Поручик из Варшавы

Глава 29. Контрразведчики из Варшавы

— Поручик Домбровский, командир батальона! Чем могу быть полезен?

Как мной и предполагалось, первым заговорил майор.

— Марек Хмелевский! — Лениво откозыряв, представился старший по званию из незнакомых офицеров, после чего извлёк из нагрудного кармана мундира небольшую книжечку, и, раскрыв её, дал возможность прочесть.

Текст гласил о том, что предъявитель сего удостоверения личности является майором Мареком Хмелевским и проходит службу В Генеральном штабе Войска Польского, в отделении IIb. Память услужливо подсказало, что отделение два — это знаменитая «двуйка», а отделение IIb — военная контрразведка.

В очередной раз общаться с контрразведчиками мне не хотелось — печального опыта более чем достаточно. Стоит только вспомнить арест в самом начале этого года. Да и приключения с капитаном, а теперь уже и майором Врубелем. Наверное, после последних приключений во Франции, в голове у меня засела простая, но важная мысль: связался с контрразведкой — быть стрельбе. А стрелять лишний раз не хотелось — стрельбы мне в сентябре более чем хватит. Да и не только в сентябре — если выживу.

В тот момент я ещё не знал, что в сентябре тридцать девятого года мне удастся не только выжить, но и немного подвинуть русло великой реки под названием — История. Впрочем, об этом я сейчас даже не задумывался. Да и времени на это особенно не было, ведь передо мной застыли сразу четыре офицера военной контрразведки. С кем с кем, а с ними лучше быть настороже!

— Мы можем пройти в ваш кабинет и обо всём переговорить спокойно?

— Конечно, пан майор! — Согласился я. — Пройдёмте!

Прежде чем отправиться к штабу, поручик с орденом на мундире успел залезть в машину и достать из него портфель из чёрной кожи. Молодой подпоручик же захватил жёлтый саквояж, на вроде тех, что используют врачи для переноски различных приспособлений, которые должны использоваться в различных врачебных целях.

На КПП контрразведчики одобрительно покивали, увидев в дежурном помещении ещё троих солдат и капрала при оружии — получилась своеобразная группа быстрого реагирования, которая в случае возникновения каких-либо осложнений, должна с применением силы, и, возможно, оружия, разрешить все противоречия на месте.

Впрочем, я был несколько удивлен — потому как, кроме капрала из моего батальона (в лицо мне удалось запомнить всех капралов и сержантов, не говоря уже об офицерах), двое совершенно незнакомых бойцов. Из батальона капитана Галецкого.

Не без удивления контрразведчики посмотрели на «спортивный городок», на котором в очередной раз группа солдат занималась спортом, а также на ремонтников, которые продолжали возиться с очередной танкеткой, которая, судя по тактическим знакам на броне, принадлежала одной из кавалерийских бригад нашей армии. По просьбе кавалеристов, их танкетки модернизировались несколько иным способом, чем те, что были приписаны к моему батальону: помимо установки дополнительных броневых листов толщиной в два с половиной миллиметра, скобы для десанта устанавливались таким образом, чтобы на них без труда было можно закрепить ящики для артиллерийских снарядов. Ну и фаркоп цеплялся — чтобы при необходимости было возможно утянуть на себе лёгкую противотанковую пушку калибром в тридцать семь миллиметров. Получался такой своеобразный, бронированный лёгкий артиллерийский тягач, вооруженный пулемётом винтовочного калибра, но десант в виде орудийного расчёта должен будет ехать на броне, вместе со всем своим боезапасом. Конечно, в бою, под обстрелом особо не поездишь, но как дополнительное средство тяги для лёгких пушек — получилось очень даже неплохо.

Подойдя к зданию штаба, на флагштоке у которого висел большой бело-красный польский флаг с гербом, возле которого стоял часовой во всей амуниции с карабином «на караул», навстречу к нам поспешил начальник штаба батальона, капитан Анджей Завадский, который как раз недавно заступил дежурным по батальону. Пройдя три шага, тянув ногу как на параде, капитан чётким движением вскинул два пальца к головному убору и громогласно начал свой доклад:

— Пан поручик! Разрешите доложить, капитан Завадский? За время вашего отсутствия происшествий не случилось! Личный состав занимается по распорядку! Первая рота находится в спортивном городке. Вторая рота отбыла на полигон для стрельб из личного оружия. Третья рота в полном составе занята уборкой закреплённой за ротой территории! Ремонтно-восстановительная рота, в полном составе занимается по своему плану!

Обычно такой «парадной картинности» у меня в батальоне не наблюдается: никто не тянет ноги как на параде — ведь я считаю, что на исход боя не повлияет то, как высоко и ровно ты вытягиваешь свою ножку — и уж тем-более никто не орал во время доклада. Вот только капитан, заметив меня из окна своего кабинета (и заранее оповещённый дежурным по КПП), решил сыграть на опережение и встретить своего воинского начальника на улице, попутно попытавшись понять, что за гости прибыли в батальон.

Откозыряв в ответ, я отпустил дежурного офицера, попросив беспокоить только в случае крайней необходимости.

Войдя в здание штаба, тут же наткнулись на вытянувшегося во «фрунт» сержанта-сверхсрочника, помощника дежурного по штабу. Как полагается, он был одет в парадный мундир и туго перетянут ремнём, на котором висела кобура с табельным револьвером системы «Нагана»

Вообще, у меня в батальоне как-то само-собой пошло, что личное оружие находится у всех сержантов-сверхсрочников и офицеров на руках. Контрразведчики обратили на это внимание, но вслух ничего не сказали, хотя по их лицам было заметно, что они удивлены и несколько обеспокоены — так ведь можно и до неприятностей в виде самострела дойти. Впрочем, я не был настолько обеспокоен, потому что знал, что пистолеты у офицеров разряжены, и чтобы моим подчинённым удалось из них выстрелить, им потребуется поставить заряженный магазин, который хранится в кобуре. Тоже самое и с револьверами — патроны у офицеров и сержантов были, но их требуется вначале зарядить. Во избежание — так сказать.

В штабе было приятно находиться. Ласково манила лёгкая прохлада, буквально обволакивающая, после нахождения под утренним солнышком. В первый раз почувствовав такое наслаждение после знойной июльской жары, я было подумал, что где-то стоит достаточно мощный кондиционер. Конечно, кондея из двадцать первого века в веке двадцатом не оказалось. А температура в здании — это просто какая-то хитрость проектировщиков и строителей, которую мне так было и не суждено узнать: в первый день войны, сразу эскадрилья пикирующих бомбардировщиков отбомбится по зданию штаба, сравняв его с землёй. А после, уже советские войска доделают то, чего не сделают немцы в тридцать девятом. Да и выхода особенно у них не будет — не будут же красноармейцы банально смотреть на здания, из которых их убивают? Правильно — не будут, а лишь банально вызовут батарею, которая окончательно смешает с землёй когда-то неплохое здание… Впрочем, всё это будет впереди, да и узнаю я об этом совсем нескоро — через несколько долгих, фронтовых лет…

В штабе было немноголюдно — пара дежурных солдат протирала пыль, ещё двое — несли какие-то кипы бумаг под предводительством офицера разведки и тактики батальона, подпоручиком Севереном Маршалеком.

Перед кабинетом со скромной табличкой «Подпоручик Домбровский» задержались лишь на десяток секунд — пока я ковырялся ключом в замочной скважине. Больше и не требовалось.

К моему удивлению, со мной в кабинет вошли только майор и поручик. Подпоручик лишь передал свой саквояж поручику, после чего вышел в коридор к капитану и встал около двери, поплотнее прикрыв дверь. Оно и понятно — незачем лезть не в своё дело.

На столе у меня был как обычно — бардак: печатная машинка соседствовала с настольной лампой, украшенной массивным зелёным абажуром… чуть в сторонке лежала стопка писчей бумаги, а возле неё находился набор письменных принадлежностей: перьевая ручка в стакане и непроливайка с чернилами. На другом краю стоял обычный проводной телефон с чёрным, эбонитовым корпусе.

Какое-то время потребовалось на то, чтобы все расселись.

— Итак, пан поручик, если вас не затруднит, мы бы сразу перешли к делу. — Начал майор, после короткой заминки, возникшей после того, как контрразведчики, достаточно бегло повертев головами, осмотрели кабинет:

Я — за свой стол. А контрразведчики — у основания буквы «Т», по обе руки от меня, на некотором расстоянии.

— Если честно, был бы рад, сложись у меня возможность побыстрее разрешить все наши с вами вопросы.

Я рассчитывал, что слово вновь возьмёт майор, но оказался неправ. Продолжил поручик:

— Пан поручик, нам прекрасно известно о разногласиях, которые возникли у вас с нашим ведомством зимой этого года и не хотим, чтобы они повторились вновь. Именно поэтому мы и общаемся сейчас с вами здесь, а не вызвали вас к нам.

— Я премного благодарен вам за это. — Не стараясь скрыть своего недовольства, отвечаю контрразведчикам. — Был малоприятный опыт общения с вашими коллегами. Да вы это итак сами знаете!

После моих последних слов, глаза майора буквально вспыхнули. Но первую скрипку сегодня играл точно не он, поэтому поручик лишь примирительно поднял руки и продолжил:

— Пан поручик, мы к вам приехали, не затем, чтобы вспоминать старые обиды. И не затем, чтобы появились новые. Поэтому, позволите мне, наконец, перейти к делу?

— Я вас внимательно слушаю!

— Прежде чем начать наш разговор, прошу вас подписать вот этот документ. — Контрразведчик достал из своего чемоданчика листок бумаги и протянул его мне.

Я внимательно изучил полученный документ. Там всё просто — повестка о неразглашении: «Я, нижеподписавшийся (моё имя уже было вписано), даю настоящую подписку о том, что обязуюсь не разглашать особой важности, совершенно секретные и секретные сведения, ставшие известными мне за время службы в Генеральном Штабе Войска Польского». И печать — второго отдела Генерального штаба Войска Польского.

Изучив документ, краем глаза замечаю доброжелательную улыбку и внимательно изучающий меня взгляд поручика-контрразведчика. Ставлю свою размашистую подпись и возвращаю подписку контрразведчику, тот с благодарностью кивнул, после чего поставил на стол перед собой портфель из чёрной кожи. Как оказалось, портфель был закрыт на замок, ключ от которого был у майора. Тот достал его из кармана, протянул поручику. Контрразведчик с орденом кивком поблагодарил пана майора, после чего открыл замок при помощи ключика и извлёк из портфельчика обычную картонную папку. У меня таких в сейфе с десяток — с личными делами вновь прибывших офицеров, да различной документацией, которую веду лично.

Папку целиком протягивать поручик мне не стал. Достал из неё лишь несколько фотокарточек и положил их на стол, передо мной.

— Вам знаком этот человек?

Даже короткого взгляда мне хватило, чтобы понять — да, я знаю человека, изображённого на этих фотокарточках! Очень хорошо знаю!

На одной из чёрно-белых фотокарточек, далеко не самого высокого качества была изображена пара людей: немолодой мужчина и молодая девушка, шедшие рядом друг с другом по парку; на второй обнаружилась эта же парочка, но уже, судя по окружению, в каком-то кафе, или, даже ресторане. Присмотревшись повнимательнее, я даже смог узнать место.

— Так что, поручик, вы узнаёте человека на фотографической карточке? — Писклявым голосом спросил майор.

— Так точно, узнаю. — Коротко киваю в ответ. — Это француженка. Мне она представилась как Мари-Жан. Фамилию, к сожалению, не знаю. Мужчину вижу впервые. Хотя фотографии сделаны, вроде бы в знакомых местах. Вот только где?

— Отлично! — Искренне улыбнулся поручик. — Скажите нам, она рассказывала о себе что-нибудь?

— Если честно, мне вам и рассказывать особо нечего. — Пожал плечами я. — Представилась как Мари-Жан. Знает польский язык. Говорит чисто, без акцента. Служит переводчиком при французском военном советнике. Я с ней общаюсь несколько… ближе других офицеров. Собственно, вчера вечером мы с ней ужинали. Это был её приз победителю в пари по стрельбе…

Я рассказал офицерам «дефензивы» всё, кроме подробностей бурной ночи — им этого знать незачем. Во всяком случае — пока незачем.

Контрразведчики переглянусь, после чего поручик продолжил:

— Это хорошо, что вы осознаёте всю важность сложившейся ситуации и идёте на контакт. Смею признать, что такое отношение вас, армейских офицеров к нам, офицерам военной контрразведки несколько непривычно. Редко ваши коллеги идут нам навстречу сами…

Не знаю, чем, но поручик у меня вызывал какую-то внутреннюю симпатию, едва заметную, но всё же…

— Каждый из нас делает свою работу. — Коротко сообщил своё видение проблемы я. — Просто кому-то эта работа кажется несколько… мм-м… специфичной. А с другой стороны, согласитесь, кому-то нужно, закатав рукава чистить авгиевы конюшни?

Майор посмотрел на меня с недоумением. А вот поручик — сразу видно, умная голова — понял моё сравнение правильно:

— Хм, авгиевы конюшни? А ведь правда, порой с таким приходится сталкиваться, что… Врагу не пожелаешь! Весьма остроумное сравнение!

Офицер контрразведки с орденом на кителе улыбнулся, после чего на столе появилось ещё несколько фотографий. Я внимательно присмотрелся и едва не выругался — на одной из них, достаточно чёткой, по сравнению со всеми предыдущими, можно было заметить, как мой «старый знакомый» Робеспьер кладёт какой-то маленький не то свёрток, не то конверт в небольшую сумочку француженки.

— Как нам стало известно, гражданка Французской Республики Мари, уже неоднократно встречалась с этим мужчиной. — Начал свой рассказ контрразведчик, но достаточно быстро замолчал, после чего вопросительно уставился на графин с водой, стоявший рядом.

— Конечно, пейте. — На правах хозяина кабинета, разрешил я.

Поручик с благодарностью кивнул, после чего налил в пустой стакан воды до краёв и достаточно быстро, буквально в два или три глотка осушил его, после чего продолжил:

— Так вот, известная вам гражданка Французской Республики Мари, неоднократно встречалась с этим мужчиной. И что характерно, делала она это не только здесь, в Познани, но и в Варшаве, столице Франции, Париже, и, что было весьма удивительно для нас, по неподтверждённым данным, в Праге. Ещё в тридцать восьмом году.

Поручик внимательно посмотрел на меня — будто рентгеном просветил, после чего продолжил:

— В тридцать восьмом году, в Праге, как нам стало известно совсем недавно, она собирала информацию о Чехословацких вооруженных силах. Во Франции эта гражданка, как нам известно, пыталась выйти на нашу военную комиссию по закупке вооружений. Особенно её интересовали офицеры, отвечающие за закупку бронетанковой техники, авиации и артиллерии. По информации, доведённой нам от коллег из посольства во Франции, в ходе работы с офицерами комиссии выяснилось, что данная гражданка весьма активно искала контакта с молодым офицером, подпоручиком бронетанковых войск, Янушем Домбровским. Почему она искала связи именно с вами? Не с полковником Франтишеком Пионтковским, возглавляющим комиссию, не с майором генерального штаба Збигневом Маевским, являющимся его заместителем, а именно с вами? Согласитесь, странно? Вы можете что-то нам поведать на этот счёт?

— По правде говоря, я в растерянности… — Нисколько не слукавив отвечаю равному по званию офицеру военной контрразведки. — Во Франции я не помню, чтобы мне пытался навязать знакомство кто-нибудь из местных, тем более, женщина. Да и инструктировали нас отдельно, по поводу общения с французами. По улыбаться, покивать, кофе с круасаном выпить разрешали, но не более. И точно нам никто не разрешал обсуждать дела служебные.

— Я вас понимаю, поручик. Тем более, по нашим сведениям, вы уже покинули Париж, когда гражданка Мари начала узнавать о вас. Но спросить я просто был обязан. — Добродушно улыбнулся контрразведчик.

— Может хватит уже ходить вокруг да около, поручик? — Пропищал со своего места майор, подгоняя подчинённого.

— Конечно, пан майор. Я уже перехожу к сути дела. — Поручик доброжелательно улыбнулся и продолжил:

— Пан поручик, вы личность весьма интересная. Вам всего двадцать два года, а вы уже получили очередное звание, досрочно… Вы являетесь создателем новой методики применения бронетанковых войск в обороне… — Польстил мне контрразведчик. А приятно же, чёрт!

— Самое главное, чёрт бы вас побрал, вы лично знакомы с паном Маршалом! — Заёрзав на своём стуле, влез в разговор майор. Причём слово «маршал» он проговорил подобострастно, будто бы преклоняясь перед верховным главнокомандующим польскими войсками.

— Да, пан поручик. И это тоже. — Кивнул контрразведчик с орденом на мундире. — Кроме того, вы будущий зять пана Ковальского, прямо скажем, весьма небедного человека, обладающего к тому же имеет веских сторонников в сейме и сенате, ещё, в последнее время, ваш будущий тесть активно начал интересоваться военными поставками. Вам известно об этом?

— В общих чертах. Знаю, что пан Ковальский весьма богатый и влиятельный человек. Знаю, что занимается военными поставками. Часть из них идёт в мой батальон, а также мотопехотный батальон, квартирующий тут же.

— Это хорошо, что у вас такой влиятельный тесть. И несколько опрометчиво было изменять его дочери с первой попавшейся француженкой. — Былое добродушие поручика резко испарилось. Голос офицера буквально налился металлом.

— Это моё личное дело. — Коротко, но слегка взвинчено ответил я.

— Безусловно, это ваше дело. — В очередной раз обаятельно улыбнулся поручик. — Но, чтобы это осталось вашим личным делом, вам требуется оказать некоторую помощь ведомству, в котором я имею честь служить.

В своей пламенной речи, которую поручик проговорил спокойно, без какой-либо запинки или заминки, будто бы выдав заранее заученную фразу, контрразведчик сделал акцент на сочетание «личным делом», не оставив мне никакого выбора — ведь если информация об этой ночи каким-то образом просочится к пану Ковальскому, тот меня и без войны превратит в пыль…

— Что нужно делать?