Покорись мне

Глава 15

Хантер выровнял член напротив скользкого божественного лона и медленно двинулся вперед. Каждая клетка крови в его теле побуждала взять ее быстро и жестко.

Но он сдержал свои порывы, решив для себя, что сможет вывести ее на новый уровень удовольствия. Ему пришлось стиснуть зубы, ощущая, как медленно сжимается ее набухшая киска вокруг него. Желание превратилось в горячую лаву в его венах.

Боже, каждый раз, когда он оказывался внутри нее, был потрясающим. Она обхватила его своими внутренними мышцами настолько крепко, что он был вынужден признать, что никогда не чувствовал подобного. Он потерял себя в ее шелковых объятиях и ощущении невероятной близости; его дыхание было частым и неглубоким.

Он трахал много женщин, но никогда не отдавался им полностью. Теперь он знал, что не захочет секса с кем-либо еще.

— Хантер… — она простонала его имя в вопросе, в мольбе.

Ничто не смогло бы доставить ему удовольствие быстрее, чем Ката, выкрикивающая его имя. Он хотел слышать это каждый день оставшейся ему жизни.

Хотел связаться с ней, создать что-то, что не будет иметь конца, чтобы она никогда больше не подумала о том, чтобы покинуть его.

— Да, — прохрипел он. — Ката…

Он скользнул внутрь, на всю длину, и запрокинул голову, застонав:

— Черт. Ты изумительна.

Она втянула воздух.

— Ох. Мне не должно нравиться то, что ты вызываешь во мне все эти ощущения.

Бред.

— Тебе же хорошо, когда я глубоко внутри тебя, не так ли?

— Да, — захныкала она.

Преисполненный решимости удерживать ее на самом краю, он почти полностью вышел, а затем снова погрузился в девушку. Это было похоже на погружение в мед, так медленно и так сладко, она полностью обволакивала его собой. Он подумал, что может сойти с ума.

Наконец, он толкнулся, доставая до самой шейки матки. Она снова вцепилась в обитый стол и склонила голову в бессознательной покорности. Вид этого чуть не заставил его кончить. Хотя она не хотела признавать свою природу, но он чувствовал ее, вкушал ее и дышал ею. И ее внутренняя сущность, компенсировала все ее реакции.

Она никогда не будет по-настоящему счастлива с кем-либо, кто не сможет доминировать так, как она этого жаждет. И Хантер намеревался сделать ее очень, очень счастливой.

Господи, она была мокрой и так близка к оргазму. Ее киска пульсировала, облегая его своей теплотой, пытаясь толкнуть его за край. Он стиснул зубы, его легкие почти горели от напряжения, кожа была в огне, но он сумел притормозить и сдержаться.

— Я не должна покоряться тебе таким образом, — выдохнула она.

Снова чушь.

— Я люблю доставлять тебе удовольствие, дорогая.

Он подтвердил свои слова, перегнувшись через ее влажную спину и положив ладонь поверх ее клитора, затем снова вошел в девушку.

Ката вскинула голову назад и выкрикнула его имя:

— Хантер!

— Хочешь кончить сейчас?

— Да. Да!

— Ты будешь говорить со мной откровенно, прежде чем принимать решения по поводу нас?

— Да, — всхлипнула она. — Пожалуйста…

Ее слова принесли ему несравнимое удовольствие, прожигающее его, словно пекло. Хантер позволил выплеснуться всей своей сдерживаемой силе. Он буквально набросился на нее, мощно врываясь каждым толчком. Ката захныкала и впилась ногтями в край стола. Ее киска еще плотнее обхватила его.

Она завопила от удовольствия, ее спутанные темные волосы покрывали плечи, словно шелковистый хвост соболя. Боже, все в ней было сексуальным. Он снова толкнулся, давая ей еще больше, устанавливая стремительный и беспощадный ритм. И она сжалась вокруг еще сильнее, едва втягивая воздух и с криком выдыхая.

Пот катился по его спине, собирался капельками на напряженном лбу, стекая по вискам. И все же он продолжал сдерживаться, приняв решение подарить ей все свою абсолютную преданность и удовольствие. Он хотел, чтобы эта ночь была тем, что она никогда не испытывала — или тем, что никогда не забудет. Потому что через три дня он отчалит. Он должен быть уверен, что она не была заинтересована в разводе в его отсутствии. Он умрет, если потеряет ее.

Хантер еще крепче вжался в ее тело, наслаждаясь ощущением под своими руками, пока толкался в нее глубже, жестче и быстрее. Он покрыл поцелуями ее плечо, отодвигая ее волосы в сторону и открывая себе доступ к шее, чтобы скользить губами по нежной коже, вдыхая ее аромат. Мускусный, насыщенный женственным запахом и возбуждением, спелый, всегда напоминающий ему Кату. Ее аромат и ощущение ее тела подвели его самому к краю.

— Хантер! — она сжала его член, даря ему ощущение опасной близости разрядки. В ответ удовольствие пронеслось через его тело, мгновенно распаляя кровь. Его яйца поджались. Черт, так и до инфаркта недалеко.

Он снова вжался ладонью в ее клитор.

— Сейчас! Кончай, детка.

И она это сделала, закричав в своем освобождении. Она сжала его так крепко, что он не смог сдвинуться. Черт! Ее стенки сокращались вокруг него, сжимая, лаская.

Чувствовал ли он когда-либо что-то более умопомрачительное? Удовольствие, словно наточенное лезвие, прорезалось через его позвоночник — со сверхчувствительной остротой, проходя сквозь него с небольшим усилием. Он нежно укусил ее за плечо и позволил себе освободиться, проливая внутрь нее все, что имел — семя, потребность и душу.

Ката была всем для него. Сабой, которую он всегда искал, бесстрашной, умной женой, которая всегда бросала ему вызов. Так или иначе, за то время, что ему осталось до отъезда, он должен был остановить ее предполагаемого убийцу и убедиться в том, что Бен останется в стороне, а также убедить Кату, что она чувствует то же самое к нему.

Ката пыталась выровнять дыхание. Ноги Хантера обвили ее, а его руки обхватили ее талию в объятии. Его рот парил над ее шеей, он тяжело дышал, опаляя ее кожу своим дыханием. Боже, он был везде.

Она задрожала. Границы ее страха и истощение грозились перебросить ее за грань подчинения, угрожая погрузить ее в сомнения и панику. Она дернулась под Хантером, изо всех сил стараясь сдвинуть его. Но прикованная к столу и сдерживаемая в плену его мускулистого тела Ката не могла пошевелиться.

Волна наслаждения поднялась и накрыла ее с головой. Она тяжело сглотнула, пытаясь утихомирить свои эмоции, но громкий всхлип прорезал ее грудь, даже больше чем облегчение, последовавшее после порки. Она поперхнулась и разразилась слезами, и в тот же миг ее перестало удерживать его тело.

Подсознательно она понимала, что Хантер хочет, чтобы она чувствовала себя свободной и способной показать ему свои чувства. Ведь он смог открыться перед ней.

Она никогда не забудет его испуганный, озлобленный взгляд, когда он говорил о своей матери, о том, что его отец просто позволил разводу случиться. Их разрыв оставил мучительный шрам на его сердце.

То, как он только что управлял ее телом, доказывало, что он не позволит своей собственной жене оставить его. Его безжалостное доминирование над ее телом было своего рода сопротивлением. Он сделает все необходимое, чтобы она осталась с ним.

Он поглотит ее в процессе. И она боялась, что, в конце концов, просто позволит ему это сделать.

Дрожь прокатилась по ее телу. Черт побери, она ему уже отдала гораздо больше, чем любому другому мужчине, больше, чем, как она думала, способна отдать. Но он не успокоится, пока не завладеет ею, завоевывая все больше и больше, вплоть до ее души.

Она должна возвести хоть какое-то препятствие между ними. Каждый раз, когда Хантер прикасался к ней, он словно проникал ей под кожу, все глубже и глубже.

После каждой их встречи Ката считала, что Хантеру не удастся обнажить ее еще больше, но она всегда ошибалась.

Что сделают с ее психикой еще три дня наедине с Хантером? /Или целая жизнь, проведенная рядом с ним? Как много пройдет времени, прежде чем она станет его тряпкой? Он притеснял, толкал и требовал. Затем, когда она была беззащитной, он становился сурово нежным, прокладывая себе путь прямо к ее душе. Когда Хантер был охвачен желанием, она была такой слабой, что некоторая ее часть хотела подчиниться ему. Он уже настолько прочно засел в ее сердце, что это пугало ее до смерти.

Ката боялась, что никогда не сможет вычеркнуть его из жизни.

Она попыталась подтянуть к себе ноги и сжаться всем телом как можно сильнее, но не смогла, так как была прикована к столу. Ее охватили еще более сильные рыдания, подавляющие, неудержимые, болезненные.

Хантер смотрел на нее все понимающими глазами, лаская ее успокаивающими прикосновениями. Она не смогла бы отдавать ему всю себя день за днем, год за годом, в течение всей своей жизни. Он не понимал, что значит чувствовать себя сломленным снова и снова. Он никогда не узнал бы, насколько сильно это подчинение заставляет ее сомневаться в чувстве собственного достоинства… и останется ли от нее хотя бы малая часть, если она продолжит отдавать ему себя так, как сейчас.

Но после того как она получила самый ошеломляющий секс в своей жизни, у нее не было ни единой возможности спрятаться.

— Ката, милая, — прошептал он ей на ухо.

Она сильнее напряглась и покачала головой.

— Это было слишком мощно?

Для нее — да. И так будет всегда.

— Не надо, — она смогла выдохнуть сквозь рыдания. — Просто остановись.

— Ш-ш-ш.

Он успокаивающе провел рукой вниз по ее спине, затем обратно вверх и двинулся выше, пока не добрался до наручников в углу стола. Быстрым щелчком он расстегнул один из них. Затем повторил то же самое с другим. И ее запястья освободились. Не выходя из нее, Хантер притянул ее на колени, нежно лаская и поглаживая ее предплечья и запястья. Ката отказывалась смотреть на него через плечо, но она чувствовала его взгляд на себе, пронзающий сквозь занавес ее волос. Без возможности сбежать от ощущения вновь твердеющего члена внутри ее очень чувствительной киски.

Она не могла вновь разделить это с ним, полностью не обнажив свою душу.

Боже, внутри нее совсем ничего не осталось.

Собрав все силы, она оттолкнулась от него и встала. Ее ноги, словно резиновые, подкосились под ней. И она рухнула обратно на стол.

Хантер вздохнул и поднял ее, усадив к себе на колени.

— Ката, прекрати. Позволь мне позаботиться о тебе.

Он отнес ее в спальню. Она напряглась, несмотря на невероятное удовольствие от ощущения касания его теплой кожи к своему обнаженному телу. Какая-то часть ее хотела, чтобы он ушел… но мысль о том, что она будет в разлуке с ним, приводила ее в панику.

Это была горькая пилюля правды. И Ката сильнее зарыдала.

Поцеловав ее в макушку, он сел на кровать, откинувшись на подушки, и притянул ее к себе на колени.

— П-просто дай мне минуту побыть одной, — попросила она. Ей не понравились умоляющие нотки в собственном голосе, но он полностью обнажил ее душу.

Единственное, что осталось, — испуганная девушка внутри нее, которая так боится превратиться в свою мать.

Хантер поколебался, затем аккуратно выбрался из-под нее.

— Я скоро вернусь. Я буду рядом.

Прошло несколько драгоценных секунд одиночества, но Ката не могла собраться с мыслями или успокоиться в тишине. Мгновение спустя он вернулся и просто опустился перед ней на колени, затем потянулся к подносу, который до этого поставил на прикроватную тумбочку.

— Открой, — потребовал он, поднеся печенье с корицей, обсыпанное тростниковым сахаром, прямо к ее рту.

Она лишь покачала головой. Сладкое не решит ее проблему.

Он нахмурился.

— Ты давно не ела. Поешь. Возражения не принимаются.

Мог ли этот мужчина слушать?

— Я не нуждаюсь в таком количестве калорий.

— Когда я закончу с тобой, тебе понадобятся силы. Открой рот.

Раздраженная Ката открыла рот, получила кусочек, и почти застонала от слоистого, сладкого печенья на языке. Она потянулась, чтобы схватить его и доесть самостоятельно. Но он отстранился.

— Нет, милая. Возьми у меня то, что тебе нужно.

Есть с его руки? Она подняла вопросительный взгляд на него, чтобы встретиться с его невероятно синими глазами. Да, это было именно то, что он имел в виду. Он намеревался сам накормить ее. Эта идея была волнующей и тревожащей одновременно. Так интимно. Пугающим было то, что он поощрял ее зависимость от него.

Даже с этими мыслями, прокручивающимися в ее голове, Ката, как ни странно, чувствовала себя вполне довольной от близости с ним, чувствовала особую связь. Она не могла осмелиться сказать ему «нет». Он уговорил ее съесть все полностью, затем последовало несколько виноградин и банан, который он сам надкусил, перед тем как дать ей.

Свободной рукой он медленно и нежно гладил ее по спине, оставляя сладкие поцелуи на плече и шее. Наконец, она расслабилась, ее беспокойство уступило изнеможению.

Хантер приподнял ее подбородок и приблизил к ней свой рот.

— Ты — невероятна. Когда я с тобой, я чувствую себя самым счастливым человеком во всем мире.

И она чувствовала себя, вероятно, так же, как и троянцы, столкнувшись с троянским конем, поддаваясь красоте, казалось бы, безобидного зверя, чтобы, в конце концов, осознать, что она находится под осадой, которая завершится только при ее полной капитуляции.

Он накрыл ее губы своими. Сначала она напряглась, но он медленно и глубоко целовал ее, пока ее тело не обмякло. Пока она не повисла на нем. А затем он взял ее за руку и повел в душ.

Поставив ее под исходящие паром брызги в маленькой кабинке, он не позволил ей вымыться самой. Он делал все сам в благоговейном молчании. С неистово бьющимся сердцем и пустыми, красными от слез глазами Ката смотрела, как он целует ее плечи, моет ее груди и намыливает ее спину.

— Я знаю, что сегодня было много того, что тебе нужно принять. Я давил на тебя.

Но я так горжусь тем, как ты приняла все, что я тебе дал. И ты все еще здесь, со мной, все та же Ката.

Но она не чувствовала того же самого. Ее тело гудело, мысли были пусты.

Эмоции водоворотом кружились в гигантской трясине, и это пугало ее, но, рассказав об этом Хантеру, она положит начало новой дискуссии, для которой она была слишком истощена, чтобы выиграть ее. Вместо этого она тихо стояла, пока он вспенивал шампунь в ее волосах, а затем опустился на колени, чтобы помыть ее стопы, голени, бедра и киску.

Он задержался на последней, играя и дразня пальцами до тех пор, пока Кате не пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Она сильно прикусила губу, в попытке противостоять нарастающему удовольствию, но уже ничего не могло остановить это — или его — не смотря на понимание того, что, если она кончит вновь, внутри нее не останется ничего, на что бы он не заявил свои права.

Как будто почувствовав ход ее мыслей, он опустился к ее стопам и поднял ее ногу, поставив ее на небольшой выступ в душевой, оставляя ее киску открытой.

— Хантер, — захныкала она. — Прошу…

— Не удерживай меня от себя. Ты такая мокрая и сладкая. Ты нужна мне вся.

У нее не было возможности сказать что-либо еще. Он накрыл ртом ее чувствительную плоть, усиливая ее возбуждение, которое хлынуло сквозь ее страх, оставляя за собой лишь ощущение его языка, заигрывающего с ее нуждающимся в экстазе телом. И он делал это до тех пор, пока единственным, что она желала, не стал оргазм, от которого Хантер мастерски удерживал ее.

Он скользнул по мокрым складкам, прорываясь сквозь ее защиту. Она ничего не могла сделать, ее руки скользили по его голове, пытаясь удержать его на месте. Но его не нужно было принуждать. Порочный язык распалял ее и поднимал все выше, пока она не почувствовала, что отдала бы свою душу за освобождение.

— Да! — застонала она. — Да…

— Я хочу услышать твои крики, дорогая. Кончай.

Как будто слова были каким-то таинственным катализатором, оргазм прошелся сквозь нее, успокаивая ее напряженное тело. Она схватилась за Хантера, оставляя на его плечах следы полумесяцев от ногтей, и ее оглушительный крик разнесся по душевой. А он все так же, стоя на коленях, наслаждался ломающим ее и выворачивающим наизнанку оргазмом.

Затем он усадил ее на край скамейки, быстро помылся и ополоснулся сам, потом помог ей выйти, высушил полотенцем, как ребенка, и тщательно прошелся гребнем по ее волосам.

Ката смотрела на него и на себя в запотевшее зеркало. Он выглядел таким большим, умелым и довольным тем, что может заботиться о ней. Такой совершенно спокойный, чуть ли не умиротворенный. А она выглядела как беженка из зоны боевых действий, как одна из тех женщин, которая выжила, но видела слишком много.

Как только он закончил, то повел ее обратно к кровати, заодно проверив свой телефон.

— У нас есть еще пять часов до того, как выпишут твою маму. Ты выглядишь утомленной.

Ката кивнула. Ей необходим сон. Она могла сбежать от его давления только во время сна. Девушка торопливо свернулась калачиком на кровати и, откатившись на самый край, закрылась простыней до подбородка.

Мягко потянув ее за руку, Хантер повернул ее обратно на спину. Без какого-либо предупреждения он скользнул между ее бедер, расположившись сверху.

Затем он погрузился в нее на всю длину своего твердого, как железо, члена, одним толчком по самую рукоять.

В мгновение ее тело загорелось электричеством от потребности.

— Опять? — она задохнулась.

Даже если это и был вопрос, Ката все равно развела бедра шире и прижала его крепче к себе. Погружаясь глубже, он давал ей еще больше властного доминирования, с которым ее разум больше не мог бороться. Она была окутана удовольствием.

— Да, опять. И еще раз. Я всегда буду давать тебе больше, чем, как ты думаешь, ты можешь справиться. И я не сомневаюсь, что ты всегда будешь возбуждать меня своей покорностью и выносливостью.

Через нее пронесся настоящий шок. Прежде чем она подумала о том, что сказать, или как остановить его от унижения ее еще больше, Хантер продолжал разрушать её барьеры каждым глубоким ударом, следующим один за другим.

С первым же толчком с ее губ сорвался стон, и Ката уже не могла остановить себя. Стоны, срывающиеся с ее губ, не звучали правильными, они явно не подходили под нормальное понимание сексуальных стонов. Это было больше похоже на звериное рычание, перемежающееся с ее ногтями, оставляющими глубокие следы на его спине, и встречей каждого яростного удара на полпути.

Хантер придерживал ее за бедра, контролируя каждое ее движение, заставляя ее принимать каждый мучительно медленный толчок. Каждый его дюйм скользил по припухшей, чувствительной плоти, когда он входил в нее раз за разом, каждый удар заканчивался толчком в то самое чувствительное местечко глубоко внутри нее. Она тряслась, задыхалась и сжимала его крепче.

— Ага, в этом самом месте. Прекрасно, милая. Тебе хорошо?

Так и было, и он чертовски хорошо это знал.

Он вышел, затем скользнул обратно внутрь, чтобы потереться о тот же нервный сгусток.

— Я задал тебе вопрос.

Когда он отстранился, ее тело прильнуло, пытаясь удержать его глубоко внутри себя, близость этого акта была более ошеломляющей, чем когда-либо прежде.

Лишающей ее последней слабой обороны.

Ката поджала губы и закрыла глаза, чтобы отгородиться от него. Если бы она не сделала этого, то ей бы пришлось сказать или сделать то, чего так хотел Хантер.

— Я хочу заниматься с тобой любовью, Ката, сладко и медленно. Но если будешь и дальше отталкивать меня, я, не колеблясь, накажу тебя снова.

Наказание. Порка. Чувственная пытка. Он уведет ее за грань здравого смысла, затем бросит в черную и подавляющую бездну удовольствия, \и единственным шансом на спасение станет убежище в колыбели его рук. Но его прикосновения требовали свою цену — ее душу. Он с невероятной скоростью превращается в настоящую одержимость для нее, и она не знала, как освободиться от того, чего она так отчаянно желала. Или же что Ката сделает, когда не сможет больше справляться с этим.

— Мне так хорошо, — призналась она.

Он ласково коснулся ее лица.

— Открой глаза.

Неохотно, зная, что Хантер снова обнажит ее до самой глубины души, Ката открыла глаза. Как только их взгляды встретились, он снова глубоко ворвался в ее тело, дразня то самое чувствительное место.

У Каты не было никакой возможности сдержать нуждающийся стон.

— Так сладко, когда твоя киска сжимается вокруг меня, пока твои стоны выражают все что угодно, кроме мольбы. Я с нетерпением жду того момента, когда буду использовать каждую возможность, чтобы сдвинуть твои границы и укрепить нашу связь.

С каждым толчком Хантер продолжал стимулировать чувствительную точку внутри нее, снова и снова, удерживая медленный темп, который заставлял ее гореть.

Она хныкала и плотно сжимала его, тяжело дыша. Боже, она была близка.

— Кончай, милая. Не сдерживайся.

Его шепот просочился сквозь ее ухо, вибрируя внутри нее. Ее захватило удовольствие, заставляя трепетать в томном предвкушении плоть между ног. Ее тело начало сотрясаться в пульсирующем экстазе, разрывая ее на части. Она услышала, как вокруг нее зазвучал глубокий, низкий крик, отдаваясь в ушах, и Ката поняла, что это была она сама.

Хантер ворвался в нее снова, и ее вновь охватила потребность, сотрясая все тело.

И она закричала. А через мгновение он излился внутри нее, издав собственнический рев.

Его взгляд остановился на ней, и их дыхание стало единым, лбы соприкоснулись.

Хантер был глубоко погружен в нее, даря ощущение, будто он всегда был ее частью.

Ката никогда не чувствовала себя так близко к какому-либо другому человеку в своей жизни, и это пугало ее до смерти.

— Я люблю тебя, — пробормотал он и поцеловал ее в кончик носа, перед тем как выйти из нее.

Ката закрыла глаза. Несколько минут спустя она почувствовала теплую губку между ног, успокаивающую и очищающую. Ката остро ощутила истощение, наблюдая за тем, как Хантер так интимно заботится о ней. Это было, как и он сам, просто слишком ошеломляющим для нее.

Когда он улегся рядом с ней, прижимаясь своим телом к ее мягким изгибам, Ката знала, что она должна бороться, а не отдавать ему каждую частичку себя.

Голос в ее голове шепнул, что, возможно, уже слишком поздно.

После нескольких часов сна Ката и Хантер вернулись в больницу. Доктор находился в отделении экстренной хирургии и еще не подписал бумаги на выписку ее матери. Ката нетерпеливо ждала, вздрагивая каждый раз, когда смотрела на маму, лежащую на больничной койке. Несмотря на то что она выглядела немного лучше сегодня, она по-прежнему казалось слишком хрупкой.

Наконец, Хантер нашел медсестру и настоял на том, чтобы им поскорее оформили выписку. И сейчас Ката смотрела вниз на то, как он крепко обхватил ее за руку. Даже в этот самый момент она не знала, должна ли она крепко стиснуть его ладонь в ответ или оттолкнуть ее прочь.

Уже темнело, когда они остановились перед домом мамы и Гордона. Внутри было темно, за исключением вспышек от экрана телевизора, который был виден через парадное окно. Значит, ее отчим был дома. Ура.

Ката хотела бы свернуться в клубочек и проспать целый месяц. Но ради матери она должна была во всем разобраться.

— Ты в порядке, мама? — спросила Ката, повернувшись на сиденье к матери.

Лежа на заднем сиденье, ее мать улыбнулась. Она выглядела бледной, а ее улыбка казалась натянутой.

— Ты слишком сильно беспокоишься обо мне, милая. Доктор сказал, что со мной все будет хорошо. Все эти лекарства помогли мне.

Но врачи также порекомендовали ей побольше отдыхать, и Ката знала, что она не получит этого здесь, рядом с Гордоном.

— Пожалуйста, останься с Мари на пару дней. Пусть она присмотрит за тобой. Я уверена, она будет рада принять тебя.

— Мы уже обсуждали это. Она занята Карлосом и мальчиками. Я не буду ей мешать. Кроме того, у меня есть свой дом. Гордон ждет меня.

Черт возьми, что она нашла в этой манипулятивной сволочи?

— Тебе нужен кто-то, чтобы позаботиться о тебе сейчас, мама.

— Правда, я буду в порядке.

Краем глаза она заметила, как Хантер нахмурился, словно спрашивая. Он не понимал, почему она так борется, чтобы удержать мать от возвращения домой. Она объяснила, что дело в Гордоне, но… может быть, картинка сложится, когда он увидит мудака в действии. После того как Хантер покормил ее сам и искупал, она не думала, небрежное отношение Гордона к собственной жене останется для него незамеченным.

Она должна быть счастлива, что Хантер, наконец, увидит ту женщину, которой она боялась стать, и поймет причины ее сопротивления. Может быть, он отступит и даст ей свободу. Но сейчас ее больше беспокоило, как бы их встреча с Гордоном не дошла до драки.

— Ты готова? — спросила она свою мать, как только Хантер остановил джип и выпрыгнул из него.

Когда мама кивнула, Ката открыла дверь и затем вытащила ее сумку. Мама попыталась подняться на ноги. Но Хантер не позволил ей этого. Он наклонился и поднял ее мать на руки, будто она ничего не весила.

— Мистер Эджингтон, я, конечно, старше и не так уж здорова, как вы, но я в силах справиться с парадной дорожкой самостоятельно. Вам не стоит беспокоиться обо мне.

— Меня зовут Хантер. И это не проблема, мадам.

Он оглянулся на свою жену. Несмотря на напряжение между ними, Кате оставалось лишь улыбнуться на это.

— Ты не победишь в этом споре, мама. Поверь мне.

Втроем они подошли к входной двери. Ката выудила свой ключ, зная, что Гордон будет только более раздражен их приходом — и выместит это на матери — если они заставят его вставать с дивана, чтобы пустить их внутрь. Он был эгоистичным ничтожеством, который сделает все, чтобы обеспечить собственный комфорт. И ее мать была для него частью этого, как электрическая бритва или мобильный телефон.

Он вел себя так потому, что мама была слишком слабой, чтобы противостоять ему.

Ката подумала о том, что после нескольких месяцев, проведенных вместе, или спустя годы, она будет такой же, как ее мать, — лишившейся силы воли, чтобы противостоять своему мужу.

Она толкнула входную дверь. Хантер последовал за ней внутрь, плотно прижимая мать к своей широкой груди. Ее кожа имела сероватый оттенок, и Кату до чертиков пугала мысль оставить ее здесь. Что если мама не выздоровеет из-за того, что не сможет отдыхать? Хантер нанял сиделку, что было облегчением, но Ката жалела, что не могла сама проследить за выздоровлением матери.

Не в первый раз Ката прокляла того, кто пытался убить ее. Этот мудак всучил ее в руки Хантера, и теперь она была вдалеке от того места, где, как диктовали ей ее обязанность дочери и любовь, она должна быть. Это выводило ее из себя.

— Где ваша спальня, мадам? — спросил Хантер у ее матери.

— Через гостиную, в конце коридора.

— Благодарю, мадам, — кивнул Хантер и продолжил путь через прихожую, в сторону гостиной. — Вашу сиделку зовут Бекка. Она будет здесь через час. Она заберет ваши рецепты и медицинские рекомендации по пути. Мы останемся с вами, пока она не приедет.

— Это так любезно с вашей стороны. Вы никогда не рассказывали, как вы с Катой встретили друг друга.

Сердце Каты вздрогнуло. Она просила Хантера оставить их женитьбу в секрете.

Сейчас не время волновать мать по этому поводу. И, правда, зачем беспокоить ее, когда Ката не была уверена, будет ли еще замужем к ближайшему воскресенью.

— Это ты, Шарлотта? — позвал ее Гордон сквозь рев телевизора, свешивая ноги с дивана.

Ката поймала взгляд ленивца, плоско развалившегося на диване, одетого лишь в футболку и трусы. Его пепельно-седые волосы были растрепаны, а бледно-голубые глаза казались полинявшими, как и остальное лицо.

— Да, дорогой, — голос ее матери звучал хрипло. Неужели она не была настолько измотанной и уставшей, чтобы отвечать ему, или мать на самом деле была рада видеть этого ублюдка?

Гордон хмыкнул.

— Ты опоздала.

Мужчина мог действовать на нервы Каты быстрее, чем кто-либо другой.

— Это не ее вина. Нам пришлось ждать ее выписку. И ты бы знал об этом, если бы потрудился забрать собственную жену из больницы.

— Ката… Милая, не надо, — мать умоляла, встречая ее взгляд за накачанными бицепсами Хантера.

— Закрой рот, девчонка. Я усердно тружусь, чтобы эта крыша держалась над головой твоей матери, а в ее желудке была еда. Все, что я прошу, когда прихожу домой, это немного покоя и отдыха. Я уже позвонил кое-кому, чтобы за нее могли сделать ее работу, пока она была больна. Поэтому отвали от меня.

Как только Хантер встретил взгляд Гордона, ее отчим резко встал и нахмурился.

— А ты кто такой, черт возьми?

Ката знала, что ей следует оставить его в покое. Знала… но не могла.

— Тот, кто готов помочь маме, так как ты чертовски ленив и эгоистичен, чтобы даже уложить ее в постель.

— В постель? Ты обращаешься с ней как с инвалидом, — Гордон встал, его брови недоверчиво изогнулись. — Уже почти семь вечера. И я ждал свой ужин.

— Мистер Бакли, ваша жена не в состоянии подняться с кровати ни для каких дел.

Ката, передай ему инструкции врача.

Сердито пожав плечами, она полезла в сумочку, затем швырнула бумаги в отчима.

— Вот. Черным по белому написано, что ей следует отдыхать до следующей недели столько, сколько это возможно. Хантер нашел сиделку, которая приедет сюда и позаботится о маме.

— Никаких чужих людей в моем доме. За Шарлоттой не нужно ухаживать. — Он повернулся к Хантеру: — Отпусти мою жену. Она сможет сама добрести до кухни.

— Она ляжет в постель, — голос Хантера хлестнул, словно сталь. — Вы — вполне дееспособный мужчина, с двумя руками и ногами. Вы в состоянии приготовить себе ужин.

Ката бросила быстрый взгляд на Хантера. Он казался не на шутку раздраженным.

Ей пришлось сдержать улыбку.

— Ты, не говори мне, что делать в моем доме, — зарычал Гордон на Хантера, а затем насмешливо улыбнулся ей. — Каталина, никаких сиделок. Ты останешься и позаботишься и о матери, и обо мне.

— Я не могу.

И она определенно не скажет Гордону о причинах. Если он смог списать пневмонию матери на простуду, Ката знала, что он никогда бы не поверил, что кто-то пытался убить ее.

— Не можешь? — он ткнул пальцем в сторону Хантера. — Только потому, что не можешь перестать раздвигать свои жирные окорочка перед этим мужиком ради заботы о собственной матери?

— Гордон! — запротестовала ее мать.

Все тело Хантера, стоящего за Катой, напряглось. Он послал Гордону убийственный взгляд.

— Не смейте говорить с моей женой в таком тоне. Обычно я не заморачиваюсь угрозами. Но вы — часть семьи Каты, поэтому я в первый и в последний раз предупреждаю: окажите ей должное уважение, или я сотру вас в порошок, пока вы не будете молить о пощаде. Но не ждите, что я буду снисходительным.

Внезапно ее отчим, видимо, вспомнил про инстинкт самосохранения и отступил назад. А ее мать ахнула, услышав слова Хантера.

— Жена? Ты вышла замуж, милая?

Ката закрыла глаза. Было необходимо сделать так много, чтобы подготовить почву для этой новости, но их отношения с Хантером уже были выставлены на всеобщее обозрение.

— Мама, давай сначала тебя уложим. Мы поговорим об этом позже. Это слишком утомительно для тебя сейчас.

Хантер вышел из комнаты в длинный коридор, ее мать свернулась в его руках; затем он толкнул первую дверь слева, заходя в спальню, которая раньше принадлежала ей.

— Моя комната в конце коридора, — осторожно напомнила ее мать.

— Да, мадам. Но, возможно, вам будет удобнее в отдельной комнате. И вы не побеспокоите своего мужа.

— Да, действительно, я ведь буду громко кашлять, — она похлопала его по плечу. — Ты женился на моей Кате?

— Да, мадам. И я люблю ее.

Мама с улыбкой повернулась к Кате.

— Я не знаю, когда это произошло. И я хочу разузнать обо всех деталях позже, но, кажется, он очень заботится о тебе, милая.

Да, ее мать может сказать такое.

— Мама, тебе нужно отдохнуть. Вскоре я обо всем тебе расскажу.

Отличная отмазка.

Зайдя в нынешнюю гостевую комнату, Ката оббежала вокруг Хантера и расстелила постель. Как только простыни были расправлены, а подушки взбиты, он опустил маму вниз и закутал ее в одеяло, словно ребенка. Ее мать легла на кровать со вздохом, а ее голова тут же откинулась на подушки, выдавая ее истощение.

Ката послала ему благодарный взгляд. Хантер мог нещадно снести любую ее эмоциональную защиту, но он был верен своему слову в отношении помощи ее матери. Он даже поставил Гордона на место. Как только они уйдут, ее отчим отыграется на матери и откажется от помощи сиделки, поэтому этот вопрос нужно было решить. Но тот момент, когда Хантер надрал задницу Гордона, был так прекрасен.

— Мы должны дать ей отдохнуть, — сказал Хантер. — У меня есть к тебе вопрос.

Он взял Кату за руку и вывел из гостевой комнаты, затем они пошли вниз по коридору, направляясь в хозяйскую спальню. Как только он закрыл за собой дверь, его челюсть напряженно сжалась, очевидно, в попытке держать себя под контролем.

— Почему твоя мать до сих пор с этим мудаком?

Она прикрыла веки. Он собственными глазами увидел подонка, за которого ее мать вышла замуж, но его вопрос подразумевал, что он не понимал, почему мама не вышла из такой ситуации. Неужели он не видел, как сильно ее мать стала зависимой, не видел того, чего Ката так боялась?

— Я пыталась заставить ее уйти. И сестра пыталась. Поверь мне, — она вздохнула. — Теперь Гордон лишил ее любого подобия реальной жизни, и забота о нем стала единственной целью ее существования. Он отнял у нее работу, ее друзей и ее независимость. Он забрал у нее чувство собственного достоинства. Я пыталась уговорить ее переехать ко мне. Но она не сделала этого.

— Она красивая женщина. Достаточно молодая, чтобы прожить полноценную жизнь.

— Я согласна, но она не видит этого. И всякий раз, когда я разговариваю с ней об этом, она всегда уверяет меня, что счастлива. Я знаю, что это ложь. Она боится стать обузой для меня. Кроме того, Гордон бы нашел ее и притащил назад домой. Он не собирается лишаться своей персональной горничной, повара и секс-рабыни.

— Тогда ей нужно куда-нибудь уйти.

Ката закусила губу. Он был прав.

— Я снова позвоню Хоакину. Мари не может держать Гордона подальше от мамы, но Хоакин сможет. Черт, Гордон никогда не найдет его. Хотя я не уверена, что я тоже смогу сделать это.

Хантер покачал головой.

— Если он под прикрытием, то, скорее всего, не сможет прервать операцию. Если ты хочешь, чтобы этот мудак убрался из ее жизни, я знаю место, где ее будут ждать с распростёртыми объятиями. Гордон никогда не найдет ее, так что он не сможет заставить ее вернуться обратно. Остальное будет зависеть от нее, но я могу, по крайней мере, дать ей шанс для нового старта.

— Куда ты ее заберешь?

— Оставь это мне.

Это требует большего доверия от нее, но Хантер провел всю свою жизнь, защищая людей. Он не позволил бы, чтобы что-то случилось с ее матерью.

— Я не знаю, примет ли она помощь от незнакомца.

— Позволь мне побеспокоиться об этом. Упакуй ее сумку. Если твой псих-отчим собирается заставить ее работать до смерти и не ухаживать за ней, то я не хочу, чтобы твоя мать оставалась здесь еще хоть на три минуты.

— Прямо сейчас? — Ката ахнула. — Гордон заставит пройти тебя по двадцати кругам ада.

Хантер фыркнул: — Этот мелкий выскочка может попробовать.

Ката колебалась.

— Она может не захотеть уходить. Однажды, три года назад, я убедила ее оставить его. Я помогла ей накопить достаточно денег на покупку собственной машины и сотового телефона с предоплатой. Мы упаковали вещи… и примерно в трех часах езды от города она заплакала так сильно, что не могла видеть дорогу и попала в аварию. В той аварии она раздробила большую часть костей своей левой голени и стоны. — Ката клялась, что не будет плакать. Клялась, но горячие слезы все равно наполнили ее саднящие глаза. Боже, откуда берется еще больше слез? — Ее операция и восстановление длились в течение нескольких месяцев. Я заботилась о ней. Гордон только и сделал, что отказался. В конце концов, ей никогда не было бы больно, если бы она не попыталась уйти. Теперь мама хромает. Он постоянно говорит ей о том, что ей повезло, что он достаточно великодушен, чтобы заботиться о поломанных вещах.

Хантер сжал кулаки.

— Говноед… Не беспокойся за мать. Я смогу убедить ее, что временный отъезд для ее выздоровления в интересах каждого, даже Гордона. К тому времени, когда ей станет лучше, ей не захочется возвращаться. Поверь мне.

Никого не было упрямее Хантера. Ката точно знала, кто выиграет эту битву. Ее охватило чувство надежды, что ее мать будет в порядке. С Хантером на ее стороне у Гордона были проблемы.

— Ты сделаешь это ради моей мамы?

— И ради тебя. Все ради тебя, дорогая, — он оставил мягкий поцелуй на ее губах.

Глядя в голубые-голубые глаза Хантера, она знала, что он имел в виду каждое сказанное им слово. Он, возможно, и требовал многого от нее, и она боялась, что ей придется отдать ему душу. Но также каждой клеточкой своего тела она знала, что он поможет ее матери начать лучшую жизнь. Ката подозревала, что какая-то ее часть опасно близка к любви к Хантеру, но это лишь скрепило сделку.