Глава 4

Мы вышли из кабинета Мака и обнаружили, что в общей комнате тихо. Все уставились на нас. Я привык к тому, что люди в баре Мака украдкой поглядывали на меня, но там редко бывало так людно, и это приводило в замешательство.

Мы немного постояли, потом Мерфи толкнула меня локтем и прошептала:

— Скажи что-нибудь.

— Что? — спросил я.

— Они напуганы, — тихо сказала Мерфи. — Они знают, что ты обладаешь силой. Они хотят услышать тебя.

Я оглядел комнату, заполненную встревоженными лицами.

Там были Уилл и Джорджия Бордены, вместе с Энди и Марси — четверка вервольфов, самопровозглашенных защитников Чикаго. Уилл и Джорджия реально странная пара. Уилл ростом где-то пять с половиной футов и, весит должно быть фунтов двести (причем все это мускулы). Джорджия ростом около шести футов и выглядит так, будто каждую неделю пробегает марафон. Они оба, как и Марси с Энди были одеты в свободную, легко снимаемую одежду.

Среди присутствующих они были единственными хоть с какими-то шансами выжить на улицах, учитывая то, что должно было произойти.

Здесь был Ордо Лебес, ведьмы-домохозяйки, слишком слабые для того чтобы стать членами Белого Совета, но все же ведущие свою битву, предоставляя по всему городу защищенные почти так же хорошо, как и владения чародеев убежища. Думайте об этом как о магическом эквиваленте постройки амбара общиной — десятки мелких талантов работают в унисон, чтобы достичь гораздо большего, чем они могли бы сделать в одиночку.

Все остальные были эквивалентом мелкой рыбешки: людьми у которых хватало талантов или подходящих обстоятельств, чтобы быть связанными со сверхъестественным сообществом, но которым нечего было предложить в плане силы. Черт, там был даже Артемис Бок, хотя он держал голову опущенной и не смотрел на меня. Думаю, дело было в том, что несколько лет назад он навсегда запретил мне появляться в своем магазине.

Боже, теперь это казалось таким мелким и незначительным.

Я прошел мимо него в центр комнаты и по пути ободряюще хлопнул рукой ему по плечу.

— Всем привет, — сказал я. — Полагаю, вы знаете, кто я. Но если нет, я — Гарри Дрезден, чародей Белого Совета.

Во всяком случае, на данный момент.

Я сделал глубокий вдох.

— У нас не так уж много времени. Так что я буду говорить прямо. Мы на пороге апокалипсиса.

Это вызвало в ответ мертвецкую тишину и пристальные взгляды. Мерфи ткнула меня локтем в ребра.

— С маленькой буквы, — сказал я в знак протеста. — Фоморы, эти ублюдки-похитители детей, грядут с армией. И они собираются убить всех в городе.

В ответ — мертвое молчание. Можно было бы услышать, как падает половина булавки.

— Что нам делать? — спросила в этой тишине Джорджия. — Что мы можем сделать?

Раздались нервные перешептывания.

— Вы не одни, — тут же сказал я. — Есть значительные силы, которые собираются поспорить с ними на эту тему. Персонажи из сборников сказок готовы дать бой фоморам. Но это значит, что там будет плохо по-крупному, — сказал я. Я перевел дыхание и провел пальцами по волосам. — Вот как это бывает, народ. Волк у дверей. Так что если вы собирались пойти на курсы боевых искусств или думали, что вам стоит научиться стрелять из пистолета, то уже слишком поздно. Теперь у вас есть только три варианта.

Я поднял вверх палец.

— Вы можете бежать, и они будут преследовать вас. — Я поднял еще один. — Вы можете спрятаться, и они будут охотиться на вас. — Я сжал руку в кулак. — Или вы можете драться. Потому что они идут, чтобы убить вас.

Я ткнул пальцем в Уилла и Альф.

— Эти ребята готовились, и, вероятно, смогут выжить. Но там не нужны воины-теоретики. Если вы не думаете, что сможете победить, сражаясь с Уиллом и его людьми, основным вашим делом на сегодня будет смерть. Безопасные места, навроде этого, скорее всего падут последними сегодня. Но если враг захватит город, они точно падут.

— Так что делайте свой выбор. Бегите. Прячьтесь. Или боритесь. Любой из них может вас убить.

— Господи, — прошептал кто-то.

Чей-то ребенок начал было шуметь, но его успокоили.

— Что насчет армии? — тихо спросил Бок.

Я покачал головой.

— Они будут повсюду. Этим утром. Причем авангард противника уже здесь.

Новость вызвала массовое перешептывание.

— Мне жаль, ребята, — продолжил я, чувствуя, как окутываюсь приглушенной аурой страха — Но так оно и есть. Выберите сейчас и придерживайтесь своего выбора. Чем больше вы сомневаетесь, тем опаснее будет передумать. — Вы все знаете, кто такая Кэррин Мерфи, — сказал я, указав на Мерф. — Она будет здесь координировать оборону. Уилл, ты и твои ребята с этим согласны?

Уиллу не требовалось узнавать мнение Альф. Он просто кивнул и сказал — Согласны.

— Спасибо. — сказал я ему от всего сердца.

Джорджия внимательно изучала выражение лица Мерфи и они обе обменялись непонятными мне взглядами.

— Конечно, Гарри. Мы сделаем все что можем, чтобы помочь.

— Мак, ты с этим согласен?

Мак не отрывался от кружки, которую протирал чистой белой тканью. Думаю, он позволил своему молчанию быть расцененным как знак согласия.

— Ладно, — сказал я. — Надо бежать. Видел на улице прикованный цепью велосипед. Чей он?

В комнате воцарилось молчание.

— Ой, да ладно вам, ребята, — жалобно сказал я. — Это не нарушение Законов Магии. Мне просто нужны колеса, чтобы спасти город и все такое.

В дальнем углу комнаты поднялась рука, и тощий парень в солнечных очках и поднятом, завязанном худи заговорил с каким-то восточноевропейским акцентом.

— Этто ест мой фелик.

— Гэри? — прищурившись спросил я.

Безумный-Но-Не-Ошибающийся Гэри, парень из Паранета, сгорбился так сильно, что выглядел как мультяшный стервятник, а его узкие плечи чуть не сбили его собственные солнцезащитные очки.

— Господи, Дрезден, — сказал он уже с простым среднезападным акцентом, — давай тогда уж выдай меня всем и каждому.

Секунду я внимательно на него смотрел.

После чего спросил.

— Ребята, кто знал, что это Гэри?

Примерно 80 % присутствующих подняли руки. В том числе Мерфи и Мак.

Гэри угрюмо надулся.

— Ты среди друзей, чувак. — сказал я. — Разумеется они знают кто ты.

Гэри подозрительно пялился на меня поверх оправы темных очков.

— Гэри, — спросил я, — могу я одолжить твой велик?

— Конечно. — пожал он плечами.

Гэри бросил мне ключ. Я поймал его, не уронив, отчего сразу сделался круче в своих же глазах. Затем обратился к народу:

— Сегодня вечером будет жутко, ребятки. Я вам не отец, но если останетесь здесь и хотите дожить до рассвета, то лучше делайте то, что мисс Мёрфи попросит вас сделать.

— Первое что нам нужно — зона сортировки раненых. — обратилась Мерфи к Уиллу. — Люди в любом случае пострадают.

— Джорджия, займись этим, — распорядился Уилл. — Марси, Энди, за мной. Идем в аптеку за припасами.

Альфы немедленно приступили к работе. Хех, какие же они хорошие ребята.

Я гадал, сколько из них доживет до утра.

У Уилла и Джорджии был ребенок.

Пришлось себя одернуть. Я боялся за них, за людей, которые были моими друзьями, но стоя здесь, чувствуя себя напуганным, больным, обеспокоенным и неспособным защитить их... Так я им точно не помогу.

Логичнее всего, скоординировать свои действия с остальными силами Участников Соглашения, чтобы поразить приближающегося врага со всей возможной мощью. Белый Совет может ударить сильнее, чем кто-либо другой на планете. Я лично видел, как Старейшины Совета разбирались с небольшими армиями, боролись с меняющими форму архидемонами и сносили спутники с небес прямо на головы врагов, уничтожая их сотнями.

Адские Колокола, мое место было среди них.

Я был типа туповатого пацана с вытащенной из папашиного инструментария кувалдой, в сравнении со Старейшиной Совета выступающего в роли самурая со святым мечом. Но, в свое время я обнаружил, что каким бы искусным и элегантным ни был враг, удар кувалдой по черепу — это таки удар кувалдой по черепу.

Я подбросил в руке связующий кристалл с острова и сунул его в то, что осталось от кармана пиджака.

Я бы здесь пригодился.

Но я не мог здесь остаться. Не мог проследить за своими друзьями. Не мог их защитить. Остается только верить в то, что то, знания, полученные ими от меня и от Магического Сообщества которое я помогал создавать, помогут им.

Ну... Эти знания, а еще артефакт, который буквально лежал в хранилище Аида на той же полке, что и гребанный Святой Грааль, и был тем, что осталось от бывшего ангела.

Лежал, кстати, рядом с ножом, который теперь висит у меня на левом бедре, издавая тихое, но мощное жужжание.

Хватит думать об этом, Дрезден.

Я обменялся последним взглядом с Кэррин. Затем я взял ключ, вышел и разблокировал красный двенадцатискоростной велосипед Гэри, врубил двенадцатую скорость и, яростно давя на педали, укатился в ночь.

Типа да...

Я бы мог просто побежать, но знаете...

В мире нет людей которые НАСТОЛЬКО любят кардионагрузки.

Я проехал всего пару кварталов на велосипеде, когда услышал, как кто-то сказал

— Вот он.

— Дрезден! Стоять! Полиция Чикаго! — прокричал другой голос.

Где-то мгновение, я думал их проигнорировать, но если предположить, что плохих парней остановят сегодня вечером, город все еще будет здесь завтра, а значит придётся иметь дело с законом. Черт, я пытался устроить Мэгги в хорошую школу. Ее никогда не примут, если ее отец будет, к примеру, осужден.

Так что я нажал на тормоз и позволил велику остановиться в темноте между парой постов охраны. Я сидел и нетерпеливо ждал, когда ко мне подойдет знакомая парочка. Один из них высок и хрупкого сложения, другой низкорослый тяжеловес. Тот что повыше и потоньше дышал гораздо тяжелее того что пониже и потяжелее

— Детектив Рудольф. — сказал я. — Детектив Брэдли. Вышли на пробежку?

— Иди на х... — задыхаясь, начал Рудольф.

Брэдли ткнул его локтем под ребра

— Выдохните, сэр.

— Брэдли, — просипел Рудольф, с трудом дышащий после тычка, — чтоб тебя...

Детектив Брэдли повернулся к Рудольфу и поднял палец. И все. Он ничего не сказал и не двинулся с места. Брэдли был сложен как броневик, с лапищами как у гориллы.

Смазливый (даже со своими порно-усиками) Рудольф сразу затих.

Подержав свой палец поднятым еще немного, Брэдли кивнул и повернулся ко мне.

— Прошу прощения, мистер Дрезден. Лейтенант Столлингз просит вас прийти на консультацию.

— Звиняй, не могу, — ответил я. — Вам бы сейчас стоило искать укрытие на сильных позициях. Вы, ребята, разве не получили предупреждение Мерфи?

— Мы получили послание, — сказал Брэдли. — Но репутация у нее сейчас не слишком хороша, понимаете о чем я?

— Ну да. Из-за вас, придурков, — прорычал я, отнеся примерно 99 % сказанного на счет Рудольфа. — Что ж, скажи Столлингзу, что мой официальный совет как консультанта состоит в том, что ему, блин, лучше слушать каждое ее слово.

— Так я и знал. — заявил Рудольф Брэдли. — Это какой-то теракт, и он замешан.

Я уставился на него, одетый в грязный, промокший, порезанный костюм, который все еще пах мертвой рыбой и озерной водой, стоя на «типа украденном» двенадцатискоростном велике, и сказал:

— Ну да, блин, я прям Усама бен Ладен. Адские колокола, у меня нет времени на это.

— Вам стоит пойти с нами, сэр, — сказал Брэдли.

Тембр его голоса изменился. Похоже, он настроен всерьез. Он еще сменил стойку на боевую, но Брэдли явно был из тех парней, которые сообщают вам о своих намерениях. При этом я все еще стою верхом на велосипеде.

— Брэдли, — сказал я, — понимаю, ты сейчас делаешь свою работу. Но ты не представляешь, как сильно ты можешь сейчас испортить жизнь... ну... Всем. Вообще всем.

— Мистер Дрезден, — продолжил свою линию Брэдли, — вы и раньше приносили нам немало пользы. Вы знаете какова процедура. Просто идемте с нами. Через пару часов все закончится.

— У нас нет пары часов, — ответил я. А поскольку я тоже могу дать понять окружающим что собираюсь сделать, мой взгляд встретился с Брэдли — Ни у кого из нас.

Когда я так смотрю на людей, они отворачиваются.

Брэдли этого не сделал.

Говорят, глаза — это зеркало души. Все верно. Время, необходимое для того чтобы заглянуть кому-то в душу варьируется, но, похоже, у людей это работает тем быстрее чем они ближе к пику эмоций — а мы стояли в окружении миллионов людей чертовски близких к этому пику. Этакая благодатная почва для подобной связи.

Итак, я смог Увидеть Брэдли, и там, где он стоял, был не только человек в скромном костюме, но и ствол чего-то вроде дуба, такого огромного, что несмотря на кажущуюся приземистость, раскидистая крона его ветвей отбрасывала тень на территорию в разы большую чем та, что занимал источник тени.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что я смотрю на характер этого человека — как он с флегматичной ответственностью несет бремя своего долга. Это не означало невосприимчивость к испорченности или чему-то еще — но, как это твердое дерево, за вычетом серьезных травм или болезней, его характер мог долго выдерживать немалую нагрузку. Этот образ ударил меня с силой, схожей с той, что можно ждать от сбивающей с ног морской волны. Пришлось сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие, и постараться силой разорвать связь.

Я не знаю, как я выгляжу при Взгляде. Единственное зеркало человеческой души — это люди вокруг нас. Все люди, которым «посчастливилось» быть моими зеркалами, обычно не слишком позитивно реагировали на увиденное.

Брэдли издал резкий, задыхающийся крик, отступил назад, споткнулся и упал, неловко приземлившись на локти, вывернув при этом шею. Тяжело дыша, он замер на мгновение в этой позе.

— Какого хрена! — закричал Рудольф. Он распахнул свою куртку и взялся за рукоять пистолета в кобуре. — Какого хрена! Какого хрена ты с ним сделал, Дрезден?!

На всякий случай встряхнув свой браслет с щитами, я сказал

— Ничего! Просто дай ему минуту!

Рудольф вытащил пистолет и в панике прицелился в меня.

— Что ты, блин, сделал?!

Его палец был на спусковом крючке.

Рудольф был одним из тех благословенных идиотов, что считают мир «разумным местом». Несмотря на неоднократные столкновения с реальностью сверхъестественного во время работы в ОСР, он каким-то образом оставался невосприимчивым к этой самой реальности или, по крайней мере, изо всех сил создавал внешнее впечатление невосприимчивости. Думаю, это помогло ему писать реально хорошие отчеты, в которых сотрудники ОСР должны были привести паранормальные явления к наименьшему общему делителю, так, чтобы описанное уложилось во все «нормальные» категории.

Рудольф не был дураком. Вы не можете быть совсем тупым и стать при этом детективом полиции и хитрожопым политиком. Его отрицание было не столько функцией интеллекта, сколько полным отсутствием необходимого морального мужества — парализующей неспособностью смотреть ужасающей его правде в глаза.

Рудольф был трусом.

— Правила обращения с оружием, детектив, — тихо сказал я, не шевелясь. — Я недостаточно близко, чтобы добраться до тебя, а этот проклятый велосипед у меня между ног. Пока нет необходимости держать палец на спусковом крючке.

— Заткнись, нах, — прорычал он, чуть дергая плечами при ругательстве. — Подними руки! Медленно!

Зимнюю мантию не впечатлила агрессия в его голосе — а может, напротив, впечатлила слишком сильно. Моим первым слепым инстинктом было броситься на кричащего болвана, рискнуть и сломать его тощую шею. Но это будет невежливо.

Я сделал то, что он сказал, медленно, закипая от нарастающего нетерпения и гнева. Адские колокола, для возможных боданий с бюрократией нормалфагов, сейчас было совсем не время.

Разве что... Быть может, сейчас творится совсем другое.

Мы были уверены, что Рудольф уже какое-то время брал у кого-то взятки. Предположим, ему приказали остановить и убрать меня из поля зрения на вечер?

Или навсегда.

И этот случайный обмен Взглядами с Брэдли только что дал ему повод.

Рудольф мог быть продавшейся сволочью, но главное — он был напуганной сволочью. Подними я щит или попробуй что-нибудь из своих обычных трюков — он выстрелит даже не думая, причем стоя слишком близко, чтобы промахнуться. Мой костюм, вероятно, остановил бы пулю пока был цел (похоже, фейские портные считают пуленепробиваемую защиту стандартной функцией), но кракен практически порезал одежку на ленточки. К тому же, всегда был шанс, что Рудольф нацелится в голову или шею, или что выстрел попадет в рукав или что-то в этом роде. И пока я буду призывать щит, он сможет выстрелить три или четыре раза.

Я рассматривал такие возможности. Но главная проблема заключалась не в Рудольфе.

Проблема заключалась в том, что произойдет после того, как я окажу открытое сопротивление должным образом уполномоченному сотруднику полицейского управления Чикаго. Как только он начнет стрелять в меня, мне придется как минимум обезоружить его, и после этого все может очень быстро усложниться. Я бы предпочел не превращаться в разыскиваемого беглеца.

Если только я не убью их обоих.

Сейчас темно. Нет ни уличных камер, ни подкрепления. «Мы играем по правилам старой школы», — подсказывала Зимняя Мантия. Рудольф перешел черту. Жаль, конечно, Брэдли, который кажется порядочным человеком, но по логике, вокруг меня около восьми миллионов причин устранить обоих и перейти к защите города. К тому же Рудольф, будучи агент фоморов, пытается уничтожить одного из тяжеловесов Чикаго. Ну ладно. Средневеса.

Не то чтобы эти двое могли меня остановить. Разве только Рудольфу повезло бы с первым выстрелом, но в настоящих перестрелках такое случается гораздо реже, чем вы думаете.

«Убей их», — настойчиво шептал мне внутренний голос.

Я закрыл глаза на секунду. Может, стоило бежать, а не брать велик. Зимняя Мантия явно реагировала на витающий в воздухе страх, чувствовала что в городе полным-полно трепещущей добычи — источника невероятного наслаждения. Она металась по выстроенной мной у себя в голове клетке, как голодная, неугомонная зверюга.

— Нет, — ответил я внутреннему голосу. — Добиваться ответов, убивая направо и налево — это не так просто как кажется. Лучший способ выжить — придерживаться простых решений.

Я не пытался заморачиваться спорами о добре и зле. Эти концепции были за рамками понимания такой магической конструкции как Мантия.

Это если предположить, что я разговаривал с ней, а не, типа... С самим собой... Блин...

Я открыл глаза и поднял руки.

— Рудольф, чувак, сейчас не время...

— Заткнись! — заорал он. — Еще раз откроешь свое хлебало — и я выстрелю.

Я закрыл хлебало и приготовил щит. Дерьмо. Если этот идиот начнет пальбу, то придется рискнуть, поднять щит и убежать. Эти двое не смогут долго за мной гоняться. Блин, мне всего-то нужна секунда-другая, чтобы активировать защиту. Стоит отскочить от Рудольфа через дальнюю сторону велика. В темноте ему может потребоваться секунда или две, чтобы снова прицелиться, а у меня появится возможность поднять щит еще до того как он начнет стрелять.

Я услышал слабый шорох движения в тенях.

Посмотрев что творится за Рудольфом, я увидел в темноте через улицу светящиеся глаза. Одна, две, три, четыре пары глаз приближались сквозь ночь, сверкающие, рядом с землей, исчезающие в особенно темных местах.

Внезапно, со всех сторон в ночи раздался собачий рык.

Глаза Рудольфа стали расмером с блюдца. Он в панике отступил в сторону, мечась взглядом направо и налево.

— Что это было?

Я издал несколько бормочащих звуков, не открывая рта и не шевеля челюстью, немного покачивая руками, не опуская их.

— Масленка, — проскрипел я, изображая заржавевшего Железного Дровосека. — Масленка!

— Чтоб тебя, Дрезден! — заорал Рудольф. — Отвечай!!!

— Это волки, Руди. Лесные волки. Зашли типа на огонек. А еще они мои друзья.

Рычание стало громче. Уилл и Альфы уже давно были на улицах. Ребята знали, как здесь выживать, как сражаться, как побеждать и как стать, при желании, очень и очень страшными.

Слышали когда-нибудь гневный рык волчьей стаи? Звуки в принципе не расслабляющие.

— Видел, что волчья пасть может сделать с костью буйвола? — поинтересовался я. — Впечатляющее зрелище. В сравнении с этим, человеческие кости смахивают на кукурузные палочки.

Как обычно, стены отгораживающие разум Рудольфа от неприятной реальности были крепки.

— В центре Чикаго нет волков! — завопил он. — Это какой-то трюк!

— Технически ты прав, — сказал я. — Они оборотни. Но это никакой не трюк.

Рудольф издал звук, смахивающий на скрип несмазанных дверных петель.

— Иисус, Мария и Иосиф... Рудольф, что за хрень ты, гребанный идиот, творишь? — Простонал все еще лежащий на земле Брэдли.

Гляделки Рудольфа нацелились вниз на Брэдли.

Это было как раз тем, что мне нужно. Вложил волю в браслет с щитами на левом запястье, я поднял его и пробормотал: «Defendarius».

К моменту, когда взгляд Рудольфа снова вернулся ко мне, между нами возник светящийся купол полупрозрачного силового поля. Сквозь линзу поля образ Руди искривился как в Комнате Смеха, делая его чуть шире и ниже. Пистолет в руке детектива дрожал. Хорошо еще, что не выстрелил.

— Проклятие, что тут происходит!? — потребовал объяснений Рудольф.

Выглядевший дезориентированным и раздраженным, Брэдли поднялся на ноги. Первое, что он сделал — напряженно посмотрел на сияющий свет моего щита. Затем, чуть покачав головой, он подошел к Рудольфу, осторожно положил руку ему на предплечье и нажал вниз, заставляя опустить ствол.

Рудольф попытался отмахнуться от него.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

— Спасаю твою дурацкую карьеру. — ответил Брэдли, продолжая давить руку со стволом вниз. Парень был реально кубического телосложения и сильнее полдюжины Рудольфов. Меньше чем через секунду сопротивления Рудольф сдался и опустил оружие.

Брэдли взглянул сначала на меня, а затем в темноту, откуда все еще раздавался угрожающий рык.

— Дрезден. Отзови их.

Я посмотрел на Брэдли, а затем крикнул в темноту:

— Хорошо, ребята, спасибо. Думаю, мы тут все прояснили.

Рык прекратился. Не раздавалось ни звука, но я был уверен, что Альфы ушли. Единственная причина, по которой я вообще смог увидеть как они пришли, заключалась в том, что они специально мне показались.

Как я и говорил.

Хорошие люди.

Но волки из них еще лучше.

— Поставь на предохранитель. — продолжил Брэдли. — Живо.

Рудольф впился в него взглядом, но послушался. Я опустил левую руку и расслабился, позволяя силовому полю погаснуть. Это оставило нас во мраке, превратившего нас в темные силуэты, в то время как наши глаза изо всех сил старались приспособиться.

— Это будет в отчете, Брэдли. — заявил Рудольф.

— Валяй. — скучающе ответил Брэдли. Я еще не мог видеть его в темноте, но чувствовал, что он сосредоточен на мне. — У меня тоже есть ручка. Ты только что без причины направил ствол на гражданского.

— Ты на чьей стороне? — прошипел Руди.

— У Дрездена сейчас другие дела. — продолжил Брэдли.

— Чего? — не врубился Рудольф.

Голос Брэдли стал еще ровнее.

— Не будь дураком. При желании, он мог бы просто пройти сквозь нас. Тебе повезло, что ты еще жив. И с оружием ты обращаешься как полный мудак.

Рудольф выругался и пошел прочь.

Я смотрел, как сваливает смазливый сучонок, а затем повернулся к Брэдли и протянул ему руку.

— Спасибо. И извини за случившееся.

Брэдли вздрогнул и отступил от меня на полшага, отвернувшись.

— Не подходи ко мне, — сказал он. Кивнув на мой велик детектив продолжил. — Ступай, делай то, что должен. И держись от меня подальше.

Как я и говорил. Единственные зеркала, что у нас есть — это другие люди.

Не было времени смотреть на терзаемого подавленной душевной болью Брэдли. Близился ведьмин час.

Титан был близко.

Я сел на велик и начал крутить педали.

Загрузка...