Портрет дамы

20 СУД

— Нет!

Крик вырвался у меня непроизвольно, и я сама не заметила, как вскочила на ноги. Забыв про указания, данные мне обоими мужчинами, я покинула свое укрытие и ринулась к ним. Я знала, что никто из них не ожидал от меня этого, и надеялась, что удивления, вызванного моим появлением, будет достаточно, чтобы предотвратить кровопролитие.

Я подбежала к Грегорио, схватила его за руку и умоляюще уставилась на него.

— Прошу тебя, не делай этого, умоляю. Я уверена, что учитель… то есть, Леонардо, хочет просто поговорить с тобой.

— Тебе было сказано оставаться на своем месте, — холодно ответил он. Не сводя глаз с Леонардо, он высвободил руку из моей хватки, заставив меня отступить на несколько шагов. — И какое тебе дело до этого художника?

— Я… я знаю его. Он друг моей семьи.

Не знаю, поверил ли он мне, но, к моему облегчению, опустил меч на пару дюймов, позволив Леонардо сделать шаг назад. Затем он искоса взглянул на меня, и я вздрогнула, настолько легко его лицо превращалось в безжалостную маску человека, который привык к беспрекословному повиновению. Будь я одним из его людей, я понесла бы суровое наказание за свое вмешательство.

— Я прошу тебя не забывать, дорогая Дельфина, что я…

Он оборвал себя на полуслове, и сузил глаза, изучая меня взглядом. Внезапно почувствовав себя неловко в своем мужском платье, я гадала, почему он так смотрит на меня. Затем он встряхнул головой, и в его глазах появилось выражение узнавания.

— Это была ты, тот юный паж на кладбище, который прятался за склепом.

В его словах не было ни тени неуверенности, и я сразу поняла, что бесполезно пытаться что-либо отрицать. Я нерешительно кивнула.

Он перевел холодный взгляд с меня на Леонардо и обратно.

— Что ж, скажи мне, Дельфина, и давно ты спелась с Флорентинцем? И против кого направлен ваш заговор — против меня или Катерины?

— Это не заговор, Грегорио, — жалко возразила я. — Мы хотели просто узнать…

— Замолчи, Дино!

Слова Леонардо рассекли воздух словно удар хлыста. Я прикусила язык. Его гнев, однако, был направлен не на меня, поскольку он продолжал сурово смотреть на Грегорио.

— Все, что вы хотите знать, вы можете спросить у меня, — продолжил он, словно не замечая, что меч Грегорио застыл в паре дюймов от его сердца. — Случилось так, что именно мне наш добрый герцог приказал выяснить, что являлось причиной двух загадочных смертей, здесь, в замке.

Он замолчал и кивнул в мою сторону.

— Человек, которого вы знаете под именем Дельфина, на самом деле мой подмастерье Дино. Он преданно служил мне, являясь моими глазами и ушами в роли служанки графини последние две недели. Все, что он делал, он делал по моему приказу… и поэтому, он отвечает за свои действия только передо мной.

На лице Грегорио промелькнуло выражение недоверия, и он снова повернулся ко мне. Я смотрела на него, распахнув глаза, всей душой желая опровергнуть слова учителя и одновременно сознавая, что не могу этого сделать. Но как воспримет Грегорио это заявление Леонардо? Поверит ли он тому, что, по мнению учителя, было правдой… что я на самом деле была юношей Дино? Или капитан стражи был куда лучшим знатоком в таких вопросах, нежели учитель?

На его губах заиграла неуловимая ироничная улыбка, и я поняла, что Грегорио обо всем догадался. Конечно же, он не мог не знать правды. И хотя какая-то часть меня возликовала, я опустила голову и стала со страхом ждать, что он расскажет Леонардо, как искусно его обманывали последние несколько месяцев.

Однако, к моему удивлению, он опустил меч и рассмеялся.

— Ну что же, Флорентинец, ты обещал мне развлечение и сдержал слово, — сказал он. В его голосе звучало неподдельное веселье. Спрятав меч в ножны, он решительно направился ко мне. Взяв меня за подбородок, он заставил меня взглянуть ему в глаза. Его прикосновение было почти неощутимым, и все же я вздрогнула от его горящего взгляда. — Что до твоего подмастерья, — тихо добавил он, — я должен поздравить его с блестяще сыгранной ролью.

Резко отпустив меня, он подошел к ближайшему нагромождению ящиков. Взяв один, он уселся на него и, прислонившись к штабелю, вытянул длинные ноги и скрестил руки на груди. Лениво ухмыльнувшись, он сказал Леонардо:

— Сцена в твоем распоряжении, Флорентинец. Я жду следующего акта.

— А я жду ответов, капитан, — резко ответил учитель, давая понять, что он отказывается воспринимать происходящее как игру. — Начнем с того, что я хочу знать, что связывает смерть Беланки и вашу мать, Лидию.

Грегорио задумчиво взглянул на него и затем кивнул.

— Хорошо, — ответил он, пожав плечами. — Мне нечего скрывать на этот счет. Беланку и меня связывала деловая договоренность. Вроде той, что я пытался достигнуть с твоим так называемым подмастерьем, — добавил он, метнув на меня холодный взгляд.

— К несчастью для Беланки, она оказалась более жадной, чем умной, — продолжил он. — Ей было мало того, что я предлагал, и она пожелала сыграть главную роль, решив, что может шантажировать графиню сама, не подозревая, что видит лишь маленькую часть большой картины. Она совершила ошибку, доверившись Лидии, не зная, что графиня занимает особое место в сердце моей матери.

Его последние слова были полны горечи, удивившей меня, но он не дал мне времени задуматься над этим, продолжив:

— Позже Лидия рассказала мне, что произошло. Я действительно верю, что она хотела лишь напугать Беланку. С помощью карт она внушила девушке, что ее постигнет беда, если она не откажется от своих планов. Забавно, что на самом деле ей надо было бояться только Лидию.

Он резко поднялся и принялся ходить по комнате, словно преследуя свои мысли в темноте. Покинув круг света, он направился к окнам.

— Она выманила девушку сюда под каким-то предлогом, надеясь отговорить ее. Но Беланка не желала отказываться от своих планов, и Лидия сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить Катерину. Несколько мгновений они боролись, и затем наша прекрасная Беланка выпала из окна башни.

Он остановился возле окна, возможно, того самого, из которого выпала молодая женщина, и посмотрел на небо. Меня же бросило в дрожь от этого сухого невозмутимого рассказа… и от воспоминания о безжизненном изломанном теле Беланки.

Леонардо, однако, ограничился кивком.

— Это совпадает с моими предположениями, — согласился он. — Но мы оба знаем, что смерть Лидии куда более загадочна. Угроза со стороны Беланки была устранена, но это могло помешать вам осуществить свой план, найдя другого сообщника. Не могу поверить, что Лидия покончила бы с собой, зная, что вы можете навредить Катерине.

— В этом ты прав, Флорентинец, — ответил Грегорио, поворачиваясь к нему. — И поэтому, прежде чем сделать это, она попыталась убить меня.

Даже Леонардо на мгновение застыл от этого заявления, я же издала судорожный вздох. Что до Грегорио, он тихо и невесело рассмеялся.

— Ах да, это несколько необычно для матери, лишить жизни собственного сына. Разумеется, я подозревал, что она попытается это сделать, хотя, признаюсь, был несколько разочарован отсутствием изобретательности с ее стороны. Она сама принесла мне его, сказав, что дарит его в знак примирения и прощения.

Язвительная улыбка искривила его губы.

— Отравленное вино… не слишком оригинальный прием, не так ли?

— Это объясняет, что произошло с собаками, — задумчиво сказал учитель. — Вы заподозрили, что вино отравлено, и напоили им собак.

Грегорио пожал плечами.

— Признаться, я не был уверен, что она пойдет на это, пока не увидел, что одна собака издохла прямо у моих ног, а другая корчится от боли.

— Та самая, которая напала на Дино и Пио, — заметил учитель. Капитан в очередной раз кивнул.

— Я не предвидел подобного исхода, иначе прикончил бы ее на месте, — он взглянул на меня, но на его лице, освещенном отблесками огня, было невозможно ничего прочитать. — Им повезло, что я случайно оказался возле конюшен, когда это случилось. Иначе, боюсь, великий художник остался бы без юного смышленого подмастерья.

Леонардо бросил на него сердитый взгляд, но спокойно произнес:

— Итак, Лидия должна была подождать какое-то время, чтобы вы успели выпить вино, и затем принять свою порцию яда, желая присоединиться к вам.

Какое-то время оба хранили молчание, и у меня против воли защемило сердце при мысли о том, что ему пришлось пережить. Я на своей шкуре ощутила, что такое нелюбовь матери, ведь моя мать всегда заботилась лишь о моих братьях. Солдат он, или нет, но, без сомнения, он не может не испытывать боли при мысли, что его мать куда больше любила свою юную хозяйку, чем собственного сына, и что она даже готова была убить его, лишь бы он не причинил девушке вреда.

Грегорио вскинул голову, словно человек, пробудившийся ото сна, в который он впал против своей воли. Он резко потер руками виски, словно прогоняя остатки сна, и снова сосредоточился на Леонардо.

— Ну что же, Флорентинец, ты получил ответы на свои вопросы, — произнес он, направляясь к учителю. — И поскольку я человек разумный, я позволю тебе и твоему подмастерью покинуть эту комнату, не пролив вашей крови. Мне будет достаточно слова, что вы больше не будете вмешиваться в мои дела… иначе может случиться так, что однажды я буду гораздо менее разумен.

— Это великодушное предложение, капитан, — спокойно ответил Леонардо, когда Грегорио остановился в нескольких футах от него. — В другое время, возможно, я бы принял его. Но есть еще кое-что, что вы нам не поведали — секрет, касающийся Катерины. Я не могу уйти, не узнав его.

Я снова увидела это в черных глазах Грегорио… ту самую холодную ярость, с которой он смотрел на священника в том соборе. Нов этот раз он не старался скрыть ее, и я боялась за жизнь учителя как никогда ранее.

— Я дал тебе шанс, Флорентинец, — с угрозой в голосе сказал он. — Все это представление перестало быть забавным, и я намерен положить ему конец. Дельфина, — он равнодушно посмотрел на меня, — когда мы закончим, я дам тебе последний шанс решить, на чьей ты стороне. Но не думай, что можешь сбежать, пока я буду занят твоим учителем. Помни о том, что я сказал тебе однажды у конюшен.

Я кивнула, кусая губы. Я не сомневалась, что стоит мне попытаться ускользнуть, чтобы позвать на помощь, последнее, что я почувствую — это его нож у меня между лопаток. Прежде чем я успею достичь Двери, я буду мертва, как та взбесившаяся собака с конюшни.

Грегорио надел свои черные кожаные перчатки, которые были засунуты за его пояс. Теперь он начал ходить кругами возле учителя, положив руку на эфес меча, но не спеша вытаскивать его. Леонардо был безоружен, я знала это… он всегда предпочитал полагаться на свою физическую силу, а не на оружие.

С опозданием я вспомнила о жезле, бывшем частью моего костюма, который я оставила в большой зале. Но даже будь он при мне, тонкий посох вряд ли смог противостоять мечу.

Леонардо, однако, не стал покорно ожидать своей участи. С той же грацией фехтовальщика, что и Грегорио, он двигался по комнате, оставаясь вне досягаемости меча. Он произнес неестественно спокойным тоном:

— Ты можешь убить меня, но знай, что я раскрыл твою тайну. Я надеялся, что ты сам мне ее поведаешь, но, видимо, это должен буду сделать я.

— Ты можешь говорить все, что тебе угодно, — ответил Грегорио, — здесь нет никого, кроме нас и твоего подмастерья, кто мог бы услышать твои откровения.

— Ты ошибаешься, Грегорио, — раздался из темноты звонкий чистый голос, — их услышу я.

Он остановился и резко повернулся. Ярость в его глазах уступила место удивлению, и он нахмурил лоб.

— Катерина?

Я тоже узнала голос. Юная графиня, все еще в своем великолепном бело-золотом платье, хотя и без короны, шагнула из темноты в круг света. На ее лице застыло выражение недоумения и огорчения: без сомнения, она слышала все, что было сказано в этой комнате.

Я поняла теперь, зачем Леонардо устроил этот фокус с парящим призраком. Пока наше внимание было отвлечено «потусторонним» явлением, он и графиня проскользнули незамеченными в комнату. Но почему он солгал мне, сказав, что графиня не придет этой ночью в башню?

Увидев мой укоряющий взгляд, он спокойно покачал головой.

— Я знал, что графиня не поверит мне, поэтому я привел ее в башню, чтобы она услышала правду из уст самого капитана, — затем он обратился к Катерине: — Вы должны были оставаться в укрытии, как я вас и просил.

— Я не желаю оставаться в укрытии и слушать эти жестокие обвинения, — ответила она, гордо вздернув подбородок, хотя ее губы подрагивали. Повернувшись к капитану, она сказала уже мягче. — Грегорио, я ничего не понимаю. Скажи мне, что происходит, прошу тебя. Какие у тебя от меня тайны, кроме той, что, видимо, я тебе совсем не нужна?

Последние слова она произнесла почти плача, но не отвела от него гордого взгляда. Его ярость уже потухла, сменившись задумчивостью. Он обратился к Леонардо:

— Давай, Флорентинец, — пожал он плечами. — Расскажи ей, если ты все знаешь… если осмелишься.

Я увидела, что учитель помрачнел, и поняла, что он уже пожалел о том, что все так далеко зашло.

— Это длинная история, графиня, — зловещим тоном начал он, — но я постараюсь изложить ее вкратце, чтобы не продлевать ваши муки. Теперь вы знаете, что капитан — сын вашей служанки Лидии. Но это еще не все. Она, вероятно, рассказывала вам о тех днях, когда она была вашей кормилицей. О том, что ваша мать умерла вскоре после вашего рождения и ваш добрый отец, охваченный горем, совсем не заботился о вас.

Катерина неуверенно кивнула.

— Да, Лидия всегда так говорила.

— И она, должно быть, рассказывала вам, что у нее тоже была дочь одного с вами возраста, которая умерла, когда ей было всего несколько недель от роду.

Катерина снова кивнула, на этот раз с нетерпением, которое пришло на смену ее растерянности.

— Да, синьор Леонардо, я все это знаю. Расскажите мне что-нибудь новое.

— Чего вы не знаете, графиня, так это того, что умершая малютка была вовсе не дочерью Лидии. Это была дочь графа ди Сасина, которая однажды утром не проснулась.

Он перевел взгляд с Катерины на меня. Мы обе смотрели на него раскрыв рот от изумления, в то время как Грегорио, казалось, был ничуть не удивлен словами учителя. И все же я чувствовала, что, несмотря на кажущееся равнодушие, он напряжен.

— Конечно, Лидия едва не обезумела, обнаружив, что дочь графа мертва, — продолжил Леонардо. — Она испытала не только горе, но и страх за себя. Было очевидно, что убитый горем отец во всем обвинит кормилицу, поскольку ничем другим, кроме ее недосмотра или злого умысла, объяснить смерть ребенка было нельзя. — Он остановился и, сделав глубокий вдох, закончил: — Под влиянием страха у Лидии родился дерзкий план. Поскольку все домашние скорбели о смерти графини, малышкой занималась лишь Лидия. И только она знала о ее смерти. Поэтому она не сомневалась, что ей удастся совершить задуманное и никто об этом не догадается.

Лицо Катерины было таким же белым, как и ее платье. Жестокая правда перечеркнула все, что она знала о себе и мире, в котором жила. Как и Катерина, я поняла, что это означает, но все же не решалась в это поверить, пока он не устремил свой мрачный взгляд на Грегорио.

— Никто, даже отец девочки, не догадался, что Лидия подменила мертвого ребенка своей собственной здоровой дочерью. Никто никогда не усомнился, что это ее дочь умерла. Проходили годы, и никто, кроме Лидии, не знал, что девочка по имени Катерина ди Сасина на самом деле — дочь кормилицы.

Да, никто. Кроме ее брата.

После этих слов воцарилась такая тишина, что можно было слышать потрескивание пламени ламп, хруст камыша и шум ветра, гуляющего по комнате. Катерина была неподвижна, словно одна из глиняных моделей учителя, и казалось, даже перестала дышать. Затем она медленно повернулась к Грегорио.

— Это не может быть правдой, — тихим бесцветным голосом сказала она. — У него нет никаких доказательств. Скажи мне, что он лжет, Грегорио.

Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, но когда он заговорил, его слова были обращены к Леонардо.

— Как вы узнали? — тихо спросил он таким же бесцветным голосом.

Учитель покачал головой.

— Я знал, что вас троих связывает какая-то темная тайна, — пояснил он, — но не догадывался, какая именно, пока не начал писать портрет Катерины. Видите ли, у меня есть привычка зарисовывать лица, которые я нахожу интересными. Всего лишь несколько дней назад я случайно нарисовал ваше лицо на одном из эскизов графини. Меня сразу же поразило сходство между вами, сходство столь явное, что его нельзя было объяснить совпадением. С этого момента мне оставалось лишь сложить два и два.

Он добавил, обращаясь ко мне:

— Когда я отдавал белье в стирку, мне улыбнулась удача, и я познакомился с прачкой, которая с давних пор знала Лидию. Она всегда удивлялась, почему Лидия не испытывала особого горя из-за смерти своей дочери. Она также знала о горячей любви кормилицы к юной графине, и что та после того, как покинула дом графа, продолжала видеться с девочкой.

Я едва слушала его, целиком поглощенная изучением лиц Грегорио и Катерины. Сходство было очевидным! Внезапно я вспомнила, что когда в первый раз увидела их вместе, мне показалось, что они удивительно подходят друг другу. Сейчас я понимала, что, сама того не зная, заметила, что их связывают кровные узы.

Катерина, между тем, пришла в ярость.

— Ты лжешь, Леонардо! — закричала она со смесью боли и гнева. — Я никогда не поверю в подобную гнусность! Грегорио не может быть моим братом!

Холодный смех оборвал ее крики. Грегорио нарушил свое молчание и теперь насмешливо смотрел на нее.

— Ах, Катерина, у тебя просто дар обманывать себя. Так что позволь мне избавить тебя от иллюзий, раз и навсегда. Доказать, что Флорентинец говорит правду, очень просто.

Он медленно обошел вокруг нее, как прежде — вокруг Леонардо.

— У тебя на теле есть знак, — сказал он, — он очень необычный. На первый взгляд может показаться, что это просто маленькое родимое пятно, но если присмотреться повнимательнее, окажется, что он имеет вполне различимую форму.

Он остановился у нее за спиной и положил руки ей на плечи. Этот властный жест собственника заставил ее вздрогнуть. Склонившись к ее уху, он заговорил так тихо, что я едва слышала его.

— Знак имеет форму солнца, и он примерно размером с флорин, — он провел рукой по гладкой белой ткани ее платья и остановился на талии. — Он здесь, не так ли?

Она вырвалась из его рук, словно ошпаренная, и развернулась к нему лицом.

— Ты мог узнать об этом от Лидии или от любой из моих служанок, — вскричала она. — Он всегда был там… это ничего не значит.

— В самом деле? — с иронией ответил он. — Полагаю, что это также ничего не значит?

С этими словами он быстро расшнуровал свою черную кожаную куртку. Я знала, что сейчас произойдет, и все же не могла удержаться от возгласа, когда он схватился за воротник рубашки и разорвал ее, обнажая торс.

Даже при тусклом свете на его золотистой коже, прямо над сердцем, было видно темное пятно размером с монету. Это был тот самый знак, который я заметила вчера, когда он стоял передо мной полуодетый.

Одолеваемая тем же желанием, что и я, Катерина дотронулась дрожащими пальцами до маленькой черной метки в форме солнца.

— Т-такое же, — прошептала она. Затем, словно обжегшись, она отдернула руку, и посмотрела Грегорио в глаза.