Поручик из Варшавы

Глава 9. Ультиматум пану Ковальскому

После получения приказа о назначении меня ВРИО командира отдельного танкового батальона армии «Познань» (номерное обозначение так и не было присвоено), я сразу же развил кипучую деятельность. К прибытию на Познаньский вокзал эшелонов с танками и личным составом было проделано очень много работы: подготовлены дополнительные спальные места для личного состава, боксы для техники, расширены ремонтные мастерские. К счастью, командующий армией генерал Кутшеба подписывал буквально все бумаги, которые я ему приносил. Правда, приходилось, порой, отвечать на его вопросы, на тему того, а нахрена мне это всё в отдельном танковом батальоне нужно? Ответы генерал исправно получал, после чего и ставил свою размашистую подпись на очередном документе.

В общем, к концу июня, когда танковый батальон собрался воедино, я мог с уверенностью сказать, что этот самый батальон представляет из себя нечто ранее невиданное. В первую очередь благодаря размаху, с каким шло формирование этой воинской части. Во всяком случае, до конца месяца в нашем расположении аж два раза появлялся сам маршал Рыдз-Смиглы, что сделало мой батальон весьма популярным среди местных журналистов, которые уже несколько раз намеревались взять у меня интервью.

Но больше всего повезло простым солдатам и сержантам, ведь в городе они могли рассказывать байки о том, как очередному капралу Юзеку, сам Рыдз-Смиглы пожал руку и поблагодарил за отличную службу. Стоит ли говорить, что количество детей, родившихся от солдат моего батальона зимой-весной сорокового года в Познани перевалило за сотню-полторы? А скольких «просителей» из местных мне пришлось выслушать, чтобы я как командир сделал всё ради того, чтобы впредь мои солдаты не гуляли с очередной Ядвигой, Гесей или Эльжбетой? Впрочем, это всё дела житейские, из-за которых на меня всё активнее начал наседать и пан Ковальский, который радовал нас своим присутствием, минимум, раз в неделю.

В общем — покой мне только снился. К счастью, вскоре я осознал всю прелесть командования людьми, и, просителей из числа гражданских скинул на адъютанта батальона, подпоручика Юлиана Мруза. Организационные работы по обучению личного состава и организации курсов подготовки механиков-водителей и наводчиков, пока не прибыл офицер разведки и тактики, я возложил на начальника штаба батальона. А сам же, в первую очередь, занимался походами в штаб армии и выбиванием всего и вся.

В штабе армии мне удавалось регулярно пересекаться с капитаном Янушем Галецким, который также был погружён в формирование своего батальона с головой.

— Знаешь, у меня сложилось такое впечатление, что наши с тобой батальоны — как игрушка маршала Рыдз-Смиглы. — Сообщил он мне шёпотом, однажды в коридоре. — Раньше все новинки придумывали и обкатывали в десятой кавалерийской бригаде полковника Мачека, а сейчас, когда ты со своими придумками вылез, да ещё и меня с собой потащил, нас стали использовать наравне с десяткой.

— Радуйся! — Попытался подбодрить тогда его я. — С самим маршалом знаком, разговаривал с ним почти на равных. Ещё и поддержку он тебе обещает. Думаю, к рождеству тебе майора обещали?

— А ты откуда знаешь? — Изумлённо уставился на меня Галецкий.

— Мне тоже к рождеству обещали. Капитана. — Коротко пояснил я. — Если не облажаюсь.

— Хорошая карьера. Пару месяцев назад ты был подпоручиком. — Несколько ревниво, как показалось мне, сказал Галецкий.

— Хорошая. Только для всех я выскочка. — Коротко отвечаю. — Но при этом столько народу стало мне свою дружбу предлагать, что я нахожусь в некоторой растерянности.

— И чего теряешься? — Улыбнулся Галецкий. — Поручик, скоро будешь капитаном. Причём, на майорской должности. Генерал Кутшеба, да и сам Маршал Рыдз-Смиглы к тебе прислушивается. Практически женат на дочери самого пана Ковальского!

После того, как прозвучала фраза про отца Терезы, капитан Галецкий многозначительно поднял палец вверх, будто бы показывая, что последнее обстоятельство намного важнее всех остальных.

— Ага. Угораздило начать встречаться с дочерью владельца заводов, газет, пароходов… — Хмуро пробурчал я.

— А что, тебе не нравится?

— Да нет, всё, в целом, неплохо. Пан Ковальский арендовал Терезе небольшой особнячок на полгода, подарками заваливает. Вот только эта его активность меня невыносимо напрягает. Боюсь, скоро поставит ультиматум…

Как в воду глядел. На следующие выходные, когда мне удалось пораньше освободиться и я захотел расслабиться и провести, наконец, такой желаемый Терезой романтический вечер с походом в ресторан, прогулкой под ночной луной и встречей рассвета в каком-нибудь прекрасном парке, пришёл облом в виде пана Ковальского.

Шум автомобильного двигателя я услышал издалека, находясь в гардеробной на втором этаже особнячка, который снимал для дочери пан Ковальский. Мощный 180-лошадиный двигатель V12 объёмом 4,4 литра не услышать было сложно, тем более, при открытых из-за летней жары окон.

Подробных мощных автомобилей в Познани ранее я не встречал, поэтому сразу же понял, что пожаловал кто-то из «властителей мира сего».

Подойдя к окну, сразу же увидел на пассажирском сидении огромного, чёрного, лакированного автомобиля знакомую фигурку подростка Анджея — младшего брата Терезы.

Тяжело выдохнув, я оправил парадную форму, в которой собирался идти в ресторан, устроил на голове фуражку, и, бросив ещё один взгляд в зеркало, и, оставшись довольным, бросился встречать дорогих гостей.

Внизу с Терезой мы оказались одновременно. Она была в ярко-алом вечернем платье, аккуратных туфельках на непривычно высоком для местной моды каблуке. Шею её украшал аккуратный кулончик в виде ангела из какого-то дорогого металла, а с милых ушек свисали аккуратные серьги с какими-то дорогими камушками (возможно с сапфирами, ну не разбираюсь я в украшениях от слова совсем?). Волосы же её были уложены в сложную причёску, которую укладывала специально обученная девушка из нанятой на месте прислуги.

Когда большой лимузин остановился прямо перед крыльцом, я смог по достоинству оценить новый автомобиль пана Ковальского. Это оказался новенький автомобиль британской компании Lagonda, о чём говорил шильдик на хромированной решётке радиатора.

Первым автомобиль покинул уже знакомый, виденный мною зимой брат Терезы — Анджей. Он первым делом бросился навстречу к нам, с добродушной детской улыбкой на лице, но не дойдя до меня шагов пять, остановился и попытался пройти оставшееся расстояние строевым шагом, широко размахивая своими длинными руками. Эти его потуги заставили меня улыбнуться, а его старшую сестру прыснуть от смеха. Впрочем, парня это нисколько не смутило, и, подойдя к нам на достаточное расстояние, он также весело и задорно засмеялся, пожимая мою руку.

Пан Ковальский же выбрался из своего автомобиля несколько позднее, со всем положенным ему статусом — дождался, пока молодой шофёр, одетый в стиле мафиози из Чикаго двадцатых годов (в тёмный костюм и такую же тёмную шляпу), откроет дверь и подаст руку.

Что же, сам пан Ковальский от пресловутых мафиози отличался не очень сильно. Смотрели же «Крёстного Отца»? Так вот, пан Ковальский был одет прямо точь-в-точь как Дон Корлеоне: костюм-тройка из дорогой тёмной ткани; фетровая шляпа, обвитая лентой, с мягкими краями; галстук; только ходил с тросточкой, но это у него уже возрастное, хотя и держится старик «молодцом».

Подойдя к нам поближе, пан Ковальский крепко пожал мне руку, после чего приложился губами к кисти дочери и только после этого позволил себе по-отцовски обнять Терезу.

После взаимных приветствий мы прошли в дом, где расположились в гостиной комнате на диванчиках с приятным видом на сад. Тереза, как местная «хозяйка» тут же ухватила своего брата за руку и побежала распоряжаться насчёт накрытия стола для гостей, оставив нас с паном Ковальским напротив друг друга одних.

— Янек, мальчик мой… — Как обычно, начал свою шарманку отец Терезы. — Я уже стар. И хочу внуков…

«Опять началось!» — Мысленно сплюнул я, продолжая слушать, что же мне скажет собеседник.

— Я уверен, что мама Терезы, царствие ей небесное… — Пан Ковальский широко перекрестился по-католическим обычаям и продолжил. — была бы рада, что именно тебя выбрала наша с ней дочка.

«Гладко стелет!» — Пронеслась в голове мыслишка. — «Но сейчас что-то последует!».

— Вы с ней встречаетесь уже полгода. Через многое прошли…

«Ага, через многое. Похищение во Франции вспомнил…»

— Ты её спас из лап этих чёртовых похитителей. И я не понимаю…

«Почему ты, чёрт тебя возьми, всё ещё не женишься на моей дочери!» — Продолжил я мысленно за собеседника и почти угадал.

— Но я не знаю, почему вы всё ещё даже не помолвлены? Что тебя беспокоит? Ты любишь мою дочь? — Сказав последнюю фразу, пан Ковальский внимательно посмотрел мне в глаза. У меня даже появилось такое ощущение, будто его взгляд просвечивает меня словно рентген.

У меня неожиданно засосало под ложечкой и возникло такое ощущение, что, если я сейчас ошибусь с ответом, то этот старик набросится на меня и прямо на месте перегрызёт шею.

Врать пану Ковальскому я не хотел, поэтому и спешить с ответом не стал. Мне нужно было прислушаться к своим чувствам.

К счастью, собеседник понял всё правильно и не давил, за что я ему был весьма сильно благодарен.

Посидев около минуты в раздумьях и собравшись с мыслями, я начал ответ:

— Пан Ковальский, я очень хорошо отношусь и к вам, и к вашей дочери…

После первых моих слов, собеседник напрягся, и, в ожидании продолжения, кажется, даже почти перестал дышать.

— Скажу больше, мне очень сильно нравится ваша дочь… — Также осторожно продолжил я.

Мне показалось, или, пан Ковальский вновь начал дышать?

— Но я не могу взять в жёны вашу дочь…

Глаза отца Терезы налились гневом, и, пока он не успел что-либо сделать, продолжаю:

— Пока не могу…

Набравший было в лёгкие воздуха пан Ковальский тяжело выдохнул и стал ждать, что же я скажу ему дальше.

— Пока не могу. — Повторил я. — Пока в Польше настолько нестабильная обстановка.

— Что ты имеешь ввиду? — Грозно спросил отец Терезы.

— Если вы пройдёте со мной в кабинет, я смогу вам всё подробно объяснить.

Махнув рукой, пан Ковальский бросил мне в лицо:

— Веди!

Рабочий кабинет, где я изредка работал с бумагами был небольшим, но весьма неплохо обставленным. На стене мной уже была повешена большая карта Европы. Показав рукой на два удобных кресла, которые смотрели в сторону карты, я взял со стола острозаточенный карандаш, и, приняв позу лектора, начал свой рассказ:

— Пан Ковальский, вы же застали Мировую Войну, сами знаете, как всё закончилось для Германии? Версальский Договор опустил Кайзеровскую Германию ниже плинтуса. В стране повышались реваншистские настроения. С приходом к власти Гитлера, который пообещал германскому народу расквитаться за все унижения, которые перенесла его страна по вине Французов, Англичан и… русских, хотя, русские к тому времени выбыли из игры. Всё правильно?

Пан Ковальский кивнул, не зная, куда я клоню.

— В тридцать третьем году к власти в Германии приходит Гитлер. В тридцать пятом году они плюют на все Версальские соглашения и начинают строить армию. Англия и Франция делают вид, что ничего не замечают. Убрав своих противников внутри страны, единственным серьёзным политиком в стране остаётся Адольф Гитлер. Так?

— Так. — Всё ещё не понимая к чему я веду, кивнул отец Терезы.

— В июле тридцать шестого года, в Испании начинается Гражданская Война. Генерал Франсиско Франко поднимает антигосударственный мятеж. Армия поддерживает генерала. Первыми ему помощь оказывают немцы. Сама война закончилась только в апреле. К этому времени они успели провести Аншлюс Австрии, оккупировали Чехословакию. Вермахт получил 6 дивизий из австрийцев. На сколько дивизий им произвели и произведут оружия Чехи, я даже думать не хочу.

— И что?

— Гитлер в своей книге «Майн Кампф» говорит о расширении жизненного пространства на восток. Если посмотреть на карту, то у них в сухопутном отношении изолирована Восточная Пруссия. Отдадим мы немцам «Данцигский коридор»?

— Нет! — Твёрдо ответил пан Ковальский.

— Значит, они заберут его силой. — Коротко констатировал я.

— Но Англия и Франция…

— Вступят в войну. — Перебил его я. — Но не отмобилизованными её вести не будут. По моим примерным расчётам им потребуется от двух до четырёх недель на то, чтобы отмобилизовать свои армии. За это время нас просто сметут.

Последние мои слова прозвучали с такой железобетонной уверенностью, что Пан Ковальский даже не вздумал возражать.

— Я был во Франции. Пообщался с их офицерами. И там всё далеко не так радужно, как об этом думает наше командование! — Поставил точку в лекции по геополитике я, после чего бросил на стол карандаш и подошёл к отцу Терезы. Он внимательно смотрел на меня и у меня возникло такое ощущение, что я вышел в его понимании на какой-то новый уровень. — А теперь о вас и вашей дочери.

Пан Ковальский встрепенулся — дочурка, это святое.

— Я готов не только на помолвку с вашей дочерью, но и на полноценную свадьбу. Но. Только в том случае, если вы будете согласны выполнить несколько моих условий. Первое, в середине августа её уже не будет не то что в Познани, но и в Варшаве и Польше в целом. Желательно, чтобы Тереза переехала куда-нибудь подальше. Если в Европе, то это Швейцария. Но подальше от границ. Лучше всего, если бы это были Американские Соединённые Штаты. Гдени-будь во Флориде, допустим. Ну или в любом другом крупном городе на восточном побережье страны. Может подойти и Латинская Америка, но там уровень жизни намного ниже, да и не страны это, а помойка! — Я брезгливо сморщился, после чего спросил у внимательно слушающего меня пана Ковальского:

— Вы согласны на это условие?

Отец Терезы ответил далеко не сразу, взвесив все «за» и «против» — как и положено человеку его уровня.

— Это выполнимое условие. Ты, Ян, думаешь, что война всё-таки будет?

— Я знаю это. — Твёрдо отвечаю ему и выдвигаю второе условие. — Мне потребуется ваша помощь. Вернее, ваши деньги.

Пан Ковальский было вскинулся — как и положено любому дельцу его уровня, — но услышав, что я от него хочу, тут же успокоился, услышав мои слова:

— Себе из них я брать ничего не собираюсь. Всё это пойдёт на закупку вооружения. Мне кажется, что свою территорию Польша потеряет. Тем, кто не сдастся в плен, придётся уйти в подполье. Оружие потребуется именно им. Будущим партизанам. Впрочем, не только оружие. Потребуется продовольствие: консервы, крупы, соль, перец, чай, сахар, масло. Оружие: пистолеты, взрывчатка, пулемёты, винтовки, автоматы. Базы: схроны, места, где можно отсидеться в случае облавы.

— С этим тоже можно будет решить. Ян, ты уверен, что тебе не стоит просто жениться на моей дочери, потом подать в отставку и уехать с ней? — Голос пана Ковальского буквально излучал озабоченность моей семьёй.

— Уверен! Иначе поступить я не могу! — Излишне громко и пафосно ответил я. Мне даже показалось, что сказал не я, житель века двадцать первого, российский студент, который немного интересуется оружием и историей второй мировой, а настоящий Янек Домбровский, в чьей тушке мне повезло оказаться.

В книгах в таких случаях пишут «наступила звенящая тишина», прерываемая разве что едва различимым дыханием собеседников, да далёким шумом, практически неслышным за закрытыми дверями.

Молчание нарушил пан Ковальский:

— Что бы ты обо мне не думал, Ян, я люблю и свою дочь, и свою страну. Я полностью согласен со всеми твоими условиями. И помогу тебе даже больше, чем ты предложил мне сейчас. Тебя же назначили командиром батальона? А что, если я возьму шефство над твоим батальоном? Или над двумя? Если всё случится так, как ты мне рассказал, никто не сможет упрекнуть род Ковальских, что они ничего не сделали для защиты своей страны…

«А если не случится, то я меня будут дополнительные рычаги влияния на политическое руководство страны.» — Закончил я за пана Ковальского мысль…