Поле Битвы

Глава 36

Следующие несколько дней напоминали ретроспективную пленку в моей голове.

Я проснулся, подпрыгивая на поверхности озера Мичиган в резиновой лодке, которой управляли люди Лары. Я смутно помнил, как добрался до берега и велел Альфреду надежно спрятать Око. Предел Демона позволил Райли и двум его людям подойти и забрать меня с берега, после того как выбросил бедную Фрейдис на двести ярдов в озеро. Они нашли меня без сознания, с ногами в ледяной воде, и лечили Зимнего Рыцаря от переохлаждения. Это немного похоже на примерку белого медведя на меховую шубу — это не помогает медведю и делает его несколько сварливым.

Но они вытащили меня на берег.

Помню, как настоял, чтобы Райли отвез меня туда.

К ней.

К ее телу, точнее.

В Чикаго повсюду царил хаос, но тот, к которому люди уже попривыкли. Везде копы и солдаты. Везде машины скорой помощи. В воздухе постоянно был слышен гул лопастей вертолетов.

Если бы вы знали, что искать, то могли бы увидеть признаки присутствия Маленького Народа. Они были повсюду в обломках, по воле Зимней Леди, оставляя достаточно знаков и подсказок, чтобы привести спасателей к раненым среди обломков — как они позже обеспечат извлечение мертвых. Они не нашли абсолютно всех, но вы бы услышали, как дикторы новостей отмечали необычную самоотверженность и успех поисково-спасательных команд в Чикаго в течение многих лет после этого.

В районе вокруг Фасолины полицейские были полупрозрачными, по крайней мере для меня, членами личной свиты Мэб под чарами гламура, который был скорее эмоциональным, чем физическим. Когда сидхе, притворяющийся полицейским, говорит с вами, вы чувствуете больше власти, чем думаете или видите. В беспорядочных последствиях битвы, это стоило больше, чем проверенные идентификационные коды.

Там, где народ Мэб контролировал ситуацию, они доставили столько медиков, сколько смогли наскрести для раненых добровольцев, как моих, так и Марконе.

Впервые за несколько часов мысли о моих добровольцах не вызвали мгновенного осознания их состояния. Я пошарил в голове своими чародейскими чувствами, ощущение было такое, словно пытаешься пересчитать зубы языком. Я ничего не обнаружил. Знамя пропало.

Я тихо пробирался среди раненых. Они, по большей части, находились при смерти.

Я подошел к Фасолине.

Я остановился перед дверью и сделал вдох.

Битва окончена. Не осталось ничего, что могло бы отвлечь меня от этого. И это будет больно.

Я пригнулся, заполз в строение и повернулся лицом к импровизированным носилкам.

Они были пустыми.

Она исчезла.

Там, где она лежала, на ящиках был выжжен символ, словно раскаленным добела пером. Три сцепленных треугольника. Валькнут. Узел падших воителей. Символ Одина.

Я уставился на пустые ящики. Ее кровь все еще была на них, черная и высохшая.

Что-то темное зашевелилось глубоко внутри. Что-то злое.

— Ничего не изменилось, — мягко произнес кто-то позади меня, слегка заплетающимся языком. — Она ушла. И она не вернется.

Я обернулся и обнаружил мисс Гард, восседающую на горе ящиков. В ее руке была бутылка виски. И еще четыре пустых у ее ног. Она выглядела так, будто пережила почти столько же, сколько и я.

Я на секунду прикрыл глаза. Я смертельно устал. Я почувствовал гнев там, внизу.

Но сейчас было неподходящее время.

Пусть вещи в глубине там и останутся.

— Эй, Сигги, — сказал я ласковым голосом.

— Точно такой же, — невнятно пробормотала Гард. — Там где Нейтан погиб.

Ее покрасневшие глаза наполнились слезами.

— Проклятый узел. Часть нашей инвентарной системы. Отметка. Один эйнхерий, подобранный и находящийся в пути.

— Нейтан... — проговорил я. И тут в голове щелкнуло. — Хендрикс. Хах. Он совсем не походил на Нейтана.

Я плюхнулся на ящик рядом с ней.

Она протянула мне бутылку. Наверное, мне следовало бы выпить воды. Это гораздо более взрослый напиток, нежели виски. Но я сделал солидный глоток и позволил ему гореть внизу.

— Он ненавидел это имя, — сказала она. — Его мать...

Она покачала головой.

— Что ж. Это больше ничего не значит.

— Эйнхерий, — повторил я. — Мерф не умерла славной смертью.

Глаза Гард блеснули.

— Она умерла, убивая Йотуна, — жестко сказала она. — Она сделала это, защищая тебя. И вот результат. Она погибла смертью война. Той, в которой нет личной славы. Той, что произошла, потому что она делала то, что было необходимо.

Я наклонил свою голову к ней.

Она неопределенно махнула рукой у виска.

— Это ограниченный интеллектус, отвечающий за погибших с честью и их деяния. Я знаю, кем она была, Дрезден. Не смей принижать ее смерть, утверждая, что она была менее, чем кульминацией жизни, полной привычной доблести.

Ладно.

На это я мало что мог ответить.

Я откинул голову назад, оперевшись на ящик позади меня и залился ровными слезами, которые почему-то совсем не влияли на мое дыхание.

— Умереть гораздо хреновее, чем не умереть. Ей следовало оставаться в укрытии.

— Если бы она осталась, ты бы сейчас был мертв, — заметила валькирия. — Как и я. Как и множество людей. И мир погряз бы в хаосе.

— Подожди немного, — мрачно сказал я. Я отпил еще и вернул бутылку. И добавил. — Я хочу, чтобы ты передала ему кое-что от меня.

Гард посмотрела на меня, внезапно насторожившись.

— Прежде, чем ты заговоришь, знай: создание с которым ты имеешь дело — это... только грань существа, чьим символом оно является. Его личины созданы для того, чтобы превратить его в то, что смертный разум может с готовностью принять. Но хотя у него, возможно, и нет той силы, что была когда-то, это создание из стихийных. Оно не принимает так легко оскорбления или угрозы.

— Хорошо. Потому что я не раздаю их легко, — ответил я, низкий раскат грома разразился в моих тихих словах — Передай Одину, что Гарри Блэкстоун Копперфильд Дрезден говорит, что если он не будет обращаться с Мерфи лучше, чем я сам, то я вышибу его дверь, ощипаю его сраных воронов, уложу его на лопатки, отобью ему кишки, притащу на остров и запру в одной камере с Этниу.

Гард моргнула.

— Я уже однажды уделал божественную сущность, — заявил я. — Если мне придется сплотить нацию для этого, то я сделаю это снова. Передай ему в точности то, что я сказал.

Мгновение Гард таращилась на меня. Затем медленная, хотя и грустная улыбка коснулась ее губ.

— Я передам ему, — пообещала она. А затем мягко добавила, — Думаю, ему это понравится. В отличие от близнецов. Не бойся за свою деву щита. В наших залах воинам, погибшим за семью, за долг, за любовь, воздается уважение, которого заслуживает такая смерть. Она ни в чем не будет нуждаться.

Я кивнул. Затем чуть погодя, я начал было:

— Если она теперь среди эйнхериев...

Гард покачала головой.

— Не раньше, чем память о ней покинет умы тех, кто знал ее. Это та граница, которую даже Всеотец не может преодолеть.

— Она, э-э... — протянул я. И несколько раз моргнул. — Она была не из тех, кого легко забыть.

— Это так, — согласилась валькирия. — И она заслужила свой покой.

— Она заслужила больше, чем пулю в шею, — сплюнул я.

— Все войны умирают, Дрезден, — ответила Гард. — И если они умрут, будучи верными своему долгу и чести, большинство сочтет это подходящим концом достойной жизни. Как и она.

Я кивнул.

— Нахрен достоинство, — тихо и несчастно проговорил я. — Я скучаю по ней.

Прошли молчаливые секунды, пока я на недолго бы слеп.

— Прости меня, — сказал я. — За... Нейтана. Он был верным другом до конца.

— О, мужайся, Дрезден — отозвалась Гард. — Ты все еще здесь.

Но она кивала, пока говорила это. И она тоже плакала.

Через несколько дней у нас были похороны, а затем поминки у Мака, команда Паранета и я.

Все были ошеломлены, пытаясь приспособиться к реальности, которая стояла перед ними.

Десятки тысяч сгинули. Окончательный подсчет павших в ту ночь людей должен был бы переплюнуть Солдатское поле, которое использовалось для беженцев, которых насчитывалось более ста тысяч.

Этниу обращалась с Чикагской недвижимостью еще грубее, чем я. Вакка-Вакка.

Ловчие, в частности, опустошали каждый район, через который они проходили, убивая около девяноста пяти процентов жителей — пока они не добрались до Саус Сайда. Тогда это стало похоже на ограбление Первого Национального банка Нортфилда, штат Миннесота. Слишком много людей изъявили желание сражаться — и они были вооружены. Уверен, среди них хватало плохих парней — но горожан было гораздо больше, у большинства из них было оружие, и как только они поняли, что происходит, они превратили улицы в тир. Вот тогда-то все и начало разворачиваться на этом фланге сражения, открывая путь для Марконе.

По-видимому, даже легионы эпической нечисти из мифологии должны лучше планировать неприятности на самых крутых улицах в мире.

Электричество было отключено и оставалось таким некоторое время. Слишком многое нужно было заменить. Из-за этого чистую воду было трудно доставлять. Еще больше людей заболело и умерло, и все могло бы стать очень плохо, если бы у нас было более суровое лето. Но погода оставалась не по сезону мягкой и прохладной, с частыми дождями. Может быть, это обеспечили Королевы Феерии. Или, может быть, Вселенная решила, что город заслужил передышку.

Так или иначе, когда мы собрались у моей могилы в Грейсленде, шел дождь.

Мы наполнили гроб фотографиями. Я использовал одну из них, где мы с Мерф спорили, а какой-то шутник из чикагской полиции запечатлел момент, когда у нас обоих были карикатурные выражения на лицах. Каким-то образом, она почему-то казалась самой настоящей из всего, что у нас было.

И не похоже, чтобы у нас были шансы на что-то большее.

Были и другие фотографии. Без рамок. Иначе не хватило бы места. Если они отдали свою жизнь за город, их фотография помещалась в гроб. Мы пользовались копиями водительских удостоверений добровольцев, когда не могли найти о них ничего другого. Там была фотография Хендрикса. И Йошимо, и Дикого Билла, и Чендлера. Каждый член Паранета, черт, да почти все в городе потеряли кого-то, кого знали или с кем были связаны.

Когда люди, которых вы знаете, погибают, это привлекает внимание. Это было началом перемен в Чикаго, где сверхъестественное только что стало угрозой, которая была слишком велика, чтобы ее можно было отрицать или игнорировать.

Баттерс, комично двигаясь в шейном корсете и спинке, стоял со мной на протяжении всей поминальной службы. Из оставшихся в живых пятьдесят или около того моих добровольцев были готовы принять участие. На церемонии, которая была наполовину комедийной, наполовину выворачивающей наизнанку, я провозгласил их Рыцарями Фасолины и Защитниками Чикаго. А потом я приколол к их груди сушеную лимскую фасоль, приклеенную к стальной подложке, и дал каждому из них обещание:

— Если вам или тем, кого вы любите, когда-нибудь будет грозить опасность, идите и найдите меня. Если это будете не вы, скажите им, чтобы они показали мне это. Я помогу. Никаких вопросов.

У обещаний есть их собственная магия, за которой стоит немного воли. И когда я прикреплял каждую из них, я чувствовал, что оно оставляет подпись на булавке. Я бы понял, если бы кто-то попытался передать мне фальшивку.

После чего, я попытался произнести речь о Мерф.

— Кэррин Мерф... — начал было я.

И больше ничего не смог из себя выдавить.

Баттерс взял инициативу на себя, звуча немного напряженно из-за своей челюсти, и сказал несколько вещей собравшимся, которые они приняли очень хорошо. Люди видели Баттерса в действии, и слухи об этом распространились. Они смотрели на него, как на чертовски большого героя.

Коим он и был — но он так не считал, потому что, конечно, не хотел.

Но они не смотрели на меня как на чертовски большого героя.

На самом деле... в основном люди вообще не смотрели на меня.

Наверное, люди тоже видели меня в той битве. К тому же я недавно испепелил кучу парней на глазах у Бога и всех остальных. И слухи об этом расходились.

Вы когда-нибудь видели видеоклип с акулой, плывущей через косяк живцов? Где все рыбы следят за тем, чтобы держаться подальше от нее?

Теперь я был акулой.

Кроме нескольких друзей, никто не приближался ко мне на расстояние вытянутой руки.

И... это меня почему-то устраивало. Я чувствовал себя неприкрытым, как будто с меня содрали кожу, а мир был сделан из соли и лимонного сока. Быть может, некоторое расстояние было хорошей штукой, на какое-то время.

Когда Баттерс закончил, старый отец Фортхилл вышел и произнес тихую молитву за усопших. Потом мы закрыли гроб и засыпали мою открытую могилу. Я велел убрать надгробный камень и заменить его на тот, на котором было написано: ОНИ ЗАЩИЩАЛИ ЧИКАГО, а также месяц и год.

Я был последним, кто остался у могилы.

Кроме Майкла. На моем друге было непромокаемое пальто и фетровая шляпа. Я даже не захватил с собой зонт. Еще до Зимней мантии я бы дрожал. Теперь же дождь приятно ласкал мои синяки.

Майкл стоял рядом со мной в приятной тишине, ожидая.

— Марконе был прав, — тихо сказал я.

Майкл насупился. И ничего не сказал.

— Марконе соорудил опору власти, — говорил я. — Он готовился к этому. Если бы не он, город бы пал. Неминуемо. Без него у меня никогда бы не получилось.

— О чем ты говоришь, Гарри? — мягко спросил Майкл.

— Я могу сделать больше, — тихо ответил я. — Я должен сделать больше.

— Как сделал Марконе? — спросил Майкл.

— Как-то иначе, — тихо продолжал я. — Не думаю, что смогу сделать также, как он. Слишком много костюмов.

— Тебе действительно не пойдет быть корпоративным бандитом, — согласился Майкл. — Что ты придумал?

— Чародей Чикаго? — предложил я.

— Хорошо придерживаться того, что ты знаешь — сказал Майкл. — Но ты говоришь о большем, не так ли?

Я на мгновение замолчал, глядя на дождь, стучащий по гробу.

— Знаешь, почему я хотел, чтобы Мерф держалась подальше от битвы? — поинтересовался я.

— Потому что ты на нее не рассчитывал, — ответил Майкл.

— Нет, потом что я на нее не не рассчи... Ох, да. — я прочистил горло. — На каком-то уровне, я списал ее со счетов. Я знал, что буду там без ее прикрытия.

«Умри одиноким», прошептал голос в моей памяти.

— Она не согласилась с твоей оценкой, — заметил Майкл.

— Нет, — тихо ответил я. — Не согласилась, сам знаешь. Надежда. Вера. Что то, что она делает, правильно, необходимо и стоит того.

Я покосился на него.

— Смерть наступает не тогда, когда тело перестает работать. Она наступает, когда больше нет будущего. Когда ты не можешь видеть прошлое прямо сейчас, потому что ты перестал верить в завтрашний день. — Я пожал плечами. — Должно быть место, где люди могут одолжить немного надежды и веры, когда они на исходе.

Глаза моего друга сморщились в уголках.

— О, я знаю одно или два.

— Ну ладно. Вы, ребята, разговариваете со многими. Но не все говорят на одном языке. Возможно, есть люди, которые просто не поймут, что ты хочешь сказать. Может быть, им нужно услышать это от кого-то вроде меня

Майкл улыбнулся и произнес:

— Всевышний даровал каждому из нас свой полностью уникальный голос. Конечно, из этого можно извлечь урок.

— Ты поможешь мне? — спросил я.

— Всегда, — ответил он.

— Отлично, — сказал я. Думаю, мне бы пригодился плотник.

Его лицо медленно просветлело в течение мгновения, от него исходило глубокое, мощное удовлетворение. Это было все равно что наблюдать восход солнца в своей душе.

— Я люблю оказывать такую помощь. И мои расценки очень разумны...

По мокрой траве сзади нас послышались шаги.

Мы обернулись и обнаружили там Карлоса Рамиреза, взирающего на нас из-под серого зонтика. На нем был плащ Стража. Выражение его лица было усталым и мрачным. Он выглядел так, словно не спал несколько дней.

— Карлос, — негромко приветствовал я. — Рад тебя видеть.

Он кивнул один раз. Когда он заговорил, его голос был сорванным, как будто он много кричал.

— Гарри Дрезден, — сказал он официальным тоном. — Приветствую от лица Белого Совета.

Не «Страж Дрезден», подметил я. Даже не «чародей Дрезден».

Итак.

Взгляд Майкла пробежался между нами и он сказал:

— Прошу меня простить, джентльмены.

— Благодарю, сэр Майкл, — тихо сказал Рамирез.

Майкл развернулся и поковылял назад к машине.

— Голосование, — вспомнил я. — Совсем забыл о нем. Похоже, все вышло не в мою пользу.

Рамирез покачал головой.

— Ты выбыл, — проговорил он. — Ты больше не должен связывать себя с Белым Советом или преследовать его членов. Ты будешь воздерживаться от публичной практики магии в соответствии со стандартами благоразумия, определенными Советом, или столкнешься с последствиями. Стражи будут периодически проверять тебя и твое жилище на предмет черной магии. Ты знаешь правила.

Он покачал головой и потянулся под плащ.

— Есть кое-какие документы. Они перечисляют все условия.

— Условия, — повторил я. — Довольно смело со стороны Совета выставить меня, а потом диктовать мне условия.

Рамирез секунду смотрел на меня. Затем он сказал, понизив голос:

— Ты должен были знать, что это произойдет. Уже давно должен был. Мы давали тебе шанс за шансом, а ты продолжал... — он замолчал и отвел взгляд. — Тебе не следовало спутываться с Мэб, Гарри. Это все изменило.

— Карлос, — начал я.

— Ты продался монстрам, Дрезден, — выплюнул Рамирез резким голосом. — Ты что, не видишь? Не видишь этого даже сейчас? Ты так избит, что даже не должен стоять. Шестьдесят градусов, ветер, дождь, а ты стоишь насквозь промокший и наслаждаешься этим.

— Что ты сказал? — хрипло и жестко переспросил я.

— Ты слышал меня, — ответил он. Все же он не собирался двигаться с места. — Не знаю, Дрезден, можно ли было избежать того, что здесь произошло. Но я знаю, что ты был замешан в этом деле, и не говоришь всего.

Он умоляюще посмотрел на меня, качая головой.

— Ты должен был доверять мне, чувак. А ты вместо этого накладываешь на меня этот дурацкий сглаз? — что-то в нем сломалось. — Чендлера больше нет. Билла и Юки больше нет. И может быть, если бы ты захотел поговорить, этого бы не случилось. Может быть, это все изменило бы.

— Я должен был, — признал я. — Но у меня не было выбора.

— Ага, — устало сказал он. — Я знаю, что ты так думаешь. И в этом проблема.

Он вынул руку из-под плаща и бросил мне толстый юридический конверт. Я поймал его.

— Прочти это. Поверь в это. Потому что для Белого Совета ты теперь один из монстров, Дрезден. Толкни нас, и мы толкнем в ответ. Сильно.

— И кто же будет толкать, Лос? — поинтересовался я. — Ты?

— Нет, — тихо ответил он. — Маккой.

Он прочистил горло.

— Когда-то мы были друзьями, Дрезден. Так что я поведаю тебе последнюю сплетню. Совет Старейшин проголосовал на экстренном заседании, в то время, как Слушающий Ветер и Маккой были в операционной. Они нашли свидетелей, которые видели, как вы непосредственно убивал людей-слуг фоморов, с помощью пиромантии.

Что было правдой.

— Ты видел, что эти ребята творили, — сказал я ему. — Строго говоря, ты действительно считаешь их людьми?

— Не важно, что я считаю, — сказал Рамирез. — Ты знаешь, как широко они трактуют Первый Закон. И почему так должно быть. Единогласным голосованием они уже отдали приказ Черному Посоху исполнить твой смертный приговор и приостановили его. Если ты пересечешь черту, они пришлют его. А если он откажется, его обвинят в измене. Так что, ради твоего же блага — и его — не вынуждай нас предпринимать действия.

— Ты сукин сын, — негромко произнес я.

— Мы не сражаемся с монстрами честно, — парировал он. — Я научился этому у тебя.

Некоторое время мы стояли молча.

— Не обязательно, чтобы все было так, — сказал я.

— Обязательно, — ответил Рамирез. — Ты сделал этот звонок, когда не поговорил со мной. И шестьдесят тысяч человек погибло.

Я разочарованно выдохнул.

— В один из этих дней, — проговорил я. — ты оглянешься назад, и почувствуешь себя действительно тупым.

— Это угроза? — спросил он.

— Нет, ты, дубина. — я устало вздохнул. — Просто факт.

— Совет вынес решение, — объявил он так же устало и повернулся, чтобы уйти.

— Нет, — сказал я.

Он остановился.

— Что?

— Нет, — повторил я чуть тверже. Белый Совет уже давно запугивает чародеев, и они считают, что имеют на это право. Я говорю, что нет.

Рамирез наклонил голову.

— Не произноси того, что я не смогу игнорировать, Дрезден.

Я скорчил рожу.

— Карлос. Я хочу жить своей жизнью. Вы изгнали меня и думаете, это значит, что я уязвим. Возможно, вам стоит переосмыслить это.

— О чем ты?

— Почему бы тебе не спросить Этниу, насколько я уязвим? — негромко спросил я. — Мы можем. Если ты захочешь.

Я позволил этим словам повиснуть в воздухе, пока он смотрел на меня.

— Не говоря уже о том, как Мэб отреагирует на смерть Зимнего Рыцаря, — продолжил я. — Зимняя Леди тоже может принять это близко к сердцу, а ты видел, на что она способна.

Щека Карлоса дернулась.

— Да. Я видел.

Я сделал паузу и произнес.

— Вот это была угроза, Карлос. Я буду жить здесь и делать то, что делал всегда. Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. И я сделаю то же самое в ответ. При том, как обстоят дела в мире, я не думаю, что Совет может позволить себе зайти так далеко. Не со старым любимым мной.

Рамирес выдохнул.

— Ты чертовски рискуешь, делая это, Гарри.

— Я не люблю, когда мне говорят, что делать, — сказал я. — Позволяя вам помыкать мной, кем же я буду, черт возьми?

— Угу, — сказал Рамирез. — Кто же ты, черт возьми?

Наступила тишина.

— Прощай, — тихо сказал он.

А затем он ушел.

Когда я вернулся к машине, Майкл спросил:

— Выглядело мрачно. Что произошло?

— Остатки Белого Советы были через чур обеспокоены парнем, который в одиночку завалил Титана, я полагаю, — ответил я. — Они проголосовали. Теперь я вне закона. Как в старые добрые деньки.

Мгновение Майкл обдумывал это. А потом он сказал тихо и твердо:

— Эти ублюдки.

Я оступился на скользкой от дождя траве и шлепнулся на задницу.

И на этом дело не кончилось. Майкл ругался. Мой друг костерил их в хвост и в гриву, как дюжина матросов, затеявших дюжину драк. Он ругался так, что даже падший ангел покраснел бы. Он ругался на трех языках, которые я узнал, и еще на дюжине тех, которые нет. Он ругался, как человек с сорокалетним ураганом ругательств в груди, который искал способ вырваться наружу.

Когда он закончил, он обратил взгляд к дождю и проговорил:

— Господь, я буду счастлив покаяться. Но некоторые вещи должны быть сказаны. — Потом он повернулся ко мне, протянул руку и уверенно сказал, — Тебе всегда рады в моем доме, Гарри Дрезден. На самом деле, Черити велела мне пригласить вас с Мэгги к нам на Сочельник и следующее утро. Нам трудно представить себе Рождество без нее. И ты же все еще не против зайти на воскресный обед, правда? То место все еще отделено от части дома, куда нагрянули те психи, но я думаю, что через пару недель работы все будет в порядке.

Я пожал руку своего друга.

Мои глаза заливал дождь.

Прошло всего несколько дней, прежде чем поползли слухи о том, что в городе есть существа, вынюхивающие мой след, плохие парни, которых я когда-то встречал или раздражал. А санкции Белого Совета больше на меня не распространялись. И пусть Мэб будет делать громкие заявления, на случай, если кому-то вздумается выступить против Зимнего Двора, если ее Зимний Рыцарь погибнет из-за своего собственного глупого выбора, она не испытает значительных неудобств, если не считать стресса от поиска замены.

Все это, вместе с моими травмами, продержало меня взаперти несколько дней. Мне вправили руку и наложили гипс. Я был почти уверен, что мои суставы, по меньшей мере, исчерпали свои гарантии, да и те первые несколько дней были полны отчаяния, когда речь шла о медицинском вмешательстве, пока каждая церковь и больница были переполнены ранеными. Потребовались сломанная кость и тот факт, что я знал Ламара, чтобы даже оценить подтверждение приема в сортировку раненых, сразу после битвы.

К счастью, у меня был доступ к Черити Карпентер, которая годами латала своего мужа и его друзей-идиотов. Итак, в дополнение к гипсу я получил швы в нескольких местах, болезненное смещение плеча, о надобности которого я и не подозревал, перевязку плеча, перевязку локтя, перевязку запястья, перевязку колена, перевязку лодыжки, пару двухгаллоновых мешков льда для моих коленей и Тигровый Бальзам.

(Который, оказывается, даже Зимний Рыцарь не может игнорировать, когда он попадает в порез, и который находился в одном ингредиенте и добавлении чуточки воли от того, чтобы стать отличной мазью против гламура фейри, если вы сможете держать глаза открытыми. Серьезно, эта штука на грани волшебства из шкафчика).

К тому времени, когда потребности моего тела получили должное внимание, я выглядел и чувствовал себя как мумия, туго завернутая и очень пахнущая травами, высохшая и слишком окоченевшая, чтобы двигаться, когда я, наконец, рухнул на кровать в комнате для гостей (изначальной) Карпентеров. В ней прибавилось мебели. Думаю, я проспал целый день. Помню, пару раз я жадно ел. А потом я долго лежал с закрытыми глазами и тихо плакал. Я проснулся, обнимая спящую Мэгги, с Мышем, свернувшимся в крошечный клубок на нижней половине кровати, в то время, которое, я думаю, было вторым утром, и чувствовал себя избитым, измученным, но по большей части человеком.

Я приготовил своей дочери завтрак. И я много размышлял.

В те первые дни, когда я только переехал в Чикаго, мои поступки были предусмотрительными. Весьма предусмотрительными. Так, например, довольно предусмотрительно все время иметь четырех взрослых оборотней при себе или неподалеку. Я выбрался из дома, сориентировался и двинулся в путь.

Уилл и Альфы отправились со мной на первое в истории заседание Исполнительного Министерства Неблагих Соглашений. Единодушным решением всех народов Соглашений, фоморам была объявлена война, и Министерство должно было решить, что с этим делать, начиная с ликвидации последствий Битвы при Фасолине.

Никто не приглашал меня на собрание Министерства, в частный клуб в одном из великолепных старинных каменных зданий в Старом городе, поэтому я пригласил себя сам. Это место было скрыто за паутиной завес и чар, настолько густых и запутанных, что у меня слегка закружилась голова, от одного их ощущения. Если бы я в точности не знал, куда иду и что именно ищу, то прошел бы мимо этого места.

Когда я вошел, то увидел зал ожидания, где несколько присутствующих поднялись на ноги — воины-сидхе из обоих Дворов, Мисс Гард, свартальв, которого я не узнал, и Фрейдис, которая была покрыта шишками, синяками и все еще заживающими порезами и впервые с тех пор, как я ее увидел, выглядела расслабленной.

— Полегче, народ, — успокоил их я. — Я пришел поговорить.

Все они смотрели на меня настороженно, другими словами вдоль стволов направленных на меня пушек. За исключением Фрейдис, которая продолжила читать свой журнальчик и выглядела просто позабавленной.

Ладно. Конечно, я выглядел, будто преодолел десять миль плохой дороги в своем испачканном в боях черном кожаном пыльнике. И мои глаза слезились от проклятой антигламурной мази из Тигрового Бальзама, которую я на скорую руку приготовил, чтобы суметь найти это место. А еще со мной было четверо закаленных в боях оборотней.

Полагаю, теперь я все видел.

Я достал тряпку и вытер мазь со скул, смаргивая слезы и издавая неприятные звуки. Трудно быть пугающим, когда ты выглядишь нелепо. К тому времени, как я закончил и снова мог нормально видеть, большинство стволов были наполовину опущены.

— Гард, — прозвал я. Всякий раз, когда вы сталкиваетесь с группой людей, делайте все возможное, чтобы свести все на одного человека. Это отнимает часть психологического преимущества численного перевеса. — Ты знаешь меня. Мне нужно с ними поговорить.

Гард полностью опустила оружие, не убирая его в кобуру.

— Министерство проводит закрытое заседание.

Я повернулся к ней лицом и тихо, уверенно сказал:

— Я заслужил право говорить. Тем, что сделал. В ином случае, никого из нас здесь бы не было.

Долгое мгновение Гард сверлила меня взглядом.

И уголок ее рта дернулся.

Министерство собралось в танцевальном зале, достаточно просторном для баскетбольного матча, с задернутыми шторами, закрывающими вид снаружи. Внутри все было залито таким ярким и всепроникающим светом, что теням было некуда упасть. В комнате не было мебели — только светлый и ничем не занятый пол и круг созданий, обращенных друг к другу.

Я закрыл за собой дверь и, прихрамывая, вышел на свет, щурясь, потому что мои зрачки уже успели отвыкнуть. Я полагаю, что солнечные очки решили бы проблему.

Там стояли и слушали существа, которые жили среди теней.

Я прошел вперед под шокированное молчание.

Марконе стоял в своем костюме, будто бы совсем не задетый недавними событиями. Ваддерунг выглядел как более старая, худая версия прежнего себя, как волкодав в сравнении с мастифом. Мэб приняла свой деловой облик для встречи, также, очевидно, придерживаясь тематики, заданной ими двумя, и сестра Этри, Эванна, поддержала мотив. Рядом с ней, Лара Рейт выглядела так же ошеломительно в белом костюме, как и вообще без всего, в то время, как Сарисса, Летняя Леди, пришла в офисном кэжуале, с лаконичным пренебрежением к тенденции.

И Архив стояла там, чуть в стороне, немного за пределами круга. Должно быть, она получила несколько порезов от летящих обломков, и ее нос был довольно сильно сломан. Черные круги расползлись у основания ее глаз.

Я обошел круг и встал по правую руку от Мэб.

Королева Воздуха и Тьмы бросила на меня раздраженный взгляд.

Я посмотрел на нее в ответ, желая, чтобы она поняла.

И, слава Богу, она просто посмотрела на меня и поняла. Выражение ее лица стало очень серьезным, и она твердо кивнула один раз, дернув одним пальцем и каким-то образом давая понять, что я должен ждать.

— Прошу прощения, что прервали. Госпожа Архив, продолжайте отчет.

Архив кивнула и взмахнула рукой в воздухе. Там что-то замерцало, и появился телевизионный экран, с репортажем, который, я полагаю, был неизбежен, даже если неисправленная потеря электроэнергии означала, что у нас еще не было возможности увидеть его.

Это были кадры с вертолета, снятые вдоль Чикагской набережной. Он показывал разрушения в наглядных деталях. Фасолина теперь отражала практически только берег озера и широкую полосу разбросанных обломков бывшего города. Я мог представить себе обложки журналов. Или миниатюрные изображения. Что угодно.

Бегущая строка внизу экрана гласила: ПОСЛЕДСТВИЯ КРУПНОЙ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ АТАКИ В ЧИКАГО. РАСПЫЛЕНО ХИМИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ, ВОЗМОЖНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ОРУЖИЯ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ. ОКОЛО 20,000 ЧЕЛОВЕК ПОГИБШИХ. ПРЕЗИДЕНТ ОБЪЯВЛЯЕТ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ.

Адские колокола.

— В совокупности, — сказала Архив, звуча чуть больше, как Сталлоне, чем можно было ожидать от девочки-подростка, — освещение этого события будет убедительно указывать на то, что смертные власти предположительно решили сбить с толку.

— Оптимистично, — проворчал Ваддерунг.

— Запудрить мозги восьми миллионам человек? — усмехнулась Лара. — Они делают это каждое утро за завтраком.

Она взглянула на меня с легким недоумением и вздернула подбородок. — Военные контролируют въезды и выезды из города. Электричество, связь и гуманитарная помощь проходят через них. Официальная версия событий получит крайне широкую огласку и будет гораздо более убедительной, чем любые просочившиеся правдивые источники, а деструктивный эффект Ока делает маловероятным наличие фотографических или видео доказательств. Добавьте вымышленный токсин, который вызывает галлюцинации, возможно, длительные и повторяющиеся, у тех, кто подвергался его воздействию, и ситуацию можно будет целиком и полностью исказить.

— Но только не внутри самого города, — заметил Марконе. — Они огородят его психологической стеной. Это объединит тех, кто находится в ее плену, таким образом, который иначе был бы невозможен.

— Что именно это означает? — поинтересовалась Мэб.

— Это означает, что человеческий фактор будет... чрезвычайно интенсивным в пределах города, — пояснил Марконе. — Неуверенность и небезопасность заставят людей стремиться к безопасности, обеспечиваемой групповой идентичностью и поддержкой. Люди, откровенно говоря, напуганы. Это заставит их цепляться за видимость нормальности. Днем.

Он покачал головой. — Ночью же, они ожидаемо возьмутся за оружие. Скорее всего, они станут более рассудительными и опасными. Скорее всего, некоторые из них заключат сделки с силами, которые они лицезрели. Также ожидаемо, что остальные будут группами охотиться по улицам на все, что они примут за сверхъестественное. И это в лучшем случае.

Мой живот скрутило.

Я имею ввиду, он был прав. Все, что он сказал было в точности верным.

И в то же время... ошибочным.

Да, темнота может сделать вещи гораздо гораздо хуже. Большие группы перепуганных людей редко действуют разумно.

Но иногда эта глупость выливалась в доброту и сострадание, в то время, как все основания велят заботиться только о себе. Иногда это проявлялось как иррациональное мужество перед лицом всепоглощающего ужаса. Иногда наше безумство приводило нас к выборам, которые делают нас лучше, благороднее и добрее, чем мы были раньше.

Люди вроде Марконе заставляли меня думать, что все катится в тар-тарары.

Но люди вроде Майкла, Мерфи, вроде храбрых мужчин и женщин, непокорно сражавшихся и умиравших во время того, что было похоже на конец света, заставляли меня думать, что, быть может, мы катимся куда надо. Словно ребенок, что учится ходить. Иногда мы шатаемся и спотыкаемся. Иногда мы падаем. И с каждым разом мы учимся. Но каждый раз мы должны решиться снова встать, чтобы сделать следующий шаг.

Чтобы однажды мы могли ходить с высоко поднятой головой.

Сражение за Чикаго началось с нападения Этниу. Но оно было далеко от завершения.

— Барон? — спросила Мэб. — Можете ли вы поддерживать функционирующее общество в пределах города?

— Никто не может, — ответил Марконе. — Тем не менее, насколько я могу судить, на данный момент город будет иметь сильную собственную заинтересованность в сохранении нынешней структуры власти. Это дает мне то, что я считаю наиболее практичным и доступным рычагом направления событий внутри него.

— Так у вас все под контролем или нет? — не унималась Мэб.

— Может ли человек в каноэ контролировать пороги? — вопросом на вопрос ответил Марконе.

— Но вы верите, что их можно направлять? — уточнила Мэб.

— В пределах того, что я могу предвидеть, да. Однако это не учитывает интересов федеральных властей. Мои возможности на таком уровне более ограничены.

Мэб обдумала ответ и кивнула. Она обратилась к Ларе.

— Можете ли вы аннулировать их вовлеченность?

Перед тем, как ответить, Лара на мгновение задумалась.

— На политическом уровне от вовлечения можно получить больше выгоды, чем от его аннулирования. Однако, на практическом уровне... нет никакого способа полностью удержать Библиотекарей от вмешательства.

— Осложнение, — прокомментировал Ваддерунг сухим тоном человека, склонного к преуменьшению.

Лара скорчила рожу.

— Кто такие эти Библиотекари? — полюбопытствовала Эванна.

— Библиотека Конгресса, Отдел Специальных Коллекций, — пояснила Лара. — Также известные, как Librum Bellum. Люди в Черном.

— Правительственные агенты, — поняла Эванна. — Какую опасность они представляют?

— Они — глаза и уши, — сказала Лара. — Они умны, умелы, преданны, профессиональны, у них есть несколько столетий коллективного знания, накопленного Масонами, и они обязательно придут, чтобы разузнать все, что только смогут. Они крайне опасны.

— Если не предполагать, что они все это время не были здесь, в городе, — мягко заметил Ваддерунг. — Возможно, они уже идентифицировали каждого из нас.

— Оптимист, — поморщилась Лара.

Уголок рта Ваддерунга дернулся.

Летняя Леди прочистила горло и посмотрела на Мэб, которая ей кивнула. Сарисса обвела взглядом весь круг, пока говорила.

— Делайте любые приготовления, какие пожелаете. Но правда вышла наружу. И распространяется. Все эти хитрости, исходящие от смертных властей или от нас, могут только отсрочить это.

— Милое Летнее дитя, — с кривой усмешкой пробормотала Лара.

Мэб подняла тонкую руку, словно предупреждая ссору.

— Мы должны подготовиться к наибольшему количеству вариантов будущего, а не только лишь к тому, которое мы предпочтем. Если мы можем замедлить удар коллективной руки смертных, пока не разберемся с фоморами, значит стоит попытаться. По крайней мере, это позволяет нам сосредоточиться на одном враге за раз.

Я почувствовал, что на мгновение застыл.

Человечество.

Враг.

Я огляделся вокруг. Точно. Неудивительно, что здесь не было представителя от Белого Совета. Нравится вам это или нет, но они были в значительной степени представителями человечества в целом, в рамках наций Соглашений. Многие чародеи имели семьи в мире смертных, и поддерживали с ними тесные связи. Марта Либерти, например, все еще была близка с членами обширного клана в Новом Орлеане, основателем и матриархом которого она являлась.

И... что ж, даже у меня была Мэгги. Друзья. Для меня это имело значение. Среда, в которой жили эти люди, их общество — все это имело для меня значение.

Сарисса выглядела немного встревоженной. Но помимо нее, насколько я понял, в этой комнате не было никого, для кого это было бы важно.

Звезды и камни.

Рамирез вовсе не ошибался.

Я работал на монстров.

Но я не был одним из них.

Я слегка наклонился вперед, словно готовясь сделать шаг, и Мэб объявила:

— Леди и джентльмены, мой Рыцарь запрашивает аудиенцию. В свете его недавних заслуг перед нациями Соглашений, я полагаю, будет уместно и правильно ее предоставить. Есть возражения?

Марконе вдруг начал выглядеть более взволнованным.

Я одарил его легкой улыбкой. Я даже не послал ему воздушный поцелуй. Но я дал ему понять, что это произойдет.

— Это обещает быть интересным, — буркнул Ваддерунг.

Мэб повернулась ко мне и кивнула, наклонив голову в направлении центра круга.

Я вошел в него на ватных ногах и почувствовал устремленные на меня взгляды очень опасных людей.

И впервые за все это время, меня не поддерживал ни один из членов Белого Совета.

Был только я. Это внушало робость.

Но это также означало, что у меня был я на моей стороне. И мне нравилось это чувство.

Не пытайся победить их всех, Гарри, думал я. Победи одного из них.

И я развернулся к Марконе.

— Летний и Зимний Дворы пекутся о балансе, — начал я. — И то, что нации Соглашений сделали с Чикаго, создало ужасный дисбаланс. Не только политические и военные последствия наших конфликтов, мы нарушили дух законов, столь древних, что они никогда не были записаны. Мы были гостями в Чикаго. И мы принесли наши беды в этот дом.

По некоторым из тех, кто находился в круге, пробежал тревожный ропот: Ваддерунг, Мэб, Эванна и Сарисса беспокойно зашевелились.

Лара и Марконе обратили на это внимание.

— Выборы имеют последствия, которые расходятся во всех направлениях, — тихо продолжал я. — И мы выбрали причинить вред людям этого города. Мы не можем стремиться к тому, чтобы свести к минимуму последствия для наших жизней, не признавая долг, который мы понесли, втягивая их в наш конфликт.

Я посмотрел в глаза Марконе.

— По большей части, наш мир не должен пересекаться с их. Взамен, они, в большинстве, нас игнорируют. Теперь вы говорите, что смертные собираются послать свои глаза и уши. Ну, может быть, с их стороны было бы разумно увидеть некоторые вещи.

— Что вы предлагаете? — спросил Марконе.

— Нации Соглашений обеспечат гуманитарную помощь и поддержку, — сказал я.

Это вызвало реакцию у всех, от поднятой брови Ваддерунга до недоверчивого бормотания Эванны.

— Я не говорю об открытом дипломатическом контакте, — внес ясность я. — Я говорю о том, что мы будем действовать. Помогать. Не напрямую, втайне. Если они посмотрят, то увидят, что вы делаете. Позвольте им увидеть, то, что мы делаем, чтобы восстановить равновесие. Нападение Этниу изменило все. Оно было слишком масштабным, слишком громким. Они нас заметили. И нам лучше показать им с самого начала, что мы не собираемся убивать их всех. Потому что мы произвели плохое первое впечатление. И потому что это разумно. И потому что это правильно.

Я встретился взглядом с Марконе.

— Мужчины и женщины этого города ответили на мой зов. Они пошли за мной. Они сражались. И из-за меня они погибли.

Что-то промелькнуло на лице у Марконе.

Его подбородок чуть заметно дернулся в знак согласия.

Я понизила голос так, чтобы это было только между мной и Марконе.

— Мы задолжали им нечто большее, нежели отмывание своих запачканных рук. И ты все равно заработаешь целое состояние на перестройке.

Глаза Марконе весело блеснули, признавая мою правоту.

— Соглашения, — осторожно сказал он, — не благотворительная организация.

— Неужели мы не нищие, неспособные уплатить наши долги, — возразила Мэб. — Мой Рыцарь верно заметил: наша битва причинила им вред. Они выбрали пролить свою кровь, защищаясь. Невинные были убиты. Собственность утрачена. Конкретика может быть спорной, но наличие долга неоспоримо.

Ее голова повернулась ко мне.

— Какого рода компенсацию ты рекомендуешь?

— Что касается денег, то у них есть страховка и все такое. Повсюду существуют системы экономической безопасности. Мы должны позаботиться о людях. Мы расплатимся с каждым раненным в ходе атаки. Тем, что потребуется, будет ли это исцеление тела или разума. Мы заплатим за погребение усопших. И вы выплатим вергельд за погибших тем, кто выжил. Неважно, найдут ли они клад с золотом, или таинственный выигрышный лотерейный билет, или еще что-нибудь, ведь мы в долгу перед ними за нечто бесценное. И мы обязаны им помочь сделать их будущее более безопасным после того, что мы у них отняли. И в этой комнате есть мужик, который может каждый год спускаться в каждый их чертов дымоход, если ему придется, так что не говорите мне, что нет возможностей, чтобы это произошло.

— Их число велико, — констатировала Мэб.

— Наш долг, — проговорил я, — несравнимо больше. Спроси любого ребенка мужчин и женщин, которые погибли.

Мэб выглядела слегка озадаченной от этой мысли.

— Соглашения, — заявил я, — предусматривают возмещение ущерба потерпевшим сторонам. Это дело с правом гостя очень беспокоит меня и требует внимания и уважения. Исправление урона, нанесенного смертным, кажется мне приемлемым — с пониманием того, что мы взыщем ресурсы, затраченные на такое погашение, из карманов тех, кто в конечном счете несет ответственность, а именно фоморов, как только наш конфликт с ними будет разрешен.

Оказалось, что все участники Соглашений единогласно поддерживают инициативу, потому что все в политике любят отдавать чужие деньги на добрые дела.

Как бы то ни было. Я немного помог людям, сделал маленькое доброе дело.

Но я еще не закончил.

— Есть еще один вопрос, — обратился я к Мэб, — насчет личного долга. Я одолел Этниу, перед всеми нациями Соглашений, защитив владения барона Джона Марконе из Чикаго.

Я повернулся к нему лицом.

— Признание сего деяния является необходимым.

Взгляды переместились на Марконе.

— Око кажется достаточной наградой за такой поступок, — заметил Марконе.

— Для некоторых, — вставила Сарисса весьма сухим голосом.

— Оно у тебя? — невинно поинтересовался я у Марконе.

Он стоял, внезапно напрягшись.

— Я имею ввиду, я не уверен где оно, — сказал я то, что технически являлось правдой — Альфред спрятал его где-то, и я попросил его не сообщать мне, где именно, специально для этого разговора. Формальная правда была, на минуточку, лучшим видом правды. — Но если ты хочешь передать его мне...

— Я предполагал, что вы забрали его у Этниу, — сказал Марконе.

— Я даже не знаю что тебе сказать, — всплеснул руками я.

— И мы должны поверить, что вы оставили такое оружие, как Око, просто лежать на земле? — уточнил Марконе.

— Чувак, там же был апокалипсис, — очень рассудительным тоном ответил я. — Земля тряслась. Вздымались волны. Представляешь, я чуть не утонул в огромной идиотской бетонной чайной чашке, которую сделал какой-то придурок. Все, типа, как в тумане.

Глаза Марконе сузились.

— Смысл в том, что мои люди бились и умирали за твою землю, — подытожил я внезапно посуровевшим голосом. — Я бился и проливал кровь за твою землю. А если бы не стал, у тебя не было бы территории, чтобы ее защищать. И я лишился своего дома, пока занимался этим.

Я указал на Эванну.

Все посмотрели на нее.

— Апартаменты понесли... урон в ходе атаки, — вежливо солгала она. — В настоящее время замена квартир не производится. Поэтому он больше не может быть нашим гостем.

— Видите? — возмутился я. — Долг есть долг. А мы, Зимние, очень серьезно относимся к своим долгам.

Я почувствовал взгляд Мэб через свое плечо, как холодный сквозняк в комнате.

Только направлен он был на Марконе.

Марконе уставился на меня, затем на Мэб, затем на Лару.

— Разумеется, вы ему не верите.

Легкая улыбка заиграла в уголках Лариных губ.

— Последним, что я видела, — сообщила она, — были вы, убегающий с Оком, барон.

— Королева Мэб, — запротестовал Марконе.

— Он не давал мне причин ему не доверять, барон, — отмахнулась Мэб. Она тоже знала все о формальной правде.

Марконе повернулся ко мне и прищурился. Он смерил меня взглядом и сказал:

— Я знаю, что оно у тебя.

Марконе вытолкнул меня на пьедестал, рассказав людям, что я разобрался с Этниу. Один этот поступок, вероятно, напугал достаточно членов Белого Совета, чтобы против меня проголосовали. Но если он собирался взгромоздить меня туда, то не должен сильно удивляться, если я лягну его в лицо.

Я перевел дыхание, наслаждаясь моментом.

— А ты докажи, — ответил я. — Сэр Барон.

Марконе выпучил на меня глаза. Затем перевел их с меня на Королеву Воздуха и Тьмы.

Бровь Мэб поднялась так высоко, что стала угрожать выскочить за пределы ее черепа. Затем она проронила, как бы обращаясь к Марконе:

— Многое проясняется.

Взгляд Марконе скользнул по лицам членов Министерства, взвешивая то, что он там увидел. Он уступил с неохотным соизволением.

— Очень хорошо, сэр Дрезден, — вздохнул Марконе. — Чего вы хотите от меня?

Я наклонился, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Я хочу назад мою лабораторию, — потребовал я. — Убери свой хлам.

Отдаю должное Марконе: когда он дает слово, он его держит.

Он опустошил маленький замок, построенный на месте моего старого пансиона, за двадцать четыре часа. Солдаты, персонал, мебель, свет — к тому времени, как мы прибыли на следующий день, все это исчезло. Замок был избавлен от присутствия Марконе, вплоть до камней.

— Что ты думаешь? — спросил я. Я повернулся на каблуках, оглядывая главный зал. В крыше все еще зияла большая дыра, там, где Этниу с ее Оком проявили инициативу в прорубании мансардного люка. Я указал на нее. — Может сделать что-то наподобие окна Доктора Стрейнджа, а?

Молли задумчиво оглядела помещение.

— Выглядит... холодным, немного сырым и мрачным. Как один большой подвал.

— Восхитительно, — одобрил я. — Твой папа зайдет позже, чтобы помочь мне понять, как сделать его немного более дружелюбным к людям. Я имею в виду, что здесь можно было бы разместить баскетбольную площадку. И мне не нужен тронный зал.

— А баскетбольная площадка тебе нужна?

— Это просто идея — вот и все, что я хочу сказать.

Она покачала головой.

— Ты заметил все те чары на этом месте? — скептически спросила Молли. — Здесь есть некоторые действительно старые штуки, которые до сих пор работают.

На самом деле, я уже попросил Боба осмотреть все это для углубленной оценки. Защитные системы, возведенные в замке, был заложены чародеем из особенно дотошной породы сумасшедших. На первый взгляд, Марконе использовал только их поверхностный потенциал — возможно, Намшиил Колючий еще не успел научить его пользоваться ими в полной мере. Черт, да единственная причина, по которой я чувствовал, что знаю, о чем говорю, заключалась в том, что обереги, встроенные в камни замка, имели поразительное структурное сходство с теми, что использовались для создания Предела Демона. Вполне возможно, что магическая защита замка была делом рук самого Мерлина или одного из его наследников.

Чтобы убедиться в этом, потребуется время, но если я прав, то к тому моменту, когда я закончу с этим местом, у меня будет такой же крепкий оплот, как и сам остров, но чертовски более пригодный для жизни.

— Угу. Что-то вроде умного дома, наверное, — подтвердил я. — Мне придется проработать и изучить все местные особенности.

Молли одарила меня несколько бледной улыбкой.

— Звучит весело.

— Может чуть-чуть, — сказал я. — Надо убедиться, что Марконе не оставил мне никаких магических сюрпризов после себя.

— Думаешь, он мог?

— Не сказал бы, — ответил я. — Но дом-это действительно стоящая вещь, чтобы проявить тщательность.

Я огляделся вокруг.

— Он должен был принести ключи. Он опаздывает, — я поймал взгляд Молли и нахмурился. — Погоди-ка. Ты спустилась сюда вместе со мной, чтобы отвлечь меня?

— Не то, чтобы именно отвлечь, — замялась Молли. — Но... возможно будет лучше, если ты не будешь ссориться с Марконе прямо сейчас, Гарри.

— В самом деле, — раздался холодный спокойный голос Мэб.

Королева Воздуха и Тьмы вошла в большой зал через те же двери, под которыми Этниу протиснулась несколько дней назад, и оглядела голые, чистые стены сквозь лучи солнечного света, падающего через отверстие в крыше. На ней был тот же деловой костюм, что и во время собрания Министерства.

— Требуется некоторый ремонт, не так ли, мой Рыцарь?

— Ты забрала ключи у Марконе от моего имени? — надулся я.

— Нет, — ответила Мэб.

— Потому что ты думала, что я затею с ним драку?

— Конечно же нет, — снова опровергла Мэб.

— Ты мне не доверяешь, — сказал я.

Мэб одарила меня вежливым взглядом.

— Не говори ерунды. Я доверяю тебе так же, как и любому другому.

Она оглянулась через плечо на вторую фигуру, входящую в темный зал.

— Лара, — спокойно произнес я.

Сила, стоящая за троном Белой Коллегии прошествовала в помещение с несколько осторожным видом, с любопытством разглядывая голые стены. Одна, две, три опасные женщины были здесь со мной и явное ощущение «заговора-для-моего-блага» витало в воздухе. Я подумал, что было бы уместно начать чувствовать себя немного настороженным.

— По предложению Мэб я взял на себя смелость передать тебе ключи, — сказала Лара. — Я подсказала нашему доброму барону, как устроить все при свидетелях, очень официально и открыто, и избежать любых возможных моментов... негативного эмоционального взаимодействия между вами двумя.

Я хмыкнул и повторил:

— Между нами двумя, а?

— О, Марконе по своему очень зол на тебя, — объяснила Лара. — Я бы сказала, что раунд за тобой.

Что совсем не заставило меня почувствовать небольшой прилив мелочного удовлетворения. Вообще. Гм.

— Но ключи у тебя? — уточнил я у нее.

Она достала их. В придачу к деловому костюму на ней были белые перчатки.

— И вы, ребята, устроили все так, чтобы мы, мальчики, не были такими эмоциональными и не начинали бить друг друга, чтобы произвести впечатление на девочек, — сказал я.

— Или не начали лобызаться друг с другом, — парировала Лара. — Мне показалось, что между вами имеется воинственно-братская дружба.

— Иу-у, — скривился я и протянул руки. — Откуда мне знать, что ты не сделала себе дубликаты?

— Со мной была Мэб, — сказала Лара. Она пересекла комнату, чтобы бросить ключи мне в руку, не прикасаясь ко мне. — И как будто ты в любом случае не собираешься первым делом менять все замки.

Я подбросил в руке ключи — две копии одного главного ключа затем сунул их в карман.

— Я бы не стал бить его по носу. Я был бы очень мил. Пока он отвечал бы мне взаимностью.

— Ну разумеется, — утвердительно кивнула Лара. — Вы оба такие взрослые.

Я заносчиво фыркнул.

Мы оба шутили, вместо того чтобы сразу перейти к тому, что будет дальше. Никому из нас не нравилось думать о том, что мы не только потеряли Томаса, но и подвели его.

— Твоя люди нашли что-нибудь еще? — спросил я.

Лицо Лары посерьезнело.

— Корабль был найден затонувшим на глубине двух футов у побережья в Индиане. Ведутся восстановительные работы.

Я выдохнул и кивнула ей в знак благодарности.

— Значит Жюстина добралась до берега.

Лара кивнула.

— Но куда она отправилась после этого, мне неизвестно. Мои люди ведут поиски, но этот мир очень большой.

— Находить людей — это мое ремесло, — заявил я. — Ты начнешь со своего конца, а я со своего. Где-то между нами, мы ее поймаем.

— Если это случится, — сказала Лара, — ты действительно считаешь, что сможешь изгнать из нее...

Ее голос понизился. Она не произнесла слово «Немезида».

— Я не знаю, — ответил я. — Но ради Томаса мы обязаны попытаться спасти ее. И ребенка.

Глаза Лары стали мрачными, она коротко и твердо кивнула мне и протянула руку.

— По рукам, чародей?

Я кивнул в ответ и обменялись с ней рукопожатием.

— Согласен.

И что-то пробежало между нами. Не думаю, что это были штучки Белой Коллегии. Просто... дрожащая нотка энергии. Гармония.

Это было обещание, которое оба из нас скрепили своей волей. Это было обещание, которое мы оба должны были сдержать.

Мы оба разделяли одни и те же чувства к семье.

— Замечательно, — произнесла Мэб позади нас. — Леди Лара, после должного рассмотрения, ваша третья услуга будет исполнена. Я разрешаю вам ухаживать за моим Рыцарем. Свадьба состоится на закате.

— Эм, — промямлил я, — что?

— Что? — выгнула бровь Лара.

— ЧТО??!! — захлебнулась Молли.

Я моргнул и посмотрел на нее. Затем на Мэб. Затем на Лару и мы более или менее одновременно выдернули наши руки из положения, в котором они находились.

— Третья услуга от Зимы, — пояснила Мэб. — Леди Лара хотела заключить союз с Зимой. Нам это кажется мудрым. Это будет сделано.

— Не в этом дело, — выдавил я. — При чем здесь свадьба?

— Такие вещи обычно происходят посредством смешения родословных, — сказала Мэб убийственно рациональным тоном. — И ты возложил ответственность за подобные решения на меня, когда давал клятву, мой Рыцарь.

— Эй, никто ничего не говорил о свадьбах, — возразил я.

Мэб смотрела на меня половину леденящей секунды, прежде чем сказать:

— Ты знал.

Да, что ж. Не было никакого способа выкрутиться. Когда Мэб застолбила свои права, она сделала это... в безошибочно интимной и тщательной манере. Мэб заявила претензии на мою жизнь. И я согласился. Никаких ошибок.

Я отвел взгляд от Мэб, потому что она, скорее всего, была права. Я заключил сделку и дал клятву. Мэб, как мой сеньор, имела не только право, но и обязанность женить меня, если это означало большую стабильность и безопасность для Зимы.

Но это не имело значения.

Потому что у меня была чертовски долгая неделя.

И Мерф больше нет.

И Зимняя мантия ничего не могла поделать с такой болью.

— Знаешь, что ты можешь сделать со своей свадьбой? — вежливо спросил я у Мэб, и хотя и знал, что собираюсь открыто бросить ей вызов при свидетелях, и что есть только один способ, которым она может отреагировать на такое, я почувствовал, что слова собираются слететь с моих губ.

Взгляд Мэб стал ледяным и замер на мне.

А какая-то часть меня сказала: «Какого черта?» и начала подыскивать самую по-детски обидную вещь, которую я мог бы ей сказать.

Но прежде чем я успел придумать что-то действительно хорошее, открыть рот и обречь себя, Молли и Лара встряли между нами.

— Это неуместно, принуждать его в такое время, — напомнила Молли Мэб прохладным здравомыслящим голосом, положив руку мне на плечо. Ее пальцы сжались в ледяные тиски, достаточно крепкие, чтобы моя рука онемела. Это было не так эффективно, как заткнуть рот кляпом, но близко к тому.

— Сразу же после битвы и его личных потерь, — приводила доводы Молли, — нет никакой пользы в том, чтобы еще больше давить на него.

— Ваши условия приемлемы, — незамедлительно после Молли начала говорить Лара, — Но обычаи как моего народа, так и его собственного требуют более благодатного и подходящего периода времени, прежде чем вступать в официальный брак, а также периода траура после смерти наших павших героев. Проигнорировать любое из этих требований означало бы для нас с вами открыто проявить неуважение друг к другу. Это задаст неверный посыл нашим вассалам с самого основания нашего союза.

Мэб выглядела холодной и разъяренной, но ее взгляд метнулся в сторону Молли и Лары примерно на десятую долю секунды. Она уставилась на меня, а затем выгнула бровь, предлагая мне бросить ей вызов.

— Ты согласен с этим суждением, мой Рыцарь?

Та часть меня, которая скучала по Мерфи и была не в себе от боли, хотела закричать: «Иди молоти песок, ты, фригидная ведьма. Я не твой игрушечный Кен.»

Рука Молли сжала меня так сильно, что в моем плече что-то хрустнуло.

Возможно, они с Ларой появились не только для того, чтобы не дать мне сорваться на Марконе. Возможно, они пришли, чтобы защитить меня от чего-то намного более опасного.

Я не мог перестать дерзко сверлить взглядом Королеву Мэб.

Но та часть меня, которая хотела выжить, проскрежетала:

— Ага. Все, как они и сказали.

Глаза Мэб кинжалами пронзали меня целых тридцать секунд морозной тишины. А потом она сказала:

— В интересах создания прочного основания, леди Лара, и наилучшего использования нашего рыцаря, Леди Молли, я дарую ему год для траура.

— Знаешь, что ты можешь сделать со своим годом для тра... — начал говорить я.

— Принимается, — поспешно сказала Молли и бросила на меня взгляд, говоривший «черт возьми, Гарри».

Мэб бросила на Молли прищуренный взгляд. Затем она подняла палец и добавила:

— С условием, что они будут регулярно появляться вместе на публике. Война не ждет исцеления разбитых сердец. Мы должны немедленно спроецировать образ улучшенной сплоченности.

Мэб перевела взгляд с Молли на Лару и обратно.

У Молли был такой вид, словно она проглотила большую часть того, что хотела сказать. Но она немного склонила голову и кивнула.

Лара поморщилась. Она бросила на Молли взгляд, в котором было что-то вроде извинения. Но также кивнула.

— Превосходно, — заключила Мэб ледяным голосом. — Позаботьтесь о деталях, Леди Молли. Лично.

Лара вздрогнула.

Молли выглядела так, словно Мэб только что ударила ее в живот.

Но она кивнула.

Мэб покачала головой и сказала:

— Мир, который мы строим, находится под угрозой. Сейчас не время для неповиновения. От любого из вас. Не заставляйте меня пожалеть о моих вложениях.

На миг что-то очень напоминающее страх показалось на лице у Лары. Она не подняла глаз, чтобы бросить возразить Мэб. Я знал, что она чувствует.

— Я поговорю с моим Рыцарем наедине, — продолжила Мэб. — Леди Молли. Леди Лара. Спасибо за уделенное время.

Мэб не то чтобы указала им на дверь, не напрямую. Но по ее тону было совершенно ясно, что им, тем не менее, велели удалиться.

Лара повернулась, чтобы уйти. Молли на секунду заколебалась, на ее лице отразилось смущение.

Насколько я понял, у Молли не было выбора, когда Мэб отдавала ей прямой приказ. Власть всегда имеет свою цену.

— Все в порядке, — сказал я ей. — Я вернусь через минуту.

Моя бывшая ученица слабо улыбнулся мне. Затем она обменялась настороженным взглядом с Мэб, склонила голову перед Королевой Зимы и вышла вместе с Ларой из моего подержанного замка. Между Ларой и Молли определенно пробежал холодок: на полу у ног Зимней Леди образовался настоящий иней.

И они оставили меня наедине с Мэб.

Мэб подняла руку, когда я начал говорить, и прервала усталым и бесстрастным голосом:

— Да. Ты бросаешь мне вызов. Очевидно. Как и всегда. В интересах оперативности предположим, что ты сделаешь некую непонятную отсылку к популярной у смертных чепухе, я строго посмотрю на тебя и напомню о власти, которой над тобой обладаю, ты подтвердишь, что продолжаешь понимать обстоятельства, которые требуют от меня терпеть твою беззаботность и мы оба согласимся продолжать этот абсурдный танец в будущем, вероятно, все оставшееся время.

Что заставило меня моргнуть.

Мэб обычно не вступала в мета-дискуссии о природе наших с ней отношений.

Она прошла мимо меня и оглядела голые стены большого зала.

— Барон завоевал львиную долю уважения среди старейших, пережив бурю такой силы, не говоря уже о том, чтобы подготовиться к ней, перехватить инициативу и успешно бороться за свою территорию. И все же ты потребовал от него награды, и он имел милость уступить ее тебе. И многие подозревают, что ты также завладел Оком по праву победителя — обстоятельство гораздо более благоприятное для тебя, нежели если бы они знали наверняка, у тебя оно или нет.

Она поджала губы.

— Ты начал понимать, как облечь себя броней из сомнений своих врагов. Твоя репутация становится все более грозной.

— Достаточно грозной, чтобы Белый Совет не захотел иметь со мной ничего общего, — хмыкнул я.

Она махнула рукой, ее голос звучал совершенно уверенно.

— Овцы боятся волков, мой Рыцарь. И вполне уместно, что они это делают.

— Большая страшная мамочка злых фей просто смотрит на меня из-за проблем с работой и говорит: «Что поделаешь?» — вздохнул я. — Наверное это дурной знак.

Мэб остановилась под дырой в крыше и заглянула на нее, ее лицо было бледным и совершенным в тусклом луче дневного света, просачивающегося сквозь густые, сонные дождевые облака. Дождевые капли отскакивали от нее и падали на пол с резкими щелчками, как крошечные кусочки льда.

— Ты начинаешь видеть очертания моих проблем, мой Рыцарь, — она взглянула на меня — Ты волк. Хищник. Который им нужен.

— Я герой, которого Чикаго заслуживает, — сказал я, подражая голосу Бэтмена. — Но не тот, которого он свайпнет в Тиндере.

Мэб утомленно посмотрела на меня.

— Тебе известно, каково это, — сказала она, — продавать кусочки своей души, чтобы у того, кто никогда не узнает твоего имени, появился еще один шанс на жизнь.

На это у меня не нашлось ответа.

Воцарилась тишина.

Я подошел к Мэб и выглянул из замка на мягкий дневной свет и падающий дождь.

Когда капли начали падать на меня, я сразу промок.

— Я всегда считал, — произнес я, — что, когда продаешь свою душу, ты отдаешь ее всю целиком за раз.

Ее губы тронула легкая улыбка. Шлеп, шлеп, шлеп.

— Ты даже не понял, кто будет ее получать, — обронила она. — Честное слово, я никогда не смогу понять почему вы, дети, продолжаете заключать такие сделки со старыми змеями, вроде меня.

Я нахмурился, глядя на свет.

— Когда большое, страшное, голодное зло постучалось в дверь, — проговорил я. — Я хотел спасти людей Чикаго. Потому я сражался с ним. Всем, что у меня было.

— Да, — подтвердила Мэб.

— И Марконе, — продолжил я. — В конце концов, когда дело дошло до драки, он дал людям, попавшим в беду, убежище за своими стенами. И он сражался, чтобы защитить город.

— Это так, — согласилась Мэб.

— Я этого не забуду.

Я посмотрел на нее.

— И ты, — сказал я.

Она смотрела на свет, не обращая на меня внимания. Шлеп, шлеп, шлеп.

— Спасибо тебе, — поблагодарил я. — Ты билась за мой город. За моих людей. Спасибо тебе.

Она воззрилась на меня в неожиданном замешательстве.

— Спасибо тебе, — в третий раз сказал я.

Три повторения отделяют случайное от намеренного. Повторите что-то три раза, и вы сделаете это более настоящим.

Мэб вздрогнула от моей благодарности.

Она закрыла глаза.

И на секунду дождевые капли упали через дыру в крыше.

Потом они снова продолжили свой шлеп, шлеп, шлеп. А Мэб открыла глаза.

— Дитя, — ответила она. — Всегда пожалуйста.

— У меня есть вопрос, — сказал я.

— Спрашивай.

— Око, — сказал я. — Оно сделано из чистой ненависти. Я это почувствовал.

— Да.

— Оно уничтожает все, чего коснется, — сказал я. — Кроме тебя. Даже Титания не могла коснуться его, когда противостояла ему. А ты смогла. Почему?

Губы Мэб изогнулись в легкой улыбке.

— Все, — сказала она. — считают, что ненависть и любовь это противоположные силы. Но это не так. Это одна и та же сила, обращенная в противоположные стороны.

Она взглянула на меня.

— Любовь — это пламя, мой Рыцарь. Любовь, повернувшая не в ту сторону, убила не меньше, чем ненависть. Разум, юный чародей, противоположен ненависти, а не любви. Этниу не могла уничтожить меня одним выстрелом Ока. Я была в этом совершенно уверена. Я проверила цифры.

Мгновение я смотрел на нее. Потом я кивнул.

— Тебе нужно проверить их получше, — посоветовал я. — Потому что ты просишь от меня слишком многого. Больше, чем я могу тебе отдать.

— Почему? — спросила она — Потому что твоя возлюбленная пала в бою?

Я одарил ее яростным взглядом.

Она оставила его без внимания, а я слишком устал, чтобы продолжать.

— Ты исцелишься. Я похоронила когорту любимых за все эти годы, Дрезден, — беззлобно сказала она. — Мы выиграли эту битву. Наслаждайся победой. Но война продолжается — и ее все еще надо вести.

Не то чтобы я видел здесь тень Мерфи. Это было бы уже слишком. Но я мог себе представить, как это выглядело бы — если бы она стояла там, нетерпеливо глядя на меня, пока Мэб говорит вещи, которые не станут менее правдивыми только потому, что они мне не нравятся.

— Ты просишь от меня слишком многого, — повторил я.

— Ты находишь выбор пары нежелательным?

— Я нахожу это самоубийственным, и не имеет значения, кто она, — сказал я. — Ты принуждаешь меня к тому, к чему нельзя принуждать.

Ее голос стал холоднее и тверже любого камня в Антарктиде.

— Да. Именно так.

Она глянула на меня.

— Потому что я рассудила, что это необходимо. Наш мир только что стал бесконечно более нестабильным и опасным. Нам должно стать сильнее и устойчивее, чтобы противостоять ему, обеспечив как видимость, так и факт надежного союза с компетентным партнером. Это важнее любой конкретной личности или ее мелких желаний. Включая тебя.

— В этом есть смысл, — задумался я. — Но это неважно. Тебе следовало сделать это самой.

— Сделать что?

— Пожениться. Лара была бы не против.

— Невозможно, — отклонила Мэб. — Если бы это было тем делом, которое я могла бы решить сама, я бы так и поступила.

В это... я на самом деле верил.

— Почему нет?

— Определенные аспекты моей силы связаны с выборами, которые я сделала, когда была смертной, — поведала она. — Будут... проблемы с совместимостью. Это часть задачи, для которой был создан Рыцарь.

— Создан? Я не... Это не так работает. Не такой выбор я сделал. Вот так-то.

Шлеп, шлеп, шлеп.

— Есть, — сказала Мэб с очень мягким, очень нежным предупреждением в голосе, — один год, на то, чтобы изменить это.

— Это так не работает, — настаивал я. — Люди — не запчасти от машины. Ты не можешь просто подключать их куда угодно. Они не игровые фигуры. Ты не можешь просто взять их и поставить на доску туда, куда захочешь.

— Тем не менее, машина по-прежнему должна работать. А игра должна продолжаться, — сказала она неумолимым голосом, констатируя факты без всякой злости. — Не испытывай меня. В этом танце у тебя нет права на ошибку. Склонись, чародей. Или я тебя сломаю.

Я сделал глубокий вдох и снова выдохнул.

— Полагаю, мы увидим, — сказал я.

Ее глаза сверкнули. Но она выглядела так, словно услышала то, что ожидала услышать. Она наклонила ко мне голову в знак согласия.

— Увидим.

Машину Молли вел один из сидхе, который был, я не мог точно сказать, то ли мужчиной то ли женщиной, и который, вероятно, мог убить меня дюжину раз, пока я пыталась понять это.

— Ты ничего не слышишь — обратилась Молли к сидхе, и создание слегка вздрогнуло и кивнуло.

— Буквально, — похвасталась Молли. — Это мой голос Закона Зимы. Водитель фактически глух, пока я не скажу иначе.

А потом она задернула шторку между передней и задней дверями.

— Водитель читает по губам? — догадался я.

— Я считаю, что лучше перебздеть, — сказала она. — Зимний Двор как раз то место, где это не помешает.

Она сложила руки на груди и скрестила колени, что выглядело очень мило в ее строгом, довольно консервативном костюме.

— Поверить не могу, что она вот так запросто продала тебя Ларе, как коня.

— Спасибо? — сказал я.

Она махнула рукой в неопределенном извиняющем жесте.

— Ты понял, о чем я. Это бессовестно.

— На протяжении большей части истории человечества, — подметил я, — это было обычным делом. Брак пары, символизирующий действия государства, связан воедино в акте высшей ритуальной магии. И это практиковалось так долго, потому что это работало.

Молли посмотрела на меня.

— Кого, по твоему, ты здесь учишь, Сократ?

Я поднял руку, признавая ее правоту.

— Я... устал, Молли. Прости.

Она поморщилась и уставилась в окно.

— Нет. Мне не нужно было давить, — она покачала головой. — Я просто не могу поверить, что Мэб сделала это с тобой сейчас. Земля еще не успела осесть на могиле Мерфи.

Нет.

Не успела.

Какое-то время я смотрела в окно, своего рода просто позволяя всему происходящему в мире случиться со мной. Кажется, Молли что-то говорила.

— Ты ведь ни слова не услышал из того, что сказала? — спросила она через некоторое время.

Я моргнул и попытался вспомнить, но на самом деле я не слишком внимательно слушал.

— Мне жаль, — сказал я. — Точнее, мне не жаль. Мне хреново и я заслуживаю сочувствия. Но прости, если это сейчас причинило тебе боль.

Молли одарила меня слабой мрачной улыбкой и помотала головой.

— Нет. Все в порядке. Потерять кого-то, кто тебе дорог. Чтобы их забрали. Это на какое-то время меняет тебя.

Я посмотрел на нее и вздрогнул.

Я рассыпался в извинениях.

Она предвидела это, улыбнулась и решительно покачала головой, хотя на глазах у нее выступили слезы.

— С этим мы уже разобрались. Это была больно, и это случилось, и это было по-настоящему и необходимо, но теперь все в прошлом.

Я обхватил ее щеку рукой. Она закрыла глаза и прижалась к моей ладони.

— Гарри, — сказала она. — Она была хорошим человеком. Мне жаль.

Я несколько раз кивнул и был не в состоянии что-либо говорить. Или видеть.

— Но послушай. Я не жду, что ты будешь в порядке. Я ожидаю, что какое-то время ты будешь вести себя как мудак, потому что тебе больно. И хотя мы все были бы благодарны, если бы ты так себя не вел, если иногда все же будешь, то ты... имеешь на это право. Тебя окружают люди, которые понимают чего тебе стоило сделать то, что было сделано. И если ты брюзжишь, пока залечиваешь полученные раны, это неприятно, но вполне понятно, — она подняла на меня глаза. — Так что да. Ничего страшного, если какое-то время ты будешь не в себе. Так ты исцеляешься от подобных вещей. И когда все устаканится, я все еще буду твоим другом.

— Ох, слава Богу, — произнес я, и даже если я и смеялся, то в основном символически. — Эта штука с Ларой, которую устроила мне Мэб. Я не смогу с этим справиться.

— Я не думаю, что Лара рассчитывала, что все будет происходить в таком ключе, — сухо заключила Молли. — Ей был дан такой же год, как и тебе.

— Да пофиг, — сказал я. — Это целый год. Я не обязан выяснять все прямо сейчас, сегодня.

Я откинулся на спинку сиденья и провел рукой по глазам.

— Это хорошо. В данный момент я не готов к этому.

— А я все еще давлю, — заметила Молли еще более ироничным тоном. Она взяла мою руку в свои и крепко сжала. — Ты также и мой Рыцарь, Гарри. И я многим тебе обязана. Я на твоей стороне. Когда ты будете готовы действовать, я буду там. А до тех пор я буду здесь.

— Спасибо, Моллс, — ответил я.

Она мимолетно улыбнулась мне. Потом она прикусила губу и спросила:

— Как я выгляжу?

Ее волосы вернулись назад к золотисто-каштановому цвету, с которым она родилась, и ниспадали длинными естественными прядями. Она нанесла минимум косметики и помаду приглушенного оттенка. Она выглядела так, будто набрала вес, и... не появились ли у нее в уголках глаз морщинки?

— Приблизительно так я бы и выглядела, если бы не была... — запнулась она. Потом она замахала руками и затараторила, — Как, черт возьми, мне подойти к своим родителям и сказать: «Привет, мама, папа, я теперь принцесса фейри. Та, которая злобная секс-бомба?»

Она посмотрела на меня и в ее глазах плескалось отчаяние.

— Гарри это была плохая затея. Ты можешь принести за меня извинения? Мы же истинные католики. Мы можем терпеть неприятности прямо посреди комнаты в течение многих поколений, если нам это нужно.

— Не пойдет, — ласково сказал я и стиснул ее руку в ответ. — Никто из вас такого не заслужил.

— Они не поймут, — паниковала она.

— Особенно если ты не поговоришь с ними об этом, — настаивал я.

— Тот взгляд, — сказала она. — Взгляд, которым мой отец посмотрит меня. Разочарованный.

Она потрясла головой.

— Бой с Корбом и его приятелями не испугал меня. Но это пугает.

— Если ты их любишь, — успокаивал ее я, — ты вроде как должны строить это на чем-то реальном. Это значит говорить им правду. Это не очень хороший способ построить настоящую любовь и доверие. Но другого пути нет.

Она отпустила меня и замахала обеими руками, как будто на нее напал рой насекомых.

— Да. Я знаю, знаю, знаю, — она шмыгнула носом и заморгала ясными глазами. — Мне просто хотелось на мгновение представить, как я в панике убегаю. Это выглядело таким умиротворяющим.

Машина подъехала к дому Карпентеров и остановилась.

— Мгновение прошло, — мягко сказал я. — Ты готова?

Я протянул ей свою руку.

Она приняла ее и немного удивленно улыбнулась.

— Ты никогда не давил на меня насчет этого, Гарри. Но и не уступал. Почему?

— Потому что я на твоей стороне, малышка, — сказал я. — Включая поддержку тебя на всем этом концерте Зимней Леди. Но мне пришло в голову, что то, что сделало тебя успешной Зимней Леди, не имеет ничего общего с тем, что дала тебе Мэб.

Я кивнул в сторону дома.

— По большей части это то, что ты узнала от них. Я знаю, что ты сейчас вся в работе. Но держи себя в руках, Молли. Легко потерять голову, если у тебя нет какого-то надежного места, куда ты могла бы время от времени ставить ноги.

— Ты думаешь это и есть то место? — спросила она.

Я открыл дверцу машины и вышел, увлекая ее за собой. Она что-то пробормотала водителю, а затем последовала за мной в ранний воскресный солнечный день за облаками, которые обещали еще больше дождя в ближайшее время.

Мы поднялись на крыльцо, и я постучал в дверь.

Где-то в доме Мыш издал одинокое басовитое гавканье, а затем послышались тяжелые шаги лап на лестнице.

— Я не знаю места более надежного, — ответил я.

Дверь открылась, и Майкл улыбнулся нам. При виде Молли его улыбка стала лучезарной.

— Ох, ох боже ты мой, ты выглядишь такой... — Он быстро выдохнул смешок и кивнул. — Идеальной.

— Пап, — Молли запнулась. Она на секунду взглянула на меня, а затем упрямо двинулась вперед. — Есть кое-что, что я должна тебе рассказать.

— Молли, — проговорил Майкл.

— Папа, это важно, — сказала она. — Я старалась не обсуждать свою новую работу, потому что знала, что тебе не понравится то, что ты услышишь.

— Молли, мы знаем, что...

— Нет, погоди, — прервала она. — Потому что я хочу быть уверенной, что у нас не будет недопонимания.

— Что ты теперь Зимняя Леди, — закончил Майкл. — Да, разумеется. Ты думала мы с твоей матерью ослепли на старости лет?

Он поцеловал ее в макушку, повернулся ко мне и поприветствовал:

— Привет, Гарри.

Молли моргнула.

— Что ж, мы проверили всю стеклянную посуду и достали столовое серебро твоей бабушки, — сказал Майкл. — Я понятия не имел, насколько традиция столового серебра для гостей связана с идеей приготовления достойного обеда для народа фей, если они придут в гости, но я полагаю, что технически это одно и то же. У тебя же не будет проблем с серебром, правильно?

Молли захлопала глазами, а потом медленно и осторожно улыбнулась своему отцу и сказала:

— Все будет в порядке, пап.

— Хорошо, потому что твоя мама сказала, что ты не освобождаешься от помощи на кухне только лишь потому, что ты теперь принцесса фейри. Она купила тебе те длинные кухонные перчатки, чтобы ты все еще могла мыть посуду.

Молли моргнула еще несколько раз.

Я, типа, просто упивался этим.

Майкл заметил выражение лица дочери. Он положил руку ей на плечо. Затем заключил ее в медленные, нежные объятия.

— Не думай, что ты сможешь избежать разговора, юная леди, — прогудел он ласковым глубоким голосом. — Мы с твоей мамой переживаем и мы собираемся обсудить это вместе с тобой, потому что мы любим тебя и знаем, что случилось с последней молодой женщиной на твоей работе. Но это потом. Сейчас я просто рад, что ты пришла домой навестить нас. И ты все еще ешь мясо, не так ли? Твоя мама нашла эту причудливую ароматизированную соль для жаркого, и она действительно очень хороша.

— Ох, уж кто обожает мясо, так это Зима, — Молли запнулась. Она посмотрела на Майкла с выражением легкого недоумения и глубокой привязанности и сказала, — Я люблю тебя, папа.

Майкл улыбнулся еще снова чмокнул ее волосы.

Потом раздался пронзительный визг, и Мэгги перелетела через порог и бросилась мне в объятия. Я поймал ее без особых проблем. Она была такой крошечной.

Она обняла меня с невероятной силой. Я думаю, что она жульничала, используя не только руки, но и ноги. Я обнял ее в ответ так нежно, как только мог. Она всегда клала голову мне на руку и на мгновение закрывала глаза, когда здоровалась со мной таким образом.

Я прикрыл глаза вместе с ней.

Потому что это было мое надежное место.

Я перенес ужасную утрату.

Но эта потеря у меня не первая, и я ее переживу.

Ведь теперь это не только я.

Я почувствовал легкий толчок и, посмотрев вниз, увидел Мыша, сонно прислонившегося к моей ноге, его огромный хвост робко вилял. Моя маленькая семья.

Майкл и Молли вошли в дом держась за руки. Внутри Чарити и Саня восторженно приветствовали их.

Я еще немного подержал Мэгги.

Майкл высунул голову, посмотрел на меня, улыбнулся и скрылся внутри.

Майкл знает, когда нужно дать время.

Жизнь в сверхъестественном мире обещала стать намного сложнее для всех. Каждый плохой парень, которого я когда-либо выбесил, собирался пересмотреть, сможет ли они убрать меня, теперь, когда я вышел из Белого Совета. Мэб планировала женить меня на милой королеве вампиров по соседству. А мне нужно было обставить целый замок за ограниченный бюджет.

Потому что нам понадобится замок. Для Чикаго существовала более, чем одна угроза, и я собирался быть готовым к следующей.

Гром прокатился за горизонтом.

— Будет еще дождь, — сказала Мэгги.

— Когда он доберется сюда, мы выбежим и станцуем под ним, — сказал я.

— Зачем? — спросила Мэгги.

— Если мы этого не сделаем, в жизни будет столько же дождя, — объяснил я, — но гораздо меньше танцев.

— Папа, ты глупенький.

— Я голодный, — пожаловался я.

— Я стащила для нас обоих булочки! — сообщила Мэгги. — Если поторопимся, они еще теплые!

— Стащила?

— Ну, — замялась она. — Я вроде как помогала их делать. Они, типа, комиссия.

— Хм-м. С этим я могу работать. Давай попросим немного желе для них.

— Хорошо.

В этот момент Марконе, вероятно, готовил свой следующий тайник с оружием для чрезвычайной ситуации. Мои враги в Белом Совете, вероятно, вместе плели следующую интригу. Немезида по-прежнему был где-то там, бегал вокруг с девушкой моего брата и их ребенком, пытаясь буквально покончить с миром. Мэб и Лара строили планы. И целая планета последствий вот-вот должна была обрушиться на всех нас, независимо от того, каким образом разоблачение опасности сверхъестественного мира дошло до смертных.

Надвигались неприятности.

Мерфи больше не было.

А у меня была дыра в груди, которая должна была когда-нибудь затянуться.

Пройдет много времени, будет больно, но она затянется.

И прямо сейчас я собиралась славно пообедать с людьми, которые заботятся обо мне и друг о друге.

Есть много способов подготовиться к неприятностям.

Быть готовым к бою. Это один из них.

Но намного важнее построить что-то, за что стоит бороться.