострова. Где-то совсем рядом Персидский залив. В свежесть ночной прохлады врываются горячие струи воздуха, словно из жаркой духовки. Мы в Маскате.

После Маската опять засыпаю ненадолго. Пробуждаюсь от луча солнца, пробившегося в окно. Под нами песчаные барханы. Среди них разбросаны, словно груда белых камешков, небольшие деревушки. Пролетаем над Мединой, Синайским полуостровом, Суэцом. Блестят блики Суэцкого залива, затем снова пески, за ними вдали начинаются зеленые оазисы. Чувствуется приближение благодатного Нила. Ищу глазами, но не нахожу пирамид.

Каир! Город прячется где-то за дальними кронами пальм. Тут же деревьев нет, и все кажется безрадостным и унылым. А вот и васильково-синее Средиземное море. Мимо нас проносятся кружевные тучи, на мгновение застилая море. Но это ненадолго. Рассеивается белая пелена, и снова видно, как крошечные жуки — корабли бороздят гладь моря. За кораблями на сверкающей синеве остаются две белые полосы в виде расходящихся линий.

Навстречу то и дело попадаются пассажирские самолеты. Но уже пора надевать ремни. Мы приближаемся к Греции. Под нами древние Афины. Можно приплюсовать к пройденному пути еще 1100 километров.

В аэровокзале, тесном и неуютном, невообразимая толчея. Всюду горы чемоданов. Среди узких проходов снуют взад и вперед перекликающиеся на греческом, итальянском, английском языках пассажиры. Стоя у витрины, рассматриваю коллекцию греческих ваз из глины. На изящных оранжевых вазах нарисованы сцены сражений бородатых воинов. Голые, в шлемах, со щитами, они бьются мечами или копьями, а рядом, застыв в мечтательных позах, завернутые до пят в ткани, равнодушные к бородачам гречанки. На других вазах — свирепые бодающиеся быки, полулюди, полукони — кентавры, похищающие девушек, колесницы с торжествующими победителями.

От Афин до Рима тысяча километров, и их как не бывало. Мы уже над «сапогом» Италии. Аэровокзал Рима — настоящий перевалочный пункт. Здесь скрещивается множество маршрутов — в Лиссабон, Амстердам, Париж, Женеву, в другие города мира. Вот уж поистине все дороги ведут в Рим. Поэтому тут приходится держать ухо востро и вслушиваться в каждое очередное объявление по радио. Забавно, что во всех аэропортах мира дикторы произносят четко лишь первую половину фразы. Вторую, более существенную, комкают, проглатывая слова. Объявление звучит примерно так: «Внимание! Леди и джентльмены! Полет Рим — Париж номер… надцать… адцать… ать. Объявляется посадка в самолет номер… сти… цать… благодарю вас». Если отстанешь от своего самолета, то вместе с ним безвозвратно улетят не только вещи, но и документы, а оставаться в чужой стране без визы, без паспорта — перспектива не из веселых.

…Наконец самолет делает последний прыжок — через Атлантический океан в Новый Свет.