Портрет дамы

9 ОТШЕЛЬНИК

Луиджи отправился открывать двери, а я вздохнула, готовясь принять любой удар судьбы. Было слишком поздно менять решение относительно любого из моих переодеваний. Мне оставалось только молиться, чтобы учитель оказался настолько поглощен своим дерзким планом, что приписал бы мое чудесное преображение талантам портного, не ища более простого объяснения.

В зеркале отражалась входная дверь, и я видела, что Луиджи в данный момент поворачивает ручку. Через мгновение Леонардо зашел внутрь. Я заметила, что он бросил взгляд в мою сторону и в замешательстве повернулся к портному.

— Луиджи, я же вам говорил, что это дело чрезвычайной важности, — недовольно прошептал он. — Я дал вам поручение, а вы занимаетесь своими клиентами, вместо того, чтобы решать мой вопрос. Немедленно отошлите эту женщину и…

Он оборвал себя на полуслове, видимо, поняв, что означает задорный взгляд Луиджи, и резко повернулся ко мне. Улыбка осветила его лицо.

— Дино, это ты? — воскликнул он.

Я слабо кивнула, а он вывел меня в центр комнаты и принялся медленно расхаживать вокруг меня, оценивая каждую деталь моего платья, как покупатель на рынке, осматривающий коня. Наконец он в восхищении покачал головой и повернулся к портному.

— Клянусь всеми святыми, синьор Луиджи, вы — гений! — воскликнул он. — Подобное преображение просто невероятно. Одежда прекрасна, а волосы — настоящее произведение искусства. Что касается остального, — он улыбнулся, приподняв сложенные чашечками ладони в универсальном мужском жесте, обозначающем груди, — уверен, никто не догадается, что это всего лишь набивка.

Обратившись ко мне, он добавил:

— Конечно, одного таланта портного недостаточно. Я вижу, что даже сейчас ты довольно грациозно двигаешься и управляешься со всеми этими юбками с легкостью, необыкновенной для мальчика, привыкшего ходить в коротких штанах. Ты также достоин похвалы, Дино.

— Спасибо, учитель, — ответила я, склонив голову и покраснев, хотя вовсе не по той причине, по которой можно было бы ожидать. Как ни странно, я не могла понять, ощущаю ли я облегчение от того, что и в этот раз избежала разоблачения, или досаду, что он не замечает очевидного.

— Подожди. Нам нужно подобрать тебе имя, — продолжил он. — Ты не подумал, как ты хочешь, чтобы тебя называли?

— Я хотел бы, чтобы меня звали Дельфина, — заявила я, вызвав у Луиджи едва заметную понимающую улыбку. — Это имя моей кузины, и оно похоже на мое, так что мне будет легче откликаться на него.

— Хорошо, пусть будет Дельфина.

Повернувшись к Луиджи, он сказал:

— Вы превосходно справились со своей задачей, но у нас чрезвычайно мало времени. Позвольте мне отвести Дино, или, точнее, Дельфину, в замок. Его нужно поселить там до наступления темноты. Я постараюсь вернуться как можно скорее, чтобы уладить вопрос с оплатой.

— Я в этом сильно сомневаюсь, — пробормотал Луиджи, очевидно, знакомый с привычкой учителя копить долги.

Мне портной сказал:

— Один из моих подмастерьев принесет тебе смену белья и еще несколько вещей, которые дополнят твой наряд. Кстати, ты помнишь, как правильно надевать это платье?

— Да, синьор, — подыграла ему я. — Они очень странные, эти одеяния, но, думаю, я как-нибудь справлюсь.

С мешком в руках я осталась за дверями ждать, пока Леонардо и портной не закончат разговор о костюмах для грядущего бала-маскарада.

— Я принесу вам несколько рисунков, — заверил учитель Луиджи, чем вызвал у того вздох, в котором сквозила обреченность.

Поглядев на меня, портной поднял руку в жесте, подозрительно напоминающем благословление.

— Желаю тебе удачи в твоем маскараде, девочка… то есть, мальчик. И умоляю тебя, будь осторожнее со своими новыми локонами. Они стоят весьма недешево, и я хотел бы получить их назад, когда все закончится.

— И тогда мы сможем рассчитывать на возмещение этой суммы от нашего доброго портного? — быстро добавил Леонардо и, взяв меня под руку, повел к двери.

— Помни о своих юбках, когда выходишь на улицу, — предупредил он меня, пока мы шли по узким тропинкам в направлении замка. — Приподнимай их, вот так, — он сделал жест, словно приподнимая платье обеими руками, — чтобы они не волочились по грязи.

Подавляя улыбку, я сделала, как он велел, стараясь, чтобы мои движения выглядели немного неловкими. Он одобрительно кивнул.

— Ты очень быстро учишься, Дино… или, как я должен теперь тебя называть, Дельфина. Теперь внимательно слушай и запоминай то, что я рассказал о тебе графине.

К моему огромному облегчению, история, которую он сочинил, оказалась довольно простой. Я была дочерью преуспевающего торговца шерстью по фамилии Джуллино из города Флоренции. Синьор Джуллино и учитель познакомились в те времена, когда Леонардо еще жил в этом городе. К несчастью, мой отец рассорился с гильдией торговцев шерстью — «поскольку ты женщина, подробности тебе знать не обязательно» — и впоследствии был вынужден покинуть дом.

Леонардо продолжал рассказывать, как мой отец устроился жить в Милане и в прошлом месяце перевез сюда свою семью. По счастливому стечению обстоятельств Джуллино встретился со своим старым другом и был рад узнать, что Леонардо не только живет с ним в одном городе, но и является придворным живописцем герцога Милана. Поэтому мой отец попросил старого друга помочь ему устроить его дочь при дворе.

— Я сказал графине, что ее кузен герцог обеспокоен недавней потерей двух ее служанок и попросил меня подыскать кого-нибудь на эту должность. Поэтому я порекомендовал дочь моих друзей, молодую женщину доброго нрава.

К этому моменту мы достигли ворот замка. Учитель остановил меня.

— Совсем забыл… У меня для тебя кое-что есть.

Он достал из-за пазухи маленький плоский сверток. Я сразу догадалась, что в нем находится.

— Это копии карт Таро графини, — пояснил он, что было совершенно излишне. — Я убежден, тот факт, что именно эти карты находились у Беланки в день ее смерти, имеет первостепенное значение.

— Вы хотите, чтобы я показал их графине и посмотрел на ее реакцию? — растерянно спросила я.

Он кивнул.

— В некотором роде. Если представится подходящий случай, ты должен попросить Катерину погадать тебе, но предварительно надо изловчиться и подсунуть эти карты в ее колоду. Насколько я могу судить по рассказу Лидии, тебе будет позволено вытянуть несколько карт. И ты должен выбирать именно эти каждый раз, когда она будет гадать.

— Но как я их опознаю среди множества других карт? — с тревогой спросила я.

Вместо ответа он перевернул карты обратной стороной. Указав на уголки, он сказал:

— Смотри внимательнее и ты увидишь небольшие отметки, которые я оставил на обратной стороны каждой карты. Запомни эти отметки и соответствующие им карты, и ты легко сможешь отличить их от остальных.

Сощурившись, я смогла разглядеть крошечные знаки в виде решетки в уголке каждой карты. Они были настолько бледными, что я бы их не заметила, если бы учитель не рассказал Об их существовании. Без сомнения, они не привлекут внимания графини.

Карты я засунула в привязанную к поясу сумку. Учитель внезапно помрачнел:

— Мой мальчик, я испытываю серьезные сомнения насчет безопасности этого плана, — медленно произнес он, оглаживая бородку. — Возможно, будет лучше, если мы откажемся от этой безумной идеи и найдем другой способ разузнать о делах графини. Не беспокойся, — добавил он, когда я открыла рот, собираясь возразить. — Наш добрый портной в любом случае будет щедро вознагражден за свою работу.

— Но учитель, я хочу сыграть эту роль!

Я бросила взгляд в сторону башни, той самой, возле которой нашли тело Лидии. Солнце почти скрылось за стенами замка, и удлиняющиеся тени, казалось, подбирались к моим ногам, тая в себе скрытую угрозу. Зовут ли они меня или, наоборот, предупреждают об опасности?

Я повела плечами, призывая себя мыслить здраво, и заявила:

— Если на самом деле кто-то подло убивает служанок, его нужно остановить. Никому, кроме нас, нет дела до того, что эти женщины мертвы. Даже капитана стражи не тронула смерть его матери! — Не дав учителю раскрыть рот, я добавила: — Разве вы не говорили нам, что великий художник всегда открыт для получения нового опыта? Что только тогда он может претендовать на обладание глубокими знаниями и применять их в своей работе? Что же это, как не новый опыт?

— А, мальчик мой, ты используешь мои слова против меня, — заметил Леонардо, покачав головой. — Ну что же. Если ты уверен, что справишься со своей ролью, приступим. Но знай, что если ты вызовешь чьи-то подозрения, это плохо кончится для нас обоих. Пусть ты просто выполнял мой приказ, в случае разоблачения в тюрьму бросят именно тебя.

— Я не боюсь, учитель. Прошу вас, позвольте мне сделать это.

Он молча смотрел на меня, ни говоря ни слова, и я испугалась, что он на самом деле может отменить наш план. Наконец он кивнул.

— Ты меня убедил. Пойдем, Дельфина, я представлю тебя твоей новой хозяйке.

— Пио, сиди спокойно и позволь синьору Леонардо нарисовать тебя.

Песик Катерины прекратил увлекательную игру со своим хвостом и выпрямился. Он вытянул передние ноги в своей обычной манере, положив одну на другую, что придавало ему необыкновенно благородный вид. Его гладкую бело-черную шерстку выгодно оттеняло платье из золотой парчи, которое было на его юной хозяйке, а красный ошейник с золотой отделкой повторял цвета ее наряда.

Что до самой Катерины, она явно не горела желанием следовать своим собственным наставлениям. Она без конца вертелась на своем стуле с прямой спинкой и, наконец, шумно вздохнула.

— Боюсь, синьор, что я настолько же неугомонна, как и бедный Пио, — пожаловалась она, впрочем, не выказывая особого раскаяния по этому поводу. — Как долго мы еще должны вам позировать?

— Еще немного, графиня, — ответил учитель. — Возможно, около четверти часа, пока свет еще подходящий, потом я буду вынужден прекратить работу.

Все его внимание, однако, было сосредоточено не на ней, и даже не на холсте. Он сконцентрировался на красках. Он всегда ставил мольберт так, чтобы никто не видел его работу до ее завершения. Однако со своего места в приемной, где я сидела с другими горничными, мы прекрасно видели самого художника. Я заметила, что другие девушки довольно часто на него поглядывали.

Я не могла их за это винить, поскольку он сегодня выглядел необыкновенно привлекательно. На нем была простая, отделанная черным туника насыщенного желтовато-коричневого цвета, почти такого же оттенка, что и его шевелюра, и черные короткие штаны. Эта скромная, но хорошо сидящая на нем одежда не только подчеркивала его врожденную элегантность, но и говорила о возвышенной натуре, признаки которой сложно было отыскать в экстравагантных нарядах большинства придворных.

Я строго напомнила себе, что я здесь не для того, чтобы любоваться учителем, а чтобы отыскать ключи к разгадке тайны. А если в настоящий момент я ничего не могу для этого сделать, то мне лучше с пользой употребить время и посмотреть, как работает учитель. На самом деле мне чрезвычайно повезло, потому что при написании этого портрета он использовал новую технику.

Она заключалась в том, чтобы смешивать краски с маслом, а не с яичными желтками и водой. Она обладала преимуществом, поскольку масляные краски сохли достаточно долго, позволяя художнику вносить изменения. Кроме того, они давали возможность создавать новые оттенки, путем смешивания разных цветов на паллете, в отличие от темперных красок, которые нужно готовить заранее. Если бы учитель рисовал темперой, ему пришлось бы кропотливо наносить различные краски непосредственно на панно, добиваясь нужного тона. Это была его излюбленная манера, даже когда он использовал масляные краски, но сейчас время не позволяло ему пренебречь палитрой.

Я с большим интересом смотрела, как он наносит на холст точные аккуратные мазки тончайшей кисточкой, изготовленной из шерсти горностая. Бросив взгляд в окно на заходящее солнце, он наконец отложил палитру и кисточку и удостоил своим вниманием Катерину.

— На сегодня мы закончили, — сказал он, закрывая холст тканью. — Я приду завтра в это же время.

— Слава богу! — несколько преувеличенно простонала она и отпустила Пио. Пес тут же спрыгнул на пол и рысью понесся к учителю, который чистил кисточки и закрывал горшочки с краской. Остановившись перед мольбертом, он громко гавкнул.

Катерина улыбнулась, а другие горничные и я с трудом удержались от хихиканья.

— Синьор Леонардо, Пио желает взглянуть на картину. Вы должны удовлетворить его прихоть.

— Боюсь, что не могу этого позволить даже столь достойному псу, как он, — ответил учитель, почесывая собаку за ухом. — И хочу предупредить вас, дамы, чтобы вы не поддавались любопытству и не пытались снять ткань. Краска будет сохнуть еще долго, и можно одним неосторожным движением свести на нет все мои труды за целый день.

— Не беспокойтесь, синьор, они даже не приблизятся к картине, — заверила его Катерина, бросив суровый взгляд в нашу сторону. — Но скажите, сколько времени вам понадобится, чтобы закончить портрет?

— Если вы позволите мне приходить каждый день, это займет менее двух недель.

Она на мгновение задумалась и затем кивнула.

— Это хорошо, потому что вскоре я буду очень занята подготовкой к маскараду, который мой кузен устраивает как раз через две недели.

В этот момент я встретилась глазами с Леонардо и едва заметно качнула головой. Хотя слухи о грядущем празднестве распространялись с невероятной скоростью, о плане Моро никто не знал. Судя по тому, что мне удалось подслушать, никто — даже сама Катерина — не подозревал, что торжество на самом деле устраивалось в честь помолвки графини и ее пока еще не известного суженого.

Не подав виду, что он увидел мой знак, учитель положил последнюю кисть и вытер руки о тряпку.

— Если у вас нет личного портного или швеи, — обратился он к графине, — я хотел бы порекомендовать вам синьора Луиджи. Он настоящий мастер своего дела и без сомнения, сотворит для вас незабываемый наряд. Наша юная Дельфина хорошо его знает и с радостью отведет вас к нему, если вы пожелаете. Не правда ли, Дельфина?

Я встала и сделала реверанс.

— Конечно, синьор, если графине будет так угодно.

— Я подумаю над вашим предложением, Леонардо, — ответила она, не удостоив меня вниманием. Я почтительно склонила голову и вернулась к горничным, в то время как учитель прощался с графиней и Пио.

Подобное обращение со мной Катерины вызвало ухмылки у двух белокурых служанок, Розетты и Изабеллы. Тонкие и гибкие девушки были близняшками, и поскольку они одевались совершенно одинаково, я не могла их различить. Я знала, что они служат у Катерины с тех пор, как она приехала в замок в прошлом году, после смерти ее отца. Я уже смирилась с фактом, что вряд ли подружусь с этой парочкой, учитывая то, что они сочли делом чести постоянно демонстрировать свое превосходство с самого момента моего прибытия.

Третья горничная, Эста, отличалась от них более полной фигурой и менее белокурыми волосами. Именно она объяснила мне мои обязанности и охотно поделилась со мной слухами, невзирая на то, что я была новичком в замке. Сейчас она наклонилась ко мне и прошептала:

— Так ты действительно знаешь синьора Леонардо! Вот это да! Он ведь невероятно привлекательный мужчина. Ты не знаешь, есть ли у него жена или любовница?

— Он неженат, — честно ответила я. Затем, побуждаемая каким-то импульсом, о причине которого мне не хотелось даже думать, я добавила уже менее искренно: — Но думаю, у него есть женщина.

— Я так и думала, — разочарованно прошептала она. Уверена, она могла бы сказать еще больше, если бы не Катерина.

— Ох, это позирование просто ужасно, — воскликнула она, нетерпеливо пнув мешающий ей подол платья. — Эста, пойдем со мной, ты поможешь мне переодеться во что-нибудь более удобное. — Поскольку Пио поднял вой, начав метаться возле двери, она добавила: — Изабелла, вы с Розеттой выведете Пио на прогулку.

Я тоже ожидала приказаний, но Катерина, крутанув юбкой из золотой парчи, уже направилась в спальню. Эста поспешила за ней. Розетта и Изабелла тайком обменялись улыбками и повернулись ко мне.

— Ты можешь пойти с нами, Дельфина, — жеманно предложила Розетта (или, может быть, Изабелла?). — Поводок Пио лежит на столе. Если хочешь, погуляй с ним, а мы пойдем за тобой.

Поскольку ни одна из них ранее не предпринимала попыток подружиться, я заподозрила какой-то подвох. Тем не менее я взяла со стола золотую веревку, обрадованная возможностью передышки от всех этих «унеси-принеси» и ожидания приказаний. Пио тоже был счастлив: с горящими глазами он подпрыгивал в ожидании прогулки.

«По крайней мере, у меня есть хотя бы один друг здесь», — уныло подумала я, привязывая веревку к его ошейнику. Он деликатно облизал меня своим длинным розовым языком. Немного приободренная подобным проявлением привязанности, я приобняла собачку и взяла поводок.

Близняшки следовали за мной на расстоянии, достаточном для того, чтобы я не могла слышать их перешептываний. Пройдя по коридору через все крыло, я выскользнула через боковую дверь, ведущую во внутренний двор. Пио послушно шел рядом со мной… до тех пор, пока мы не дошли до лужайки.

В следующее мгновение он бросился бежать сломя голову, чуть не выдернув мне руку. К счастью, я предусмотрительно несколько раз обернула веревку вокруг запястья, чтобы случайно не выпустить ее. Неожиданный рывок, однако, застал меня врасплох, поэтому я едва не споткнулась.

— Пио, плохой мальчик, — вяло поругала я его, пытаясь поспеть за ним и не запутаться при этом в своих юбках.

Для такой маленькой собачки он обладал необыкновенной силой, равно как и скоростью, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы сдержать его. За спиной я слышала хихиканья Розетты и Изабеллы, заставившие меня заподозрить, что пес не в первый раз проделывает подобный фокус. К тому моменту, когда Пио соизволил остановиться, мы пробежали почти половину территории замка. Я не сомневалась, что, не удерживай его поводок, он бы уже домчался до главных ворот и носился по городской площади!

Я уже почти восстановила дыхание — совсем забыв, насколько утомителен бег в длинных юбках, когда Розетта и Изабелла поравнялись со мной.

— О, дорогая, мы совсем забыли тебе сказать, что он слушается только графиню, — произнесла одна из них со смешком, подтвердившим мои подозрения относительно того, что они предвидели подобный поворот событий и получили удовольствие от выходки пса.

Не собираясь позволять им взять над собой верх, я широко улыбнулась.

— О, ничего страшного. У меня уже одеревенело все тело от постоянного сидения, так что я была рада немного размяться. Думаю, что скоро мы опять побежим.

Близняшки переглянулись с надутым видом, выдавшем разочарование. Очевидно, моя реакция не соответствовала их ожиданиям. По-прежнему улыбаясь, я возобновила прогулку, правда, уже в более умеренном темпе. Изабелла и Розетта последовали за мной, продолжая перешептываться.

Следующую четверть часа мы наслаждались прогулкой в парке, в то время как Пио счастливо обнюхивал листья, жуков и булыжники, время от времени задирая левую ногу. Я довольно бродила за ним, расслабившись в первый раз с того момента, когда учитель привел меня в замок прошлым утром.

Юная графиня пока не дала повода считать себя чересчур суровой хозяйкой, хотя ей были присущи легкомыслие и нетерпеливость, большей частью проявляемые в обществе нас, служанок. Кроме того, ее интерес к какому-либо предмету был столь же неустойчив, как и у Пио. Зато недолгое время, что я пребывала в ее обществе, мы постоянно подпрыгивали и куда-то бежали каждый раз, когда она меняла свое решение. Но мои обязанности как горничной — даже самые утомительные — были гораздо легче, чем те, которые я выполняла, будучи подмастерьем.

Самым большим облегчением стало то, что я была избавлена от необходимости скрывать свой истинный пол. По правде говоря, туго зашнурованный корсаж стеснял движения ничуть не меньше, чем корсет, который я носила под мужской туникой, а длинные юбки были куда менее удобны, чем короткие штаны. Новообретенная коса, лежащая на спине, значительно утяжеляла голову. Но легкость, что мне давала свобода от обмана своей природы и окружающих, перевешивала любой дискомфорт, который я ощущала, снова став женщиной. Поэтому меня делала счастливой даже простая прогулка по двору с собакой.

В послеобеденное время эта часть внутреннего двора замка была достаточно безлюдной. Графиня еще не появилась, и я представляла себе бедную Эсту, бегающую по комнате на своих пухлых ножках за различными рубашками, накидками и туфлями, пока графиня решала, что бы ей хотелось надеть. Пио, по крайней мере, был вполне доволен своим ошейником.

— Дельфина, мы устали, — капризно протянула то ли Розетта, то ли Изабелла у меня за спиной.

Я обернулась и посмотрела на эту парочку. От усилий, прилагаемых, чтобы поспеть за мной и моим четвероногим подопечным, у них раскраснелись щеки. Без сомнения, Пио вряд ли успевал получить удовольствие от прогулки, если с ним гуляла не графиня. Неудивительно, что песику так нравится моя компания.

— Мы с Изабеллой хотим вернуться в замок.

Голос, очевидно, принадлежавший Розетте, был более пронзительным, чем у сестры. Когда я снова обернулась, она добавила:

— Графиня ждет нас. Давай, бери эту дрянную собаку, и пойдем обратно.

Только тот факт, что графиня, возможно, ждет нас, помешал мне притвориться внезапно пораженной глухотой в ответ на их жалобы. Вздохнув, я повернулась, потянув Пио за собой.

— Наконец-то, — фыркнула Изабелла, закатив свои голубые глаза, и взяла сестру под руку.

К настоящему времени я заметила, что черты ее лица были более грубыми, чем у Розетты, что облегчало мне задачу по их различению. Скорее всего, со временем я легко смогу определить, кто есть кто, хотя надеюсь, что мне повезет и я здесь долго не задержусь. Мне нужно поторопиться, однако, поскольку до бала-маскарада оставалось лишь десять дней. Хотя за последнее время больше ни одна из служанок графини не встретила преждевременный конец, я не узнала ничего ценного, находясь в ее обществе и обществе ее горничных… если не считать фразы, вскользь брошенной Эстой прошлой ночью.

«Тебя взяли на место другой девушки, Беланки, — сказала она со вздохом, провожая меня в помещение для слуг неподалеку от покоев Катерины, где я должна была делить с ней маленькую кровать. — Мы с ней были своего рода друзьями, хотя она больше общалась с Розеттой и Изабеллой, чем со мной. Она погибла несколько дней назад. Наверное, ты слышала, что случилось?»

Мысленно попросив у Бога прощения за ложь, я отрицательно покачала головой. Эста снова вздохнула и упала на кровать, начав повествование о произошедших событиях, которые в ее версии несколько отличались от того, что знала я. Но одна ее реплика привлекла мое внимание.

«Она носила письма для графини, знаешь, — сказала девушка, зевая. — Я думаю, а что, если она пришла в ту башню, чтобы отдать кому-то записку?»

Я удержалась от дальнейших расспросов на эту тему, решив поразмыслить об этом позже. Я хотела спросить ее о Грегорио, лихом капитане гвардии, и выяснить, знала ли она об их связи. Но поскольку я, предполагаемый новичок в замке, не могла ничего знать о личной жизни Беланки, то рассудила, что лучше держать рот на замке.

Я также не осмелилась спросить ее о Лидии. Как и учитель, я не верила, что это было простое совпадение, что сын Лидии, возможно, имел интрижку с горничной, которая была хорошо знакома с Лидией. Знал ли кто-нибудь — в особенности Беланка — о кровных узах, связывающих Лидию и Грегорио? Или, может быть, заявление, сделанное Грегорио в день ее смерти, было первым публичным признанием их родственных отношений? Мне оставалось только надеяться, что раз я завоевала доверие Эсты, она еще поделится со мной какими-нибудь слухами.

Я все еще обдумывала эту беседу, когда угрожающий лай вернул меня к реальности.

Этот грубый звук издал не Пио, хотя его уши тут же затрепетали, словно маленькие флажки, пытаясь определить источник лая. Я оглянулась по сторонам. Мы проходили мимо конюшен, и я внезапно осознала, что означает этот звук.

Среди этих построек жило с полдюжины дворняг, хотя даже конюшенный не решился бы назвать их домашними животными. Тощие, зубастые, эти песочного цвета зверюги бродили среди конюшен словно маленькие волки. Мне неоднократно доводилось видеть, как они резвились, играя с лошадьми и конюхами, очевидно, считая эти два подвида частью своей стаи. Любого чужака они рассматривали как потенциального врага и в лучшем случае облаивали, а то и кусали.

И, кажется, как раз в этот момент один из них посчитал Пио чужаком, вторгшемся на его территорию.

На этот раз лай раздался неподалеку от меня и был еще более угрожающим, хотя я по-прежнему не видела никакого признака собаки. Схватив дрожащего Пио на руки, я прижала его к груди. Мне оставалось только ускорить шаг и распекать себя за то, что не обращала внимания на окрестности. Оглянувшись через плечо, я убедилась, что близняшки были еще беспечнее, поскольку они плелись далеко позади меня, продолжая смеяться и болтать. Я бросила на них удрученный взгляд, сомневаясь, что они слышали лай и понимали, что он означает.

А затем Пио храбро тявкнул.

Повернув голову, я обнаружила, что прямо передо мной стоит огромный пес. Вздыбив шерсть на загривке и оскалив зубы, он давал мне понять, что я напрасно вторглась в его владения.

Струйка пота потекла у меня по спине, хотя день был нежарким. О том, чтобы продолжать путь, провоцируя собаку, не могло быть и речи, но повернуться к ней спиной и пойти обратно я также не решалась.

Шепнув несколько ободряющих слов на ухо Пио, я медленно повернулась и направилась к лужайке. Я шла не торопясь, зная, что любое резкое движение с моей стороны послужит для пса сигналом к атаке. Как только я отойду подальше от конюшен и собака потеряет ко мне интерес, я смогу вернуться в замок другим путем. Однако не успела я сделать и дюжины шагов, как за моей спиной снова раздалось угрожающее рычание.

Я оглянулась как раз вовремя, чтобы увидеть, что дворняга несется к нам, ее рычание стало еще более пугающим, учитывая скорость, с которой она приближалась. Мужественно гавкнув в ответ, Пио забился у меня на руках, пытаясь вырваться и вступить в бой с противником.

— Нет! — крикнула я, обращаясь не столько к Пио, сколько к злобной псине, которая теперь кружила вокруг нас, готовясь к нападению.

Я услышала крики Изабеллы и Розетты откуда-то издалека и взмолилась, чтобы хотя бы одна из них догадалась побежать за помощью. Наверняка поблизости должен быть кто-то с крепкой палкой или граблями, чтобы отогнать животное.

«Но помощь может прийти слишком поздно», — с отчаянием поняла я, когда собака бросилась на меня, намереваясь вырвать Пио у меня из рук.

В последнее мгновение я инстинктивно отвернулась, и, не достав Пио, собака вцепилась мне в рукав. Ее длинные клыки едва задели мою руку, а могли бы полностью погрузиться в человеческую или собачью плоть. Она двигалась так быстро, что мое действие заставило ее потерять равновесие и упасть позади меня.

Прежде чем она успела встать, я уже неслась со всех ног, хотя длинные юбки сковывали мои движения, а Пио своим весом оттягивал руки. Однако я продолжала бежать, все мое существо было охвачено тем первобытным ужасом, который должны были ощущать мои древние предки, спасаясь от волков. Но даже охваченная страхом, я осознавала всю тщетность моих попыток. Через пару секунд собака снова бросится за нами и догонит нас в несколько прыжков.

Мне пришла в голову мысль, что я могу бросить Пио и тем самым спасти себя от увечий. Хотя дворняга тут же расправится с песиком, она будет занята этим достаточно долго, чтобы я смогла спастись. Конечно, я сразу же отбросила эту мысль. Я бы никогда не смогла спать спокойно, зная, что обрекла невинного Пио на ужасную смерть.

Через мгновение, которое мне понадобилось, чтобы принять это решение, я снова услышала рычание и обернулась. Собака поднялась на ноги и уже бежала ко мне. Я ловила ртом воздух, пот стекал по спине и лбу, и я понимала, что убежать от собаки мне не удастся. В последней попытке спасти нас обоих я оставила мысль о бегстве и бросилась на землю, подмяв под себя Пио и закрыв руками голову и шею. Может быть, если мы не будем шевелиться, собака потеряет к нам интерес прежде, чем покалечит.

Рычание стремительно приближалось, и я приготовилась к нападению, возблагодарив небеса за то, что на мне длинные юбки, способные защитить нас от клыков разъяренной твари на какое-то время. Пио послушно лежал подо мной, и я даже через корсет ощущала жар его маленького тела. Я знала, что храбрый песик сразился бы с более крупным врагом, но он был достаточно умен, чтобы слушаться меня. Мне оставалось только молиться о быстром конце Пио, если дворняга доберется до него.

Но вдруг я услышала короткий пронзительный вой, больше похожий на человеческий, чем на собачий. Мне на спину словно упал валун, покрытый мехом, лишив меня возможности дышать, поскольку я еще прилагала усилия, чтобы не раздавить Пио. Зажмурив глаза, я с ужасом ждала, когда у меня на затылке сомкнутся собачьи челюсти, однако почувствовала, что меховой валун скатился с моей спины. Затем я услышала странный звук, как будто что-то шлепнулось на землю.

Я открыла глаза и, повернув голову, увидела, что дворняга билась в агонии, лежа в траве рядом со мной. Ее пасть была широко раскрыта, и из нее вывалился длинный красный язык. Светло-коричневая шерсть окрасилась в малиновый цвет, а из шеи торчала блестящая рукоятка ножа. Пока я на нее смотрела, не в силах поверить своим глазам, ее движения становились все медленнее, перешли в редкие конвульсии и окончательно затихли.

Я осторожно отцепила руки с затылка, поднялась на колени, прижимая к себе дрожащего Пио, и стала ждать, что произойдет дальше. Надо мной промелькнула тень, и я увидела элегантную мужскую руку в черном рукаве, которая вытащила нож из мертвой твари и вытерла лезвие о шкуру.

Солнце било мне в глаза, и я заморгала, пытаясь рассмотреть стоящего передо мной мужчину, но все, что я смогла увидеть, — это высокий силуэт, одетый в черное.

Учитель?

Зрение начало возвращаться ко мне, и я быстро осознала свою ошибку. Я действительно знала этого мужчину, но это был не Леонардо. Высокий мужчина в черном, который пришел мне на помощь и расправился с напавшей на меня собакой ударом ножа, оказался не кем иным, как отчаянным Грегорио, капитаном гвардии Моро.