Пока хватит сил

Глава 21

Райан

— Как твоя голова сегодня?

Было воскресное утро, и после обеда мы собирались отправиться в отель на вечеринку. Я был удивлен, что до сих пор не получил от дяди никаких известий. Что-то было не так в его молчании.

— Хорошо, насколько это может быть. — Я провел костяшками пальцев по виску и подмигнул.

— Ты ведь скажешь мне, если что-то изменится, верно? — Наталья облокотилась бедром о стойку на маминой кухне, размешивая сахар в кофе. К счастью, мама ушла за покупками, так что мы с Натальей были предоставлены сами себе. Присяжные еще не определились, хорошо это или плохо.

— Я обещаю. — На самом деле, синяк выглядел хуже, чем ощущался. — Итак. — Я ведь не просто позвал ее поболтать за чашкой кофе, не так ли? Я отвлекся на то, как ее бледно-голубая футболка с V-образным вырезом спустилась достаточно низко, чтобы продемонстрировать ее декольте. По крайней мере, сегодня на ней был лифчик. Хотя то, как он подчеркивал ее достоинства, отвлекало не меньше, чем ее вид без лифчика в белом топе. — Хм… — Я заставил себя сосредоточиться. — Как и когда мы расскажем нашим родителям об этом безумии?

— Завтра мы все ужинаем у моих родителей, верно? Что, если мы там сообщим эту новость?

Ужин? Черт. Я провел ладонью по лицу. Я совсем забыл об этом. Смогу ли я высидеть ужин с ее родителями и не прочитать ее матери нотацию о том, что она подтолкнула Наталью принять предложение брата о браке?

Я прокрутил эту сцену в голове, зная, что мне будет трудно промолчать. Мне надоело скрывать свои чувства.

— Можно, вопрос только в том, скажем ли мы, что это притворство, чтобы помочь Энтони? Или мы позволим им поверить…

— Что между нами действительно что-то есть? — ее голос сорвался, и, Боже, неужели она боялась, что я передумаю? Что я изменю решение, и мы не будем вместе? — Знаешь, почему я все время спрашивала тебя, зачем ты убедил Энтони не жениться на мне? — она мило пожала плечами. — Ну, до того, как ты рассказал мне правду.

Я молча смотрел на нее, ожидая продолжения и не зная, хочу ли знать ответ.

— Я надеялась, что ты не смог смириться с мыслью о том, что он женится на мне, потому что сам хочешь быть со мной. — На ее губах заиграла смущенная улыбка, а щеки стали розовыми.

Я подошел ближе, взял кружку, за которой она пыталась спрятаться, и отставил ее в сторону.

— Я чувствовал себя виноватым с того самого дня, как он расстался с тобой, потому что мне стало легче от того, что все закончилось. И я не понимал, что я за человек, раз радуюсь разорванной помолвке, — признался ей. — Но на самом деле я бы не смог смотреть, как ты идешь с ним к алтарю. И бы сделал что угодно, чтобы не допустить этого, если бы все зашло так далеко.

Ее глаза расширились от моего признания, и она прикусила губу.

Она заслуживала того, чтобы узнать больше. Услышать от меня всю правду. Узнать, как долго я хотел ее. Перебирая пряди ее волос, пропуская их между пальцами, произнес:

— В следующем году мне исполнится сорок, но ощущаю себя намного старше. В армии мы, наверное, стареем быстрее, как собаки, потому что мне кажется, что я уже прожил три жизни. — Отпустил ее волосы и оперся ладонями о стойку, зажав ее в моей новой любимой позе — прямо передо мной, достаточно близко, чтобы чувствовать энергию между нами, но при этом не раствориться в ней. У меня было много времени на сожаления.

Руки Натальи переместились на мой живот и затем поднялись к груди, а ее глаза не отрывались от моих.

— Что ты хочешь сказать?

— Когда я вернулся домой в то Рождество, когда мне было двадцать восемь, и я впервые за много лет увидел тебя… мне пришло на ум одно слово.

— Какое? — прошептала она, сдвинув брови.

— Моя, — ответил, не задумываясь, вспоминая тот момент почти одиннадцатилетней давности, словно это было вчера.

— Но тебе был двадцать один, а мне тогда казалось, что мне уже пятьдесят. Сколько дерьма я сделал. Увидел. — Я отогнал воспоминания, пытавшиеся проникнуть в мои мысли. У меня не было на них времени, мне нужно было, чтобы она поняла, узнала правду. — Я не мог даже подумать о том, чтобы сделать шаг к тебе. Ты была слишком молода. У меня шел десятый год службы на флоте, и я знал, что буду служить еще долго. Я не мог навязать тебе такую жизнь.

Я закрыл глаза и прислонился лбом к ее лбу.

— Когда Энтони сообщил новость о том, что вы встречаетесь, мне показалось, что дверь закрылась навсегда. Даже если когда-то придет время пригласить тебя на свидание… — Мне не нужно было заканчивать. Она и так все поймет.

— А если я скажу, что мне все равно жаль, что ты не был честен со мной в тот день, потому что я была влюблена в тебя уже много лет, что тогда?

От ее слов у меня свело желудок, и я отступил назад, чтобы снова найти ее глаза.

— Я так быстро рассталась с Энтони еще в колледже, потому что чувствовала себя виноватой, встречаясь с ним, ведь все, о чем я могла думать, — это ты. Чувствовала себя ужасным человеком. — Я услышал, как эмоции завибрировали в ее голосе. Я видел правду в ее блестящих зеленых глазах, когда она призналась: — А потом я годами встречалась не с теми мужчинами, пока ждала, что единственный, кого я хотела, придет за мной. Но ты так и не пришел.

Теперь я здесь. Я оттолкнулся от стойки и схватился за горло, чувствуя, как оно сжимается.

— И когда мама заставила нас с Энтони снова быть вместе, я согласилась, потому что уже смирилась. Думала, что ты меня ненавидишь. А еще я знала, что Энтони никогда не сможет разбить мое сердце. Никто не мог его разбить. Потому что никто не был тобой. — Ее нижняя губа задрожала, а глаза закрылись. Я потянулся к ней и обхватил ее руками, крепко прижимая к себе.

Ее сердце билось так сильно, и казалось, будто его ритм сливается с моим, и у нас одинаковый пульс.

Убрав ее волосы от уха, я хрипло прошептал:

— Я не знал.

— Откуда ты мог знать? — она отстранилась, и я обхватил ее лицо ладонями. — Мы оба совершили ошибки. Продолжали бороться с правдой, которая была прямо перед нами. Может быть, мы оба были напуганы? Но нужно продолжать бороться…

— Пока есть силы, — прорычал я, прежде чем мои губы сомкнулись на ее губах. Мне надоело воевать со своими чувствами, прячась за отговорками. Я больше не мог этого делать. Не мог сопротивляться ей.

Я чертовски устал делать это.

Наталья застонала мне в рот, и ее язык скользнул между моих губ. Я запустил одну руку в ее волосы и обхватил затылок, притягивая ее как можно ближе.

Каждая частичка меня пылала. Горячо. Напряженно. До боли.

Но именно то, что я чувствовал в груди, должно было меня добить. Кулак, сжимавший мое сердце, и чувство вины исчезли.

И я снова мог дышать.

Я одним быстрым движением поднял ее, и она обхватила мою спину лодыжками, выгнувшись дугой.

Я положил руки на стойку по обе стороны от нее, чтобы можно было упереться в нее своим членом. Я сходил с ума от желания.

Мои губы оторвались от ее губ, нежно целуя ее шею, покусывая мочку уха, проводя ртом по ее скуле, возвращаясь к ее знойному рту.

Она впилась ногтями в мою спину, слегка застонав от прикосновения, прежде чем я втянул ее нижнюю губу и снова поцеловал ее.

Я был в двух секундах от того, чтобы потерять всякий самоконтроль прямо там, на маминой кухне, когда…

— О. Мой. Бог.

Наталья вздрогнула от звука маминого голоса, раздавшегося рядом с нами.

Мои губы замерли напротив ее рта, а ладони сжались в кулаки, когда я пытался успокоить себя, прежде чем встретиться с ней взглядом.

— Райан Росси, — прошептала мама, и я еще никогда не был так благодарен за то, что у меня нет второго имени. — Что происходит? Когда я сказала, что ты должен наладить отношения, я не подразумевала, что ты будешь целоваться с бывшей невестой твоего брата на моей кухне.

Я медленно помог Наталье спуститься, ее горло и щеки были красными от смущения. Я хотел оградить ее, защитить от того, что скажет мама. Потому что я знал маму и любил ее до смерти, но Энтони значил для нее слишком много.

Ему пришлось стать мужчиной в доме в слишком юном возрасте, потому что я служил. Я погрузился в тренировки, чтобы убежать от боли потери отца.

Но Энтони был рядом с ней с первого дня и каждый темный день после этого, пока я оставался физически и эмоционально неспособен подставить ей плечо. Я был благодарен ему за то, что он был рядом, но он был слишком молод, чтобы взвалить на себя такой груз. Для них обоих это было слишком тяжело, но они справились с этим вместе. И благодаря этому они стали ближе, чем просто мать и сын.

И тут появляется знакомая боль вины.

Я приложил руку к груди и глотнул воздуха, прежде чем повернуться лицом к матери. Когда наши глаза встретились, я медленно выдохнул, готовясь к неизбежной конфронтации.

Мама поставила сумочку на кухонный стол и провела рукой по серебристым волосам, переводя взгляд с одного на другого. В ожидании ответов.

Вот дерьмо. Какой версией правды я поделюсь? Мы еще не договорились, и я думал, что у нас есть время до завтра, чтобы принять решение.

Прежде чем я успел что-то сказать, мой телефон завибрировал в кармане. Это был Ноа.

— Я должен ответить. Прости. — Нахмурился и обернулся к Наталье, протягивая ей руку. — Мы сейчас вернемся.

— Простите, — пробормотала Наталья, принимая мою ладонь и быстро шагая за мной на задний двор.

Закрыв дверь, поднес телефон к уху.

— Скажи, что у тебя есть новости, — ответил я, отпуская руку Натальи.

Она пересекла внутренний дворик и с прерывистым вздохом опустилась в кресло.

— Привет, парень. Какую новость ты хочешь услышать первой? Брат или Энцо? — спросил Ноа.

Судя по его голосу, мне, наверное, тоже следовало сесть. Сколько еще я мог вынести? А ведь мне еще предстояло сегодня наряжаться в костюм и делать вид, что все просто замечательно. — Давай про брата, — решил я.

— Мой парень оказался быстрее, чем я ожидал. Энтони не задолжал ни одному ростовщику. По крайней мере, никто не ставил на него в Монте-Карло. Но Энтони спустил крупную сумму в тот же день, когда его подружка-модель заявила о краже драгоценностей. И в тот вечер он проиграл все до цента.

— Ты издеваешься? — выругался я и посмотрел на бетонную плитку.

— Полагаю, он украл драгоценности Бьянки и заложил их. Затем он решил сыграть на эти деньги, в надежде приумножить. Если это так, будем надеяться, что тот, кто подарил ей такие дорогие драгоценности, не узнает об этом.

— Так как же он оказался под домашним арестом на Ибице с парнем, который утверждает, что Энтони должен ему почти миллион? — я посмотрел на Наталью. Ее глаза прищурились, и она уставилась на меня. Она впервые узнала подробности об Ибице и ситуации с домашним арестом моего брата.

— Кто-то лжет, — сказал Ноа. — Может, несколько человек, я не знаю.

— Что делать дальше?

— Я попытаюсь подтвердить свою теорию о краже драгоценностей. Затем выясню, откуда взялся этот канадец, держащий в заложниках твоего брата. Где-то есть серьезная неувязка, — объяснил он, и я был чрезвычайно благодарен Ноа за то, что он до сих пор не покинул Ибицу.

— Спасибо. — Я схватился за голову, боль снова вспыхнула. Интересно, почему? Похоже, причина была в моем брате, а не в том, что меня ударили трубой. — Что еще?

— Точно. — Ноа на мгновение замолчал. — Лоренцо Коста. Тридцать шесть. Родился на Сицилии, но родители переехали в Нью-Йорк, когда он был маленьким ребенком. Вот тут-то и становится интересно. По слухам, его отец состоял в какой-то тайной организации в Италии. La Lega dei Fratelli, она же — «Лига братьев». Теперь они известны просто как Лига.

— Что? — я уронил руку от его слов.

— Какая-то группа линчевателей и мстителей, если ты можешь в это поверить, — поделился Ноа. — Коста покинул организацию, когда переехал в США. Каждый из его трех сыновей служил в армии здесь, прежде чем присоединиться к семейному бизнесу. Может быть, это был его способ как-то сохранить наследие, связанное с правосудием, но в правовом поле? — он сделал паузу. — Потом одну из его дочерей убили. С его деньгами и влиянием несложно предположить, что после этого он основал свою собственную версию Лиги в Штатах. Но у меня нет конкретных доказательств.

— Мне трудно уложить это в голове. — Я посмотрел на Наталью. Она знала о прошлом Энцо, и я предпочел бы услышать ее версию. — Я перезвоню тебе, — сказал я Ноа, резко обрывая разговор.

Когда я убрал телефон в карман, Наталья медленно встала и неуверенно спросила:

— Твой брат в порядке?

— Я не знаю, что происходит на самом деле, но я должен тебе кое-что сказать. — Я шагнул ближе и взял ее за руку, притягивая к себе. — Я попросил своего приятеля навести справки об Энцо. — Она открыла рот, чтобы возразить, но я покачал головой, прося дать мне закончить. — Твоя безопасность важна для меня. Я должен был выяснить правду. Ты же сказала, что он убил кого-то, чего же ты ожидала? Но я бы предпочел услышать эту историю от тебя, а не от моего друга.

Она отстранилась от моего прикосновения и посмотрела на свой дом, а не на меня. Думаю, я заслужил это за то, что действовал за ее спиной.

— Я знаю, кто его отец, ну, или кем он был в Италии. Но потом… — Пожалуйста, расскажи сама.

— Энцо собирался поступать в кулинарную школу, но его отец был приверженцем того, чтобы все его сыновья отслужили, прежде чем начать свою карьеру. Он был в Ираке, когда была убита его сестра-близнец. Ему было двадцать четыре года, его контракт уже подходил к концу, или как там это называется. — Она издала дрожащий вздох, и теперь я знал еще одну причину, по которой ей было трудно поделиться со мной этой историей. Мой отец умер, когда я служил, и я чувствовал себя беспомощным из-за этого.

Сестра Энцо была убита, когда он находился за границей, и от этой мысли мне стало физически плохо.

Глаза Натальи встретились с моими.

— Я не знала Энцо в то время, но он сказал мне, что его семья едва пережила ее смерть. Энцо вернулся домой, как только закончил службу. Его старшие братья, Алессандро и Константин, уже работали в семейном бизнесе. И вот, собравшись вместе, они втроем каждый час каждого дня работали над тем, чтобы выследить ее убийцу.

Я прикрыл рот рукой, не в силах осознать картину, которую она нарисовала. Если бы что-то такое случилось с Энтони, несмотря на то, какой большой занозой в заднице он является, потребовалось бы уложить меня в землю, чтобы я не сделал того же самого с людьми, которые забрали его у меня.

— Они нашли виновного и дали полиции шанс разобраться с этим делом. Когда система правосудия не сработала, они взяли дело в свои руки. — Она смахнула слезы. — После этого Энцо пошел по темному пути. Он изменился. Стал кем-то другим. Тем, кого бы точно не одобрила его сестра-близнец, о чем ему часто напоминали его младшая сестра и мать. Но только приняв мое приглашение поработать в ресторане, он смог начать все сначала. Он всегда любил готовить. Он прирожденный кулинар. Видимо, ему никогда не нужна была кулинарная школа. А теперь, когдаЭнцо здесь, он пытается стать тем мужчиной, которым должен был стать до того, как у него отняли сестру.

Я мысленно посчитал. Двадцать четыре тогда. Тридцать шесть сейчас.

— Это долгое время. — Мне хотелось узнать больше о его темном пути, но вместо того, чтобы настаивать, я опустился в кресло, в котором она сидела до этого, пытаясь осмыслить услышанное.

— Его история немного сложнее, конечно, но он не плохой парень.

— И твой отец знает обо всем этом? И все равно попросил Коста присмотреть за тобой, когда ты была в Нью-Йорке?

Ее невинное движение плечом заставило меня вскочить на ноги.

— Отец Энцо спас жизнь моей матери, когда мои родители встречались, и так они стали друзьями. По мнению отца, кто мог лучше присмотреть за мной в Нью-Йорке?

— Точно, — пробормотал я.

— Бэтмен без страшного костюма и гаджетов. — Она заставила себя улыбнуться, чтобы успокоить меня, но я все еще был на взводе. Мое сердце все еще стучало о грудную клетку.

— Наверняка у Энцо был Альфред. — Откуда это взялось? Мне захотелось отшлепать любителя комиксов внутри себя за этот комментарий. Потому что нет, я не буду восхищаться мстителем, если он вообще был таковым.

— Я знала, что ты поймешь.

— С трудом, — усмехнулся в ответ. Я действительно понятия не имел, что я чувствую по поводу всего этого. Но я также знал, что никогда не смогу переубедить Наталью в том, что Энцо должен быть в ее жизни, независимо от моего мнения.

— Он хороший человек, который потерялся.

— Трагедии часто к этому приводят, — прошептал я, понимая это слишком хорошо. — Но если из-за этого на мир обрушится Джерард Батлер из «Законопослушного гражданина»… Я даже не знаю.

Наталья потянулась к моей руке и сжала ее.

— А если бы кто-то лишил меня жизни?

Кровь отхлынула от моего лица, и я без раздумий ответил: — Я бы сжег этот чертов мир миллион раз, пока не нашел способ сделать невозможное. Вернуть тебя к жизни.