Портрет дамы

13 СМЕРТЬ

— А я все думал, встретимся ли мы снова, — прошептал тягучий голос, в то время как сильные руки обхватили меня за талию.

Я подняла взгляд. Грегорио смотрел на меня со своей обычной усмешкой, которая, казалось, таила в себе неведомую опасность и потому всегда выводила меня из равновесия. Я спросила себя, видел ли он меня сверху и намеренно возник на моем пути, или мы столкнулись случайно?

— Капитан, вы двигаетесь так же бесшумно, как и Пио! — выпалила я первое, что пришло мне в голову, и тут же почувствовала, что краснею от стыда за подобную глупость. Я спешно добавила: — То есть, я хочу сказать, что не ожидала натолкнуться на вас таким образом.

— Вы разбиваете мне сердце, дорогая Дельфина, — ответил он. Его улыбка если и стала шире, то совсем чуть-чуть. — Я надеялся, что вы пришли повидаться со мной, возможно, еще раз поблагодарить за ваше спасение. Кстати, как ваша рука?

— Я еще раз благодарю вас, капитан, моя рука заживает понемногу, — ответила я. Его подтрунивание еще больше вогнало меня в краску. — По настоянию графини рану обработали бальзамом Лидии, это должно предотвратить появление шрама.

— Бальзамом Лидии, да?

Его лицо потемнело, и он ослабил хватку. Я мысленно обругала себя, опасаясь, что сболтнула лишнего. Правда, я тут же поняла, что это не имело значения. Он не мог знать, что я знала о том, что Лидия была его матерью, или что я видела, как он вел себя там, у башни, когда нашли ее тело. Словно ее смерть его совсем не тронула.

Поэтому я кивнула с невинным видом и ответила:

— Графиня и ее горничные говорят, что она была необыкновенно мудра. Жаль, что мне не довелось с ней познакомиться.

— Да, — только и ответил он. — Так вы искали меня, в конце концов, или у вас свидание с одним из моих солдат?

— Одним из них? — взвизгнула я в неподдельной ярости, вспомнив двух неотесанных солдафонов, встретивших меня у ворот. Однако по насмешливому изгибу его рта я поняла, что он снова шутит, и улыбнулась.

— Я искала вас, капитан, но должна вас огорчить, я пришла не по своей прихоти. У меня для вас важное письмо, — сказала я, вытащив сложенный платок из рукава. Он понимающе кивнул и взял его у меня.

— Значит, вы новая посланница графини, — с иронией произнес он.

Он вытащил из сапога нож. На остром лезвии заплясали отблески пламени жаровни. Он разрезал стежки с той же легкостью, что и погубленный рукав моей рубашки в тот злополучный день, и вытащил спрятанную записку.

Отойдя к жаровне, он прислонился к каменной стене, развернул лист бумаги и настолько долго не отрывал взгляда от письма, что я начала опасаться, не содержит ли послание графини какого-то ужасного известия. Затем мне в голову пришло другое объяснение его молчаливой сосредоточенности.

В конце концов, он был солдат, наемник. Человек его рода занятий, скорее всего, мог владеть лишь азами чтения и письма, достаточными, чтобы нацарапать свое имя, получая жалованье. Кроме того, мне довелось увидеть почерк Катерины, с его многочисленными причудливыми завитушками, как в церковных книгах. Может быть, капитану, не отягощенному грамотностью, было тяжело разобрать, что она написала.

— Я могу прочитать вам его, если пожелаете, — осторожно сказала я, не желая его оскорбить, но чувствуя себя обязанной предложить помощь. И, кроме того, это был единственный способ узнать, что было в этой записке.

Он оторвался от чтения и взглянул на меня так, словно я сказала что-то очень забавное.

— Вы необыкновенно добры, но не стоит утруждать себя. Уверяю вас, что до сих пор я прекрасно справлялся сам.

Покраснев, я начала бормотать извинения, но он остановил меня жестом:

— Разумеется, вы не ошиблись, предположив, что вряд ли мое детство прошло под опекой какого-нибудь священника, обучавшего меня грамоте. И в самом деле, до шестнадцати лет я был настоящим дикарем. Но когда я вступил в ряды герцогских войск, мне посчастливилось подружиться с человеком, получившим образование. Он взял меня под свою опеку и обучил грамоте и другим наукам, так что теперь я даже могу сойти за воспитанного человека. — На его губах играла легкая улыбка. — Я оказался способным учеником, к моему удивлению, да и к его тоже. Позднее я даже немного научился латыни, — сказал он, переходя на этот язык в подтверждение своих слов. Возвращаясь к итальянскому, он добавил:

— Я также чуть-чуть знаю греческий. Не хотели ли бы вы прослушать несколько строчек из Илиады?

— Это излишне, — заверила я его, заливаясь краской при мысли о том, какую оплошность я допустила.

Я беспокоилась о том, что могу его смутить, а теперь сама сгорала от стыда. И, тем не менее, я не могла не испытывать восхищения. Грегорио был похож на учителя в том, что всему научился сам. В самом деле, капитан стражи очень загадочный человек.

Пока я пыталась справиться со смущением, он, должно быть, почерпнул все необходимые сведения из письма Катерины, потому что снова свернул его и засунул за пазуху. Я с некоторой тревогой наблюдала за его действиями, вспомнив заверения графини, что он уничтожал ее записки, чтобы они не попали в чужие руки.

— Капитан, разве вы не должны его сжечь? — дерзко спросила я, кивнув в сторону жаровни.

Он пожал плечами и, отлепившись от стены, подошел ко мне, держа письмо в руке. Окруженный огненным ореолом заката и отблесков жаровни, он как никогда ранее походил на падшего ангела. И как никогда ранее вид его заставил мое сердце колотиться с бешеной скоростью.

— Может быть, чуть позже, — ответил он в своей обычной манере, чуть растягивая слова. — Вы можете передать графине, что мой ответ — да.

— Хорошо, капитан, — сказала я, присев.

Он раздвинул губы в улыбке и, качнув головой с темными вьющимися волосами, остановился в нескольких дюймах от меня.

— Моя дорогая Дельфина, совсем необязательно быть такой чопорной. Оставьте все эти ваши поклоны и расшаркивания. И вы можете звать меня просто Грегорио.

С этими словами он засунул платок в мое декольте, заставив меня с шумом выдохнуть весь находившийся в легких воздух. Я инстинктивно отпрянула, хотя охватившая меня дрожь была вызвана отнюдь не только страхом.

Он снова улыбнулся мне своей полуулыбкой, внушающей мысли об опасности и одновременно влекущей.

— Надеюсь, что вы и дальше продолжите быть посланницей Катерины, — мягко сказал он. — Теперь, должен ли я проводить вас вниз или вы желаете побыть со мной еще немного?

— Мне… мне необходимо вернуться в замок, капитан, — выдохнула я. — Графиня ожидает моего возвращения и вашего ответа. Не беспокойтесь, меня не нужно провожать.

— Как пожелаете.

Его насмешливая улыбка стала еще шире, вероятно, он понял, что меня одолевало искушение принять его предложение.

— До следующей встречи. И будьте осторожны на лестнице, моя дорогая Дельфина. Ступеньки очень ненадежны.

Несмотря на его предупреждение, я стрелой слетела вниз, наплевав на осторожность, и остановилась только перед дверью. Вытащив платок из корсажа, засунула его обратно в рукав, глубоко вздохнула и вышла на улицу.

К моему облегчению, вояки были заняты спором с тощим стариком, пытавшимся пройти сквозь ворота с нагруженной повозкой. Светловолосый наемник просто махнул мне рукой, делая знак, что проход свободен, и я вновь ступила в знакомый двор.

Приложив неимоверные усилия, я удержалась от того, чтобы оглянуться на башню в надежде увидеть там Грегорио, смотрящего мне вслед. Но как только мое дыхание и сердцебиение пришли в норму, я принялась распекать себя на все корки за подобное поведение. Учитель поручил мне выяснить о графине все, что только можно, и Катерина доверила мне свою тайну, а я позволяю соблазнять себя тому самому человеку, который является тайным любовником графини. И тому самому человеку, который, возможно, имеет отношение к гибели Беланки и Лидии.

Внезапно меня охватило желание прибежать к Леонардо и рассказать ему все. Но подобным признанием я бы не только нарушила клятву, данную Катерине, я выдала бы и свой собственный, тщательно оберегаемый секрет. Я не могла этого сделать, по крайней мере сейчас.

Глубоко вздохнув, я намеренно замедлила шаг, продолжая свой путь через внутренний двор к тому крылу замка, где ждала меня Катерина. Я передам ей ответ Грегорио и вернусь к своим обязанностям. Только бы она больше не вынуждала меня оказывать ей подобные услуги! Потому что в обратном случае, возможно, я буду не в силах отказаться от предложения отчаянного капитана во второй раз.

— Графиня будет одета Королевой Мечей, — охотно поведала я учителю, — и синьор Луиджи по ее просьбе шьет для меня костюм Пажа Жезлов. Она хочет, чтобы я пошел вместе с ней на маскарад, хотя я не уверен, какими мотивами она руководствуется. Но поскольку я буду в маске, никто не узнает, что я не вхожу в число приглашенных.

Этот разговор состоялся следующим утром. Я сидела на своем любимом месте в мастерской Леонардо. Пио в скромном черном ошейнике с серебряной отделкой, как и полагается воспитанной собаке, лежал рядом. В этот раз вовсе не Леонардо вызвал меня к себе, наоборот, Катерина отправила меня к нему, чтобы сообщить, что сегодня она не будет позировать для портрета.

— Легкое недомогание, — пояснила она.

Ясно, что это была ложь, потому что вскоре после этого я случайно подслушала, как она наказала Эсте передать конюху, чтобы он седлал ее лошадь. Но противоречить ей я не могла, даже когда она весело добавила, что Пио остается на моем попечении весь день.

Однако в настоящий момент Леонардо больше волновал маскарад, чем портрет графини.

— Ну что ж, это облегчает мою задачу, — сказал он с улыбкой, подтверждая мои догадки, что он хотел провести меня на бал. — Если бы не ее каприз, я, возможно, вынужден был бы спрятать тебя под стол накануне. Луиджи будет использовать эскизы, которые я ему прислал?

Мы немного поговорили о костюмах и о предстоящем торжестве. Конечно, будут певцы и музыканты — лютнисты. И в соответствии с темой карт Таро он также планировал продемонстрировать своего большого механического льва — самое удивительное изобретение, которое мне приходилось видеть.

— Но сначала мы устроим небольшое театральное представление, — пояснил он. — Я поговорил с нашим добрым герцогом, Лодовико, как раз этим утром, и он милостиво согласился надеть костюм, представляющий карту под названием Сила. Готов поспорить, что гостям герцога этот маленький спектакль более всего придется по вкусу. Внезапно выражение лица учителя стало серьезным. — Но хватит об этом. Нам нужно обсудить более серьезные вопросы, — сказал он, с отсутствующим видом рассматривая кружевной платок Катерины.

Всю ночь я не могла уснуть, зная, что должна буду нарушить слово, данное графине и рассказать учителю, что я стала ее доверенным лицом, как когда-то была Беланка. Леонардо заверил меня, что этот недостойный поступок был оправдан необходимостью предотвратить грозящую ей опасность. Иногда долг призывает нас принять трудное решение, которое может показаться трусостью или жестокостью тем, кто не знает всей правды. Именно в такой ситуации я сейчас нахожусь, по его мнению.

Я взяла с собой платок, чтобы показать ему, каким образом она поддерживала связь с Грегорио, что вызвало живой интерес учителя. Он осторожно развернул платок и положил его на стол. Затем спросил:

— Скажи, ты думаешь, отсутствие графини этим утром вызвано запиской, которую она передала капитану, и его ответом?

Я задумалась на мгновение. Когда я наконец ответила, мой тон был более натянутым, чем я этого желала.

— Когда я передал ответ, у нее был такой счастливый вид! Не сомневаюсь, что сегодня она уехала встретиться с капитаном. Могу себе представить разочарование графини, когда она поймет, что он куда менее увлечен ею, чем она им.

— Ты прав, — ответил Леонардо, оглаживая свою аккуратную бородку и продолжая изучать меня взглядом. — И это наводит на размышления, по каким причинам он поддерживает эти отношения, не считая очевидных. Он должен понимать, что у герцога рано или поздно появятся планы выгодно выдать ее замуж, и если Лодовико узнает о его интрижке со своей кузиной, его карьере придет конец.

Я согласно кивнула, а он вдруг заявил:

— Это еще не все. Когда ты рассказывал о графине, у меня создалось впечатление, что ты ревнуешь. Скажи мне, ты влюблен?

Этот неожиданный вопрос застал меня врасплох. Я столько усилий потратила, чтобы не выдать свою тайну, и теперь все пошло прахом из-за минутной слабости! Я не осмеливалась произнести ни слова, уставившись на него взглядом побитой собаки. Не мог же он догадаться…

— Я не виню тебя, мой дорогой Дино, — продолжил он, видя мое огорчение. — Катерина — красивая молодая женщина, и неудивительно, что такой чувствительный юноша, как ты, легко подпал под ее чары. То, что она любит другого, должно разрывать тебе сердце. Но ты, без сомнения, понимаешь, что вам никогда не суждено быть вместе.

— Д-да, я понимаю это, учитель, — ответила я, опустив голову и краснея. Пио с сочувствием коснулся носом моей руки. Мое, облегчение от того, что я избежала разоблачения, было омрачено тем фактом, что Леонардо легко разгадал природу моих чувств. И неважно, что он ошибся лишь объектом.

— В этом нет ничего дурного, — мягко сказал он, пока я продолжала хранить молчание. — Не стоит стыдиться своей любви. Это чувство — великий дар, неважно, даешь ли ты ее или получаешь.

— Хотя, конечно, — добавил он с намеком на улыбку, — должен предупредить тебя, что физическая любовь, в отличие от духовной — гораздо менее возвышенна, учитывая необходимость совершать нелепые телодвижения, которые требуются для этого акта.

Его мгновенная вспышка веселья тут же угасла, и он вернулся к серьезному тону.

— Тебе еще предстоит узнать, что романтическая любовь чаще приводит к разбитому сердцу, чем к счастью, — сказал он, тряхнув своей рыжеватой гривой. — И боль еще сильнее, если тот, кого ты любишь, не отвечает тебе взаимностью. Так что постарайся не принимать это близко к сердцу. В настоящий момент ты должен слушать свой разум, а не сердце.

— Конечно, учитель, — со вздохом согласилась я, хотя подозревала, что это гораздо легче сказать, чем сделать.

Он одобрительно кивнул.

— Молодец. А теперь позволь мне рассказать, что мне удалось узнать за последние дни. Это отвлечет тебя от дурных мыслей.

Он протянул руку к кипе бумаг на столе. Среди них были изображения Катерины, сделанные им ранее, а также эскизы костюмов, подобных тем, что он послал Луиджи. Однако рисунок, который он взял со стола, был не его.

— Уверен, что ты помнишь этот набросок.

Я кивнула, мгновенно узнав эскиз, который выполнила несколько дней назад по просьбе учителя. На нем был изображен юный паж, которого я видела на похоронах Беланки вместе с выпивохой носильщиком.

Хмурясь, я разглядывала тонкие черты лица, окруженные ореолом каштановых волос, тщательно уложенных с помощью воска.

— Да, я помню этого юношу, но боюсь, что мне не удастся его отыскать.

— Я уже это сделал.

С видом победителя он забрал у меня рисунок.

— Твой набросок необыкновенно хорош, — одобрительно сказал он, отчего у меня на душе немного потеплело. — Когда я покинул апартаменты герцога, то буквально столкнулся с этим молодым человеком в одном из залов и немедленно его узнал. Я объяснил ему, что Моро желает выяснить обстоятельства, сопутствующие этому делу, и он охотно рассказал мне все, что знал.

Я слушала, затаив дыхание, пока учитель пересказывал мне содержание последнего разговора пажа и Беланки. Они с Беланкой довольно часто беседовали, хотя он признался, что их отношения ограничивались лишь дружбой. Но все же он был очень обеспокоен, когда увидел дерзкую горничную напуганной, в первый раз за время их знакомства.

Она поведала ему о причине своей тревоги, но молодой человек посчитал это ерундой. Графиня, гадая ей на картах, сказала, что вскоре ее предаст мужчина, и это приведет к большой беде. Девушка также рассказала, что одна из служанок графини утверждала, что сможет снять с нее это заклятие, но прежде Беланке необходимо выкрасть роковые карты у графини, что та и сделала.

— Наш паж утверждает, что это была его последняя беседа с Беланкой. Очевидно, она пошла на встречу с этой неизвестной служанкой, хотя он понятия не имеет, к чему это привело. Он сказал, что вскоре после этого она погибла.

Я молчала, переваривая новую информацию. Леонардо отложил рисунок.

— Кажется, развлечения графини не настолько невинны, как я полагал, — заметил он, нахмурившись, — учитывая, что они привели к смерти женщины. Что касается служанки, которая якобы могла предотвратить несчастье, думаю, мы оба знаем ее имя.

— Лидия! — воскликнула я, чем заслужила одобрительный кивок. — И это объясняет, как карты оказались в башне.

— Да, и не стоит забывать, капитан стражи — сын Лидии, так что, скорее всего, ей не составляло труда проникнуть туда.

Вспомнив, с какой легкостью стражи пропустили меня в башню с часами, я была в этом уверена. И все же у меня остались сомнения.

— Но вы же не думаете, что Лидия приложила руку к убийству Беланки? — неуверенно спросила я, вспомнив неподдельное горе Лидии, свидетелем которого я стала на похоронах.

Он пожал плечами.

— Все возможно. К несчастью для нас, мы не можем спросить ее об этом. Хотя, признаюсь, я не могу понять причину, которая заставила бы ее желать смерти молодой женщины.

— Может быть, Беланка и в самом деле покончила с собой, а Лидия была свидетелем, — предположила я. — И, может быть, это и есть причина ее самоубийства — чувство вины, что она не смогла остановить Беланку?

— Интересная мысль, мой мальчик, и небезосновательная. Но, конечно, существует вероятность, что Лидия стала свидетелем убийства, и убийце необходимо было заставить ее молчать.

— Разве отравление — это не привилегия знати? — быстро возразила я, и тут же поняла, что это могло означать. Судорожно вздохнув, я добавила: — Но не могла же графиня убить Лидию… и Беланку?

— Вспомни, что именно Катерина предсказала Беланке несчастье, — ответил учитель, вздернув бровь. — Кроме того, Беланка выполняла те же обязанности, что и ты сейчас — была посредником между Катериной и Грегорио. Кто знает, может быть, Беланка завела роман с нашим прекрасным капитаном, а Катерина узнала о ее вероломстве.

— Может быть, — повторила я, со стыдом вспоминая свои собственные предательские мысли.

Леонардо не заметил моего замешательства, поскольку в этот момент он лениво рисовал чье-то лицо на одном из эскизов Катерины.

— Дино, мальчик мой, — произнес он с тяжелым вздохом, — в этой истории слишком много белых пятен, а у нас почти не осталось времени, чтобы решить эту головоломку. Если после того как Моро договорится о заключении союза и объявит о помолвке Катерины, подобное повторится, то… В общем, у нас осталось четыре дня, чтобы закончить это дело.

Я тоже вздохнула, спрашивая себя, каким образом нам удастся распутать этот клубок. Пио последовал моему примеру. Он сидел, прислонившись к моему колену, очевидно, расстроенный тем, что хозяйка его покинула. Я ободряюще погладила его по спине и обратилась к учителю.

— Я должен идти, иначе мое отсутствие может вызвать подозрения. Что мне еще нужно сделать?

— Попробуй еще раз наш трюк с картами, — рассеянно ответил он, не отрываясь от рисунка. — Я убежден, что они таят в себе ответы на многие наши вопросы.

— Попытаюсь сегодня вечером, — послушно согласилась я, поднимаясь и беря поводок Пио. Затем мне в голову пришла другая мысль. — Учитель, а портрет? — с некоторым опасением спросила я. — Вы успеете закончить его в срок?

— На этот счет можешь не волноваться, мальчик мой. Я собственноручно передам герцогу портрет дамы в карнавальную ночь.

Немного успокоившись, я покинула мастерскую. Мы с Пио направились обратно в апартаменты графини, старательно обходя конюшни. Я пребывала в задумчивом настроении. Разговор с учителем дал гораздо больше вопросов, чем ответов. Меня охватил страх, что наши поиски окончатся ничем и ответственность за эту неудачу будет возложена на Леонардо, который может лишиться должности.

Пройдя мимо дальней стены двора, я достигла элегантного портика, протянувшегося вдоль крыла, занятого придворными, и, присев на одну из каменных скамеек в тени, задумчиво уставилась перед собой. Я покинула учителя под тем предлогом, что мое долгое отсутствие может вызвать подозрения, однако У меня не было ни малейшего желания возвращаться в покои графини и выслушивать как злые пересуды близняшек, так и дружескую болтовню Эсты.

Прислонившись к холодному камню, я неохотно признала правду — меня тяготило вовсе не общество горничных, а встреча с Катериной, вернувшейся из своей утренней поездки. Видеть ее счастливое лицо было выше моих сил.

Видимо, Пио передалось мое настроение, потому что он был явно не в духе, переминаясь с ноги на ногу и отказываясь сидеть рядом со мной на скамейке.

— Святая кровь, ну чего тебе не хватает для счастья? — с отчаянием вопросила я, когда он заскулил и рванул в сторону, натянув поводок.

Едва эти слова сорвались с моих губ, низкий томный голос прошептал мне на ухо:

— Для счастья мне не хватает только одного… тебя.