Портрет дамы

3 ИМПЕРАТРИЦА

Слова Леонардо застали меня врасплох. Хотя я и подозревала, что женщина на самом деле могла добровольно расстаться с жизнью, мне и в голову не приходило, что за этой трагедией может скрываться что-то еще более мрачное. Я подалась вперед, мою сонливость как рукой сняло.

— Это было не самоубийство? — повторила я. — Вы хотите сказать, что ее убили?

— Это вполне вероятно, и мы не можем игнорировать подобную версию. Скажи, Дино, заметил ли ты что-нибудь подозрительное в ее одежде?

— Один из рукавов ее платья оторвался, зацепившись за выступ окна, — быстро ответила я, вспомнив яркий кусок ткани, развевавшийся словно флаг.

Учитель кивнул.

— Да, а еще что?

По его нетерпеливо-ободряющему взгляду я поняла, что он ждал другого ответа. Закрыв глаза, я попыталась мысленно воссоздать эту жуткую сцену, ища нужное воспоминание. Как я ни старалась, я не могла припомнить никакой детали ее одежды, которой не должно было быть.

Тогда, возможно, все дело в том, что отсутствовало.

Едва эта мысль промелькнула в моем сознании, как я вспомнила, чего не хватало. С триумфальным возгласом я открыла глаза.

— Ее башмаки, на ней не было башмаков!

— Очень хорошо, Дино, — поздравил он меня. Я зарделась от удовольствия. Его одобрение было для меня дороже любого подарка, который мог бы мне пожаловать герцог. — Я тоже нашел их отсутствие очень странным. Но я слишком забегаю вперед.

На его лице промелькнула тень раздражения.

— Я все время забываю, что люди, не увлеченные изучением человеческой анатомии, часто воспринимают смерть с меньшим хладнокровием, чем я. Женщины особенно склонны давать волю эмоциям при виде трупа. В этот раз, однако, дело дошло до настоящего безумия. Женщина, которая опознала тело, — кажется, ее имя Лидия, — была вне себя от горя, увидев подругу мертвой. В самом деле, ее горе было таково, что хирург был вынужден вывести ее из комнаты и проводить домой. Разумеется, пока он отсутствовал, я воспользовался представившейся возможностью и более тщательно осмотрел усопшую.

Рассказывая, он возобновил хождение по маленькой комнате, в своей черной одежде он походил на пантеру. Тем временем я слушала его с возрастающим напряжением, поскольку его рассказ с каждым словом становился все более безжалостным к моим ушам.

— Когда осматриваешь останки человека, умершего не своей смертью, — принялся объяснять он, — часто нелегко определить, были ли синяки на теле еще до смерти, или они нанесены убийцей. Как ты можешь догадаться, на теле Беланки были повреждения, которые естественны при таком ударе о землю. Но при более тщательном осмотре я обнаружил отметки на ее руке и горле, которые, возможно, были нанесены ей, когда она еще была жива. Я бы сказал, что велика вероятность, что на несчастную Беланку напали, может быть даже, что ее душили и затем выкинули из окна.

Я невольно потеряла дар речи. Если учитель был прав, то случай, что казался просто трагическим происшествием, являлся на самом деле преступлением.

— Но кто мог сделать подобное? — вслух спросила я, сразу осознав глупость этого вопроса.

К моему облегчению, учитель не отнесся к моим словам с пренебрежением, которого они заслуживали. Сев напротив меня, он сказал:

— Я тоже задаюсь этим вопросом. Как я уже сказал, у меня было лишь несколько минут, чтобы произвести осмотр тела, и все же я успел сделать несколько рисунков на клочке бумаги, который там же и нашел. Едва я закончил, как вернулся наш добрый друг лекарь.

— Разумеется, он не обнаружил ничего подозрительного. Он был слишком занят собой: бедняжке пришлось оказывать помощь простой служанке, в то время как он привык лечить самого Лодовико! Он не преминул заметить, однако, что все же предпочитает эту черную работу моему обществу.

Учитель презрительно фыркнул.

— Я был не менее рад покинуть хирургическую, чем он — избавиться от меня. Меня до сих пор преследует запах этого мясника.

Я кивнула, зная мнение Леонардо об умениях хирургов в целом и придворного лекаря в частности. Многие из них начинали свою карьеру в качестве цирюльников, перейдя от бритвы к скальпелю безо всякого обучения. И даже те, кто обучался искусству врачевания, не обладали практическими знаниями анатомии, во всяком случае, им было далеко до учителя. В результате больные или получившие травмы умирали от лечения ничуть не реже, чем от болезней и травм!

Его минутная вспышка негодования прошла. Вновь обретя чувство юмора, он продолжил:

— Поскольку я был не согласен с выводами хирурга, я решил провести небольшое расследование. Я дождался темноты и наведался в ту башню, из окна которой упала Беланка.

— Так, значит, это вы ходили там со свечей! — воскликнула я, обрадованная тем, что свет в окне имел не потустороннюю природу. — Вы нашли что-нибудь?

— Немного терпения, мальчик мой, и я все тебе расскажу.

Он взял со стола два осколка статуэтки и спокойно принялся соединять их вместе.

— Больше всего я волновался, как бы кто-нибудь из солдат меня не увидел. Если бы меня обнаружили, я бы без труда убедил их, что действую по поручению Моро. Но это насторожило бы убийцу, учитывая, что им вполне мог оказаться один из этих людей.

Он приставил ногу глиняной лошади к кусочку тела. Взяв вторую тонкую ногу и осколок бока, он продолжил:

— Возможно, ты не знаешь, Дино, но большая часть армии Лодовико состоит из наемников, воинов, чья верность принадлежит тому, кто туже набьет золотом их кошельки. Конечно, большинство из них — профессиональные солдаты, которые гордятся своим умением владеть мечом. Они идут в бой ради денег, славы, или просто потому, что больше ничего не умеют делать. Но при всем при этом у них есть определенный кодекс чести, который воспрещает совершать преступления.

Он довольно кивнул, присоединив новые части модели к уже собранным. Осторожно поставив частично восстановленную модель лошади на стол и убедившись, что она не падает, он обратил свой львиный взор ко мне.

— Но вот что, Дино. Среди них всегда найдутся те, кто убивает людей просто потому, что это доставляет им удовольствие. У таких людей нет ни совести, ни жалости, и им плевать, что кто-то может осудить их действия. Они преданы лишь Марсу, богу войны. Такой человек может убить беззащитную женщину исключительно ради собственного развлечения. И если это преступление совершил подобный человек, он не должен знать о моих подозрениях, пока я не смогу представить доказательства его злодеяния.

Я невольно вздрогнула, представив себе этого неизвестного почитателя древнего бога войны. Такие люди существуют, я не сомневалась в этом… Но надеялась, что несчастная Беланка не была одной из их жертв.

Леонардо тем временем внезапно потерял интерес к глиняной модели. Он позволил ей снова развалиться и тряхнул своей шевелюрой.

— А ты терпеливый слушатель, — сказал он с полуулыбкой. — Оставшуюся часть этой истории я изложу вкратце, чтобы ты смог лечь спать до рассвета. Итак, я осмотрел комнату наверху башни в надежде найти что-нибудь, что сможет навести меня на след. Эта комната, кажется, служит складом, поскольку большая ее часть заполнена коробками и бочками. Но прямо посреди комнаты я увидел женские туфли.

Леонардо взял набросок человеческого паруса и быстро нарисовал два изящных башмачка, похожих на собирающихся взлететь птиц.

— Как видишь, они слишком просты и выполнены из слишком недорогого материала, чтобы принадлежать знатной даме, и все же они гораздо более изящны, чем грубые башмаки простой служанки. Они были темно-синего цвета, изготовлены из мягкой кожи, с отделкой на носках, вот такой, — сказал он, добавляя к рисунку несколько линий, похожих на цветы винограда. — И поскольку вряд ли их случайно оставили в башне, я пришел к единственно возможному выводу — они принадлежали Беланке.

— Безусловно, вы правы, — согласилась я. Я была готова не спать хоть всю ночь, лишь бы узнать все подробности этой истории. Меня просто распирало от любопытства, и я не могла успокоиться, перебирая в голове все возможные версии.

— Но не может ли так случиться, что мы ищем тайну там, где ее нет? — осмелилась предположить я, возвращаясь к своей роли новичка-энтузиаста, помогающего мудрому и опытному наставнику.

Он вопросительно взглянул на меня, и я пояснила:

— Синяки могли появиться на ее теле еще до того, как она пришла в башню. Что до туфель, она могла снять их перед тем как влезть на карниз. Может быть, ей так легче было сохранять равновесие?

— Боюсь, Дино, твой второй аргумент несостоятелен. Видишь ли, большая часть пола покрыта сухим камышом, который не только очень колючий, но еще и кишмя кишит разными паразитами. Если бы она сама сняла туфли, то сделала бы это возле окна, чтобы не идти по полу в одних чулках. — Что касается твоего первого довода, — добавил он, словно ему только что пришло в голову это соображение, — уверяю тебя, что синяки на ее теле были совсем свежие.

Я кивнула. Несмотря на страх, который я испытывала при мысли, что Беланка, скорее всего, была убита, я не могла отрицать, что мною овладело азартное желание докопаться до истины. Я тут же обругала себя за глупость. Даже если Леонардо займется расследованием, это совсем не означает, что он снова возьмет меня в помощники.

Учитель, казалось, не заметил моей внезапной молчаливости. Он еще не закончил свою историю:

— Поскольку туфли больше ни о чем нам не расскажут, я решил вернуть их владелице. Но торопясь покинуть это не слишком приятное место, я чуть было не проглядел, возможно, самый важный ключ к разгадке этой тайны. Правда, если бы, пытаясь открыть дверь, я не пролил воск себе на руку, я бы не задержался там и не заметил улику, лежащую прямо у меня под ногами.

Он сунул руку за пазуху и достал плоский сверток из ткани, размером чуть больше его руки. Отодвинув останки глиняной лошади, он аккуратно положил сверток на стол.

— Смотри, Дино, — сказал он, начиная разворачивать бардовую материю, — если я не ошибаюсь, в этом куске шелка лежит ключ, который поможет нам установить личность убийцы бедной девушки.

Не знаю, что я ожидала увидеть. Пачку изобличающих писем? Может быть, книгу или какое-нибудь оружие? Но уж точно не четыре карты, сложенные стопкой. Они были изготовлены из нескольких слоев плотной бумаги, склеенных вместе, обратная сторона покрашена в кроваво-красный цвет.

— Это же карты Таро!

Игра в карты была популярным развлечением среди знати. Не в силах скрыть своего разочарования от столь банальной находки, я тряхнула головой и призналась:

— Не уверен, что они могут быть нам полезны. Игральные карты не являются редкостью. Они могут принадлежать одному из солдат гарнизона.

— А вот в этом ты ошибаешься, — ответил Леонардо с довольной улыбкой.

Он раздвинул карты, так, что они легли в одну линию, и перевернул их лицевой стороной вверх. Теперь я видела картинки, указывающие на их ранг в колоде.

— Это не обычные игральные карты, — пояснил он. — Заметь, сколько на них позолоты, какие яркие, но благородные цвета, и детали картинок прорисованы необыкновенно искусно. Эти карты были изготовлены по заказу, и их стоимость довольно высока. Кроме того, художник, изготовивший их, был весьма талантлив.

Заинтригованная, я внимательнее присмотрелась к четырем миниатюрным картинкам. Мне приходилось несколько раз играть в карты, но та колода была гораздо проще этой. Картинки на картах, однако, были мне знакомы. Первая была номерной — Тройка Мечей. Вторая оказалась фигурной — юный Рыцарь Пентаклей, восседающий на коне. Последние две имели преимущество над остальными картами в колоде. Одна из них представляла Дьявола во всем его порочном блеске, а вторая — Башню в огне.

При взгляде на эту последнюю я вздрогнула. У нарисованной башни, похожей на те, что окружали замок Сфорца, был разрушен купол, и из него вырывались языки пламени. Но еще большее впечатление на меня произвели фигуры двух мужчин, падающих с охваченной огнем башни. На их нарисованных лицах не было страха или гнева, лишь удивление от подобного поворота событий; и все же их кончина была неминуема и служила печальным напоминанием о том, что случилось с Беланкой.

Я оторвалась от созерцания этого мрачного пророчества, запечатленного на куске картона, и встретилась глазами с учителем. Его улыбка была полна иронии.

— Интересное совпадение, не правда ли? Что касается того, почему я уверен, что карты как-то связаны с девушкой, то три из них я нашел в комнате наверху башни. Эту, — он указал на Дьявола, — я обнаружил у нее, когда принес туфли в хирургическую.

Он приподнял бровь.

— Мне интересно, заметит ли вообще наш многоуважаемый хирург, что труп, который был босым, теперь обут? Как бы то ни было, когда я надевал на нее туфли, позолота карты, находящейся в ее корсаже, блеснула, отразив пламя моей свечи. Я добавил ее к своей коллекции, которая находится перед тобой.

— Но эти карты не могут принадлежать самой Беланке, — заметила я, рассудив, что только состоятельные люди, возможно придворные, могли бы себе позволить столь дорогие вещи. — Вы думаете, она их украла?

— Не уверен в этом. Но подозреваю, что настоящий владелец колоды пожелает восстановить ее, вернув себе недостающие карты. Я сохраню их, пока кто-нибудь не явится за ними, и, возможно, это поможет нам пролить свет на тайну гибели Беланки.

Учитель собрал разрисованные листы картона и снова завернул их в шелковую ткань. Затем он осмотрел меня отеческим взглядом.

— Боюсь, что из-за меня ты не выспишься. Возвращайся в постель и забудь об этом неприятном деле.

— Но разве вы не сказали, что эти карты являются ключом к разгадке? Что они помогут найти убийцу? Мы должны начать искать его, — выпалила я, тут же покраснев от осознания своей дерзости.

Он не стал меня ругать, но отрицательно покачал головой.

— Я восхищаюсь твоим рвением, мальчик мой, но сомневаюсь, что наш славный герцог позволит мне заняться поисками преступника, даже если мне удастся его убедить, что это действительно было убийством. У Лодовико есть для меня другие задания, — произнес он, уныло глядя на покалеченную глиняную статуэтку, — и мне лучше не разочаровывать его.

Испытать на себе силу знаменитого герцогского гнева было незавидной участью, я знала это. Кроме того, Моро не мог дождаться, когда будет закончена бронзовая скульптура, дань памяти его покойному отцу. Так что опасения Леонардо были отнюдь не беспочвенны.

И все же я не могла скрыть разочарования, когда он продолжил:

— Кроме шумихи, поднявшейся сегодня, смерть Беланки никак не повлияет на жизнь двора. Она была всего лишь служанкой, и ей легко найдут замену. Никто и не усомнится в том, что она спрыгнула с башни по своей воле.

Он поднялся на ноги и положил карты на верхнюю полку.

— Никто не станет оспаривать заключение хирурга, — продолжил он. — Возможно, у него хватит милосердия, чтобы пощадить чувства ее семьи и друзей и объявить, что это был несчастный случай, а не самоубийство. В любом случае, это происшествие будет забыто, как только несчастную предадут земле.

— И убийца останется безнаказанным! — воскликнула я, не в силах сдержать горечь. — Как вы можете это допустить, учитель? Ведь это неправильно!

— Это неправильно, — мягко согласился он, — но именно это и произойдет. И ты теперь уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что жизнь бывает весьма жестока. А теперь, возвращайся к себе. Уже очень поздно.

С этими словами он открыл дверь, впуская в комнату теплый ночной воздух. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что спорить бесполезно, и молча вышла, опустив голову, чтобы учитель не заметил, как мои глаза наполняются горькими слезами. Уже не в первый раз он убеждал меня в тщетности поисков справедливости, но я не желала усваивать этот жестокий урок.

Мне удалось сдержать свои чувства, пока я не оказалась в относительной уединенности своего алькова в спальне для подмастерьев. Укрывшись от посторонних взглядов, я вытерла слезы, текущие по моим щекам, сняла куртку и корсет и забралась под одеяло. Мои товарищи спокойно спали, и, по всей видимости, кошмары их не мучили. Я всем сердцем желала бы последовать их примеру, но меня терзали противоречивые мысли.

Конечно же, я не осуждала Леонардо. Он находился в Милане исключительно по милости герцога. Лишившись благоволения патрона, он немедленно окажется на улице, а мы, его подмастерья, останемся без учителя, и возможно даже, без крыши над головой. Поскольку он нес ответственность за десяток мальчишек — не говоря уже о необходимости добывать средства к существованию, — с его стороны было бы полнейшим безумием игнорировать пожелания Моро.

С его стороны, возможно, — а с моей?

Этот неожиданный вопрос остановил водоворот моих мыслей. Учитель был обязан следовать воле герцога, но я всего лишь подмастерье и Моро нет до меня никакого дела. Пусть Леонардо не может проводить расследование, это не помешает мне самой заняться поисками убийцы Беланки!

Осторожно, словно имея дело с одной из глиняных моделей учителя, я рассмотрела эту возможность. Разве не я оказалась ценным помощником, когда мы искали человека, убившего кузена герцога? Разве не я пережила два покушения на свою жизнь, пытаясь докопаться до истины? Безусловно, я обладаю достаточным опытом, чтобы самостоятельно справиться с этой задачей.

Эта дерзкая мысль вызвала у меня дрожь, и я едва удержалась, чтобы с криком не вскочить с постели. Но ограничилась триумфальной улыбкой, которую увидела лишь окружающая меня темнота, и устроилась поудобнее под одеялом, намереваясь немного поспать. Как именно я осуществлю свой грандиозный план, я понятия не имела. В тот момент мне было достаточно знать, что зло все же не останется безнаказанным.

Мой энтузиазм не улетучился к утру. «Моя задача на сегодня, — решила я, выбираясь из постели вскоре после наступления рассвета, — состоит в том, чтобы сходить на похороны Беланки».

Признаться честно, мои мотивы не ограничивались лишь благородным желанием отдать дань уважения усопшей.

Дело было в том, что, как мне рассказал Леонардо во время нашего предыдущего расследования, преступник часто приходит взглянуть на свою жертву в последний раз. Иногда этот поступок бывает продиктован раскаянием, иногда же преступник возвращается, чтобы испытать жестокую радость, вновь переживая момент убийства. Внимательно наблюдая за теми, кто придет проститься с девушкой, я вполне смогу догадаться, кто из них убийца!

Прежде всего мне нужно узнать, когда состоится служба. В этом я могу рассчитывать на Марселу, служанку из кухни, которая уже давно имеет виды на «Дино». Достаточно будет задать ей этот вопрос во время обеда, и я получу все необходимые мне сведения еще до того, как доем суп.

Прежде чем последовать за другими подмастерьями в главную мастерскую, я схватила связку новых кистей, которые нужно было доделать сегодня, пытаясь выкинуть из головы мысль о том, что нечестно использовать чувства других людей для достижения своих целей. Разумеется, этот обман оправдан, поскольку служит благому делу. После этого мне останется лишь попросить учителя отпустить меня на час и отправиться на кладбище.

Но мой великолепный план едва не провалился еще до того как я начала претворять его в жизнь, поскольку мои товарищи-подмастерья умудрились найти повод для ссоры с утра пораньше.

— Я одевался женщиной в прошлый раз. Так что теперь не моя очередь, — с надутым видом протянул Бернардо. Он со смешком сбросил кусок ткани, который был переброшен через его плечо, на пол и многозначительно посмотрел на Витторио.

Витторио яростно замотал белокурой головой.

— Я делал это в позапрошлый раз, — запротестовал он. — Пусть Тито у нас побудет дамой.

— Я слишком уродлив, чтобы сойти за женщину, — заявил юноша, на его рябом лице появилась кривая улыбка. — Кроме того, я позировал для изображения святой Анны, когда мы работали над заготовкой для монастыря в прошлом месяце. Выберите кого-нибудь другого.

Подобные препирательства случались каждый раз, когда нам нужно было изготовить шаблон для очередной фрески учителя. Он уже снабдил Константина рисунком с основной композицией новой работы. Наша задача была перевести этот маленький рисунок в полномасштабный формат, то есть изготовить шаблон. Шаблон, в свою очередь, будет контурно переведен на обработанную специальным раствором поверхность стены, предназначенную для фрески. Разумеется, большую часть работы предстояло выполнить учителю, чей гений наполнял жизнью наши непритязательные рисунки.

Но на большой фреске, особенно религиозного содержания, присутствовало множество второстепенных, фоновых фигур. Все эти безымянные ангелы, святые и грешники обычно рисовались по памяти одним из старших подмастерьев. Как правило, глиняные модели в натуральную величину, которых было полно у нас в мастерской — руки, ноги, ступни и даже торсы, помогали справляться с этой задачей. Но главные фигуры зачастую требовали присутствия живой модели, чтобы подмастерье смог лучше передать поворот тела или складку одежды. Поэтому время от времени возникала необходимость, чтобы один из нас наряжался в женское платье.

Спор, начатый Бернардо, разгорелся не на шутку, несмотря на попытки Константина призвать подмастерьев к порядку. Я тоже не испытывала желания быть моделью, но по другим причинам. Учитывая, что женское платье много лет было моей второй кожей, я всегда боялась, что, вновь надев его, выдам себя с головой. Кроме того, я устроилась в мастерскую учителя, желая развивать свои таланты художника. Согласиться на эту роль означало потерять возможность проявить себя и, возможно, быть допущенной к изготовлению шаблона или даже маленькой части фрески.

Сегодня, однако, я была согласна принести эту жертву, лишь бы мы наконец уже принялись за работу!

— Я сделаю это, — объявила я, перекрикивая общий гвалт, и схватив кусок ткани, который каждый пытался спихнуть другому, подняла его над головой, словно флаг. — Видите, у вас есть модель. Позвольте мне занять свое место, и давайте начнем работать.

— Молодец, Дино, — сказал Константин, кивнув в знак благодарности. Все принялись за свою обычную работу, а Паоло и Давид приготовились рисовать меня. — В качестве награды я попрошу учителя, чтобы он позволил тебе написать фрагмент фона, когда мы начнем писать фреску.

— Это прекрасная награда, — ответила я, возвращая ему улыбку.

Сунув ткань под мышку, я поспешила в самый светлый уголок мастерской. Сняв тунику и оставшись в длинной белой льняной рубашке поверх коротких штанов, я начала оборачивать вокруг себя ткань, чтобы сделать ее похожей на платье.

— Кого я буду представлять? — спросила я Давида, который прикреплял лист бумаги к мольберту с помощью смолы.

Он лукаво взглянул на меня.

— Сегодня ты — Магдалена, так что прими вид распутной добродетели.

— Я попытаюсь, — беспечно ответила я.

К этому моменту я уже превратила отрез в пристойное платье и обвязала веревку вокруг ребер, чтобы сделать верх хотя бы отдаленно похожим на зашнурованный корсаж. Вторым куском льна я накрыла свою стриженую голову. Они изобразят его в виде покрова или распущенных волос, все зависит от вдохновения.

Наконец, уступая желанию пошалить, я свернула тунику и запихала ее в корсаж самодельного платья, возвращая своей фигуре формы, которые я так старалась скрыть.

— Ну, как тебе? — спросила я Давида, вскакивая на низкую деревянную ступеньку, на которой обычно стояли модели, и приняла позу.

Вместо ответа он и Паоло уставились на меня с открытыми ртами. Тем временем Константин оставил других подмастерьев, убедившись, что работа идет как нужно. Проходя мимо нас, он остановился и, прочистив горло, произнес смущенно:

— Ты сейчас очень похож на женщину, Дино. Ты так искусно соорудил это платье, что Давиду и Паоло не составит труда выполнить свою задачу.

Мое самодовольство тут же улетучилось, и я задалась вопросом, а не перестаралась ли я, желая сыграть с ними шутку. Но юноши скоро пришли в себя. Дав мне указания, какую принять позу, они принялись за работу.

Оба юноши были отличными художниками, поэтому я спокойно стояла, пока они рисовали. Но другие подмастерья все чаще отвлекались от своей работы и поглядывали в нашу сторону, и очень скоро я оказалась в центре внимания.

— Посмотрите-ка, из Дино получилась отличная девчонка, — со смешком выкрикнул Бернардо.

Поставив горшок с гипсом, который перемешивал, он спрыгнул с лавки и начал расхаживать по мастерской преувеличенно виляя бедрами.

— Посмотрите, я Дино, самый прекрасный из подмастерьев!

Витторио быстро присоединился к нему. Вскочив со своего места, он побежал за Бернардо, в то время как остальные со смехом подбадривали их.

— О Дино, как ты красив! — сказал он Бернардо. Схватив его за руку, он бросился на колени с притворным благоговением. Парочка была тут же окружена подмастерьями, которые чмокали губами, имитируя звук поцелуя.

— Пожалуйста, прости меня, — театрально продолжил Витторио. — Если бы я знал, что ты на самом деле так прекрасен, я бы никогда не рыгал и не пускал ветры в твоем присутствии!

К этому моменту даже Константин улыбался, прикрывая ладонью рот. Давид и Паоло посмеивались в открытую. Что же до меня, я изо всех сил пыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но, когда Бернардо и Витторио пустились в пляс, не выдержала и расхохоталась.

И как всегда, через несколько мгновений мой смех был единственным звуком, нарушающим тишину мастерской.

Я быстро закрыла рот. Подмастерья мгновенно очутились на своих местах, с самым серьезным видом сосредоточившись на работе. Даже Бернардо и Витторио сидели на скамейках, усердно мешая гипс в горшке. Разумеется, столь внезапный трудовой порыв имел только одно объяснение.

Переведя взгляд на дверь мастерской, я увидела Леонардо в обрамлении утреннего света. Он с нескрываемым изумлением смотрел на меня. Затем медленная улыбка тронула его губы, он тряхнул головой и направился в сторону Давида и Паоло, которые продолжали старательно рисовать меня.